Темные коридоры

Спустя два дня. Комиссар Августин Мерцелиус.

- Господин комиссар Мерцелиус,- обратился ко мне Дерат Галиут, капитан СПО и командир роты, к которой я прибыл,- Я прошу вас пересмотреть свое решение. - Я не считаю это возможным, капитан Галиут,- уверенно сказал я, продолжая идти по коридору в сторону одной из станций автобусов. - Господин комиссар, я бы предпочел, чтобы этим солдатам все же дали шанс исправится. Пошлите их в бой, самыми первыми!- продолжал настаивать капитан, после чего мы спускались по лестнице. - Не хочет, чтобы у него в роте были расстрелянные. Сильно плохо для репутации,- ответил идущий рядом со мной Бюрдар, чей голос был слышен только мне благодаря тому, что он был в противогазе. У меня и так не было возможности хоть как-то согласиться с капитаном. Но после слов Бюрдара шансов на подобное у капитана не осталось вовсе. - Эти солдаты отступили без приказа и при этом убили трех лейтенантов и комиссар-кадета СПО,- перечислил преступления солдат СПО,- Подобное я прощать не собираюсь ни при каких обстоятельствах. - Господин комиссар,- не переставал капитан,- У нас на данный момент серьезный дефицит опытных кадров. Вы хотите расстрелять сто двенадцать человек, из которых пятнадцать были солдатами СПО еще до войны, а семьдесят уже воюют три месяца. Если вы их казните, то мне пришлют новобранцев или тыловиков, которые в боях вообще не были. - А еще мама с папой отругают за такой позор,- добавил Ахо. - Дискуссия окончена, капитан. Эти солдаты приговорены к смерти и этот приговор обжалованию не подлежит,- твердо заявил я, уже не желая как-либо спорить с СПО-шником, так как сил на это просто не было. - Мне очень жаль это слышать, господин комиссар,- с грустью ответил капитан. - И мне очень жаль, что я теперь унижен перед всеми знакомыми семьи,- сказал под конец Бюрдар. Аргумент капитана был, конечно, довольно весомым. Я действительно собирался казнить довольно опытных солдат, некоторые из которых были настоящими ветеранами. Их потеря - неслабый такой удар в кадром смысле по все роте капитана Галиута. Вот только сделать тут я уже ничего не мог. Ладно бы этот инцидент произошел в тайне и о нём мало кто знал. Тогда я бы мог их всех забрать к нам, дав последний шанс. Однако, все вышло иначе. Об этом узнали другие командиры и солдаты СПО, слухи уже наверняка пошли и остановить это было, понятное дело, невозможно никак при всем моем желании. А это означало одно - мне оставалось только расстрелять всех солдат, что отступили без приказа, убив командиров и комиссар-кадета, так как их вина уже была полностью доказана. Лишь трое из тех, кто был свидетелем, сбежали и выдали остальных, чем и заслужили помилование. Спустившись по лестнице, мы прошли широкую пешеходную трассу, обставленную с обеих сторон остатками баррикады и большим количеством трупов бунтовщиков, разодетых во всё, что угодно, кроме брони СПО. Лишь вдалеке виднелась группка из пяти детритофагиусов, которые пытались их собирать и уносить - по всему фронту трупов было настолько много, что их не успевали вывозить вообще никак, все из-за того, что машины тут ездить все никак не могли и выносить трупы можно было пока только вручную, на тележках. Пройдя во вход в стене, мы все, пройдя мимо шести разных поворотов в обе стороны от нас, добрались до еще одной короткой лестницы, что на этот раз вела вверх. И вот - мы на автобусной станции. Она была довольно большой, где-то двадцать метров в ширину и сто метров в длину. Все это - под низким трехметровым потолком. Между местами для посадки находились толстые колонны два на три с половиной метра, в которых были жилые четырехместные комнаты, впихнутные друг на друга, и узкая лестница. Посередине находился ряд колонн, которые поддерживали потолок и одновременно являлись мусоропроводами. Не будь у меня карты, я бы даже не догадался бы. Всё свободное станции пространство было заполнено людьми. По одну сторону стояла шеренга солдат СПО в поддоспешниках, с завязанными руками за спиной и ногами. Вся эта шеренга тянулась от одного края станции в виде лестницы, что вела на трамвайную станцию под нами, до другой, что вела уже на коммерсантский уровень. По-другую сторону находились четыре шеренги других солдат СПО. Остатки роты, солдаты которой сейчас и стояли связанными, а также по одному взводу с каждой роты батальона. В сумме тут стояло больше трехсот человек. И все ждали меня. - Смирно!!!