***
…Элихаль был недоволен. Геральт понял это сразу, переступив порог мастерской – эльф, разложив на портняжном столе винно-сливовый ворох, еще вчера бывший кафтаном Лютика, что-то записывал и рисовал на примостившемся тут же листке пергамента, чтобы через секунду поморщиться и сразу вычеркнуть столбики цифр и букв. Рядом опасно поблескивали отточенными лезвиями большие ножницы и несколько иголок, лежала, раскатившись чуть ли не до края стола, катушка с нитками, среди ярких складок то тут, то там золотились вспышки заклепок… - Похоже, у тебя новое серьезное увлечение, - отметил ведьмак. Элихаль даже головы не поднял. - Гежальт… шкажи швоему джугу, што я тжебую поджобнейший отшот о пжоисхожжении этого… тьфу!.. – эльф с некоторым недоумением воззрился на выпавший из разжатых зубов свинцовый карандаш, словно вопрошая, как это здесь оказалось, и завершил фразу уже отчетливо, - …чертового образчика портновского мастерства! Ведьмак усмехнулся: - Что, так ужасно? Ты со злости его разобрал? - Да если бы! – Элихаль по-прежнему смотрел только на свой стол, отложив пергамент и двигая по поверхности части кафтана, словно примеряя их друг к другу. – Швы ровнехонькие! Крой безупречный! Детали подогнаны идеально! - Тогда чем ты недоволен? – искренне не понимал Геральт претензий мастера швейных дел всея Новиграда. - Так не бывает! – вспылил эльф, которого мало чем можно было удивить (удивлять предпочитал он сам, весьма преуспевая в этом), и что ведьмаку, похоже, все-таки удалось вчера сделать аж дважды. – Даже самая лучшая швея не способна сделать настолько безупречную строчку швов, а если и может, то на это уйдет не одна неделя, учитывая, сколько здесь вообще деталей!.. Геральт, тут… тут или без магии точно не обошлось, или я даже не знаю, каким мастером надо быть и каким потрясающим терпением обладать, чтобы создать что-то подобное! Да я и повторить этого не смогу в такой точности! Так что передай Лютику мои извинения, но, хоть и обещал, вернуть его кафтан в целости я не в силах… - И не надо, - негромко проговорил стоявший рядом с Геральтом менестрель, все это время молча озиравшийся вокруг. Услышав его голос, Элихаль оставил в покое невозвратные в прежнее состояние несчастные останки винно-сливового кафтана и выпрямился. Бросил быстрый взгляд на ведьмака, внимательно оглядел барда. Прищурился. Констатировал: - А, Лютик. Побрился? Неплохо, но к цирюльнику все-таки сходи, оброс немного. Да и вообще, пересмотрел бы ты свой каждодневный гардероб в сторону более спокойного кроя и расцветок – как ни удивительно, тебе это идёт. Если что, готов помочь советом, вот только здесь… подожди-ка… - Элихаль, кивнув менестрелю, скрылся за маленькой дверцей мастерской, где, как догадывался Геральт, скорее всего, хранились готовые к продаже костюмы. Глядя на растерявшегося Лютика, определенно не ожидавшего такого приветствия, ведьмак мысленно поаплодировал эльфу за выбранную тем линию поведения. Толком не знавший никаких подробностей о случившемся с менестрелем, сделавший вид, что не заметил перебинтованных ладоней, Элихаль разговаривал с ним так, как если бы Лютик в очередной раз заглянул к нему пришить пуговицу или новый карман к Золтановской куртке. То есть – как с давним хорошим знакомым, которого всегда рад видеть, и в общении с которым можно так искушающе легко и между прочим пройтись замечанием профессионала по поводу вкусов в одежде, не рискуя нарваться на ворчание или возмущение в стиле «да-что-ты-понимаешь!». И на Лютика это как будто бы даже подействовало – вот такая непринужденная уверенность и спокойно-дружелюбное замечание эльфа. Менестрель даже дернул рукой к виску, словно хотел то ли пригладить волосы, то ли проверить, действительно ли те отросли больше приемлемой длины… в последнюю секунду Лютик все-таки опомнился и руку опустил. Мимоходом, правда, поправил чуть сбившуюся застежку жилета. Глянул на Геральта – искоса и словно бы с вызовом, как будто говорил: «Ну и что? Хочу выглядеть опрятным, так что с того?». Геральт пожал плечами, отвечая на невысказанное таким же молчаливым «Всё в порядке». Его высокая оценка поведения Элихаля стремительно таяла, учитывая, что эльф слишком долго возился в своей «костюмерной», а молчание в мастерской как висело, так и висит – событие, в принципе невозможное там, где в обозримом пространстве находился один хорошо знакомый ведьмаку бард… глухое молчание, не то чтобы тяжелое, но… непробиваемое, Геральт назвал бы это так, вспоминая свои утренние ощущения относительно окружавшего Лютика невидимого щита. Не магического, нет – медальон бы отреагировал. Другого. Как будто менестрель создал его сам, отгораживаясь и защищаясь, от мира ли, от друзей ли… … - С чего ты решил, что не подействовало? – разговор нравился ведьмаку все меньше, но так как инициатором выступил он сам, не догадываясь, к каким рассуждениям и сравнениям все в итоге придет, нужно было доводить беседу до более-менее удобоваримого завершения. - Помнишь, как Лютик сказал, что будет ухаживать за Присциллой лучше, чем все дриады Брокилона? Или как говорил, что они станут выступать дуэтом? Ты помнишь его голос в тот момент? Геральт вслух не ответил, но головой кивнул. Разумеется, он помнил. Попытка заставить собственные слова звучать уверенно даже не столько для себя, сколько для Цираночки. Отчаянное желание самому поверить в сказанное. Надломленность, даже несмотря на то, что девушка уже заговорила, пусть и с трудом. Ведьмаку тогда даже показалось, что Лютик вот-вот… - Тебе не показалось, - негромко откликнулся фон Гратц. – Не смотри так на меня. У тебя же на лице все написано. Зеркало для подтверждения Геральт не потребовал, хотя и не мог взять в толк, каким образом у него что-то по лицу можно прочесть, он же всё-таки ведьмак, мимика не такая отчетливая… но спорить не стал. Написано и написано, пусть – раз главный хирург догадался, значит, что-то да промелькнуло. - Тебе не показалось, - повторил собеседник. – Но, как я и говорил, противоядие не сработало. Лютик не мог заплакать, хотя ему точно стало бы легче. Но… не мог, и всё. Как запретил себе однажды всё равно что. И не спрашивай, почему. Геральт, собиравшийся задать именно этот вопрос уже в который раз, промолчал. Фон Гратц, кажется, и не ждал этого, потому что после небольшой паузы продолжил: - Я попробовал ему помочь. Хотя бы искусственно. Привёл сюда, сказал, что держать Присциллу в госпитале долго не получится, скоро нужно будет отпускать, так что ему придется справляться самостоятельно. Объяснил план лечения, передал необходимые лекарства, дал несколько медицинских советов. А потом налил ему стакан воды и вышел на обход. Затем снова заглянул к Присцилле. Лютик опять находился рядом с ней и… - фон Гратц едва заметно улыбнулся. – Больше я не беспокоился ни за него, ни за нее. Ну, до твоего рассказа, конечно же. - Надо полагать, в стакане была не вода? - Скажем так, не только, - пожал плечами хирург с совершенно невозмутимо-невинным выражением лица. – Как ни странно, получилось. И через несколько месяцев я в этом убедился… …- Я долго его выбирал. На сей раз Геральта из воспоминаний вытащил голос менестреля. Лютик стоял возле стола с разобранным на составные детали кафтаном и неспешно вел над ним ладонью, словно то ли боясь, то ли не желая дотрагиваться. В глазах друга не было ни растерянности, ни ожидаемой злости на чрезмерное любопытство Элихаля, которое и привело к нынешнему состоянию одежды – только какая-то невеселая задумчивость, словно созерцание своего же кафтана напомнило Лютику о чем-то хорошем и одновременно не самом светлом. - Яркие цвета тебе всегда нравились, - осторожно отозвался ведьмак, наблюдая за другом. Лютик кивнул как-то отстраненно, соглашаясь скорее с собственными мыслями, чем со словами Геральта: - Мне хотелось чего-то подобного. Вызывающего. Кричащего, может быть. Непрактичного, не подходящего для долгих путешествий, но привлекающего внимание. Хотелось… забыть. Всё забыть. - Из-за чего? – ведьмак осознавал, что рискует, и очень сильно, пытаясь продолжить разговор, но момент мог больше не представиться. Трещина, как метко обозначил состояние Лютика фон Гратц, еще не прекратила свой рост, одно неловкое слово, жест, действие – и всё разлетится на беспомощные осколки, которые потом не собрать воедино, но… менестрель заговорил о случившемся первым, и упустить это Геральт никак не мог. - Что ты хотел забыть, Лютик? – повторил он, обогнув стол и остановившись напротив друга. – Что и почему? Менестрель вздрогнул, обхватил себя руками, то ли защищаясь, то ли внезапно замерзнув и стараясь согреться. Откликнулся – спокойно, почти равнодушно: - Кайнгорн. Охоту на дракона, - негромкий голос зазвенел странными, незнакомыми ведьмаку нотами, Лютик резко отвернулся от стола, на секунду съежившись еще сильнее, а затем вдруг распрямившись, сбрасывая что-то невидимое с дрожащих плеч. – То, что было потом. Когда тот, кого ты считал другом даже несмотря на его постоянное отрицание этого, недвусмысленно требует, чтобы ты исчез из его жизни напрочь, это… как минимум малоприятно. Я хотел забыть. Геральта. Всё то, что он сказал. Выбросить. Этого. Гребанного. Ведьмака. Из собственной жизни. …Оказывается, ранить