Мадара Хакурей

Глава один.

«Обито, смысл каких слов тебе был не ясен при объяснении сути нашего плана? — ворчала девочка, потирающая шишку на своей голове. — Я тебе отдал всё, что имел, а ты не смог выдернуть меня с помощью божественных глаз из Чистого Мира до того, как шинигами отправил меня на перерождение!» — Ещё будешь меня игнорировать, Рейму? — девушка поигрывала гохэем перед лицом девочки. — Нет, матушка, — девочка учтиво поклонилась своей матери, замечая довольную реакцию. — Мы пойдём есть? «Как-то это странно», — подумал Мадара, осматривая, как оказалось, свою комнату и подмечая, что всё было расположено так, как он бы того хотел. Впрочем, при обдумывании всего, он понимал, что все подмеченные факты не такие уж и странные. Мозг ребёнка долгое время не мог осознать столетнюю жизнь шиноби, потому постоянно находился в состоянии лени, болел и доставлял прочие неприятности, под конец заставляя пройти последний сеанс - проживание нескольких лет жизни маленького ребёнка. «Я мог бы и без этого обойтись», — его разум раз за разом возвращался к унизительному кинофильму от первого лица «мама учит ходить на горшок». Если бы речь шла о событиях далёкого детства, то он и ухом мог не повести, но эти воспоминания запечатлели в его разуме уже в сознательном возрасте. Ничего постыдного, на первый взгляд, в воспоминаниях не было, там было и полезное: рассказы о ёкаях, которые в этом мире существовали, божествах, жрицах, к роду которых он теперь принадлежал, амулетах и инструментах борьбы с потусторонним миром. Но смущающих моментов было куда больше. «Учиху Мадару учили ходить на горшок, — прозвучали мысли голосом Хаширамы, заставляя вышеназванного сжать кулаки. — Кому расскажи - сначала не поверят!» — Да, Рейму, — девушка удовлетворённо кивнула. — Потом примемся за твои уроки. — Хорошо, матушка, — Мадара покорно принял свою судьбу. Учиха - клан гордый, даже скорее горделивый, но далеко не глупый. Легендарный ниндзя умел думать, а потому и не перечил девушке, годящейся ему во внучки. Сейчас он был слабым ребёнком, а не стариком, способным задать жару парочке Хокаге; а она была взрослым и тренированным монахом, в арсенале которой были малоизученные амулеты, иглы и основной инструмент для воспитания молодого поколения - гохэй, который не ломался даже после ударов о скалы, крепкий череп девочки и её ягодицы. Рейму и без памяти Мадары была гордой, любящей затаивать обиды и устраивать мести, а потому частенько испытывала на себе технику наказаний, порой несколько дней не садясь никуда, кроме как на подушку. Бог Шиноби слышал о странных предпочтениях некоторых мужчин быть наказанными сексуальной девушкой, но он был не из такой категории людей. «Учиху Мадару неоднократно высекли! — насмешливый голос Тобирамы, надменного брата-гения Хаширамы, с которым у него была взаимная вражда, настойчиво стучался в разум. — Я бы на это унижение посмотрел». Обед прошёл без излишних эксцессов, в не самых радужных размышлениях Учихи. План «глаза луны» оказался для него на какое-то время закрыт, чакра чувствовалась очень хорошо в связи с переизбытком «инь» (духовной) составляющей, но запас «ян» (телесной) был настолько скудным, насколько он мог быть у кланового ребёнка, коему от роду было почти четыре года. Каково ему было испытывать это - падение с самых вершин списка сильнейших шиноби до рейтинга захудалых генинов? Мадаре приходилось тяжело, борьба с уязвлённой гордостью была нелёгкой. Впрочем, один факт примирял с действительностью. Да, он был не на уровне учеников академии, а на уровне генина, когда клановый ребёнок четырёх лет всегда на голову превосходил бескланового. Как оказалось, род жриц храма Хакурей оказался куда интереснее, чем мог бы быть. Сила, ловкость, выносливость, запас энергии - всё было, как минимум, не хуже, чем у Учих. «Перерождение, достойное меня, — подумал он, работая палочками. — Ещё бы пару мелких упущений исправить, так вообще хорошо», — он посмотрел на свой низ и немного поморщился. Профессия шиноби позволяла с легкостью перевоплощаться в кого угодно: мужчину, женщину, ребёнка, старика, животное, мебель или растение, это была суровая необходимость для выживания. В случае необходимости, Мадара мог отыгрывать роль хоть маленькой девочки, хоть вонючей свиньи на ферме. Однако, в душе он всегда являлся тем, кем был изначально: гордым Мадарой Учиха, чьё имя всегда шло впереди фамилии, ведь его принадлежность к клану, благодаря репутации, была вторична. И он, к сожалению или к счастью, изначально был шиноби, а не куноичи! Содомия им порицалась, как и большинством населения элементальных стран, но в данный момент он ничего поделать не мог. Вмешательство в биологию было не в его компетенции, а имеющихся знаний хватило только для нескольких выводов: лезть в развитие женского организма - значит сломать отлаженный природой механизм; пытаться что-то делать - привлекать внимание чуткой и проницательной матери; принудительное вмешательство в половую принадлежность могло сломать ДНК и оставило бы его, в лучшем случае, ущербным или инвалидом. «Да и, судя по внешности матери, моё нынешнее бытие будет радовать меня в зеркалах», — Мадара ощутил себя униженным. Попытка утешить самого себя смотрелась со стороны довольно жалко. Ему бы уже стоило принять реальность и стараться что-то делать. К примеру, начать возвращение своего могущества, а затем наработка имени, когда люди, только узнавшие о его приближении, уже подписывали мирное соглашение и везли в телегах контрибуцию. «Мадара стал маленькой девочкой - какой позор», — холодный, презрительный голос Тобирамы заставил Мадару сломать обе палочки пополам. — Ну и зачем ты это сделала? — голос Реико Хакурей заставил его вернуться в реальность. — … Не знаю, — Рейму отвела взгляд в сторону и наклонила голову. — Прости, матушка, я сделаю новые. — Не