- проорал один из лейтенантов и все солдаты разом выпрямились, стукнув каблуками своих саботонов. СПО-шники, что были связаны, смотрели на меня по разному. Кто-то - со страхом. Кто-то - с отчаянием. Кто-то - со злобой и ненавистью. Некоторые не смотрели вовсе - такие или просто ни на что не обращали внимание, явно погрузившись в полную апатию, или молились, или плакали. Это были все те солдаты, которые отступили без приказа, убив командиров и комиссар-кадета СПО. И сейчас они должны были умереть. Я прошел мимо солдат и завернул налево, внимательно осматривая солдат. Все сейчас были в противогазах, как и было положено, потом сейчас они все были, как под копирку - точно такие же лица, точно такая же броня и оружие. Разве что по росту и ширине плеч слегка отличались друг от друга. В это же время Гихьян направился в противоположную сторону - чтобы уже с другой стороны поработать громкоговорителем, потому что местная система была сломана. Спустя где-то полминуты я добрался до конца перрона и повернулся. Передо мной предстала вся станция с людьми, находящимися на ней. - Солдаты!- провозгласил я, активировав вокс со всеми присутствующими. Мой голос эхом раздался по всей станции и солдаты заметно вытянулись еще сильнее,- Во второй роте вашего батальона произошло чудовищное преступление! Три из пяти взводов посмели отступить без всякого приказа командования, когда их атаковали бунтовщики! - Да там надо было отступать!- вдруг перебил меня один из связанных, посмотрев с возмущением. - Вот именно!- проговорил второй,- У нас боеприпасов было - по две батареи на каждого! - Да еще и правый фланг пробили!- возразил третий. - Дима, ударь по яйцам каждого, кто заговорил,- приказал я. Перебивание комиссара, да еще и при стольких солдатах, я прощать не собирался, пускай это были и смертники. - Принято,- скитарий направился вперед быстрым шагом, пока все больше солдат пытались высказаться по этому поводу. Аргументов было куча. И командиры дебилы, не приказали отступать. И боеприпасов было мало. И на других участках уже вроде как прорыв был, укрепления были плохие, устали уже слишком сильно, и растянули фронт, и много чего еще. Все это было, объективно, правдой. Вот только меня это уже не волновало. Некоторые из них убили офицеров и комиссар-кадета СПО, а остальные это приняли и начали отступать без приказа. Как итог - наступление сорвано и у всего правого фланга группировки, что наступала плацдарму Эн-Два, произошла задержка с наступлением. И более того, все это вырвалось наружу, так как кто-то проболтался по своей тупости и пошло поехало. Тут уже моя доброта была ни к селу, ни к городу. Только расстрел перед подразделением, в назидание и точка. За несколько секунд Дима подошел к первому говорившему и с заметной силой ударил его кулаком в пах. Все солдаты, что находились в первом ряду, а также многие, что были во втором, вздрогнули. Многие согнулись, сжав колени вместе, а некоторые и вовсе отвернулись, но затем быстро выпрямились, вернувшись в стойку "Смирно". Сам же солдат СПО вскрикнул, согнулся и упал на колени. По его лицу было видно, что ему настолько больно, что он едва дышать был сейчас в состоянии. Остальные арестованные резко замолчали. Пару секунд и Дима подошел к следующему, который уже согнулся, пытаясь прикрыть пах левой ногой. Скитарию это не помешало и он врезал ему, заставив его упасть на колени. Одного за другим Дима продолжал ударять по тем, кто решил вставить свои оправдания, тем самым перебив меня, а те, в свою очередь, один за другим вскрикивали от удара и падали. По сути, смысла их так затыкать, особого не было. Но смысл был в другом - показать СПО-шникам, что перебивать комиссара не надо. Хуже будет. Да, они не были в моем полку, однако кто-то из них мог пойти добровольцем к нам в полк. Или они могли рассказать обо мне тому, кто захочет это сделать. А в том, что уже к концу суток об этом всем пойдут разговоры, я даже не сомневался. Показательное избиение арестованных заняло чуть больше пары минут - всего потребовалось ударить двадцать пять человек, самому Диме пришлось идти до другого конца станции. Затем он развернулся, прошел мимо строя солдат и встал рядом. Можно было продолжать. - Более того!- мой голос вновь разнесся по всей станции, усиленный Димой и Гихьяном,- Эти люди убили старшего лейтенанта, трех лейтенантов, пятерых младших лейтенантов, а также комиссар-кадета СПО Филфыгара Самарыфаома, после чего попытались скрыть этот факт! И из всех, кто участвовал в этом, действием или молчанием, нашлось лишь трое солдат, что не предали своей присяге и сообщили о произошедшем во всех подробностях! Рядовые Гимот Ячкет, Босто Фезелом и Собвур Васыет. Все трое сейчас стояли справа от меня, немного в стороне от основной массы солдат. - В награду за проявленную верность все они награждаются Медалью Золотой Пирамиды! Аминь! - Аминь! Аминь! Аминь!