может не только меч… По крайней мере, Геральт был готов в это поверить, когда оглушающее, чистое, неприкрытое отчуждение произнесенных Лютиком слов ударом врезалось в грудь, на несколько секунд выбив из легких весь воздух. Это даже не ненависть, не злость или ярость, как казалось раньше, еще сегодня утром или даже пару часов назад – с эмоциями, пусть и ядовитыми, можно что-то сделать. Но это… Желание. Отчаянное и острое желание больше не чувствовать ничего. Выбросить. Вычеркнуть. Забыть. Его, Геральта. Годы их дружбы, которая не раз спасала одному – жизнь, другому – порой рассудок и даже свободу. Лютик, вновь соскальзывая на обезличенность в упоминании ведьмака, только что подтвердил, что действительно не хотел его знать. И понимание этого было настолько явным и ослепляющим, что оттеснило на задний план возгласы разума, возмущенно вопящие о том, что, во-первых, после Кайнгорна расстались они с Лютиком очень даже спокойно, оба – с осознанием, что однажды их дороги снова пересекутся, а во-вторых, когда был дракон и когда, позвольте поинтересоваться, кафтан, ведь эти два события очевидно разделяет гораздо больше нескольких недель или даже месяцев!.. Ну, и в-третьих, хотя на самом деле во-первых и в главных… какого лешего, Лютик? Было в их дружбе многое, но никогда – отказа от нее с какой-либо из сторон. Ни-ко-гда!.. Геральт уцепился за эту мысль, как за спасительную соломинку. Нельзя. Нельзя позволять случившемуся с Лютиком сбить самого ведьмака. Иначе другу не помочь. Складывая в голове отдельные кусочки сказанного, услышанного и замеченного, полной картины Геральт не видел до сих пор, однако какие-то штрихи все же вырисовывались, в основном пока что благодаря полученной от Золтана и фон Гратца информации. Оставив временно в стороне вопрос собственной причастности к происходящему сейчас – да, вернуться к нему так или иначе придется, но позже, – ведьмак понимал, что грядущий возможный исход, возможно, устраивает Лютика, но самому Геральту вот никак не нравится. Надо вытаскивать. Для начала убрать обезличенность. Пусть Лютик злится, кричит, возмущается и отталкивает – но хотя бы обращается при этом к Геральту, а не к нарисованному богатой фантазией друга образу похожего до жути ведьмака, но с другой формой зрачков, иным медальоном и отсутствием шрама. Лучше так, чем глухое молчание и оборона непонятно от чего. Пусть ненавидит и обвиняет, ладно, Геральт вытерпит, справится, сдержится, ради того, чтобы спасти Лютика от него же самого – он сможет. Да, невозможного не получится – вернуться назад во времени в Ривию, выставить щит, уклониться от удара вилами, не умереть… но… …всё его веселье – не более чем притворство. Способ хоть как-то сохранить разум и эмоции на допустимой грани… Как предохранитель… Чтобы… выжить, наверное. Можно. Можно попытаться не допустить новой потери. Лютиком – самого себя… …- Нашел! – торжественно провозгласил Элихаль, выныривая из-за двери «костюмерной». Лютик дернулся, ломано и резко, повернулся на голос. Эльф приблизился к гостям, не замечая – или делая вид, что не замечает – ровным счетом никаких изменений в их поведении. В одной руке мастера-портного, перетянутый бечевкой, покачивался увесистый сверток (похоже, с одеждой), на другой, элегантно перекинутый через локоть, висел отрез шелковой ткани – по-видимому, шейный платок, - приглушенного густо-василькового цвета с едва заметным пурпурным переливом на тонких складках. За поясом эльфа торчала пара новеньких темно-песочных кожаных перчаток. - Держи, - Элихаль без лишних расшаркиваний сунул Геральту одёжный сверток. – Посмотришь там, потом, - почему-то сделал он легкий акцент на последнем слове. – Лютик, - повернулся эльф к менестрелю, и ведьмак отметил, что на сей раз друг отшатываться не стал, - с яркими цветами перебарщивать не надо, но акцент тебе все же не помешает. Давай помогу. - Я сам, - Лютик на удивление легко принял непринужденный тон Элихаля, даже шагнул вперед, намереваясь забрать у того платок. Однако эльф покачал головой: - «Саматься» потом будешь, - взглядом указал он на перебинтованные ладони и, не встретив сопротивления от очевидно ошарашенного менестреля, ловко уложил шелковый отрез на шее барда простым, но изящным узлом. Отступил, полюбовался своей работой, удовлетворенно кивнул и вытащил из-за пояса перчаточную пару. – Держи. Пригодится. - Сколько? – вмешался Геральт. Эльф пожал плечами: - Одежда – твоя, как я уже и говорил. За платок – крона, за консультацию по вопросам стиля – еще столько же. Перчатки – ничего. - Элихаль… - напряженно проговорил ведьмак. Эльф только беспечно отмахнулся: - Слушай, vatt’ghern, говорю – ничего, так не спорь. Все равно без дела валялись, ничейные. - Так уж прямо? – не поверил Геральт. – На вид новые. - А они и есть… - Элихаль раздраженно выдохнул. Пояснил. – Мазелька одна из аристократских через служанку заказывала, приятелю своему хотела подарить перед скачками у Вегельбудов. Но то ли поссорились они, то ли еще что, но служанка и остаток платы за работу не передала, и товар забирать отказалась. Ну и куда мне их – выбрасывать? Я не ношу, соседи мои – ремесленники – тоже, им такое изящество аристократическое на один раз дрова расколоть разве что. От меня не убудет, а Лютику хоть польза какая-то на время. - И все-таки… - менестрель вертел перчатки в руках, все еще не решаясь надеть. – Это очень… дорогой подарок. - Великая Дева Полей, Лютик!.. – обернулся к барду Элихаль. – Я тебя не… - он не успел произнести «узнаю́», потому что очень вовремя перехватил взгляд Геральта и определенно что-то в нем прочитал. Поэтому после наикратчайшей паузы, договорил, - …не прошу принять это безвозмездно, ты же не возомнил себе невесть что, надеюсь? Разумеется, услуга за услугу. На следующую новую постановку вашу, как только она готова будет и пока идёт, я каждый день привожу бесплатно троих человек. Из наших, из ремесленных. Им тоже на искусство поглядеть хочется, а с деньгами на билет трудновато. Ну? - Уладим, - ответил Геральт, заметив промелькнувшую в глазах Лютика искру растерянности. Лучше не посвящать эльфа в детали «непоняток» с менестрелем. - Вот и славно, - весело отозвался Элихаль, возвращаясь к увлекательному занятию изучения невесть откуда взявшегося кафтана с невозможным мастерством портновской работы. – Кстати, я послезавтра в «Хамелеон» заглянуть хочу утром пораньше, так что передайте Полли, чтобы девочек созвала всех, пусть костюмы примерят. - Всенепременно, - заверил ведьмак. – Придешь как обычно? - Пошмотжим… - невнятно пробормотал эльф, уже успев снова зажать в зубах карандаш. Геральт вздохнул. Всё, мастер погрузился в работу, походу забыв о затребованных двух кронах. Ведьмак положил монеты на стол, добавил к ним еще три и повернулся к другу. - Идём, Лютик, - кивнул он на дверь. Притворяться, что его не задела недавняя вспышка отчуждения, было непросто, но Геральт мысленно напомнил себе, что так нужно. – Полдень уже, вернемся пока в «Хамелеон», пообедаем. Потом, если хочешь, наведаемся к третьему… знакомому. Ответа он не услышал, да и не ждал. Лютик молчал до самого кабаре, избегая смотреть на шагавшего рядом ведьмака. Прорвавшаяся из его то ли сознания, то ли памяти слепящая своей искренностью и безысходностью горечь исчезла так же внезапно, как и проявилась, и сейчас, казалось, менестрель сам был раздосадован собственным поведением и не знал, что сказать. Что тревожило едва ли не больше – потому что обычно у Лютика, никогда не лезущего за словом в карман, ответ находился практически всегда, спокойный ли, язвительный… Геральт не стал больше рисковать и настаивать на продолжении разговора. Просто шел рядом, остановившись лишь один раз – когда бард, безуспешно пытавшийся надеть перчатки, едва слышно чертыхнулся от очередной провальной попытки. Похоже, прикосновение к заживающим ладоням до сих пор причиняло небольшой дискомфорт… Геральт молча обогнал друга, так же молча забрал у него перчатки и, не проронив ни слова, надел. Лютик посмотрел на свои руки, затем, подняв голову, на ведьмака, открыл рот, чтобы что-то сказать – но, передумав, упрямо сжал губы и просто кивнул. Честно говоря, Геральт испытал даже нечто вроде облегчения, когда за ними закрылась дверь «Хамелеона». Золтан приветственно махнул рукой из-за прилавка и отвлекся на беседу с корчмарем, Присцилла оживленно болтала о чем-то с Полли, похоже, обсуждая предстоящую постановку, мадам Ирен высказывала свои профессиональные предложения… даже Латрек сидел рядом с девушками, прислушивался, кивал, сосредоточенно черкая пером по листку блокнота – видимо, вносил изменения для новой афиши… еще вчера затаившийся и настороженный, «Хамелеон» словно начал потихоньку оживать. Как подозревал Геральт, не в последнюю очередь из-за того, что сегодня утром один менестрель сделал шаг навстречу… нет, не ведьмаку, в этом отношении все было куда сложнее. Но – по крайней мере, перестал смотреть зверем на Цираночку и краснолюда. По поводу себя Геральт пока не обольщался. Поведение Лютика было странным. С одной стороны тот всеми силами пытался оттолкнуть ведьмака – действиями, словами, молчанием. С другой – как будто хотел, но боялся поверить, что беспокойство