переживай, Рейму, — девушка ощутила себя довольной - дочь начала проявлять признаки воспитания, что не казалось странным, скорее было закономерным. Всё-таки наказания принесли свои плоды, значит, была пора начать поощрения. — Сходим в деревню, купим новые. — В деревню? — Мадара заподозрил подвох - Реико водила Рейму в деревню, грубо говоря, только по праздникам и особым случаям. «Пока ты маленькая - сидишь под защитой храма», — говорила взрослая, даже не приводя кого-то в гости, заставляя девочку жить только вдвоём. — Да, — девушка кивнула и прищурилась. — Что-то не так, Рейму? Могу оставить в храме. — Нет, всё хорошо! — Учиха понял, что шанс обзавестись информацией и поддержание образа маленькой девочки можно было совместить. — Я оденусь! — Только давай побыстрее, — Хакурей-старшая покачала головой, видя небывалый энтузиазм дочери-лентяйки. — Может и выйдет что-то путное. Мадара вошёл в свою комнату и снял с личины маску Рейму, обнажая истинное отношение к происходящему на лице: холодное, скептическое. На миг в его голове проскочила мысль, что на самом деле его план с «глазом луны» воплотился, а в происходящем виновата шутка Обито. Однако, даже такую иллюзию он мог бы распознать и взять под контроль, поэтому эта заманчивая мысль была отклонена. Всё казалось слишком настоящим, а его опыта хватило бы, чтобы распознать даже самую искусную ложь - даже у профессионалов появлялись ошибки, которые со временем копятся, позволяя распознать гендзюцу. В шкафу «маленькой жрицы» висели однотипные наряды «мико» (жрицы) Хакурей: рубашка, юбка, отдельные рукава и ботинки. Было несколько маленьких гохэев. Мадаре вспомнились детские костюмы шиноби, адаптированные под ту или иную местность, которые ему предоставляли родители - до первых боестолкновений с Сенджу - он одевал их для тренировок и игр, а затем экипировал с умом и не считал игрушками, видел в них только инструмент. В чём заключалась причина именно таких нарядов, какие он видел в своём шкафу? Скорее всего, это были именно традиционные наряды, а не удобные боевые одежды. Ничего против он не имел, всё-таки, по поверхностным суждениям, жрицы не были шиноби, скорее выполняли функции монахов храма Огня в его родной стране, изгоняли ёкаев, демонов, духов и призраков, снимали проклятия. Им было не обязательно уметь то, что умели профессиональные убийцы. Хотел ли Мадара мириться с таким подходом? На данный момент - да, собирался это делать. Он был ребёнком даже по меркам клановых войн, когда ребёнок шести лет являлся шиноби ранга генина. Сейчас ему ещё и пяти не было, о каких боевых столкновениях с Сенджу, которых тут и не было, могла идти речь? Другое дело, что ёкай, коих он ещё не встречал, но много о них уже знал, мог и не спрашивать возраст, чтобы сожрать. На миг он представил диалог: Перед ним стояла женщина с острыми, акульими зубами. — Сколько тебе лет, девочка? — спрашивала ёкай, присаживаясь на корточки перед Мадарой. — Четыре! — ответил он, показывая четыре пальца. — Мало, мясо ещё слишком нежное, — ёкай поцыкала и встала на ноги. — Подрости, набери мяса, а потом уже приходи, — она развернулась и пошла вглубь бамбуковой рощи. — Совсем дети обнаглели, ходят маленькие и тощие! Учиха помотал головой, оделся в традиционный наряд, завязал бант на голове и вышел на улицу, где его ждала Реико. Путешествие в деревню началось с малого, со спуска по длинной каменной лестнице. Окружающий мир выглядел для Мадары несколько непривычным, всё из-за слишком маленьких деревьев. На его родине можно было стоять на ветках и не бояться сломать их при неловком движении, а здешние деревья были в обхвате намного тоньше, ветки выглядели хлипкими. «Хаширама был бы опечален», — в девичьей голове проскочила ехидная мысль, затухшая от действий его матери. Заметив несколько растерянное оглядывание по сторонам, она взяла Рейму за руку. — Вот, — девушка протянула ребёнку бумажку с письменами. — Держи амулет, будешь ёкаев отгонять. Учиха принял прямоугольный лист с красными кандзи и принялся за расшифровку. «„Ками…” эм… — он попытался понять имя, что оказалось затруднительно. На миг подумав, что знак написан вверх ногами, он перевернул лист, но когда это не помогло, то наклонял голову в разные стороны. — Ладно. „Ками, силою твоею повелевая, изгоняю нечисть в мир иной. Высвобождение света!“. Это что-то вроде заменителя ниндзюцу?» — Ху-ху-ху, — Рейму моргнула, только через секунду поняв, что смеются над ней и совсем рядом. «Так потешно! Настолько серьёзно пытается читать кандзи, половина из которых ей незнакома», — Реико умилялась, глядя на очень серьёзную дочь. Мадара посмотрел на весёлую маму и пожал плечами. Решив для себя, что если это не искусная иллюзия происходящего, то он будет относиться к Реико как к родной матери, а значит, ей было дозволено куда большее, чем кому бы то ни было ещё. Весь оставшийся путь по дороге через лес, Учиха размышлял о том, что ему досталось из прошлой жизни. Как минимум, он знал множество способов применения чакры, смеси телесной и духовной энергии, имел свой уникальный стиль тайдзюцу (ближнего боя), имел знания о правильном применении холодного оружия. Он хотел бы определить какие стихии ему доступны, но без чакропроводящей бумаги был лишь один способ проверить сродство со стихиями - эмпирический или «метод тыка», использования ниндзюцу разных стихий. Конечно, в данной кондиции он, откровенно говоря, не потянул бы большинство C-ранговых техник при всём желании, но существовали и обычные огненные шары. «Впрочем, меня больше интересует мокутон (управление растениями). В этот раз он зависит от генов или от духа?» — он теребил амулет, ощущая от него странное, приятное пульсирующее тепло. Было ощущение, что он мог использовать эту бумажку по назначению, неведомая сила его бы не подвела. Поход до деревни в восприятии взрослого был довольно быстр. По