- произнесли все солдаты хором. Их голова были серьезно приглушены противогазами, однако даже так все равно все было слышно достаточно хорошо. Повернувшись, я подошел к солдатам, в то время, как Дима взял у Бюрдара небольшой наградной кейс, который тот принес с собой, открыл его и встал рядом. Там находились три металлические серебряные коробочки, украшенные рифлеными узорами. Я взял одну из коробочек и открыл ее. Внутри оказалась золотая медаль в виде равностороннего треугольника, от вершин которого к центру шли три линии. - Мрази вы ебаные!- прокричал еще один умник из рядов арестованных,- С нами ведь бежали! Что, остаться не захотели, да!? А как сбежали, так сразу побежали сдавать остальных за медальку!? - Дима, будь так добр.- попросил я скитария. - Принято. Я повернулся и начал искать взглядом того идиота, что решил меня вновь перебить, даже после того, что произошло с прошлыми смельчаками. - Ну давай, сука красноробая, ударь меня!- прокричал один из них, высокий и довольно мускулистый, в сравнении с остальными, что находился где-то по середине строя,- Что думаешь, заткнусь после такого!? Хуй тебе в глотку! Несколько секунд и Дима подошел к солдату. - Давай, подстилка комская, бей сильней!- с напыщенной смелостью и нескрываемой злобой сказал солдат, а затем смачно так плюну в скитария, попав ему куда-то в лицо. "- Это ты зря..." - И челюсть сломай ещё,- добавил я. Было понятно, что если просто его ударить, это может не помочь. - Принято. Мгновение и стальной кулак прилетает мужику прямо по яйцам, от чего тот вскрикивает и падает на землю, сжавшись в комочек. Затем Дима взял подмышку и резко поднял, заставив встать на ноги. Еще мгновение - удар по челюсти, от которого СПО-шник повис на руке скитария и начал выплевывать зубы вперемешку с кровью. Дима заставил его выпрямиться и встать твердо на ноги. Было видно, что нижняя челюсть солдата сильно сдвинута влево, а изо рта сейчас во всю шла кровь. Лишь когда Дима вернулся ко мне и встал рядом, я смог продолжить. - Рядовой Гимот Ячкет,- начал я, протягивая руку для рукопожатия,- Благодарю за службу. - Служу Богу-Императору!- бодро ответил солдат, пожав мне руку, а затем взяв у меня коробку. - Рядовой Босто Фезелом. Благодарю за службу. - Служу Богу-Императору!- ответил мне второй. - Рядовой Собвур Васыет. Благодарю за службу. - Служу Богу-Императору!- сказал третий. Развернувшись, я вместе с Димой и Бюрдаром вернулся на свое место. - Все остальные солдаты за совершенные преступления приговариваются к смерти!- наконец-то произнес я. Вся эта процедура уже порядком затянулась, а мне еще нужно было разбираться с другими проблемами, которые понятное дело появлялись то тут, то там во время наступления. - Первая линия!- прокричал капитан Галиут,- Приготовиться! Все солдаты СПО, что стояли в первой линии, взялись за лазганы и сняли их с предохранителей. - Целься! Весь ряд направил лазганы в сторону приговоренных... Движение. Где-то в строю. Я успеваю направить взгляд и вижу, как один из солдат расстрельной команды повернулся и направил лазган точно в мою сторону... Вспышка. Яркий красный луч от Димы врезается солдату в грудь и тот падает, от чего некоторые СПО-шники вздрагивают и отпрыгивают от убитого, расталкивая тех, кто был позади них. - Отставить!!!- проорал капитан паникующим голосом, после чего все солдат подняли лазганы вверх. - Внезапно,- сказал мне Бюрдар по воксу,- Должно быть бунтовщик какой. - Продолжать, капитан,- произнес я. Пора было уже покончить со всем этим. - С... С-слушаюсь, господин комиссар...- кивнул мне Галиут,- Заменить убитого! На место застреленного солдата встал тот, что был все это время позади от него. - Солдаты! Целься! Первый ряд вновь направил свои лазганы на арестованных. - Будьте вы прокляты, комиссар Мерцелиус!- прокричал один из солдат где-то в ряду. - Огонь!!! Вся станция метро заполнилась красными лучами, которые вспыхнули, а затем - резко пропали. Арестованные разом все рухнули на пол. Их одежда вспыхнула и покрылась в местах попадания светло-оранжевыми языками пламени, которые стали быстро разгораться, источая дым. Пожарные команды, ожидавшие все это время с огнетушителями, быстро подбежали и стали тушить трупы углекислым газом. Станция тут же наполнилась громким шипением, пока об трупы бились густые облака, окрашенные аварийным красным светом, которые моментально пропадали, стоило перекрыть клапан. Все. Наконец-то, с этим расстрелом было покончено. Оставалось только напоследок что-то сказать. Для этого, правда, пришлось подождать, пока пожарные команды не закончат тушить казненных. - И запомните все!