Геральта за него непритворное, а желание помочь – искреннее, пусть и немного (и это еще мягко сказано) недоуменное. Ну, да Мелитэле с ним, с недоумением, прояснят они всё рано или поздно. Только вот услышанное и узнанное категорически не желали давать никаких ключей к собственной расшифровке. Отчетливо на данный момент Геральт понимал только то, что случившееся несколько лет назад в Ривии не прошло для менестреля бесследно и в течение какого-то времени всерьез рисковало вылиться в тот самый расколотый разум… но ограничилось лишь трещиной, всё же сильно повлияв на Лютика. Вызвав в нем изменения, невидимые внешне, загнанные и запрятанные где-то глубоко, долго не дававшие о себе знать. …Ты умер… Что было бы, если бы он не вернулся с Острова Яблонь, думал Геральт получасом позже, когда Лютик, сумевший на удивление быстро сосредоточиться, перекинулся несколькими приветливыми словами с Полли, мадам Ирен и Латреком, ненавязчиво уклоняясь от упоминания имен, но догадавшись из нескольких реплик Присциллы о роли и занятиях присутствующих гостей. Потом приветствовал немногочисленных посетителей, вполне успешно выудив из закоулков сознания маску веселого и беззаботного, но при этом сосредоточенного на любимой работе владельца кабаре, а затем отправился в верхнюю комнату. Ведьмак, прихватив с собой поднос с обедом, с молчаливого согласия Присциллы и Золтана решил составить другу компанию (да, и проследить за ним, как бы неприятно это ни звучало). Что было бы, если бы там, в Вызиме, их дороги так и не пересеклись бы снова, если бы Лютик еще какое-то время оставался в неведении относительно «воскрешения» Геральта, размышлял ведьмак, распаковывая отданный Элихалем сверток с одеждой и краем глаза наблюдая за тем, как осторожно и неторопливо ест Лютик… что было бы? Смог бы менестрель смириться и пережить, утихло бы все то, что едва не разрушило его тогда, то, чему он осознанно желал позволить себя уничтожить – или же со временем все стало бы гораздо хуже?... …и стал бы сам Геральт, если бы не утратил памяти после стычки с Дикой Охотой, искать не только дочь и чародейку, но и тех, кто тоже был ему близок, внезапно даже для самого себя подумал ведьмак. Стал бы? Или просто ушел бы в тень, оставил их в покое… …да нет, беспокоить своими проблемами друзей он бы не стал, действовал бы по возможности сам, но, найдя Йеннифер и Цири, обязательно дал бы о себе знать и Лютику, и Золтану, и Шани, отмахнулся от собственных мыслей Геральт, отгоняя прочь поселившееся внутри сомнение. Конечно, он не оставил бы друзей в неведении, ни за что, и, завершив поиски и расправившись с Эредином, обязательно бы… …не сохранил жизнь Абигайл. Не спас Винсента. Не помог Адде. Не расправился с Великим Магистром. Не выручил Лютика и Золтана во Флотзаме. Не принял участия в битве за Верген. Не оказал помощи Трисс с чародеями. Не поспособствовал изменению и дальнейшему процветанию «Шалфея и Розмарина», которое и не превратилось бы в «Хамелеон» вообще – смотри пункт про Флотзам. Не защитил Присциллу и / или других возможных жертв Губерта Рейка. Не поддержал Керис, благодаря которой Скеллиге теперь развиваются экономически. Не… Очень много всяких «не» произошло бы. Маленьких и неважных. Весомых и значительных. Возможно, после победы над Эредином и спасения Цири уже не осталось бы никого, к кому можно просто явиться на порог и сказать: «Привет. Это я. Представляешь, живой. Нет, не призрак. Нет, ты не сходишь с ума. Да, я настоящий… есть, что выпить? Что я спрашиваю… у тебя всегда найдется пара бутылок. У меня столько историй, тебе и не снилось даже… Хочешь послушать? Тогда садись рядом – и наливай. До краёв. И пей – до дна…»… - Лютик. Менестрель не ответил. Но вилка с наколотым на нее ломтиком томата замерла. - Лютик. Ты жив. Это сейчас важно. А с проблемами твоей памяти мы обязательно справимся. И с прошлым – тоже разберемся. Я обещаю. Вилка медленно вернулась в тарелку. - Что для этого нужно? – приглушенно донеслось от стола. Геральт, по-прежнему наблюдая краем глаза, не стал поворачиваться к другу, чтобы лишний раз не настораживать его. Ответил: - Разреши мне тебе помочь. Лютик молчал. Геральт тоже. Сел в изножье кровати, сосредоточившись на разборе содержимого одежного свертка. Брюки. Еще брюки. Две рубашки… три. Дорожная куртка – похоже, для Лютика… Элихаль что, вчера весь день и всю ночь работал, не покладая ножниц, игл и нитей? Брюки и рубашки – ладно, эльф говорил, что заказаны и оплачены Лютиком заранее, но вот куртка… подарок? С чего? Тут не отделаешься несколькими бесплатными концертными вечерами для соседей-ремесленников, надо заглянуть к Элихалю и уточнить насчет куртки, подумал Геральт, когда из кармана новообретенного одеяния выпал сложенный вчетверо листок пергамента с какими-то линиями. Пожелтевший, с потрепанными краями. На сгибе острым почерком эльфа была пометка: «Нашел в кармане кафтана Лютика. Случайно. Вдруг пригодится». Геральт, повернувшись на всякий случай так, чтобы его действия не были видны возобновившему трапезу Лютику, осторожно развернул пергамент, стараясь сильно не шуршать. Линии немедленно сложились в рисунок… плохо различимый, потертый и выцветший, однако ведьмак все же догадался, что на одной стороне листка изображен конник, а на другой – женщина. Листовка о розыске? Похоже на то, тем более что по нижнему краю листа с той и с другой стороны шла информация о награде. Сорок тысяч оренов… немалая сумма, Геральт за Великого Магистра получил в пять раз меньше. А ведь с Яковом из Альдерсберга потягаться в силе мог мало кто… ну, разве что кроме Геральта, да и то – сойдись они в реальной схватке, неизвестно, на чьей стороне была бы победа. А так, в Ледяной Пустоши, порожденной видениями, одолеть Магистра оказалось делом не таким уж и невозможным, даже несмотря на его ухищрения… …понимание подкатило не сразу. Орены. Темерская денежная единица. Сейчас уже мало где в ходу. …Сколько лет этой листовке? Как она оказалась у Лютика?... - Ведьмак… Обращение. Не по имени. Но хотя бы так. Геральт осторожно сложил листовку и спрятал ее в карман куртки. Неторопливо обернулся к столу. Лютик смотрел в тарелку так внимательно, будто надеялся найти среди горки свежих овощей и поджаристых сочных кусочков мяса ответ на тревожившие его вопросы. Ведьмак нырнул бы в еду с головой, если бы был уверен, что ответы там есть. Только их не было. Лишь овощи, теплый хлеб и мясо. - Что ты решил? - Этот наш… твой третий знакомый сможет что-то сказать относительно меня? - По крайней мере, он может постараться это сделать. Жаль, Корины нет пока сейчас в Новиграде, мысленно добавил Геральт, вспомнив, как пытался вчера найти онейромантку в «Золотом осетре» и в бывшем доме банкира. Веселушка Сара, отпугивавшая во время отсутствия подруги от дома возможных воров своими проделками, с охотой сообщила ведьмаку, что сновидица уехала куда-то «на Темные Воды»… в Темноводье, понял Геральт, попрощавшись с девчушкой-прибожком. Корина бы помогла… …или же нет. Стал бы Лютик отвечать на ее вопросы? Для успеха требуется полная откровенность… В любом случае, выхода на Корину Тилли не было. Оставался вариант, на который натолкнул ведьмака сам Лютик сегодня утром своими рассуждениями. - Он может постараться это сделать, - повторил Геральт, поднимаясь на ноги. – Скажи, если согласен идти. - Доем только… - помедлив, откликнулся Лютик, накалывая на вилку очередной ломтик томата. - Подожду тебя внизу, - Геральт направился к двери. - Ведьмак… - Слушаю. Сдавленный шепот прозвучал громче крика. - Что происходит? Что, черт возьми, происходит?!.. Он хотел обернуться. Правда, хотел. Шагнуть назад, сесть напротив, посмотреть в глаза менестреля, заверить, что всё будет в порядке, они всё-всё выяснят, найдут заплутавшую где-то память, снимут все искажения, а потом поговорят обо всём, о чем один умалчивал, а другой видел, но не понимал, и напьются… или наоборот – сначала напьются, а потом уже разговор… Он хотел обернуться. И сделал бы это. Если бы не различил в голосе Лютика надлом. Тот самый, больной и отчаянный. Желание поверить – и страх того, что вера может быть обманута. Он знал, что может увидеть, если обернется. И знал, что Лютик не хочет, чтобы он это видел. Никогда не хотел. Прятал. Пока не разучился. А потом научился снова – но вместе с памятью утратил доверие, без которого позволить видеть себя таким менестрель не мог. Поэтому Геральт лишь крепче сжал латунное кольцо на двери. И сказал – честно. То, что думал. То, что – да – чувствовал: - Я не знаю, Лютик. Но я же обещал, что мы разберемся. Поверь мне. Хотя бы в этом. Не дожидаясь ответа, он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.***