пути им никто не встретился, хотя Мадара подсознательно ожидал встречи с разбойниками. Деревня отдалённо была похожа на Коноху: строения, отделённые стеной и барьером, открытое пространство на триста метров вокруг населённого пункта. На этом сходства заканчивались, прослеживались различия в архитектуре, здания были более монументальными и несколько красочными. Снующие по своим делам люди были больше всего похожи на обычных жителей, коих Мадара привык видеть повсюду, но были и уникальные случаи в виде девушек в странных платьях. Была одна дама, точь-в-точь как выходец из клана Хатаке - те же серебряные волосы и немного звериные черты лица. — Матушка, — Рейму подёргала маму за рукав. — А кто эта девушка? — и ткнула в девушку, одетую в синее платье и похожую на Хатаке. — Она не просто девушка, — Реико даже не взглянула на указанную даму. — Ёкай. Но, — она улыбнулась, — лучше об этом не распространяться. — Ладно, — Учиха был понятливым разумным, знающим, что такое «исключение». Деревня была довольно быстро изучена намётанным глазом шиноби и потеряла его интерес. Деревня как деревня, просто она являлась крупным населённым пунктом. Платили в этом месте привычными бумажными йенами, цены не сильно отличались, рынок баловал разнообразием продуктов и даже мебели и игрушек. Неожиданно Реико остановилась у мясной лавки и подняла несопротивляющуюся Рейму на руки. Девочке открылся вид на различные виды обработанного мяса: вяленое, сушёное и другое, висящее на верёвках. — Мико, — молодой мужчина приветливо улыбнулся девушке, а потом подарил ласковую улыбку девочке. — Вы сегодня не одни. — Да, пора учить её жизни, — жрица слегка подбросила Рейму, перехватывая её на руках поудобнее, под попу. — Смотри, тебе это потом пригодится. «Что мне пригодится? — Мадара осмотрел добродушного мужчину. — Процесс товарообмена?» — Ха-ха! — продавец смотрел на невероятно серьёзное выражение детского лица и не мог сдержать умиления. — Она прелесть. Ну что же, вам что-то нужно? «Прелесть? — Мадара даже не сдержал своего скептического взгляда. — Знал бы ты, парень, кто я на самом деле, твои пятки сверкали бы уже где-то у горизонта!» Учиха вспомнил времена, когда представителей его рода боялись как огня и уважали словно небожителей. Даже пресловутый Тобирама, при всей своей ненависти к его роду, вынужден был считаться с ним. Но это не помешало им на выборах задвинуть Учиха на край Конохи, когда даже малые кланы обитали в центре, и свалить на клан обязанности полиции. Мадара видел в своих соклановцах сильных союзников, пока те не предали его, отрёкшись от «нукенина» (предателя деревни). И только сильная воля смогла удержать великого шиноби в относительном здравомыслии, подарив идею общей иллюзии для всех, где каждый бы обрёл своё счастье. Мир без войн, насилия, изъянов. И с его перерождением этот план полетел в… — Ты где опять своим маленьким разумом? — Мадару отвлекли от размышлений, подбрасывая вверх. — Здесь, матушка, — Рейму по-детски часто заморгала, всеми силами показывая, что она слушает мудрость старших. «Тяжело быть не великим шиноби, а маленькой девочкой», — он внутренне поморщился от того, что его отвлекают от важных дум. — На килограмм (используется наиболее близкая нам система счисления) мяса цена двести йен. Нам нужно два килограмма, — Реико показала рукой на завёрнутый в ткань со льдом кусок мяса. — Сколько нужно заплатить? Я тебя учила считать. — Четыреста йен, если там два килограмма, — Рейму пожала плечами, удерживаясь за шею своей мамы. Ей не понравилась тряска. — Правильно. Сколько у меня в руке? — она показала несколько бумажек, на которые девочка серьёзно посмотрела. — Триста. — Урок второй, — девушка показала милую улыбку. — Иногда нужно преувеличить. Мужчина и девочка растерянно заморгали. Один от того, что жрица, оказывается, хотела его надуть, а вторая подивилась такой скупости - какие-то десять йен. Мадара считал, что если обманывать, то на очень большие суммы! — Держите, Ибики-сан, — девушка театральным движением разложила одну бумажную йену на две, показывая, что обманывать она и не собиралась. — Ха-ха-ха! — продавец рассмеялся, поняв, что над ним пошутили. А Рейму не смеялась, прекрасно разглядев трюк: Реико взяла четвёртую бумажку из рукава. Старшая жрица подмигнула своей дочери, прекрасно поняв, что та заметила её уловку. «Растёт не по дням, а по часам, — подумала Хакурей, обдумывая прогресс девочки. — Хоть сейчас учи рисовать амулеты». Получив нужное, они отправились за овощами. Расплачивалась за всё сидящая на плечах Реико Рейму, чтобы училась распоряжаться деньгами. — Смотри, вот эти огурцы нормальные, — Реико подняла руку с овощем вверх. — А вот этот помидор уже всё, — помидор заменил огурец, появившись перед лицом поморщившейся девочки. — Хорошо, матушка, — Рейму незаметно закатила глаза. «Чем я занимаюсь? — Мадара оглядел немногочисленные торговые ряды, так знакомые ещё с обычных деревень. — Мне нужно вернуться обратно, но совершенно непонятно как это провернуть. Нужно было привлечь ученика Сарутоби, — он прикрыл глаза, погружаясь в подобие медитации. — Но и идей по способам возвращения у меня совершенно нет, не тот профиль». — Мариса! Мадара тяжело вздохнул, будучи вырванным из размышлений этим вскриком. Он посмотрел в сторону крика и наблюдал, как девочка в странном костюме убегала от беловолосого мужчины. Впрочем, особо безуспешно, тот на удивление двигался быстро и экономно, выдавая что-то поистине звериное. «Это уже второй необычный человек, — отметил разум шиноби. — Тоже ёкай? На тренированного человека не походит, да и слишком сильно выделяется, — он перевёл свой взор на девочку с пшеничными волосами и необычно золотыми глазами. — А в ней ничего такого нет. Обычный ребёнок, у клановых уже с детства есть привычка ходить совершенно по-иному». — Не пойду! — девочка остановилась