- начал я,- Вы все - солдаты Бога-Императора! Вы все давали присягу служить ему и защищать его верноподданных! Если враг атакует вас, то как бы тяжело не было, какие бы у вас не были обстоятельства, вы обязаны сражаться до тех пор, пока командование не сочтет нужным ваше отступление! Это - непреложный закон! И любого, кто отклоняется от него, кто попытается его оспорить, тем более убивая командиров и представителей Благословенного Комиссариата, не будет ждать ничего, кроме должного возмездия и смерти! Аминь! - Аминь! Аминь! Аминь!- троекратно ответили мне. Только после этого я развернулся и подошел к капитану. - Выяснить всё, что известно по убитому солдату,- отдал я ему приказ. Надо было разобраться, что это вообще только что было. - С-слушаюсь, господин комиссар!- нервно сказал капитан. По интонации его голоса возникало ощущение, что еще немного и просто в обморок сейчас рухнет. - Буду ждать от вас отчёта,- кивнул я, после чего направился нужному мне выходу. Лишь когда мы вышли со станции метро, до меня дошло полное осознание того, что вообще произошло. Меня чуть не убили. Щита у меня не было - я стоял перед войсками без него, чтобы вдруг кто не увидел его мерцание и не пошли слухи о том, что я боюсь стоять перед войсками в открытую. И при этом среагировать я не успел бы никак. Если тот солдат смог прицелиться нормально, то с такого расстояние меня можно было и убить. - Спасибо, что прикрыл, Дима,- обратился я к скитарию, пока мы спускались по нужной нам лестнице. - Всегда пожалуйста, комиссар,- спокойно ответил тот мне. - Хорошая речь, к слову,- сделал мне комплимент Гихьян, когда мы наконец-то покинули станцию метро,- Они её надолго запомнят. - А этот Галиут инфаркт скоро получит,- продолжил Бюрдар,- Покушение на комиссара прям во время расстрела и снова в его роте. Когда это все пойдет по войскам, он станет популярным. - Ага, популярность с нюансом...- сказал сервитор и мы все немного засмеялись. Сам капитан и то, что с ним будет за пределами фронта, меня не волновало от слова "Совсем". Мне необходимо было поддерживать дисциплину в войсках СПО, которые были заметно наполнены новобранцами, реагируя на самые вопиющие случаи, вроде этого. Да, делал я это все не с нашими войсками, но за них я не волновался, так как за ними присматривали сейчас младшие комиссары - на них можно было положиться в должной мере, чтобы самому заняться СПО-шниками. Это нужно было не только для того, чтобы тут все было нормально, но и для того, чтобы продемонстрировать, насколько это направление важно, а следовательно - вдохновить солдат двигаться дальше. Тем более, что продвижение наше действительно начало застопориваться и по вполне объективным причинам. Бунтовщики пытались свезти туда всё, что только физически можно было. В итоге каждый бой превращался в натуральную лотерею - подразделения могли столкнуться как с необстрелянными новобранцами с самодельной броней и казнозарядными двустволками или трехстволками, так и с бывшими СПО-шниками, у которых была нормальная заводская броня, оружие и, что самое важное, огромнейший боевой опыт. Плюс ко всему у нас возникали проблемы с тем, что в подразделениях было большое количество необстрелянных солдат. На фронт, конечно, старались отправлять в первую очередь тех кто проходил уже обучение и всю войну провел в тылу, подавляя беспорядки. Дерьма они хлебнуть успели сполна, особенно после восстания Тивгарта, потому их опыт можно было использовать. Только вот заменять новобранцами всех тыловиков тоже было нельзя - нам нужны были они, чтобы продолжать подавлять массовые беспорядки и протесты в тылу, которых становилось все больше из-за экономического кризиса и агитации бунтовщиков. Особенно нужны были те, кто уже стрелял по безоружным и сделает это снова, с чем новобранцы, у которых за плечами было всего несколько недель обучения, понятное дело, могли не справиться, причем в самый ответственный момент. А возможные последствия этого были таких масштабов, что рисковать мы тут никак не могли. Потому на фронт тоже отправляли совсем необстрелянных новобранцев, которые ничего толком не умели, но которые испытывали такое чувство, как страх. Это, в свою очередь, приводило к снижению боевой эффективности, чем и пользовались бунтовщики. На некоторых участках у них получалось остановить нас, на других - затормозить, на третьих - и вовсе оттеснить, особенно в таких случаях, с каким я разобрался сегодня. Плюс к этому, нам самим пришлось менять тактику. Теперь гвардейцы из Бонвурского полка пытались работать в качестве пожарных команд - если СПО не пробивали оборону с первого раза или если не справлялись с обороной во время