Покидая бездну

      Здание больницы осталось позади. Мужчины подошли к оставленному на стоянке джипу, молча забрались в салон. Машина долго была закрыта, и внутри стоял спёртый запах: пахло старой кожей сидений и нагревшимся на солнце пластиком. Кое-где остались бурые пятна засохшей крови.       — Куда? — спросил Майлз, заводя мотор.       — Отвези меня домой, пожалуйста, — тихо попросил Вейлон, Майлз открыл было рот, чтобы попытаться отговорить его, но передумал, только кивнул и спросил дорогу.       Джип, сбавив скорость, завернул за угол, и теперь они еле ползли по тихой ухоженной улочке, в конце которой уже виднелось чёрное пятно, жутко выбивающееся из уютной картины солнечного дня. Бледный мужчина на пассажирском сиденье прерывисто дышал, в ужасе глядя на обугленную громаду, а Майлз отчаянно боролся с порывами развернуть машину и уехать отсюда, увезти Вейлона подальше, не дать ему увидеть это. Автомобиль скоро остановился у обочины, и оба мужчины вышли на улицу.       Жаркий осенний день как будто пах гарью. Этого не могло быть, но память услужливо подкидывала Вейлону не только образы, но и звуки, и запахи той страшной ночи. Дом оказался не полностью уничтожен, но сильно обгорел, лужайка перед ним, частично вытоптанная много лет назад, так до сих пор и не заросла травой полностью, поэтому среди зелени виднелись проплешины, вызывающие мысли о ранах, которые никак не могут зарасти. Аккуратный заборчик, которым был окружён дом, оказался сломан, краска давно потрескалась и кое-где облупилась. В поросшем кустарниками дворе, почти незаметная за домом, стояла собачья будка. Короткое воспоминание мгновенным всполохом ворвалось в голову Вейлона. Ворвалось и затихло там, не причиняя новой боли: с собакой ничего не случилось, её забрала себе соседка, которая часто заходила к ним на чай.       Вейлон на ватных ногах двинулся по дорожке к зияющей дыре, заколоченной крест-накрест двумя старыми досками, на её месте некогда была дверь. Майлз шёл за ним следом, отставая на несколько шагов: он не хотел мешать, но боялся оставить его одного. Из окон соседних домов за ними следили встревоженные и заинтересованные лица. Вейлон поднялся по почерневшим ступенькам, пригнулся и вошёл внутрь, его била дрожь. Он прошёл по узкому коридору и оказался в гостиной.       Дом, казалось, до сих пор пах пожаром и смертью, горелым деревом, расплавленным пластиком, палёной тканью. Дом, который некогда был наполнен светом и уютом, напоминал теперь разграбленную могилу. Полное осознание того, что все эти видения действительно были воспоминаниями, пришло к Вейлону только теперь. Ужас пригвоздил его к полу, ноги подогнулись, и он упал на колени, слёзы сами собой брызнули из глаз, рыдания рвались из груди. Он видел перед собой почерневшую груду дивана с вылезшими из него пружинами, жалкие обломки журнального столика. Затуманенный взгляд упал на что-то маленькое: игрушка была сожрана огнем не полностью, из черноты проглядывал бурый кудрявый мех, и оплавившийся стеклянный глаз — за этого мишку они дрались с братом перед трагедией. А может это было в другой день. Вейлон не знал, лишь помнил, как пытался отнять у малыша свою игрушку, не желая делиться ей. Он взвыл как раненое животное, обхватил себя руками; боль заставила его сложиться вдвое, почти коснуться лбом пола, и Майлз, стоявший всё это время в нерешительности за его спиной, не выдержал: быстро пересёк комнату, встал на колени рядом с Вейлоном и положил перебинтованные руки на его плечи. Вейлон повернул к нему заплаканное, полное ужаса лицо и, рыдая, уткнулся в грудь. Майлз прижал его к себе, погладил по спине.       «Пойдём, Вейлон, — попросил он, — давай уйдём». Он мягко потянул за собой Вейлона и тот, повинуясь его рукам, поднялся. Майлз всё ещё обнимал дрожащего мужчину, не позволяя смотреть по сторонам, ставя себя как барьер между ним и представшим его глазам кошмаром. Стало чуть легче дышать, когда они вышли на улицу. Вейлон не сопротивлялся, позволяя довести себя до машины; оказавшись внутри, он упёрся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Майлз сел за руль, быстро завёл мотор и тронулся, пытаясь как можно скорее увезти Вейлона подальше от дома, с этой улицы. Только когда они отъехали достаточно далеко, Майлз притормозил у обочины. Он замер, глядя на дорогу впереди и не зная, как себя вести. Он не решался прикоснуться к Вейлону, не решался даже смотреть на него, чувствуя себя лишним — непрошенным свидетелем чужого горя.       — Куда теперь? — тихо спросил он, дождавшись, когда мужчина немного успокоится.       — Если можно, то я хотел бы увидеть их. Ну… — Вейлон сглотнул и с трудом выдавил из себя: — На кладбище.       Майлз ничего не ответил: в горле застрял ком. Он только кивнул и поехал вперёд. Он знал, дорогу: единственное в городке кладбище они проезжали по пути сюда.       Вейлон, с потемневшим от горя лицом, стоял, глядя на три надгробия, и уже не плакал.       — Нужно было что-нибудь принести. — бесцветным голосом сказал он, когда задержавшийся у входа Майлз подошёл и остановился в паре шагов за его спиной. — Цветы… Хоть что-то.       — Вот, — почти шёпотом ответил Майлз и протянул ему три цветка. — Я подумал… В общем… — он замолчал, не зная, что говорить.       — Спасибо.       — Я подожду тебя у выхода, — Майлз на секунду сжал его плечо, а потом ушёл, не желая мешать.       Вейлон вернулся только через час; Майлз всё это время терпеливо ждал. Он с тяжёлым сердцем смотрел на одинокую фигуру среди могил и вытирал мокрое лицо. Слёзы давно стояли в глазах, но пролились только теперь, когда Вейлон не мог их увидеть. Вейлон приблизился к репортёру, остановился рядом и тихо произнес:       — Не уверен, что смогу всё это… Это слишком.       — Мне правда очень жаль.       — Как можно было забыть о таком? Я ведь был уверен, что у меня совсем другая жизнь. В этой проклятой лечебнице всё перевернулось. Я безумец.       — Вовсе нет, — успокоил его Майлз, — люди иногда забывают страшные моменты из своей жизни. А твои ложные воспоминания… То, что мы пережили, было настоящим безумием, я был бы уверен, что это сон, если бы у меня перед глазами не находилось доказательство реальности этого кошмара, — он посмотрел на свои изувеченные руки. — Думаю, нет ничего особенного в том, что твой разум в какой-то момент отказался верить в ту реальность и добавил в неё немного чудесной фантазии.       — Наверное, ты прав, — согласился Вейлон. — Спасибо, Майлз. За всё. Если бы не ты… Может быть, когда-нибудь ты сможешь простить меня за то, что произошло. Надеюсь, что мы ещё встретимся. — Программист опустил глаза, отвернулся и успел сделать несколько шагов вперёд, как Майлз окликнул его:       — Вейлон!       Тот обернулся.       — Я уже простил, — сказал Майлз.       Парк попытался выдавить из себя какое-то подобие улыбки.       — Куда ты пойдешь? — с явным волнением в голосе спросил репортёр.       — Не знаю, — честно ответил Вейлон, покачав головой, - я что-нибудь придумаю.       — Ты мог бы пойти со мной, — предложил Майлз. — Ты не обязан продолжать это, я сам разберусь с видео и всем остальным, но я мог бы отыскать место, где они тебя не найдут.       — Почему ты делаешь это для меня? — Вейлон смотрел непонимающе, нерешительно.       — Потому что мне не всё равно.       Свет фар прорезал ночную тьму, под шинами шуршал асфальт, джип ехал вперёд по пустынной дороге, лишь изредка мимо проносились другие машины. Вейлон задремал на соседнем сиденье, и Майлз выключил едва слышимое радио, чтобы не мешать ему. Самому ему, к счастью, спать хотелось не слишком — страх перед снами заставлял его бодрствовать, но он понимал, что не сможет делать это слишком долго. Они были в пути уже больше четырнадцати часов, за это время Вейлон почти ничего не сказал, он молча смотрел в окно, бледный и совершенно потерянный. Только один раз ему стало плохо, когда нараставший ужас вдруг захватил его. Тогда он прерывисто задышал и прижал руки к животу. Майлз тут же остановился у обочины, и Вейлон выскочил из машины и согнулся вдвое, задыхаясь. Майлз подбежал к нему, схватил за плечи.       — Вейлон, — позвал он. — Вейлон! Смотри на меня, ну же! Просто дыши, хорошо? Дыши.       Его мягкий голос успокаивал, помогал справиться с паникой, его руки давали ощущение поддержки, защищённости. Вейлон распрямился, всё ещё тяжело дыша, навалился на машину, он вцепился в себя руками и дрожал, его взгляд беспомощно метался по сторонам: он будто не знал, куда смотреть, как себя вести. Репортёр обхватил ладонями его лицо, заставляя посмотреть на себя, и снова позвал:       — Вейлон.       — Что теперь делать? — срывающимся голосом спросил он. — Что мне делать?..       Майлз обнял его, и Вейлон, наконец, заплакал, уткнувшись в его плечо и ухватившись руками за куртку. Майлз крепче прижал его к себе и не отпускал, пока Вейлон не успокоился сам. И когда, спустя некоторое время, он смог задремать, Майлз даже и не подумал мешать ему. Они проехали лишь половину пути, а Вейлону действительно нужен был отдых.       Вашингтон встретил их серым тревожным небом и удушливым затишьем, воздух пах озоном — что-то надвигалось. Собственная квартира показалась Майлзу незнакомой: он будто попал в тайное место из своего прошлого, куда уже нет возврата, и потревожил призраков. Он с облегчением подумал, что завтра покинет это место, возможно, навсегда, и сам удивился этому облегчению. Прежняя жизнь больше не принадлежала ему.       Вечером пошёл дождь, разогнав духоту дня; за окнами давно стемнело, в гостиной горели только настенные лампы. Тёплый мягкий свет, мерный стук капель в стекло, горячий кофе и коробка пиццы на столике создавали уют, которого не замечали ни хозяин квартиры, ни его гость. Вейлон без аппетита жевал свой кусок пиццы, уставившись в пол, Майлз, подогнув под себя ноги, устроился в кресле и украдкой бросал встревоженные взгляды на мужчину. Обоим необходим был сон, но Майлз понимал, что уснуть не сможет. Он не знал, сколько времени они просидели вот так, прежде чем Вейлон, наконец, отставил в сторону пустую кружку и поднял на него глаза.       — И что теперь? — спросил он немного охрипшим от долгого молчания голосом.       — Если ты готов, то добьемся того, чтобы люди узнали правду. Заставим их заплатить за всё.       Вейлон кивнул в ответ. Следующий день обещал быть насыщенным, пора было ложиться спать, немного отдохнуть перед долгой дорогой. Вейлон отказался занять спальню и остался на диване, он пожелал Майлзу спокойной ночи и даже слабо улыбнулся, но, когда репортёр уходил, он всё ещё сидел, глядя перед собой.       Майлз забрался под одеяло, сердце бешено колотилось. Он закрыл глаза, попытался прислушаться к шуму дождя и выбросить из головы все мысли, но кошмары, пережитые в лечебнице, никуда не исчезали, эти образы будто отпечатались на внутренней стороне век. Однако больше всего его беспокоило в эту минуту то, что Вейлон остался в одиночестве. Он повернулся на бок, пытаясь унять стук сердца, заставить собственное тело расслабиться. Дерево за окном отбрасывало едва заметную тень на стену, и в какой-то момент воспалённый разум репортёра превратил его покачивающиеся ветви в огромные ножницы доктора Трагера. Майлз подавил крик и резко сел, отгоняя видение. В горле пересохло — был в этом виноват выпитый кофе или нахлынувший страх? Он по привычке потянулся к стакану на тумбочке, но тот был пуст. Майлз медленно встал, стараясь не думать о том, что под его кроватью может кто-то быть, и вышел из комнаты.       Он набрал пригоршню ледяной воды и выпил, не обращая внимания на то, что от холода сводит зубы, потом умыл лицо. Из зеркала ванной на него глядел осунувшийся и будто постаревший человек с полубезумным взглядом, долго смотреть на этого незнакомца Майлз не смог — новое лицо пугало его. Он вернулся в гостиную и обнаружил, что Вейлон сидит в самом углу дивана, завернувшись в одеяло, и смотрит в темноту. Шаги за спиной заставили его обернуться.       — Ты тоже не можешь уснуть?       — Да, — Майлз сел рядом с ним, — закрываю глаза и вижу… всякое. Открываю глаза, но всё равно вижу, — он тяжело вздохнул. — Ты как?       — Плохо, — не стал скрывать Вейлон.       — Я могу остаться с тобой, пока ты не уснешь. — предложил Майлз и добавил: — Если хочешь.       — Да, пожалуйста.       Они сидели в тишине, шум дождя за окнами становился всё более навязчивым, он пугал, вызывая воспоминания о ночи в лечебнице, а отдалённые раскаты грома заставляли обоих вздрагивать. Майлз, пытаясь побороть нарастающую тревогу, перевёл взгляд на Вейлона — тот тоже повернулся к нему — и прочёл в его глазах такой же страх. Всё ещё не говоря ни слова, они подвинулись друг к другу так близко, что теперь их плечи соприкасались. Это немного успокаивало.       — Если бы не ты, я был бы мёртв, — вдруг сказал Вейлон.       — Надеюсь, ты не жалеешь, что этого не случилось.       — Нет, — честно ответил он, — я всё ещё хочу жить.       — Мы справимся со всем этим, — уверенно сказал Майлз, и это «мы» почему-то прозвучало как обещание, почти клятва.       Вейлон вздрогнул и чуть слышно произнёс:       — А если бы не я, тебе не пришлось бы пройти через этот ад.       — Не вини себя, я сам откликнулся на сообщение. Если бы не ты, я нашёл бы другой ад и, возможно, не выбрался бы оттуда. Я никогда не мог усидеть на месте.       — Я тоже, поэтому и припёрся в этот чёртов Ледвилл. Маленький городок, что может быть лучше? — В его словах сквозила горькая ирония, Майлз обнял его за плечи. — Я и не подозревал, что не просто приехал туда, а вернулся, понимаешь?       Майлз кивнул.       — Не знаю, как жить дальше. Я не хочу умирать, просто не знаю, как теперь быть,— поделился Вейлон. — У меня была жизнь, и в один момент всё оказалось ложью. — Он тяжело вздохнул и спросил уже спокойным голосом: — Что насчёт тебя? Где твои близкие?       — Я был маленьким, когда умерли родители. Меня вырастила тётя, но она долго болела, поэтому её смерть несколько лет назад не стала неожиданностью. А больше у меня никого не было.       — А друзья? Девушки? Или парни?       — Никого. Меня не тянуло к людям, я просто работал.       — И ты никого никогда не любил?       Майлз посмотрел на него долгим странным взглядом, а потом помотал головой:       — Никогда.       Дождь всё стучал и стучал в стекло. Рука Майлза всё ещё лежала на плече Вейлона, и тот, сам не зная зачем, привалился к нему, постепенно расслабляясь. Ни один из них не смог бы сказать, в какой момент его голова оказалась на коленях Майлза, и только когда Майлз начал перебирать пальцами светло-русые волосы, оба вдруг осознали, что это происходит. Но Майлз не убрал руку, и Вейлон даже не подумал остановить его — всё это вовсе не казалось неправильным, это помогало. Измученный переживаниями Вейлон быстро уснул, Майлз свободной рукой натянул на него одеяло, а вскоре и сам задремал, откинув голову на спинку дивана.       Утро приветствовало их хмурым небом и осенней прохладой. Наспех перекусив остатками холодной пиццы и захватив собранные с вечера небольшие рюкзаки, они вышли под слабо моросящий дождь. Людей на улице было ещё мало, первые автобусы лениво ползли по полупустым дорогам. Они шли не меньше часа, прежде чем Майлз предложил заглянуть в кофейню. С тремя горячими стаканами в руках, они свернули на какую-то узкую и совершенно безлюдную улочку.       Здание, к которому они приблизились, казалось неприветливым, запущенным, здесь будто давно не было людей. По обшарпанной лестнице они поднялись на второй этаж, миновали длинный пустой коридор, освещённый тусклыми лампами, и, наконец, вошли в полутёмную комнату. Окна в ней были завешены тяжёлыми шторами, горела жёлтая настольная лампа, светился ноут на столе, а за ним сидел человек, лицо которого скрывала тень.       — А это место всё такое же жуткое, — отметил Майлз вместо приветствия. — Не надоело соседство с крысами, Саймон?       — Полегче, они мои друзья, — человек поднялся из-за стола: он был средних лет, лыс и имел непримечательную внешность, но всем своим видом выражал дружелюбие. — Рад видеть вас обоих живыми. Извините, свет включить не могу, последняя лампочка сгорела.       — Не оправдывайся, ты просто любишь сидеть в темноте, — Майлз протянул мужчине стакан кофе, Саймон усмехнулся. — Но после нас тебе, похоже, придётся менять логово.       — Посмотрим. — Мужчина лениво отхлебнул из своего стакана и одобрительно покачал головой. — Не буду долго вас здесь держать, только проверим видео, прежде чем загружать их.       