и перешла на визг, заставив Реико поморщиться и посмотреть в их сторону. — Эх, — мужчина заметил телодвижения жрицы и не спешил что-то делать. — Я тебя не гоню к ним. И учить магии не перестану. — Ну и всё! — ребёнок подбоченился, перестав выглядеть беспомощно. — Учи, а их не слушай! — Если бы всё было просто, — мужчина поправил голубое кимоно и чёрные прямоугольные очки, с намёком оглядываясь вокруг. Многие зрители поняли намёк и продолжили идти по своим делам. — Пойми, они твои родители. — И что? — ответила девочка. Мадара усмехнулся такой логике, вспоминая своего брата, что иногда мог вести себя подобным образом. Однако, быстро отогнал эти мысли - они отдавали горечью потери слишком сильно, разжигая в нём огонь ненависти. Дополнительный аргумент к возвращению назад и созданию идеального мира иллюзий. — Корин, они не понимают! — Мда, хороший ответ, — названный Корином машинально поправил очки, замечая на себе внимательный взгляд не только старшей, но и маленькой мико. — Слушай, может тебе спросить совета у жрицы Хакурей? — А что она знает? — Мариса мгновенно перевела внимание на девушку в красно-белых одеяниях. Также быстро она заметила «маленькую копию» на её плечах. — О! «Какой взгляд! — подумала девочка-ведьма, смотря в безразличные глаза «маленькой жрицы». — Высокомерно!» — Много чего знаю, — призналась Реико, заводя руки за голову. Она сняла Рейму со своих плеч, ставя её на землю. — Что хочешь знать, маленькая Кирисаме? — Я хочу изучать магию, а родители не хотят этого! — она мгновенно перешла в взведённое состояние, даже топнула ножкой. — Если ты хочешь стать сильной, то становись. Неожиданно для Ринноске и Марисы, заговорила Рейму. Реико тоже удивилась, но не настолько сильно - порой, маленькие дети находят правильные слова там, где взрослые точно бы не нашли. — Никто не должен тебе мешать воплощать свои амбиции, — голос Рейму звучал уверенно, будто она знала, о чём говорит, но для них это было невозможным. — Только сильные духом могут достигать вершин, доказав, что они были правы в своём выборе. Если ты сдашься, то станешь очередным беспомощным обывателем в этом жестоком мире, который лишит тебя всякого самостоятельного, независимого выбора. — Кхам… — Риносске приложил руку ко рту. — Сильные слова для столь юной особы. Мико, вы потрясающий воспитатель. Реико перехотела давать даже намёк на то, что она её такому не учила. Гордость за свою дочь била через край, заставляя её буквально светиться от эмоций. Мариса смотрела на свою сверстницу в обалдении, делая своим ртом идеальную букву «о». Она поняла из слов Рейму далеко не всё, но общий посыл в виде «Хочешь? Делай» - уловила. — Хорошо! — блондинка широко улыбнулась и поправила свою шляпу. Она приняла своё решение. — Как тебя зовут, м? — Рейму Хакурей, дочь Реико Хакурей, будущая мико храма, — она показала амулет в своей левой руке, помахав им. — А ты? — Мариса Кирисаме! — она приняла гордую позу. — Самая лучшая волшебница во всём Генсокё! «„Страна Иллюзий“? — Мадара немного распахнул свой рот, копируя недавнюю букву «о» у Марисы. — Как это далеко от страны Огня? Или Обито воплотил план и сейчас насмехается надо мной?» — Впечатлена, а? — девочка поправила свою шляпу. — Вижу, что да! «Если она так смотрит, то значит быть волшебницей - это круто!» — поняла Мариса, принимая новый для себя путь. — Ну да, — Реико посмотрела на Риносске. — Отойдём? — Хорошо, — мужчина повёл плечами и последовал за девушкой, не показывая своего опасения. «Обычно такие фразы без конкретики заставляют опасаться», — он один раз оглянулся на девочек, что смотрели на них. Как только взрослые их покинули, девочки остались предоставлены сами себе. — А быть жрицей - это тоже круто, м? Мадара оценивающе посмотрел на ребёнка, размышляя о её полезности. Со слов матери он знал о существовании множества энергий: ки, ци, мана, духовная энергия, вера, даже какая-то воля была, по этой причине он и не отмахнулся от ребёнка при первой возможности. За время подготовки своего плана он научился ценить любые ресурсы, не чураясь использовать и детей, того же Нагато. — Думаю, что да, — ответила Рейму, поправляя рукава. — Защищать людей от ёкаев, это, наверное, круто. — Да-а! — девочка продемонстрировала залихватский удар. — Ёкаи сильные! Битвы с ними - это круто, да! — Битвы, — Рейму попробовала это слово на вкус, ощущая прилив энтузиазма. «Хорошие битвы - это всегда хорошо, особенно если противник силён и выкладывается на полную. Тогда танец становится красивым, захватывающим», — он улыбнулся против воли. Учиха вырос в те времена, когда сражения были частью жизни. Всё равно, что обыватель ходил на обед, шиноби проходил тренировку ради будущих сражений, где решалась его судьба: он будет жить или умрёт. — Думаешь, станешь сильной? — спросила Рейму. — Конечно! — Мариса утвердительно кивнула. — Надеюсь, что ты тоже. Мне Ринноске сказал, что твоя мама очень сильная, как и её бабушка… — она задумалась. — Надеюсь ты тоже будешь, а потом мы с тобой сразимся. — Не беспокойся, — маленькая жрица посмотрела на девочку серьёзно. — Обязательно сразимся. Надеюсь, что ты не будешь сдерживаться. Реико и Ринноске вернулись спустя минут пять, последний был немного бледный. Они застали весело щебечущих девочек, одна другой расписывала перспективы магии, которые ей расписал «дядя», а другая внимательно запоминала и про себя проговаривала способы противостояния тому или иному эффекту. — … они такие красивые, — Мариса всплеснула руками, пытаясь вербально передать всю красоту происходящего. — Магия звёзд и света удивительная! Крутая! Пора… пара… поразить! — она нахмурилась, уперев руки в бока. — Пора… — Поразительная? — Рейму любезно предположила. — Да! Поразительная в самое сердце, ха! Как Корин сказал, да! Реико покосилась на ёкая. «Не заставлял, говоришь?» — так и говорил её взгляд, на что