контратаки, вызывали бонвурцев. Это позволяло не тратить их в атаках, где могли оказаться совсем уже простые части, а также не истощать их, давая нормально поспать, поесть и отдохнуть. Но в основном же, ситуация была стабильной. Выступ бунтовщиков сокращался, хоть они и усилил там оборону, чтобы мы не наступали на пятки их войскам. На остальных участках тоже были вполне себе нормальные темпы продвижения, даже с учетом сверхукрепленности - когда у тебя защищать баррикады некому, от них толку не сильно много. Основное же внимание было приковано к нашим плацдармам, которые продвигались, перекрывали бунтовщикам коммуникации, соединялись, вскрывали переходы между предохранительными плитами, позволявшие наладить стабильной снабжение, и одновременно укреплялись в ожидании новых контратак. Ведь перекрыть выступ у нас не выйдет, это было очевидно, а следовательно, все те огромные силы, что там были, вскоре хлынут в их сторону, чтобы не дать уже нам пробиться к провизионным хранилищам. "- Еще немного... Еще совсем немного..."- сказал я сам себе уже в который раз, когда мы оказались уже на трамвайной станции, которая сейчас использовалась в качестве пункта сбора лежачих раненых, ожидающих отправки еще дальше в тыл. Война подходила к концу. Во всяком случае, такое ощущение уже витало в воздухе. Бунтовщики по большей части отступали, не в состоянии что-либо нам сделать в стратегическом плане - наш план пробиться через предохранительные плиты оказался достаточно удачным, чтобы полностью развалить их оборону. Оставалось только добраться до этих хранилищ и принудить бунтовщиков к капитуляции. Ну или же ждать, пока они просто помрут с голоду, так как им есть будет нечего. Лично я хотел, чтобы они все же сдались. Так, хотя бы, будет шанс спасти как можно больше гражданских, которые все еще оставались под оккупацией бунтовщиков. Ведь теперь им действительно ничего не угрожало. Да, сами бунтовщики умрут все до единого, в бою или же у стенки, но их судьба меня уже никак не волновало. Всё же, многие пошли на все это добровольно. Были конечно, и те, кому пришлось пойти, как тот же Лат. А были и просто подростки, которых заволокли на эту проклятую войну. Мальчишки и девчонки пятнадцати лет, которых местные нормы морали уже считали совершеннолетними. Но... стоило признать, им уже ничем не поможешь. Никто тут не будет пытаться меня слушать и разбирать, кто по какой причине пошел. Всех ждала смерть за то, что они взяли в руки оружие и не повернули его против бунтовщиков. Я был готов с этим смириться. Главное, что я спас гражданских. Обыкновенных людей, которые или пошли за бунтовщиками, но не воевали, или вовсе оказались не по ту сторону баррикад. По сути, выходил компромисс. Спасти хоть кого-то вместо того, чтобы пытаться спасти всех, рискуя не спасти вообще никого. Для меня лично подобное было приемлемо. В довесок ко всему прочему, еще пришли сообщения о Раоте и Рингере. Раоту всё же ампутировали правую руку, так как заражение остановить не удалось. Плюс к этому ему уже вставили новый правый глаз. Теперь ему требовалось время для адаптации, но уже дней через пять он сможет вернуться к нам - местная медицина меня не прекращала удивлять. Рингеру же провели операцию по замене легких и сердца, которое нужно было из-за повышенных нагрузок, заменили зубы и нижнюю челюсть, а также нашли ему донора языка среди погибших гвардейцев, а потому уже скоро у него получится и заговорить нормально, и вообще вернуться к нам. Правда, до конца войны, по всей видимости, я уже не увижу, так как приживление донорского органа - это очень долго и муторно даже с местными технологиями, не говоря уже о том, что может произойти отторжение и придется искать нового донора. Периодически вспоминался Антуан. Порой получалось ему позвонить и у него все было хорошо, но все равно я скучал по нему. Еще чаще вспоминалась Ниринта. Я скучал по ней. До боли в душе, которую каждый раз, как ее лицо мелькало у меня в воспоминаниях, словно ножом резали. Больше всего мне сейчас хотелось бы просто побыть с ней вместе. Плевать, что именно вместе делать. Даже если мы просто будем лежать вместе, мне этого будет вполне достаточно. Главное, что вместе с ней. А не во всем этом дерьме войны. Мне было бы достаточно просто поговорить с ней по воксу. И что самое ироничное, я мог это сделать в любой момент, хоть прямо сейчас, но боялся это сделать - меня прослушивал Харьянди, в этом у меня сомнений не было. И тогда Ниринта будет моментально раскрыта, а участь ее - предрешена. Потому я с нетерпением ждал, когда эта война окончится, когда полки объединяться и мы сможем, наконец-то, быть вместе. Для