…- Убедился? Каким образом? - Просто пришел на один из их концертов. Ты знаешь, Геральт… - фон Гратц задумчиво покачал головой, словно не веря собственным словам, - …Лютик очень много тогда на самом деле сделал. Отвез Присциллу в Оксенфурт, к лучшим медикам Редании – полагаю, Шани среди них тоже была. Он уезжал с полным кошелем крон, а вернулся с огромным запасом трав и ингредиентов для лекарств, передал их нашему госпиталю. Хватило надолго, кстати. Он делал туда крюк несколько раз, когда возвращался из ваших совместных путешествий, тоже привозил – основы, травы, медицинские книги с проверенными и уже опробованными рецептами… он до сих пор передает часть заработка с концертов госпиталю. Пусть небольшая, но все же помощь. - Я не знал. - А зачем тебе знать? – пожал плечами хирург. – Лютик и Лютик, поет, бренчит на лютне, успешно ведет свое дело, даже несмотря на частые отлучки за тобой следом в очередное приключение. Сомневаюсь, что ты хоть раз интересовался чем-то большим, чем то, что было на виду. - Я. Не знал, - стиснув зубы, повторил Геральт. Иоахим фон Гратц посмотрел на ведьмака – внимательно, прищурившись. Кивнул каким-то своим мыслям. Отозвался – спокойно, но с непривычной мягкостью: - Самое главное, что он был рядом с Присциллой. Ухаживал за ней, поддерживал, уговаривал принимать лекарства, занимался с ней какими-то специальными упражнениями для восстановления голоса. Терпел все ее срывы – поверь мне, таковые тоже случались. И это принесло результаты. Помогло. Спасло – не только девушку, но, как мне показалось, и самого Лютика тоже. - Почему ты так решил? - Говорю же, пришел на их концерт. Там, конечно, не только Лютик и Присцилла были. Мадам Ирен приняла участие с мини-постановкой, даже «Кайры» пару номеров дали… но дело не в этом. Я попал на закрытие представления почти – дел в госпитале было много, вовремя прийти не успел. Так вот, они выступали с завершающим номером. Дуэтом. - И? – не выдержал Геральт, когда очередная пауза снова затянулась дольше необходимого. – Я уже знаю, что голос к Присцилле вернулся! - Дело не в голосе, - спокойно отозвался хирург. – А в Лютике. В том, как он пел… как оба они пели. Если бы я был, как и твой друг, поэтом, даже и тогда я не смог бы придумать ничего оригинальнее избитого «…и песня эта затронула глубинные струны моей души». - Я снова слышу «но». - На сей раз последнее. Скажем так, Геральт… - улыбка, не затронув губы, засветилась теплой неуверенной вспышкой, пусть и короткой, в глазах фон Гратца. – Я понял, что душа у меня, оказывается, до сих пор есть. А если на такое способна песня, что может тот, кто создал её? - И что же? - Как минимум – бороться. За других. И за себя – ради них… …- У меня к тебе одна просьба. - У тебя… ко мне… что? Твоего ж… Мысленный бестиарий, как назло, наотрез отказывался напоминать о каком-нибудь подходящем к ситуации монстре. В голову лезла разве что только мелочь, вроде вызимских утопцев да баргестов, что в свое время знатно попортили Геральту настроение (кто бы что ни твердил, у ведьмаков оно тоже есть) и здоровье, ночами гоняясь за ним по тропинкам Предместья, сгинувшего в небытие после победы над Зверем. Вот эхинопсы… да, наверное. Шипы – ядовитые, ломаются, попадая в тело, но острия упрямо пробираются по раневым каналам, застревая, отравляя… …совсем как слова и поведение Лютика. С одной только разницей – Лютик, в отличие от эхинопсов и их более угрожающих родственников, археспор, опасности для жизни ведьмака в данный момент не представлял. Для рассудка только если – да и то Геральт подобной роскоши не мог позволить ни себе, ни другу. В их тандеме сейчас обоим падать в пропасть никак нельзя. Хотя бы один должен устоять на краю, крепко удерживая сброшенную вниз веревку, в которую вцепился второй, и успеть – как в случае со вчерашним утром – втащить напарника на твердую землю прежде, чем ослабнет хватка. Неважно, чья. Геральта в свое время вытаскивали из пропасти незнания самого себя многие. Братья и Весемир. Трисс. Шани. Золтан Хивай. Калькштейн. Зигфрид и Яевинн. Лютик. Владычица Озера и Беренгар. Иорвет и Вернон Роше. Радовид и Сиги Ройвен. Йеннифер и Цирилла. Люди и нелюди. Эльфы и чародейки. Короли и Император. Вытаскивали, не всегда понимая, что делают именно это – невольно, ненароком, просто находясь рядом или встречаясь на пути, и осознанно или нет направляя к принятию тех или иных решений, выбору той или иной стороны – или выбору не выбирать ничью сторону. А он – расплачивался. Сопротивлялся или подтверждал. Словом. Делом. Порой мечом. Выбирался. Выстраивал самого себя, опираясь на поддержку друзей и пробуждающиеся воспоминания. И, как оказалось, не знал, что один чересчур впечатлительный менестрель, вцепившийся в веревку вместе с остальными, на самом деле сам давно находился у края этой пропасти пустоты, непонимания и беспамятства, опасно балансируя перед последним шагом, после которого – лишь темнота. Но все-таки сорвался. Как, почему, что стало тем спусковым механизмом, сломавшим или сжегшим к чертям обозначенный Иоахимом фон Гратцем предохранитель… всё это, как понимал сейчас, глядя на друга, Геральт, им предстоит выяснить. Без спешки. Без давления. Спокойно и терпеливо. Даже несмотря на то, что вот конкретно в этот момент слова менестреля, вроде бы спокойные и даже прозвучавшие с ноткой искреннего удивления, снова укололи ведьмака. Как шипы одного зловредного растения, которое просто существует и просто нападает, недовольно скрываясь под землей или толщей болотной воды, достаточно лишь отбежать на расстояние в несколько метров. Ну, или уничтожить, мечом и огнем… …да, сравнивать Лютика с эхинопсом – так себе, если честно. Тем более что с огнем уже кто-то постарался. Не исключено, что и с мечом тоже. Да и отбегать прочь – идея не из лучших. Твоего ж… Геральт вздохнул, мысленно захлопнув бестиарий и зашвырнув его в самый дальний угол собственной памяти. Менестрель сейчас напоминал скорее одного хорошо знакомого ведьмаку вызимского ликантропа (теперь уже, благодарение богам, Кармен и самому Геральту, бывшего) – вроде и не мешает, вроде бы даже навстречу шаги какие-то делает, или пытается делать, а все равно всех тайн своих не раскрывает, из упрямства ли, из опасения, недоверия какого-то. Неизвестности – как поступит охотник на чудовищ? Избавится от монстра? Отпустит его? Или попытается спасти, разглядев за всклокоченной шкурой, острыми клыками и красными глазами обычного человека?.. …Плохая. Идея. Ужасная, на самом деле – сравнивать Лютика с кем-то или чем-то. Он Лютик. И всё на этом. - Просьба, - повторил Геральт, на мгновение все-таки пожалев, что не может усесться прямо в центре рынка на Площади Иерарха и устроить себе сеанс медитации. Если бы не беспокойство, что менестрель попытается драпануть со всех ног в неизвестном направлении, а чутье пока еще снова на Лютика настроится… - Просьба… - эхом отозвался бард, снова чуть наклонив голову и как будто прислушиваясь. Сомнительно, что он не знал значения данного слова – похоже было, что Лютик просто не ожидал услышать подобного по отношению к себе. И это, отметил про себя Геральт, еще один тревожный звоночек. - Не бояться, - озвучил тем не менее ведьмак. – Сделать вид, что люди, к которым мы направляемся, для тебя теперь не значат ровным счетом ничего. Лютик сбил шаг, замер. - Это уже две. - Что – две? – не понял Геральт, на всякий случай останавливаясь тоже. Менестрель повернулся к нему. Уточнил: - Просьбы две. Ты говорил об одной. Он издевается? Или всерьез? Или всерьез издевается?.. Судя по всему, последнее – если верить яркому ехидному проблеску в васильковой синеве чуть прищуренных глаз. Знакомая такая ехидца, молчаливая, но говорящая лучше всяких слов красноречивое «Сам напросился». - Получается, что две. - В следующий раз или согласовывай слова с делом, или не называй конкретных цифр, если в них не уверен, - Лютик возобновил шаг. В следующий раз?.. Ведьмак не стал возносить хвалу богам и упоминать определенные выдающиеся части тела Великой Матери. Преждевременно пока. - Признаю́, ошибся, - не стал спорить он, держась рядом. – Только раз так, давай проясним сразу. Просьб будет больше. Вот чем дальше, тем больше. Пока ты не заговоришь сам. Безо всяких Знаков и принуждения с моей стороны. Будут просьбы. Чему-то поверить. Куда-то отправиться. Чего-то не бояться… - …пойти к черту на рога, заткнуться, свалить куда подальше, не лезть не в свое дело… Геральт решил не реагировать на враждебно-вызывающие нотки. Провокация или нет, лучше не поддаваться. - Первое и третье обозначают одно и то же. - Да, дело только в способе выражения… - менестрель осекся, словно только сейчас сообразил, что они, черт побери, опять разговаривают, при этом ни один не повышает голоса на другого и не срывается на крик или обвинения. – На просьбы, если честно, перечисленное тобой походит мало. - И все же это будут они, - четко обозначил свою позицию ведьмак. – Пойми меня правильно, Лютик, или хотя бы попытайся это сделать. Мне трудно представить, как сложившуюся ситуацию видишь ты, пока ты молчишь и упорствуешь. Но попробуй, призови на помощь свое безграничное воображение, и нарисуй себе такую картину. Один ведьмак… пусть будет абстрактный и безымянный, направляется в Новиград, чтобы пригласить некоего барда в гости в некое поместье, где как раз завершается ремонт. Однако по дороге ведьмака встречает гонец и передает ему непонятное послание, в котором фигурирует имя барда. Ведьмак, прибыв в Новиград, узнаёт от друзей барда, что тот за несколько дней до его приезда исчез, получив странное письмо, содержание которого для всех осталось неизвестным, а два дня назад внезапно объявился на рыночной площади. При этом внешний вид и поведение барда