мужчина развёл руками. — Она очень любопытная, — он ощутил себя неловко, поправляя очки на переносице. — Бой, как танец, — заговорил Мадара, решив подвести мысли Марисы к знакомой ему картине мира. — Он должен быть эффективным и показательным. В бою люди узнаю́т друг друга куда лучше, чем при обычном общении. Их суть раскрывается в первозданной ипостаси, показывая всю гниль или благородство человека. «Надо было меньше читать ей записи бабушки», — Реико решила прервать агитацию ребёнка. — Рейму, нам пора, — она подошла к своей дочери. — Говори своей новой подруге «до свидания». — До свидания, Мариса, — она взяла свою маму за руку. — Пока-пока, хе, — волшебница посмотрела на своего друга и встала в гордую позу. — Вперёд! Учиться, ха-ха-ха! «У неё есть потенциал, — шиноби оглянулся на необычную парочку, усмехаясь про себя. — Главное, чтобы соперничество завязалось». Они покинули гостеприимную деревню, продвигаясь по уже изученной Мадарой тропинке. Вечереющее небо было отлично видно через образованный дорогой коридор в ветвях деревьев, позволяя нукенину любоваться первозданной красотой небесных тел. — Рейму, ты действительно много знаешь, — голос Реико привлёк внимание девочки. — У меня умная мама, — слова Рейму тепло отозвались в груди девушки. — Как я могу мало знать? — Действительно, — старшая Хакурей улыбнулась, поверженная лестью своей дочери. — Что-то да осталось в твоей голове. Только ты забыла, что за бои сами по себе нам не платят, — она, словно учитель, подняла указательный палец. — Все просьбы должны сопровождаться пожертвованиями в наш храм! — Да, — Мадара горячо поддержал эти слова, взглянув на маму. Он прекрасно помнил про ранговые миссии, сначала клановые, а затем и выдаваемые Конохой. — Всякий труд должен быть оплачен! «Только все самые „вкусные“ миссии всегда доставались клановым», — подумал он, глядя в гордые глаза мамы. — А наш - тем более, у нас нет другого заработка, кроме как различной помощи: снятие проклятий с вещей, местности, их же освящение, — Реико даже ускорила шаг, передавая свои знания с энтузиазмом. Мадара воспринимал это как должное, будучи воспитанный кланом: родня должна помогать родне безвозмездно. — Если ты помогла кому-то отбиться от ёкая, то не стесняйся просить «пожертвования», — она показала рукой знак «деньги», потерев большой палец о указательный и средний. «Мы случайно не попрошайки? — подумал шиноби, посмотрев на дорогу. — А то очень похоже». — И нет, мы не назойливые попрошайки в костюмах мико! — Реико словно прочитала всё по лицу Рейму. — Мы помогаем, но хотим за это всяческой поддержки, чтобы продолжать это делать. С какой стати мы вообще должны что-то делать, если это несёт нам только всяческие убытки? На что мы должны жить? — она повернула Рейму к себе, присаживаясь на корточки. — Справедливо, матушка, — девочка закивала, смотря на маму со всей серьёзностью. — Вот, — та удовлетворённо кивнула. — Ты меня понимаешь. Хотя почему нет? — она забормотала. — Вместе со мной же иногда недоедала. «Мы нищий клан, — подумал Мадара, — но очень сильный, — он вспомнил момент из жизни Рейму, когда Реико разок голыми руками подняла дерево и кинула подальше от храма. — Неужели здесь не пользовались услугами шиноби?» — Матушка, я сделаю наш клан великим, — Рейму кивнула со всей серьёзностью, вызывая у Реико сильное чувство умиления. Ребёнок четырёх лет показывает серьёзные намерения - ну чем не маленький сгусток чуда? — Великим не надо, главное чтобы всегда была крыша над головой, а еда найдётся, — она обняла своего ребёнка, со всей душой прижимая к своей груди. — Пойдём домой. Решив не мелочиться, девушка подняла Рейму на руки и поднялась в воздух, вызывая у девочки удивление. Она знала, что мама может летать, но одно дело видеть, а другое - испытать. «Словно Цучикаге», — подумалось Мадаре, рассматривающем лицо Реико по-новому, оценивая её боевые возможности куда выше, нежели раньше. Жрица набрала большую высоту, где, казалось бы, должен был дуть сильный ветер, но этого совсем не было. Мадара с любопытством оглядывал далёкий закат, вглядываясь в прекрасный холмистый пейзаж с частыми лиственными и хвойными деревьями. Старшая Хакурей заметила живой интерес своей дочери и стала делать медленный оборот вокруг своей оси, крепко, но бережно прижимая к себе маленькую девочку. Разум старого шиноби, конечно, любовался красивыми видами, но больше запоминал карту местности, досадуя, что шаринган ему не был доступен, и будет ли вообще при нём - его мать пусть и была похожа на Учиху, но это являлось лишь иллюзией. Хакурей и Учиха были из разных миров и никак не могли быть связаны. Мадара видел деревню, заметил разные рощи, например, бамбуковую, и какой-то тёмный лес. Взглядом прошёлся по реке, пересекающей деревню, дошёл до озера со странным огромным строением, заметил любопытную гору и глянув вниз прижался к матери чуть сильнее. В нём не было уверенности, что тот мог пережить падение вниз. — Матушка, а ты научишь меня летать? — спросил он, подняв на неё взгляд. — Научу, — девушка хихикнула, ощутив себя полезной. — И не только этому. Тебе придётся о-очень много учиться. — Я готова, — Рейму серьёзно кивнула. — Не сегодня, хи-хи, — Реико не смогла сдержать широкую ухмылку. — А вот завтра с утра - пожалуйста. — Хорошо, — девочка посмотрела вперёд, находя их дом - храм, находящийся на высоком холме. Передвижение в воздухе было странным, потому что походило на простое перемещение в пространстве, а не на полёт. Это вводило Мадару в недоумение, в ходе которого он пытался выяснить природу полёта. Он ощущал некий процесс, но не мог его осознать, что заставляло раздражаться. Оставив попытки добиться чего-то ещё слабенькой сенсорикой, он спокойно дотерпел свою переноску до дома, где они прошли сквозь тории (японские ворота без забора) и Мадару опустили на землю. Реико прошла