этого я уже даже смог придумать официальную отговорку - она будет станет санитаркой в нашей команде. Учитывая то количество аугментики, что у нас стояло, а также других ранений, врач нам все равно был нужен для того, чтобы мониторить наше состояние. Так что ее жизнь рядом с нами не будет выглядеть подозрительно как-то. То, что её ребенок, у которого официально отца не было, будет жить с нами, тоже не должен был вызвать особых подозрений - все же, у меня был Антуан, так что это можно было представить, будто бы я просто помогаю еще одному ребенку без отца. В довесок ко всему, наличие у меня в команде других мужиков отвадит подозрения, что я с Ниринтой сплю - если кто-то про секс и подумает, кандидатов тут столько, что я в качестве кандидатов буду последним в очереди. Во всяком случае, вслух такое точно поостерегутся говорить, а остальное не сильно важно. Главное дождаться. Разгромить бунтовщиков окончательно, закончить эту войну. А потом можно будет уже побыть со своей семьей, которая у меня так внезапно образовалась. Спустя еще пять минут ходьбы мы, пройдя станцию трамвая и спустившись по одной из лестниц, оказались на велостадионе, на котором до войны проходили соревнования по велогонкам. Бунтовщики здесь создали целый завод по производству кустарных патронов из любого подручного мусора. Сейчас же все успели быстро вынести и превратить стадион в гигантскую казарму. Стоило мне только зайти внутрь, как я сразу же почувствовал некоторую дезориентацию. Всё же стадион был огромным пустым помещением с высоченным потолком в сорок метров. Я уже так сильно привык к тому, что вокруг меня стены и потолки максимум трех метров в высоту, что оказаться в таком просторном и свободном помещении было сродни ушату холодной воды. Сейчас, правда, весь стадион из казармы преобразился в плац, на котором уже был построен неполный полк СПО, почти четыре тысячи человек. Огромная толпа занимала весь плоский плац по середине, а также все двадцать линий на велодорожке. Единственным свободным местом тут были сидячие места, а также проем по центру, в котором находились ряды сложенных друг с другом плоских ящиков. - Смирно!!!- прозвучал по воксу громкий голос полковника Фюльда Вантифысата, командира полка, в который я прибыл с тем, чтобы разобраться с произошедшим. Солдаты, как и в прошлый раз, резко выпрямились и стукнули каблуками сабатонов, только на этот раз это вышло куда громче. Я же вместе с Димой, Гихьяном и Бюрдаром направился к импровизированному подиуму, который был построен из ящиков на зрительских местах. Использовать ложу для журналистов не было возможности, так как ее взорвали во время наступления - бунтовщики устроили там склад пороха и когда туда залетела граната, взрыв ее полностью уничтожил. Благо, что пороха там было немного, иначе и крыша могла бы не выдержать. - О да, стадионы,- проговорил Бюрдар, когда мы обходили овал велодорожки с левой стороны,- Мое самое любимое место в этом муравейнике. Каждый раз, как Вюрштан выбирались на бои, для меня это был настоящий праздник - наконец-то нормальное просторное помещение. И плевать, что потом придется выслушивать их пьяное нытье и волочить их туши. - Ты хоть на стадион мог выбраться,- с сарказмом и некоторой печалью ответил Гихьян. - А у тебя что, отпуска не бывало?- решил спросить я. - Слова "Харьянди" и "отпуск" не сочетаются, можешь в этом не сомневаться. У меня один был отдых - десять часов в сутки. Остальное - сон и работа. И хуй ты выберешься из Праэторума, потому что работы дохуя и еще вагон в придачу. Про выходные можете вообще не спрашивать. Про них у нас нет ни единой директивы. Нет там такого слова. - Боже-Император,- сказал удивленно Бюрдар,- А я думал, меня ебут на работе с отпуском раз в год на неделю. - Справедливости ради, Харьянди тоже работает без выходных и отпусков. Так что... обвинять его было не в чем. - Суровый он, этот ваш Харьянди- прокомментировал задумчиво Ахо. "- Еще какой..."- согласился я мысленно. - И в первую очередь - к самому себе,- ответил Биндегиж, после чего мы все же подобрались к лестнице, по которой и поднялись на подиум. Передо мной открылся весь стадион, на котором стояла огромная толпа в броне и противогазах. И все смотрели сейчас на меня. - Солдаты!