свидетельствовали о том, что во время отсутствия с ним что-то произошло… что-то не слишком хорошее. А сам он отказывается узнавать своих друзей, не ест, ведет себя агрессивно и ничего не говорит о том, что же с ним случилось. А позже, уже в общении с ведьмаком, то узнаёт его, то обращается как с посторонним и чужим, причём в обоих случаях как будто защищается, хотя ему никто не хочет навредить… Геральт замолчал, переводя дыхание… когда его в последний раз пробивало на такие длинные тирады? В основном в компании Лютика и Золтана, после нескольких бутылок лучшего туссентского… - Представил? Менестрель ожидаемо промолчал. Геральт пожал плечами. Бесполезно. Пока сам не заговорит… - Представил, - внезапно отозвался Лютик. Тихо и упрямо. Как будто даже представленному сопротивлялся. – Вот только это как-то не сходится с магическим вмешательством ведьмака в поведение барда. Принуждать к действиям посредством Знаков и при этом не желать навредить – разве это одно и то же? - У ведьмака не было выбора. - Выбор потому так и называется, что альтернатив больше, чем одна. - В тот момент других я не видел. - А мне казалось, мы говорим об абстрактном ведьмаке. - Лютик!.. - Не лютикай… - безразлично и словно бы машинально откликнулся менестрель. Вздрогнул, помотал головой. Сказал уже живее и четче. – Что ты там говорил? Не бояться? Сделать вид? Как ты себе это представляешь, если я даже не знаю, куда и к кому мы идём и чем мне так насолили эти неизвестные «кто-то»? - Некоторым провалам в твоей памяти я, наверное, в какой-то степени рад, - вздохнул Геральт, не видя смысла этого скрывать. Даже если выбросить из тогдашнего рассказа Лютика живописания всех героических ужасов, с которыми ему и Цирилле пришлось столкнуться во время побега от Киприана Вилли, действо все равно было впечатляющее, жуткое и опасное – клоуны-Сердцееды с выбеленными лицами, вооруженные до зубов тех самых искусственных нарисованных улыбок в красочной россыпи карточных мастей, среди ночи гонят чуть ли не через весь Новиград на Храмовый остров разодетого в яркие цвета менестреля и хрупкую светловолосую девушку, которой только посмей подвернуться под меч… Цири успела телепортироваться, Лютику повезло меньше – попался Охотникам… - Может быть, никто из… охранников тебя не вспомнит, - вполне предполагал такую возможность ведьмак, добавив про себя «Учитывая, скольких я уже успел перебить тогда». – Но тот, к кому мы идем, хорошо тебя знает. В свое время ты обращался к нему за помощью и… в результате влип в крупные неприятности. И ведь ни словом не солгал, думал Геральт, наблюдая, как меняется выражение лица друга с недоверчивого на задумчивое. И за помощью Лютик обратился, и в опасные для жизни проблемы ввязался… - И эти неприятности… - Лютик, послушай, - перебил менестреля ведьмак. – Я добавлю к предыдущим просьбам еще… пусть несколько, считать не станем. Вспомни, а не можешь вспомнить, тогда постарайся представить. Кого-то, на чью помощь ты рассчитывал, потому что это было жизненно важно, но кем был обманут из-за его же подозрительности… и едва не погиб. А теперь ты знаешь, что этот человек получил за всё сполна и не представляет для тебя и твоих друзей больше никакой опасности. Простить ты его не можешь – пострадал не только ты один. Но можешь показать, что ты выше, как его самого, так и его прошлых деяний и всех тех, кого он в это вовлекал… получится у тебя? - Я… - Лютик прикусил губу. Тонкая кожа перчаток едва слышно скрипнула, когда пальцы сжались в кулаки. – Я попробую. Он остановился. Закрыл глаза. Глубоко вздохнул. Что-то дрогнуло в его лице – неуловимо, мимолетно, легчайшим касанием гримерной кисти, как будто незримый служитель театральных подмостков появился сейчас рядом, сосредоточенно рисуя на чертах лица, словно на холсте, необходимую для спектакля маску, сглаживая одно и подчеркивая другое… вот только никакого гримера не было, и перестройка, неявная, но при этом отчетливая, шла где-то внутри самого Лютика. В его сознании. В памяти, может быть… Менестрель вздохнул еще раз. Открыл глаза. И Геральт с трудом его узнал. Чуть вздернутые брови. Чуть наморщенный нос. Чуть заметная морщинка на лбу. Чуть приподнятый подбородок. Чуть поджатые и искривленные губы. Всего «чуть». По отдельности – почти ничто, но, собранные вместе и подчеркнутые спокойным, равнодушно-снисходительным взглядом посветлевших почти до стеклянной прозрачности глаз, эти детали складывались в потрясающе правдоподобную маску знающего себе цену аристократа, который заслуженно считает ниже своего достоинства опускаться до уровня тех, кто однажды подвел его. Я выбрался, безмолвно доказывал этот ледяной взгляд, выбрался даже несмотря на то, что вы сделали, и мог бы сейчас заставить вас заплатить за это… но не стану. Мне всё равно. Мне нет до вас никакого дела. И если я здесь, то только потому, что сам этого желаю… Холодок был почти ощутимым. - Это ненадолго, Лютик, - произнес ведьмак, убеждая то ли друга, то ли себя. - Не отвлекай… - процедил тот. - Не буду. Иди за мной. Геральт зашагал чуть впереди и чуть быстрее. Не оборачивался – то ли был уверен, что Лютик следует за ним и не пытается затеряться среди немногочисленных горожан, то ли просто не хотел лишний раз видеть чужого незнакомца, в которого так быстро и мастерски перевоплотился его друг… интересно, он нарисовал себе образ, или же на самом деле вспомнил кого-то реально существующего? Если последнее, ведьмак этому человеку не завидовал… До Золотого города они добрались быстро. Там тоже не задержались – Геральт уверенно шел вперед к намеченной еще утром цели, показывая Лютику дорогу и время от времени все же оглядываясь на друга, чтобы убедиться, что тот не отвлекся на «Пассифлору», не задержал взгляд на новиградских банях или не вздохнул мечтательно о сестрах-близнецах вар Аттре (если бы помнил девушек, конечно же). Но нет, Лютик по-прежнему «держал лицо» в прямом смысле этого слова. Шёл спокойно, не оглядываясь по сторонам, сосредоточенный и невозмутимый, словно совершенно уверенный в том, что ему ничто не грозит. В принципе, так и было. Те, от кого могла исходить потенциальная опасность, в основном предпочитали патрулировать узкие, зажатые между стенами переулки, обходя вниманием широкие просторные улицы, коими Геральт и провел менестреля. Будь он один – без разницы, какой дорогой идти, отбился бы от любого нападения… да и сейчас отбился бы, и Лютика не дал в обиду, если что. Но с бардом и без этого непонятно что творится, так что… лучше не рисковать. То ли Мелитэле благоприятствовала им, то ли боги были в хорошем расположении духа, то ли просто повезло, но Золотой город они миновали беспрепятственно. Разве что только несколько горожан, узнав маэстро Лютика, обернулись в их сторону, да и то – быстро вернулись к своему бесцельному (или наоборот, весьма целеустремленному) фланированию по улицам… как бы там ни было, мост Святого Григора Геральт пересекал все же с некоторым облегчением. Да, конечно, им предстоял еще обратный путь, но по этому поводу ведьмак сильно не переживал – если они достигнут своей цели, и Лютику станет хоть немного спокойнее, можно и меч достать будет в случае чего… - Подходим, - негромко сказал он. – Помни – ты на них… э… - …чихал с самой высокой башни Каэр-Морхена, да, - с холодным цинизмом отозвался бард. Геральт не стал ни уточнять, что изначально вместо чихания предполагалось упоминание другого физиологического процесса, ни спрашивать, откуда у друга такие познания о высоте башен ведьмачьей крепости – в Каэр-Морхене Лютик никогда не был, знал о Крепости Старого Моря только со слов самого ведьмака, а тот в подробности не вдавался особо… разве что Золтан мог рассказать… Ведьмак решил, что спросит об этом позже. - Пришли. - Догадался. Перед закрытыми воротами хорошо знакомой Геральту резиденции маячили два таких же знакомых громилы. Ну, как знакомых… грим у всех «клоунов» был практически одинаковым, различаясь разве что обозначениями карточных мастей на щеках или лбах. Те это были «привратники», что встретились Геральту во время его последнего визита на Храмовый остров, или же другие, неотличимые от них – сразу и не поймешь. Впрочем, ведьмак понимать и не собирался. Даже к мечу не потянулся. Знал – те или не те, пропустят все равно. Репутация у Геральта среди бывших Сердцеедов была весьма и весьма весомой. Это не то чтобы радовало, но сейчас оказалось кстати. - Мы к вашему боссу, - проговорил ведьмак, останавливаясь перед «привратниками». Вот сейчас они увидят отличительные черты посетителя, которого велено пропускать без разговоров, переглянутся, отступят в сторону, открывая двери… …но что-то пошло не так. Сразу же после узнавания Геральта один из громил глянул за его плечо и узрел там менестреля. Нахмурился: - Ты зачем ведьмака привёл, музыкант? Босс же тебе ясно сказал, что на прежнее имущество папаши не претендует и отбирать кабаре не собирается! За каким х***… …Стоп, что?.. Вилли-младший успел побывать в «Хамелеоне», и ни Лютик, ни Золтан, ни Присцилла ни словом об этом не обмолвились?.. Хотя краснолюда и Цираночки тогда вообще могло там не быть, а теоретические имущественные претензии Киприан мог предъявить непосредственному «наследнику» бывшего борделя. И Лютик умолчал о таком? Учитывая, что истинную подоплеку своего визита Вилли-младший едва ли открыл менестрелю… Геральт бросил взгляд на друга, уже готовясь завести руку за спину и выхватить из чехла меч – на случай, если Лютик растеряется, испугается, спровоцирует «охранников» на нападение… …однако, к полной неожиданности ведьмака, менестрель поступил иначе. Сделал шаг вперед, обойдя Геральта. Остановился перед громилой – невозмутимый, спокойный и высокомерный. - Тебе что было сказано? - Да какого хе… - Тебе. Что. Было. Сказано? – отчеканил каждое слово Лютик. Будучи на полголовы ниже «привратника», он непостижимым образом умудрился глядеть на «клоуна» сверху вниз. – Мы. Пришли. К вашему. Боссу. Что-то неясно? У громилы упала челюсть. Не в буквальном смысле, конечно же (хотя в буквальном тоже могла, рыпнись хоть один из «клоунов» в сторону незваных гостей), но на несколько секунд отвисла. Геральт, мысленно подобрав собственную, безмолвно наблюдал за разворачивающейся на его глазах сценой, что была чистейшей воды импровизацией менестреля. Прямая осанка, расправленные плечи, полный ледяного безразличия взгляд, чуть наморщенный нос и скривившиеся губы, словно бард уловил весьма неприятный запах и обозначил свою брезгливость вот таким вот легчайшим, но отчетливым изменением в выражении лица – мне всё равно, мне нет до вас никакого дела, и если я здесь, то только потому, что сам этого желаю… - Лютик? – вопросительно приподнял бровь ведьмак, вступая в игру. Менестрель даже головы не повернул, бросил через плечо: - До них только мечи доходят, или слова тоже изредка? - Вообще-то, второе тоже случается. - Похоже, сегодня не тот день. - Так, хватит… - опомнившись от короткого представления, вмешался второй стражник, отодвигая в сторону напарника. – Проходи, музыкант, сам с боссом перетрёшь что надо. И ты, ведьмак. Только это… сам знаешь. - Знаю, - кивнул Геральт. – Лютик, идём? - Само собой. Лютик прошел в дверь, напоследок одарив стражников взглядом, в котором ясно читалось «Своим визитом к вашему боссу я делаю одолжение и ему, и вам. Именно так, а не наоборот». Последовавший за другом ведьмак уловил приглушенное ворчание первого громилы, из которого явственно следовало, что да ну его нах***, этого ***нного барда, с ним и ведьмаком лишний раз не связываться лучше, свой х*** дороже… И согласное поддакивание второго, что конечно, даже если этот ***нный музыкант начнет тут х*** трясти, оторвать-то ему это дело, конечно, можно, да ведь босс спасибо не скажет, да и ведьмак потом узнает, найдет и сам оторвет, и не только х***… Сдерживая смешок, Геральт закрыл дверь и поднялся следом за Лютиком по лестнице, сделав себе заметку «перетереть» этот вопрос с боссом, к которому они направлялись. Потому что конечно, подобные выражения были характерны для Сердцеедов, однако нынешнему их статусу вот никак не соответствовали… Лютик стоял на ступеньке, прислонившись к стене и запрокинув голову. Он дышал тихо и часто. Заметно дрожал. Казалось, необходимость «держать лицо», да еще и вынужденная импровизация в ситуации, подоплеку которой он, учитывая случившееся, едва ли помнил, сильно вымотала его. Геральт не удивился – Лютику пришлось моментально выстраивать незнакомого ему самому «себя» практически из пустоты, основываясь лишь на созданной в голове картинке, без опоры на прошлое, без единого резерва из настоящего… ведьмак протянул руку, дотронулся ладонью до дрожащего плеча, желая успокоить друга. Менестрель вздрогнул. Снова. - Дай мне пару секунд. - Всё в порядке, Лютик. Сохраняй спокойствие, но притворяться больше не нужно. - А кто притворяется? – бард закрыл глаза, глубоко вдохнул и неслышно выдохнул. Тень пробежала по его лицу, стирая нанесенные невидимым гримером штрихи, убирая все искусственные «чуть» и возвращая чертам прежнюю знакомость. Менестрель провел рукой в перчатке по лицу, словно смахивая последние следы недавней маски, выпрямился и открыл глаза. Всё такие же безразлично-ледяные. – Куда дальше? Геральт предпочел воздержаться от вопросов и комментариев. - На третий этаж. - Веди. …Киприан Вилли, или Ублюдок-младший, которому в своей новой ипостаси придется работать еще долго, прежде чем прозвище и прежние преступные деяния сотрутся из человеческой памяти, вытесненные другими, законными и приемлемыми, гостей, разумеется, не ждал. Сидел за столом (для разнообразия, чистым и не заляпанным винными пятнами), сосредоточенно записывая что-то в толстый бухгалтерский журнал. Дом вообще изменился в лучшую сторону, не мог не отметить Геральт – мрачные раньше стены выкрашены в светлый цвет, внутри тоже стало намного светлее, в основном за счет канделябров и новой отделки, отремонтирована лестница, на полу ковры, преобладают золотисто-бежевые и тепло-древесные цвета, лишь с небольшим вкраплением красного – как острое, но неизбежное напоминание о прошлом… - Привет, Вилли. Сидевший за столом мужчина поднял голову. Улыбнулся. На некрасивом лице с отсутствующим правым глазом, вдобавок изуродованном шрамом через всю правую половину ото лба почти до подбородка, выглядело это действие жутковато и странно и больше походило на кривую усмешку, злобную и угрожающую. - Геральт! Какими судьбами? Ведьмак улыбнулся в ответ, но тут же посерьезнел: - Дело к тебе. Важное. - Ко мне, или… ко мне? – уточнил, поднимаясь из-за стола, мужчина. - К тебе. И… - Геральт покосился на вышедшего на свет Лютика, который с некоторым (вполне понятным) беспокойством взирал на хозяина дома. – К тебе, похоже. Мужчина вздохнул: - Если ты насчет моего визита в «Хамелеон»… - Я о нем не знал, пока не просветили твои охранники, - перебил ведьмак. – Но раз уж зашел разговор… ты зачем туда ходил? Присциллу навестить? И Золтана не испугался, что он на тебя и твою компанию топором замахнется?.. - Геральт, ну не полный же я идиот!.. – перебил мужчина раздраженно, оттолкнув от себя ни в чем не повинный стул. – Я к Лютику приходил, вообще-то. - Зачем? – вопросил Геральт прежде, чем сообразить, а стоило ли это вообще делать. Однако он в самом деле не понимал. Ту правду о Киприане Вилли, что стала известна от Геральта и Цириллы Цираночке и краснолюду, от Лютика тщательнейшим образом скрывали. Не потому что не доверяли ему, вовсе нет – просто лишний раз не хотели рисковать тем, что словоохотливый бард может ненароком выдать ненужную информацию неправильным лицам, что было чревато как минимум одной искалеченной донельзя или вообще отнятой жизнью. Присцилла и Золтан, прекрасно понимая всю важность узнанного, делали вид, что не в курсе, и, судя по всему, вполне успешно – раз дом на Храмовом острове все еще стоял, а его жилец до сих пор был жив, здравствовал и процветал. И пусть так будет и далее, решил для себя тогда ведьмак – не самый худший исход для Новиграда, если подумать… Мужчина принялся мерить комнату широкими размашистыми шагами: - Лютик волновался сильно… парни донесли, услышали где-то. Ты их всех тогда убедил, что со мной порядок, они вроде успокоились… Лютик поначалу тоже… да что ты меня-то спрашиваешь?! – указал он на менестреля. – Пусть он все расскажет, а то молчит, как рыба об лёд, странно даже. Ведьмак вздохнул: - Дуду… Мужчина остановился: - Геральт, ну договорились же… - Вилли, - предыдущее обращение оговоркой не было, но работу свою выполнило. – Дело в том, что Лютик не помнит этого. Вообще ничего не помнит. Ни тебя. Ни другого тебя. Ни друзей своих. Ни «Хамелеона». Да и меня – обрывками какими-то. Ублюдок-младший, он же Киприан Вилли, он же Тельико Луннгревинк Леторт, для друзей – Дуду, он же допплер / мимик / векслинг, сел, почти упал на стул, ошарашенно взирая на ведьмака. Геральт кивнул головой, придвинул еще два стула и занял один из них сам. Лютик не двинулся с места, храня еще более беспокойное молчание, но в разговор предпочитая не вступать. Хотя менестрелю определенно было не по себе – учащенное сердцебиение недвусмысленно это подтверждало. - Так ты здесь за этим? - Если ты не хочешь, скажи сразу, - откликнулся ведьмак. – Заставлять тебя я не имею права. - Закрой дверь, - после недолгой паузы отозвался допплер, обращаясь к Геральту, но не сводя уцелевшего глаза с менестреля. Ведьмак просьбу выполнил – запер на ключ, и на засов для надежности, снова занял стул. – Что с ним случилось? - У меня ощущение, что он сам не знает. А говорить боится почему-то. Повторяю, если ты не хочешь… - Я не уверен, что получится, - «Вилли» перевел взгляд на ведьмака, не скрывая сомнений. – Если у него хоть какие-то четкие воспоминания остались, тогда да, а иначе я ничего, кроме того же незнания, не увижу. Могу попробовать, если тебя это успокоит. - Если нетрудно. Только… Киприан, давай-ка для начала проясним эпопею с «Хамелеоном». - Проясним, если хочешь, - допплер пожал плечами, чуть расслабившись. – Странно, что Лютик сам не рассказал, это ж не так давно произошло, с месяц назад или около того. Хотя, тебя в Новиграде вроде тогда не было, а сейчас вот оно как повернулось… Геральт нахмурился: - Лютик вообще, как оказалось, очень о многом умолчал. Так ты ему открылся? - Хотел, - собеседник вздохнул. – Лютик, сядь уже, пожалуйста. И выслушай заодно. На удивление послушно