вперёд, позволяя нукенину осмотреть прикреплённые по периметру тории амулеты, отдающие в его чувствах странными ощущениями. Прикрытые для сосредоточения глаза не позволили ему ощутить больше, а попытка потрогать амулеты принесла лишь волну тепла и не приблизила к пониманию . — Рейму, у тебя будет ещё много времени попрактиковаться в подобных барьерах, — Реико оглянулась на свою дочь и с улыбкой поманила за собой. Мадара пожал плечами и отправился следом, помогая своей матери с ужином, а затем и растопкой печи для ванной. Ложась спать, бывший шиноби смотрел в потолок и раздумывал. Страх раскрытия в слабом, даже откровенно беспомощном, состоянии уже не так сильно сковывал его мысли и действия. Разглядывая микротрещины в досках над собой, он вспоминал о своих недостигнутых целях и пытался осознать: а что ему, собственно, делать? «Первоочерёдная задача, — его мысли приобрели деловую ноту. — Узнать о своих возможностях. Лишиться главного инструмента в виде шарингана, а тем более риннегана, это совсем не хорошо, но вдруг свершится чудо и я его активирую? — он потёр свои глаза, машинально, но с трудом формируя медицинскую чакру. — А, точно. Пока незачем ухаживать за глазами. Впрочем, — осознав всю бесполезность, он прекратил это делать и посмотрел на свою тоненькую руку, — чакра всё ещё со мной, а это огромный плюс. Что мы имеем ещё? Детское, податливое для тренировок тело… а стихии?» — Мадара вздохнул и поднялся с футона, оглядывая свою комнату. Осознав, что пытаться экспериментировать в комнате было бы как минимум недальновидно, девочка поднялась на ноги и открыла окно. С трудом поднявшись на подоконник, она выпрыгнула во двор, прямо в глухую темноту. «Ничего не видно, — проворчал Мадара, досадуя на отсутствие шарингана. — Но это не помешает мне, просто ещё одна тренировка». Отойдя от здания храма на небольшое расстояние, он огляделся. В тусклом свете луны было видно недалёкую пристройку, вероятно, с хозяйственными вещами, а также место под колку дров. К последнему Мадара и отправился, сетуя на свой маленький рост - чурки казались слишком большими для него, но выбирая седалищное место между каменной кладкой и широким деревянным цилиндром, он предпочёл последнее. Подпрыгнув, при помощи рук он с лёгким пыхтением забрался на верхушку и сел, осматривая свои руки. «Тренироваться и тренироваться», — подумал он. Переведя взгляд на здание храма, девочка подобрала под себя ноги и села в позу медитации, в этот раз ею была поза лотоса. Положив руки на колени, она принялась гонять чакру по телу, что давалось довольно тяжело, к недовольству того, для кого работа с чакрой была самым обыкновенным делом. Сознание проваливалось в ощущения всё дальше и дальше, нахмуренное лицо разглаживалось, пока окончательно не приобрело умиротворённое выражение. Мадара действовал по отработанной методике, кою проходили все в его клане. Постепенно чакроток ускорился, начиная вымывать из чакроканалов всякий шлак, накопившийся в них с самого рождения. Тренированное сознание остро замечало совсем слабые ответвления каналов, образно скрипя зубами, буквально насильно начиная те раскрывать напором чакры, откупоривая засорённое тенкецу (точка выхода чакры - буквально как поры кожи). Данная процедура отдавалась острой болью в теле, но Мадара как никто другой привык терпеть и идти вперёд. «Я в эти годы уже учился по воде ходить и клинок держал, — гордыня великого шиноби вновь была уязвлена. — Но ничего, у меня есть неоспоримое преимущество», — впервые за сегодняшний день на устах Рейму появилась искренняя улыбка, не азартная. В какой-то мере, план по возрождению был исполнен. Да, пусть не так, как он хотел, однако его жизнь была значительно продлена, это был неоспоримый плюс. Минус был только в том, что он был девушкой, причём лезть и менять этот фактор стало бы последней его глупостью в этой жизни - стать инвалидом неопределённого пола он не хотел. Даже глядя на Реико и её возможности можно было сказать, что клан Хакурей явно не слабый, жриц уважали и боялись. А для всего двух представителей клана это было достижением. Впрочем, Мадара мог и ошибаться, он это признавал. Его сенсорика полагалась на возможности тела, кои на тот момент были в зачаточном состоянии, поэтому он не мог сказать насколько Реико и Ринноске на самом деле сильны. Этот мир был действительно интересен. Новые возможности Учиха ценил, а в реалиях, когда ёкаи и призраки это не выдумка, а суровая реальность, необходимость обучению талисманам и освящению оружия была высокой. Поняв, что способ медитации без печати концентрации для него слишком тяжёл, он попытался сложить самую простую печать. И не сложил. Открыв глаза, Мадаре предстало неприятное зрелище: новое тело не имело привычки складывать нужные печати быстро и без проблем, оно не отрабатывало эти действия тысячи часов сначала в тренировках, а потом и в бою. «Коза, петух, дракон…» — легендарный шиноби чувствовал себя зелёным придурком (генином) из деревни Скрытой в Траве (вассальная деревня Конохи), который совсем не учил печати и на выпускном экзамене крутил «фиги», считая их ручными печатями. Глухой удар по деревяшке сопровождался злобным шипением, издаваемым маленькой девочкой с большим секретом. Если бы от злости мог идти пар из ушей, то Мадара стал бы неплохим чайником у хорошей домохозяйки. — Почему? — спрашивал он сам себя, шипя сквозь зубы, сдерживая дрожь. — Почему мне так не везёт?! Его самоистязания прервал рык невдалеке. Сознание мгновенно пришло в равновесие, а всё внимание сосредоточилось на поиске противника. Сердце гулко забилось, отдавая своим стуком в виски и забивая восприятие, но простой трюк самовнушения заставил тело прекратить вырабатывать адреналин в больших количествах. «Что это? — он попытался найти источник шума. — Будто бешеная псина», — Мадара, стараясь ходить своим обычным