- произнес я, активировав вокс со всем полком,- Как вы все знаете, в данный момент Гвардия и Силы Планетарной Обороны во всю наступают на богохульных бунтовщиков, которые отвергли свет Бога-Императора и принесли войну на эту планету! Однако, к большому сожалению, среди наших войск все же находятся те, кто считает, что его желания куда важнее общего дела! Это люди, ставящие себя выше других! Люди, посмевшие нарушить армейскую дисциплину! Все они совершили разные преступления! Кто-то нагрубил командиру сквернословием, оспаривая его приказ! Кто-то ударил сослуживца без всякой на то причины! Кто-то попытался распивать алкогольные напитки, небрежно относился к выполнению приказов, плохо проводил патрули или охранял важный объект! Преступления разные, но все их объединяет одно - это преступление против дисциплины! Возможно, кто-то из вас удивиться, почему это комиссар Имперской Гвардии занимается подобными мелочами? Почему он не идет в атаку, а пытается разобраться с какой-то мелочью, что происходит к тыловом полку? Ответ тут прост - никакое наступление невозможно без надежного тыла! Ни одна армия не способна наступать, когда у нее за спиной нет дисциплины! И я, как комиссар, не имею права пройти мимо подобного. Среди вас нашлись те, кто решил, что может нарушать дисциплину! А я здесь именно для того, чтобы напомнить таким людям - дисциплину нарушать нельзя! Сегодня эти люди узнают, что за нарушение дисциплины следует наказание! И наказание это - боль! Все те солдаты, что нарушили дисциплину, но все еще заслуживают вернуться на фронт, познают боль за свои деяния! И эта боль станет для них уроком и напоминанием, что подобное недопустимо! Стоило мне закончить, как на стадионе повисла тишина. Почти четыре тысяч масок противогазов смотрели на меня в ожидании продолжения. "- Интересно, сколько среди них тех, кто хочет меня убить..."- пронеслось неожиданно у меня в мыслях. В принципе, вопрос был довольно хорошим, учитывая то, что произошло до этого, на автобусной станции. Однако, сейчас меня это волновало куда меньше. Прицелиться тут так, чтобы застать меня врасплох и не быть схваченным остальными солдатами ни у кого не получиться, слишком уж заметно это было. Да и я был на куда больше расстоянии, придется целиться в грудь, а мне туда попадать с такого расстояние особого смысла нет. - Солдаты!- произнес полковник,- К центру! Обе группы солдат синхронно развернулись к центральному проему, уставленному ящиками. - Начать наказание,- коротко приказал я Вантифысату. - Первые ряды - пять шагов вперед!- прозвучал приказ и первые ряды солдат сделали пять шагов, взобрались на выставленные ящики и подошли вплотную друг к другую,- Кругом! Солдаты развернулись лицом к остальным. - Ввести осужденных! Из помещений, откуда обычно выезжали велосипедисты, начали выводить арестованных. Полностью голых, с завязанными перед собой руками и кандалами на ногах. Их рядами по одному привели на стадион, а затем - на подиум. Стоило первому из них подойти к солдату, что стоял в начале ряда, как тот достал длинный гибкий прут, который мы одолжили у бонвурцев, и ударил того по спине. - А-А-А!- вскрикнул тот и моментально рухнул на пол. Его крик разнесся эхом по стадиону,- Сук ты ебан! Чтоб ты сдох! - Всем, кто смеет говорить подобные оскорбления - плюс один круг,- приказал я по воксу. Одновременно с этим мой голос повторили Гихьян и Дима, чтобы меня все услышали, и солдаты, и осужденные. Я заметил, как многие солдаты задрожали после моих. Все же, СПО - не Гвардия, порядки тут были куда более щадящие. - Да ебись ты арматурой, гнида тупая! А-А-А! "- Это ты зря..."- подумал я про себя, понимая, что этот мужик только что наговорил себе на смертный приговор. Подобное оскорбление я и просто при посторонних не стану прощать, должность не позволяет, а уж при нескольких тысячах - вообще без шансов. Тем временем кричащего солдата все же подняли и повели дальше. Его ударил второй солдат и стадион вновь наполнился криками. Рядом уже били второго, который хоть и вскрикнул, но все же промолчал. Идея такого наказания принадлежала Гихьяну. Так-то я хотел солдат просто приговорить к разжалованию, к запрету на увольнительные, к замене пайков на менее вкусные, ну максимум к нескольких ударам плетей. Но у бывшего комиссара были свои воззрения на этот счет, потому он решил устроить "провод через строй", который включал в себя избиение гибким прутом, который был у бонвурцев. В моем мире такое, вроде как, называлось шпицрутен. Страшная вещь. И довольно эффектная, что и было нужно, чтобы поддерживать дисциплину в войсках. - Чего ты этого не расстрелял?- спросил меня Гихьян. - Первое наказание никто не отменял,- сказал я. - Мой ты умничка,- с какой-то странной смесью сарказма и нежной заботой произнес Биндегиж, от чего стало немного не по себе,- Быстро учишься. "- Ага, учителя хорошие..."