менестрель просьбу выполнил. Сел возле Геральта, внимательно вглядываясь в мужчину по ту сторону стола. Хмурился, едва заметно. То ли вспоминал что-то. То ли очередную картинку выстраивал. Геральт уточнять не стал. Не сейчас. - Так что случилось-то? - Говорю же… - «Вилли» захлопнул бухгалтерский журнал и отложил перо. – Я лишний раз ребятам на глаза попадаться не хотел, Лютику особенно, учитывая, что с ним сделал… не я. Скучал, конечно, по всем ним скучал, но сам понимаешь, сделал выбор – следовать ему надо. Слышал, что поволновались они, да успокоились потом, догадывались видимо, что не пропаду, а глаз… да на него повязку налепить, и готовый Скеллигский пират. Да и потом, мало ли сейчас со шрамами ходит… А вышло так недавно, что Лютик меня на площади увидел. Ну, и… - После этого ты решил его в «Хамелеоне» навестить? - Специально подгадал время, чтобы никого больше не было. Повар на кухню ушел, Золтан с Присциллой на рынок отправился, с продуктами ей помочь, Полли с девочками к мадам Ирен убежала, то ли на консультацию театральную, то ли на репетицию. Лютик один остался. Сидел за столом, струны на лютне перебирал, записывал что-то… Ну, я и зашел. Парней снаружи оставил, сказал, чтоб не маячили, бард не пострадает, я тоже. Захожу, говорю – привет, музыкант… - А он? – покосился ведьмак на бессловесного менестреля. - Он… Знаешь, Геральт, я ведь однажды был в его шкуре… ну, сам помнишь. - Помню, как же. - Ну так вот, тогда все было иначе. Беспечный, беззаботный, где-то недалекий, где-то на удивление мудрый, способный радоваться жизни, умеющий видеть красоту в обыденности, казалось, даже не знавший, как это – ненавидеть кого-то всей душой. А в тот раз… - допплер замолчал. Покачал головой, взъерошил волосы на затылке, пробежался пальцами по шраму. – Даже примерять его на себя не надо было. Ненависть эта, презрение и недоверие, прямо по глазам, по лицу читались, разве что буквами на лбу не горели. Лютик не верил, что Киприан Вилли изменился. Он ненавидел Ублюдка-младшего, который, как ни назови и в какую шкуру ни влезь, Ублюдком и останется. Ненавидел за то, что тот сделал с Дуду Бибервельтом… со мной, то есть. За то, что люди Вилли напали на Цириллу и едва ее не убили, двадцать против одной… Он так и сказал, Геральт – даже Вечный Огонь не способен изменить душу человека, если этой души никогда и не было… - мужчина развел руками. – Ну, и какие откровения после этого? Я и ушел. Про «забрать папашин бордель обратно» парням сам сказал – причина же для визита нужна была. А Лютик… «Киприан» снова посмотрел на менестреля. Пожал плечами: - Теперь ты знаешь. - Пока я знаю только то, что не знаю ни черта, - голос Лютика дрогнул и едва заметно зазвенел. Геральт повернулся к другу: - Лютик, послушай… - Нет, послушай ты, - перебил бард. – Вы оба. Я. Ничего. Не понимаю. Кроме того, что этот человек на самом деле допплер, и занял место другого, который, судя по всему, мертв. - Убит мной лично, - подтвердил Геральт. - И ты, - Лютик пропустил мимо ушей фразу ведьмака, - привел меня сюда для того, чтобы… Киприан Вилли, как зовут его сейчас, примерил на себя мой образ, а заодно и воспоминания, и… и… - менестрель вскочил на ноги, глаза по-прежнему пылали льдом, но безразличия в них уже не было, лишь возмущение. – Тебе придется меня заставить, потому что добровольно я… Геральт поднялся со стула: - Прости, Лютик. Очередной «Аксий» уколол кончики пальцев россыпью зеленовато-белых искр. Взгляд барда остекленел, потеряв живость, задрожали плечи, ссутулилась спина… ведьмак посмотрел на допплера и виновато пожал плечами: - Извини. Спасибо, что согласился помочь, но, видимо, придется обойтись. Я обещал, что принуждать его не стану. Мужчина, помедлив, отодвинул стул и выпрямился. Подошел к Геральту и Лютику, протянул руку, дотронулся до плеча покорно-послушного менестреля. Снова вздохнул: - Но ведь ты его пока еще ни к чему не принуждал. Просто… успокоил немного. Давай попробуем. Тем более что я… в некотором роде в долгу перед ним. - Не надо, - Геральт повернулся к барду, снял Знак. – Ты был прав, Лютик. Выбор на то и выбор, что альтернатив больше, чем одна. Дуду выбрал помочь тебе. Ты – не принимать помощь. Я – выбираю не принуждать никого из вас. Пойдем. Вернемся в «Хамелеон», подумаем, какие еще могут быть варианты. Очнувшийся менестрель отступил на шаг. Опять – съеживаясь, обхватывая себя руками за плечи, закрываясь, отчуждаясь. Не верил. Хотел поверить. Боялся поверить. Смотрел, опять затравленно и с тревогой, на допплера и ведьмака. Думал. Принимал решение. Затем, через несколько секунд, показавшихся Геральту вечностью, проговорил еле слышно – как выдохнул: - Я боюсь... - Того, что с тобой случилось? – мало кому сейчас признался бы ведьмак, что боялся не меньше друга. Неправильным словом, вопросом, просьбой заставить трещину, то прекращавшую свой рост, то возобновлявшую его, стремительно расползтись по хрупкому зеркалу сознания менестреля. - Того, что он может увидеть… - мотнул головой Лютик. – Того, что скажет… того, что… вспомнит за меня. Дуду приблизился к барду. Положил обе руки ему на плечи. Проговорил – осторожно и спокойно: - Ты можешь не помнить меня, Лютик. Но о допплерах по меньшей мере в курсе. И в таком случае должен знать, что тобой я не стану. Просто – на какое-то время увижу и пойму то, что видишь и понимаешь ты. То, что ты чувствуешь. То, что ты пережил. А ты сможешь сказать обо всем Геральту, не произнеся при этом ни слова. А если не хочешь смотреть, просто закрой глаза. Лютик не закрыл. Это сделал сам Геральт. Неторопливо, размеренно считал про себя до десяти, полагая, что этих мгновений будет достаточно для того, чтобы допплер принял облик менестреля и вернулся обратно в тот, что носил теперь, практически сжившись с ним. Что сумеет Дуду прочесть в сознании Лютика, какие затаенные мысли и опасения позволит сам менестрель увидеть своему временному двойнику, что скажет допплер им обоим – и скажет ли вообще, если по каким-то причинам решит, что у нежелания барда чем-либо делиться есть весомые основания, пусть даже и угрожающие его жизни и рассудку… …восемь… …девять… …десять… Ведьмак решился взглянуть. Два совершенно одинаковых Лютика стояли напротив него лицом друг к другу. Один – с чуть расширившимися от удивления глазами, другой – нахмурившийся и встревоженный. Идентичные почти до малейшей детали, от сбившегося узла на шейном платке до упавшей на лоб встрепанной темно-медной прядки. Тот Лютик, что хмурился, посмотрел на руки, развернув их ладонями к себе, медленно стянул перчатки, изучил повязки… Поднял голову, чуть склонил ее набок – вопросительно, выжидающе. И он сам, и его визави хранили молчание, но у Геральта возникло странное отчетливое ощущение, что эти двое общаются, одним лишь взглядом передавая друг другу то ли просьбу, то ли обещание… другой Лютик – тот, что в первые секунды выглядел удивленным – освободил одну руку из перчаточного плена, поднял ее, дотронулся кончиками пальцев до лба своего двойника, мягко убрал ладонь. Затем коротко наклонил голову, развернулся, шагнул к выходу и, не глядя на ведьмака, сдвинул засов, отпер дверь и вышел из комнаты. Геральт, опомнившись, рванулся к двери, прислушался к удаляющимся по лестнице шагам, потянул на себя створку… - Он не убежит, - раздалось из-за спины. Успевший стать знакомым голос Киприана Вилли свидетельствовал о том, что допплер вернулся в свой нынешний облик. Ведьмак медленно задвинул засов обратно. Оборачиваться пока не торопился. - Уверен? - Не беспокойся. Сейчас он наверняка втолковывает ребятам азы высокой словесности. - Ты что-то узнал? - Кое-что. - Расскажешь?... …Когда через несколько минут Геральт вышел на улицу, Лютик действительно был там. И в самом деле со снисходительно-безразличным видом доводил до сведения немного пришибленных высокопарной речью громил тот факт, что отныне им, как состоящим при человеке, что решил посвятить свою жизнь иным ценностям, надлежит измениться тоже… нет-нет, никто не требует сложить оружие, ведь у босса по-прежнему может остаться много недоброжелателей, и его, как и новую его деятельность, следует, разумеется, защищать… но, господа… э, стражники, а представьте, что явятся к вашему боссу деловые партнеры, вполне себе уважаемые и может быть даже высокопоставленные лица, и вы тут их встречаете – словами, которыми в приличном обществе даже собаки не лают… нет, разумеется, не всё сразу, но для начала уберите из своего весьма богатого обсценной речью лексикона вот эти вот самые непечатные выражения… - Ведьмак! – завидев Геральта, повернулся к нему один из громил. – Забери этого грё… то есть, поэта, а то зае… в смысле, утомил уже!.. - Воооот, - царственно отметил менестрель. – Делаете успехи. Нам пора. Но не скажу, что был рад вас видеть. - Съе… идите уже отсюда… - проворчал второй «клоун». - Идём, ведьмак, - все с той же аристократической прохладцей кивнул Геральту бард и, не дожидаясь какой-либо реакции, направился прочь. Белому Волку ничего не оставалось, как пожать плечами и последовать за другом. Лютик шагал впереди, уверенно и быстро, не оборачиваясь и ничего не говоря, безошибочно выбирая те переулки и улицы, которыми Геральт довел его до Храмового