тихим шагом, отправился на поиски, тщательно выбирая место, куда приходился новый шаг. Было бы ещё хуже, наступи он на ветку или сухую листву - мог выдать своё местоположение и получить новый удар по гордости. Шум становился ближе, когда он обошёл здание храма и оказался во внешнем дворе, со стороны тории. Сверкнувшие жёлтым глаза возле деревьев, несмотря на всю ситуацию, стали для девочки неожиданностью. «Интересно», — подумал он, смотря на ходящего из стороны в сторону волка. Приближаясь, Мадара отмечал всё больше интересных вещей. Волк не мог зайти на территорию храма, словно тот был накрыт каким-то барьером. В его разуме ярко встала сцена, где он осматривал тории, а Реико говорила, что научит его такого вида барьерам. Продолжая складывать мозаику, он вспоминал все эпизоды, когда девушка без страха оставляла свою дочь в храме и требовала никуда не выходить. «Так на самом деле я в храме в куда большей безопасности, чем в резиденции Каге, — он подошёл к рычащему и уже активно пытающемуся добраться до него волку, без страха осматривая его. — Моё уважение к Реико растёт всё больше. Несмотря на её внешний вид, она куда ближе к Узумаки, чем я думал». Реико этой ночью не спалось, ей снились кошмары. Каждые десять минут она проваливалась в сон и снова просыпалась, не понимая причины своего беспокойства. Спокойно смотря в потолок, она размеренно дышала. Сон на левом боку не помогал, на правом тоже, сон на животе из-за груди был некомфортен. Вспомнив свой долгий эпизод длинною в девять месяцев, она улыбнулась - там сон был возможен только на трёх футонах и исключительно на спине, а передвижение было только в воздухе. Для девушки, потерявшей мужа, центром вселенной стала дочь. Пусть последняя могла об этом и не догадываться, но всё, что делала старшая Хакурей, было только и исключительно из благих для неё намерений. Каждое наказание, каждое нравоучение, каждый рассказ интересных сказок, историй и легенд на ночь - всё было развивающим и не несло и капли выдумки. Истории про богов, духов, призраков, ёкаев всех видов и расцветок - они существовали и существуют. Реико отлично понимала, что Рейму не стала бы слушать обыкновенные уроки, ей ничего в этой жизни было не интересно и на всё она смотрела флегматично, с тоской и скукой, от которой сжималось сердце - наверняка ей не хватало друзей и обычных игрушек. «Извини меня, — подумала жрица, нащупав свой гохэй. — За всё извини. Но мы Хакурейские жрицы, нас некем заменить во всём Генсокё». Полежав ещё какое-то время, она не ощутила у себя и капли желания поспать. Что-то терзало её. Возможно, рык на грани восприятия, опять притащился какой-то ёкай-самоубийца, полезший туда, где ему однозначно были не рады. Ради успокоения своей совести, Реико оделась и пошла удостовериться в том, что её дочь занималась своим самым любимым делом - сном. «Она у меня очень спокойная, — подумала девушка, — даже в младенчестве плакала исключительно для еды и смены белья». Неслышимо войдя в комнату Рейму, жрица лишь одну секунду простояла в ступоре, осознавая поразивший её в самое сердце факт: «Рейму нет в храме». Из этого же сердца поднялся страх, на крыльях которого она вылетела в окно, начиная сканировать всю местность. Мадара почуял неладное за несколько секунд до бури. Он разглядывал животное на расстоянии вытянутой руки, словно бы был в зоопарке, а потом оглядывал печати на столбу, подавляя в себе желание сковырнуть бумажку для исследования. Почему-то в голове никак не угасала мысль, которую подкидывал инстинкт самосохранения: «уберу и зверь сожрёт меня». С инстинктом боролась гордость: «эта серая псина с жёлтыми глазами может что-то сделать мне, Учихе Мадаре?». Впрочем, все мысли отошли на второй, а затем и третий план, когда за его спиной ощутилось колоссальное давление жажды убийства, кое приковало его ноги, а вместе с ним и лапы волка, к матушке земле. «Это она?» — сердце Мадары колотилось с бешеной скоростью, а никакие техники самовнушения не могли убрать сцены различных смертей перед глазами. В следующую секунду послышался шелест, перед глазами, словно из воздуха, появилась девушка в бело-красном наряде. Незримый взмах окончился громким и хриплым, жалобным скулением, словно зверь давился кровью. Хотя, Мадара отчётливо услышал звуки ломающихся костей и сминаемого с влажным хрустом мяса. Перед глазами Реико стояла кровавая пелена, все эмоции и чувства требовали убедиться в смерти волка, перешедшего в стадию ёкая. Инстинкты вопили о необходимости бить, бить и бить, а сверху поливать амулетами, чтобы чудовище точно умерло, прекратив представлять для Рейму опасность. Сердце матери пылало в огне адского пламени, требующегося пройтись по всей округе и убедиться в безопасности рощи, окружающей храм. Она оглянулась на Рейму, смотрящую на происходящее с ужасом. Только после этой сцены, отрезвившей Реико, жажда убийства схлынула, позволяя девочке вздохнуть. — Кха… — Рейму упала на пятую точку, непроизвольно дрожа. Мадара, получивший возможность мыслить, был в полнейшем шоке и ярости. «Неужели между нами сейчас настолько большая пропасть в силах?!» — думал он, смотря на старшую Хакурей. — Рейму, во имя всех Ками! — девушка схватила дочь и прижала к своей груди. — Зачем ты полезла к нему?! Почему ты вообще не в постели?! «Она плачет? — Мадара ощутил, как злость пропадает из его сердца. — Неужели я для неё настолько дорог?» — Не спалось, — Рейму продолжала дрожать, детское тело не было привычно к такому стрессу. — И стало интересно. Он не мог достать до меня. — Ох, Рейму! — Реико подняла девочку на руки, смотря на неё со всей серьёзностью и беспокойством. В лунном свете блеснули слёзы. — Пока ты не сможешь с лёгкостью одолевать ёкаев, то не смей к ним подходить! Сейчас для них ты на один зуб! Пообещай мне, что пока не можешь дать отпор, то не полезешь! — Обещаю, — Мадаре было