Они едва уместились у маленького ноута. Оказалось, что позади рабочего места Саймона во мраке скрывается ещё один стол, Майлз навалился на него, Вейлон — сел. Сам Саймон плюхнулся в офисное кресло, такое же старое, как и всё в этом здании, воткнул отданную Майлзом флешку в ноут и открыл первый файл. На экране появился привязанный к стулу Вейлон, и тот поморщился: видеть самого себя таким было неприятно. Саймон быстро проматывал видео, оставляя изображение на экране лишь на несколько секунд, проверяя, нет ли ошибок, работает ли звук. Несколько кликов мышки — и вот уже камера Вейона снимает седого каннибала, крематорий, освещаемый вспышками молний двор, пугающую фигуру Эдди Глускина, спортивный зал с висящими под потолком трупами.       — Хорошо, — оценил Саймон, останавливая видео и открывая второй файл.       Замелькали коридоры больницы, лица пациентов, документы — Майлз успел снять куда больше, чем Вейлон, подробнее. Страшнее. На экране появились спина доктора Трагера и привязанный к инвалидному креслу Майлз, промелькнули ножницы, а через секунду тишину разорвал жуткий вопль боли. Саймон вздрогнул, но не обернулся, продолжая переключать кадры, а Вейлон бросил взгляд на забинтованную руку Майлза.       Коридоры и комнаты сменяли друг друга, однотипные помещения проносились одно за другим, пока вдруг перед зрителями не возникла ужасающая сцена. Изображение не тряслось, микрофон не записал лишние шумы: камера неподвижно лежала на возвышении. Скорее всего, на какой-то ступеньке. Помещение заливал тусклый свет. На экране были видны только голова и часть обнажённой спины человека, прижатого к поблёскивающему металлом столу множеством рук. Майлз судорожно вздохнул, напрягся и отвернулся. Вейлон застыл, вдруг вспомнив слова репортёра: «Они наигрались». Саймон же быстро перемотал видео и поспешил закончить своё дело. Даже в слабом свете ноута и настольной лампы было видно, как Майлз побледнел. Несмотря на то, что они наблюдали всего несколько мгновений, даже Саймону, который заранее ни о чём не знал, стало ясно, что именно им пришлось сейчас увидеть.       — Да уж, — протянул он, отхлебнув остывший кофе из своего стакана и обернувшись, — сильно вам досталось.       Он уставился на Майлза, и через минуту тот не выдержал его взгляда:       — Я не знал, что камера была включена.       — Я могу удалить это, — неуверенно предложил мужчина, проводя ладонью по своей лысине.       — Нет. Пусть остаётся всё.       — Ладно, как скажешь, — Саймон отодвинулся на своём кресле, открывая мужчинам доступ к своему ноуту. — Нажмете кнопку и пути назад не будет. Придётся попрощаться со всеми родными и близкими, возможно, на годы. Никаких открыток на Рождество любимому дядюшке, никаких звонков школьным друзьям — придётся оборвать все контакты. Вам решать. Обоим.       Они переглянулись.       — У меня никого нет, — сообщил Вейлон.       — Как и у меня, — поддержал его Майлз.       Они вместе положили пальцы на кнопку и одновременно нажали.       — Спасибо, — поблагодарил их Саймон, — остальное на мне. А теперь слушайте: они ещё не знают, кто их сдал, но это ненадолго. Мистера Парка они, скорее всего, пока что считают мёртвым, но когда посмотрят то, что вы наснимали, быстро поймут, что к чему. Вам придётся пропасть без вести. Майлз, я знаю, что ты прекрасно умеешь прятаться. Вы двое, кажется, в неплохих отношениях друг с другом? — спросил он. Они кивнули, и Саймон почти обрадовался: — Прекрасно. Майлз, поможешь мистеру Парку исчезнуть? Вы должны уехать. Не пользуйтесь симками, картами, избавьтесь от ваших телефонов, даже от ноутов. Не устраивайтесь на работу, не берите подработки: не надо привлекать лишнее внимание. Вот карты, — он протянул две пластиковые карточки, — каждый месяц на них будут приходить деньги, можете считать это платой за отличную работу. Или компенсацией. Вам должно хватить на всё. Снимайте квартиры под вымышленными именами, платите наличкой. Если понадобятся документы, то пользуйтесь этими, — Саймон вручил каждому по папке. — Лучше даже на улицу выходите как можно реже, с людьми не знакомьтесь. Вы должны понимать, что ни с кем не сможете обсудить то, что пережили, поэтому к психотерапевту записаться не получится. Мне жаль, но это слишком опасно. Если вам необходимо общение, то найдите квартиры рядом или вообще снимите одну на двоих, — добавил он. — Что ж, удачи вам.       Попрощавшись с Саймоном, они покинули неприветливое здание, на всякий случай прошли пару остановок пешком и сели в автобус до вокзала. Впереди их ждали долгая дорога, несколько пересадок и неизвестность.