острова и резиденции Киприана Вилли. Ведьмак не тешил себя мыслями о том, что Лютик вспомнил или узнал дорогу – просто, видимо, запомнил ее заново, как всегда быстро запоминал расположение улочек в любом городе, где ему доводилось побывать. Догнав друга, Геральт держался рядом, на всякий случай оглядываясь на предмет наличия недоброжелательно настроенных личностей, однако все вроде бы было спокойно. Лютик, снова скинув наскоро надетую для воспитательной беседы со стражниками маску, молчал, смотрел прямо перед собой, лишь изредка бросая внимательные взгляды по сторонам, отмечая расположение ориентиров. Так и не обменявшись ни единым словом, они вернулись к «Хамелеону» - и только там, возле самой двери, менестрель остановился и обернулся. Льда в глазах уже не было. Страха – тоже. Пока что, по крайней мере. Только горечь и спокойствие. - Он на самом деле ублюдок. Тот, кто… - Лютик коснулся пальцами собственной правой брови точно в том месте, где лицо Дуду уродовал шрам. – Тот, кто поступил так с допплером. Бездушный бесчеловечный ублюдок. - Верно, - негромко отозвался Геральт. - С ним… у тебя была альтернатива? - Была. - Не жалеешь о выборе? - Нет. Он в самом деле не жалел. Всаживая меч по самую рукоятку в грудь убийцы и извращенца, Геральт не знал о последствиях. Возможно, после смерти Вилли в рядах Сердцеедов просто произошла бы рекогносцировка, а может быть, в попытке выбрать нового лидера «клоуны» уничтожили бы друг друга сами… ведьмак об этом не думал. Он думал только об изувеченном допплере и раненой, исчезнувшей в неизвестность Цирилле… …даже не о Лютике, внезапно ударило в голову понимание. А ведь для барда все могло завершиться гораздо хуже погони по всему Новиграду. Он же не допплер, затеряться в толпе не мог. И Силой, как Цири, не обладал… - Не жалею, - повторил Геральт, возможно, чуть громче, чем намеревался, заглушая вспыхнувшую некстати мысль. – Его всё равно бы уничтожили, не я, так кто-нибудь из своих же, рано или поздно. - Ну и хорошо… - отстраненно откликнулся менестрель. - Не хочешь спросить, что он мне сказал? – не выдержал этого отсутствия ожидаемого, но почему-то не проявленного интереса со стороны друга ведьмак. – Что поведал о твоих воспоминаниях? Улыбка менестреля, уверенная и безмятежная, никак не желала соответствовать застывшей в глазах горечи: - Я и так знаю. Ничего. Он был прав. А Геральт – слишком озадачен, чтобы что-то ответить. Из короткого ступора его вывел звук открываемой двери и нарочито-веселый с ноткой возмущения возглас Лютика: - Эй, госп... Золтан! Тут не помешало бы петли дверные смазать, а то скрипят так, что весь Новиград перебудят!.. И ничего не скрипят, подумал ведьмак, проходя в просторный зал «Хамелеона». Ну разве что чуть-чуть…***
…- Так ты правда ничего не узнал? - Ну, я бы не сказал, что совсем ничего. Но… узнанное ситуацию прояснило мало, Иоахим. - Так все-таки, что… А, чёрт, подожди, сейчас… Сухой щелчок арбалетной тетивы, едва уловимый человеческим слухом свист короткого болта, взблеск серебряного меча, сочный шлепок в исходящую миазмами грязь Новиградской канализации… еще один, и еще. И еще парочка… в охоте на утопцев, не желающих исчезать из городских подземелий даже после тщательного выжигания пропитанных гнилой сыростью гнезд, были свои преимущества. Например, отсутствие необходимости думать о чем-то или ком-то еще. Только рассекаемая лезвием или стреловым острием давно мертвая плоть существа, которое упрямо продолжало охотиться на чужие жизни в примитивном животном желании продлить хотя бы ненадолго свое собственное посмертное существование. Только механическая, отточенная до автоматизма ликвидация тех, кто уже мертв. Четкая. Холодная. Безэмоциональная. Очередное синее склизкое тело шлепнулось в вонючую лужу возле ног. Иоахим фон Гратц невозмутимо перезарядил арбалет и без малейшей брезгливости отер с рукава старой куртки слизь и кровь уничтоженного существа. - Снова застирывать придется. - Главное, в хирургическую в этом не заходи, - отозвался Геральт, прислушиваясь к возможному наличию новых кандидатов на пожизненное… то есть, послежизненное выселение из Новиграда. Чутье пока молчало. Фон Гратц хмыкнул: - Обижаешь. - Тебя обидишь, как же, - возвратил усмешку ведьмак. – В этом ответвлении вроде бы всё. Идем дальше? - Еще не полегчало? – чуть приподнял бровь главный хирург. Геральт покачал головой: - Сомневаюсь, что в ближайшее время мне это грозит. А ты что же, устал? - Если честно, да, немного, - геройствовать фон Гратц явно не собирался, да и выглядел действительно слегка измотанным. Неудивительно, впрочем – последний час хирург и ведьмак провели в подземной вотчине городских монстров, в принудительном порядке отправляя тех в дальний путь без возможности возврата. Иоахим сосредоточился на утопцах, на долю Геральта, помимо последних, достались еще несколько водяных баб да невесть откуда взявшийся катакан… Ведьмак протер серебряный меч и вернул его в чехол. - Всех монстров все равно не перебить. - Увы, - главный хирург неспешно разрядил арбалет, закрепил его на поясе, оценивающе глянул на Геральта, в несколько большей степени перепачканного чужими останками. – Тебе в таком виде в «Хамелеон» нельзя. Перепугаешь Лютика, чего доброго, еще сильнее. Ведьмак помрачнел и направился к ближайшему ответвлению, которое, как он помнил, имело выход наружу. - Куда уж сильнее… - Так ты все-таки что-то выяснил. - Вот именно, что «что-то». Непонятно что… Он не преувеличивал. Во-первых, не свойственно ему такое, во-вторых, так или иначе собственные слова соответствовали истине. Потому что Лютик был прав. Допплер ничего не сказал Геральту… …- Ты что-то узнал? - Кое-что. - Расскажешь? - Нет. - Но… - Геральт, я хочу помочь Лютику. И помочь тебе помочь ему. Но я… не могу. То, что увидел… то, что понял, оно… слишком его. Я все равно что узнал чужой секрет, доверенный мне ненароком, случайно… и как-то не получается у меня вот так просто выдать его. - Даже мне? - Особенно тебе. - Вот как… - Я тебе кое-что скажу. Но только это. - Ну, выкладывай. - Ты уже понял, что Лютик боится? - Понял. Меня. - Не совсем. Да, там порядочно на тебе завязано, но все-таки опасается Лютик другого. Он боится, что все происходящее с ним сейчас – ненастоящее. Он боится, что застрял во сне, от которого не может проснуться. Он боится, что, проснувшись, обнаружит себя в тюрьме, из которой его никто не вытащит. Или в холодной тесной комнате с каменными стенами, где он никому не нужен… - Дуду… - Прости, Геральт. Большего я не сообщу. Попробуй найти ответ самостоятельно. - Знать бы еще, как это сделать… - Слушай его. - Я бы с удовольствием. Только он молчит. - Тогда говори. Сам… …- Человеческий разум – явление весьма занимательное. - Да, ты говорил уже, - Геральт походя отправил в послесмертие очередного лишенного инстинкта самосохранения утопца. - Могу добавить, - Иоахим фон Гратц с завидной ловкостью увернулся от разлетевшихся в стороны комков чавкающей грязи, о составе которой догадывались, но предпочитали помалкивать оба. – Разум склонен к самозащите. И к самовосстановлению тоже. - Что? – Геральт даже остановился. – Об этом ты не упоминал. - Не знал, имеет ли смысл, - пожал плечами хирург. – Видимо, имеет. Присцилла… ты знаешь, почему к ней вернулся голос? - Врачи. Лекарства. - Да, и это тоже. Но не в последнюю очередь – Лютик. Его поддержка и участие. Его безоговорочная вера в девушку и в наличие у Цираночки сил справиться с последствиями нападения. Первое время она боялась одна выйти на улицу даже в светлое время суток, отказывалась от выступлений... Сейчас – спокойно ходит по городу и блистает то на сцене «Хамелеона», то в театре мадам Ирен. Моральная травма еще не изжила себя… но понемногу, Геральт… понемногу она затягивается. Потому что сама Присцилла этого хочет. Потому что Лютик помог ей вспомнить об этом – о том, кто она. О том, кем желает стать. О том, что может для этого сделать. - Ты это к чему? - Просто делюсь своими размышлениями, - фон Гратц проскользнул мимо Геральта и первым поднялся на улицу, с явным наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. - Просто? – уточнил вышедший следом ведьмак. - Ну да. А, кстати… - главный хирург зябко дернул плечами. – Лютик сегодня утром спрашивал, не находил ли я его подвеску. …вот же ж не было печали… - И что ты сказал? – скорее для порядка, чем действительно желая знать ответ, поинтересовался Геральт. Размышлять теперь, похоже, придется над очередным выбором. Вернуть Лютику найденный золотой ободок на цепочке с логичным вопросом о его происхождении, рискуя натолкнуться на всё ту же непробиваемую стену молчания. Или же молчать самому, пока не выяснится хоть что-то, или пока Лютик не оттает настолько, чтобы что-нибудь сообщить о случившемся с ним… отказ Дуду дать очевидно важную информацию тревожил и озадачивал, это мягко говоря. Ответ Иоахима фон Гратца подкинул поводов для беспокойства. - Правду. Подвески не было. - Что? Постой, но ведь ты сам… - Я отдал тебе кольцо, - перебил фон Гратц. Повернул голову. Усеянное мелкими брызгами мертвой крови, словно черными веснушками, лицо главного хирурга было все таким же серьезным. – Но Лютик спрашивал про камертон. ***