- подумал я в ответ тоже с сарказмом. Все же, когда находишься под боком у таких людей, как Харьянди и Алтанзор, хочешь не хочешь, а научишься действовать более... жестко. - Солдата, что мне нагрубил - поставить на возвышенность передо мной после провода,- отдал я приказ полковнику. - Слушаюсь, господин комиссар,- ответил тот и наказание продолжилось. - Да как вы смеете!?- вдруг прокричал кто-то из тех, кого только вывели на стадион. Это был мужик уже лет шестидесяти, которого сейчас вели под руки сразу двое солдат, пока тот брыкался и пытался вырваться,- Я капитан Бамалад Ярцак! Моя семья состоит в клане Фасагдир! Только попробуйте мне что-то сделать! - Вот это гости, конечно,- произнес Бюрдар. - Знаешь его?- спросил я. - Знаю его клан. Фасадир - огромный финансовый клан. До войны был третьим по размеру. Ох и будет там ору, когда узнают, что его вот так унизили. Тебя так вообще проклянут. - Не в первой,- произнес я, но затем в голову пришла не самая приятная мысль,- Проблем ждать стоит? - Никаких,- вальяжно ответил Бюрдар,- Ни один клан в жизни не посмеет чихнуть в сторону комиссара - знают, чем это чревато. Законы тут читать умеют. - Вот и отлично. - Вы... Вы не посмеете!- проорал Бамалад, когда его подвели к ряду солдат с прутьями,- Только один разу ударьте меня и я вас найду! Вы пожалеете, что вас матери родили! Вы все у меня на коленях прощение будете... А-А-А! Удар прутом по спине заставил клановца заорать так, словно его живьем резали. Многие солдаты задрожали или начали нагибаться вперед, но затем резко выпрямлялись. Было понятно - они смеются. - Хват... А-А-А! Прекратите немед... А-А-А!- продолжал вопить Ярцак. И тут, внезапно, четвертый по счету солдат, ударил его не по спине, а по голой заднице. - А-А-А!!!- еще громче заорал клановец,- Не сме... А-А-А!!! Остальные солдаты тоже начали бить его по жопе. В принципе, ограничений тут не было. В инструкции было прямо сказано, что в первую очередь надо бить по тем местам, по которым или не били, или били слишком мало. - Смышленые парни,- прозвучало от Гихьяна. - Подтверждаю,- неожиданно продолжил Дима. - Он это надолго заполнит,- закончил Бюрдар. Вскоре колонна солдат прошла до конца ряда, после чего ее завернули и отправили обратно, уже через новый ряд. Таким образом, весь полк видел, как наказывали солдат. Бамалад продолжал орать, но к концу ряда он уже замолчал, чему я был несказанно рад. Затем первый солдат, который уже едва на ногах стоял, все же закончил процедуру и его поставили передо мной на колени на возвышенности велодорожки, которую сделали на крутом развороте. Он едва был в сознании, а с его спины стекала кровь, он весь дрожал, из глаз шли слезы, а из приоткрытого рта капала слюна. Мне было его немного жаль, однако его судьба уже была предрешена. Помиловать его не выйдет. Наказание продолжалось. Приговоренных было тысяча сорока пять человек и всех их необходимо было провести через строй. Чтобы все в полной мере осознали наказание. Ждать этого пришлось чуть больше часа. За это время еще семеро человек оскорбили меня, подписав себе смертный приговор. Мне не нравилось это. Я не считал, что оскорбление - это то, за что нужно расстреливать. Но выбора у меня не было. Мне однажды Харьянди делал втык за то, что я помиловал взволнованного солдата, который просто обратился ко мне не по форме и его навсегда лишили права на повышение. А тут прямое оскорбление. Узнай лорд-комиссар о таком, он меня с фронта моментально вызовет, я в этом даже не сомневался. И вот, наконец-то, все закончилось. Избитых солдат вывели, а восемь человек остались на подъеме поворота. - Оскорбление комиссара - непростительное преступление,- сказал я. Двое солдат посмотрели на меня, но молчали. Говорить они не могли,- Наказание за это - смерть. Четверо солдат заплакали навзрыд от такой новости. У остальных было ноль реакции. - Дима, расстрелять. Скитарий, прицелившись, восемью точными выстрелами убил всех солдат, стоявших на коленях, пока весь полк стоял и смотрел. - И запомните, солдаты,- начал я напутствие,- Дисциплина есть основа армии. Выполняйте приказы правильно, не ленитесь, соблюдайте субординацию! И тогда вы сможете разгромить бунтовщиков и принести мир на Вильяр Уникус во славу Бога-Императора! Аминь! - Аминь! Аминь! Аминь!- прокричал мне весь полк. На этом все было закончено и я направился к выходу. Нас ждало сегодня еще множество дел. Расстрелы, проводы через строй, награждения, позорные разжалования и капанье на мозги командному составу. Все то, что было необходимо, чтобы поддерживать дисциплину в войсках. Обыкновенная комиссарская рутина, хоть и куда более интересная, чем бумажная волокита, на которую у меня сейчас попросту не было времени. Да, все равно было немного нудно и однообразно, но это все тоже было важно и приближало нашу долгожданную победу.