нетрудно это сделать. Уже скоро он примется за тренировки и учёбу, в процессе чего превзойдёт даже Реико. Учиха дал обещание, Учиха не имел права его не сдержать. Ему было важно не только вернуть свою былую силу, но и приобрести новые возможности. — Пошли спать, — девушка увидела искренность и выдохнула, отнеся Рейму в свою комнату, где наконец ощутила ушедшее беспокойство и довольно быстро уснула с ней в обнимку. Мадара проснулся после матери, ушедшей куда-то по делам. На столе он обнаружил свою порцию риса с овощами и мясом, подкрепился и выпорхнул наружу. Первым делом он захотел проверить труп псины, однако труп ёкая уже почти растаял, только кусок лапы растворялся тёмной дымкой, приводя Мадару в недоумение. Он знал о призывных зверях, брал под контроль девятихвостого, знал о его необычной природе, однако новый мир с каждым разом удивлял всё больше и больше. «Мне нужны свитки, — думал он, вернувшись в храм и начав шариться по всем помещениям. — Я должен заполнить все пробелы, чтобы знать способы борьбы с потусторонним миром». Шиноби мог себе признаться, что здание храма в качестве дома ему нравилось. Храм выглядел тёплым, в нём была печь с проведёнными в некоторые помещения трубами, по которым шёл горячий дым и воздух, ванная могла нагреться от всё той же печки. Помещения были довольно просторными, даже с учётом большого помещения для молитв и парочки гостевых комнат. Просторный зал с татами мог вместить в себя более десятка человек, оборудованная кухня заставляла удовлетворённо кивать. «Служанка бы не помешала, — подумал Мадара, оглядывая просторную кухню с отдельной печкой. — Да и поместье главы клана было лучше. И библиотеки в этом месте, судя по всему, нет. Но я не проверял только одно помещение», — девочка, даже оставшись одна в здании, старалась шагать тихо и незаметно. Дверь в комнату Реико открылась с лёгким шелестом, будучи незапертой. Помещение предстало в полумраке, чистое и аккуратное, всё в том же минималистичном стиле, как и всё здание в целом. Шкаф, тумба, футон, стол, стул. Стол имел на себе несколько свитков, кисть, чернила и свечку. Шиноби подумал о том, что их клан действительно не мог похвастаться внушительной казной, с учётом их личной силы. «Или в этом месте градация силы совсем другая. Вполне вероятно, что Хаширама был бы здесь не самым сильным. А я был, — он поджал губы, не желая признавать этот факт, — слабее него», — его взгляд скользнул по нескольким свиткам на столе. Запрыгнув на стул, девочка подтянула к себе один из свитков и принялась читать. Довольно быстро она потеряла тягу к чтению о списке того, что лежало на складе, а именно: три мешка риса, вяленое и сушёное мясо, мешок муки и тому подобное. Взяв второй, девочка снова разочаровалась содержимому, потому что зачем ей было знать о количестве чернил, кое было внушительным, и бумаги для амулетов? Третий и последний свиток точно также стал бесполезен, там были финансовые расчёты о распределении доходов. Хотя пометка «увеличить закупку чернил и бумаги для тренировок Рейму» была любопытной. Потрогав иероглиф, девочка узнала, что записи были относительно свежими. «Нет библиотеки, — думал Мадара, отправляясь на улицу, — нет полигона для тренировок, нет денег. Неудачно», — он вышел на задний двор и начал с самого простого: разминки, которую делал даже став почти что немощным стариком. Темп был взят интуитивно, из расчётов самочувствия при физических нагрузках. И насколько же ему было тяжело держать свои эмоции в узде, когда тренировка подошла только к пятой минуте обычной разминки по канонам Учих, а он уже с трудом выполнял норматив в полтора часа. Однако, не привыкнув отступать, шиноби устроился на земле и принялся прогонять по телу чакру, с трудом преобразовывая часть из неё в медицинскую версию. Ощутив прилив сил, он поднялся и принялся отрабатывать базовые удары боевого стиля его клана. Раздражение на собственную слабость двигало его вперёд, потому что великий Мадара Учиха не имел права быть слабаком. Когда-нибудь он собирался вернуться и исполнить свой благородный план! И новые возможности ему в этом сильно помогут. «Я исполню план, записанный на скрижали. Вечное цукиёми воцарится на планете, — он продолжал ставить удары руками, перемежая их с ногами. — И все, даже противники этого, будут мне благодарны». Тело ребёнка сдавало слишком быстро, постепенно даже медицинская чакра перестала помогать. Девочке пришлось остановиться и вернуться в свою комнату, дабы приняться разглядывать амулет. Преодолевая помехи в виде слабости и боли в теле, она пыталась понять странные ощущения, посещавшие её во время прикосновения к бумаге. «Что-то это должно значить, — думала она, вертя её в руках. Перед глазами стояли сцены, где Реико запускала амулеты как полноценное метательное оружие, да ещё и управляла ими в полёте. — Нужны тесты», — с этими мыслями она вышла на улицу, пытаясь воздействовать на бумажку с помощью чакры. Какое-то время ничего не происходило, чакра просто уходила в никуда, рассеиваясь в пространстве. Потом Мадара стал пытаться удерживать чакру в бумаге, но в основном безуспешно. Впрочем, он чувствовал, что с каждой минутой контроль над энергией становился всё лучше, сказывался очевидный перекос в сторону духовной энергии и наработка рефлексов в новом теле. «Перекос - это не хорошо, — думал он, наблюдая за ходом своего эксперимента. — Нужно будет восполнять телесную энергию, потому что идеальное соотношение «один к одному». Я же не Нара, который специализируется на теневых техниках и военной тактике и стратегии». В какой-то момент Мадаре просто-напросто надоело заниматься бесполезным делом. Он просто стал кидать бумажку в различные стороны, пока не плюнул, оставив лежать её на земле. Вместо этого он принялся за то, что считал первично необходимым: тренировку моторики пальцев, складывая весь набор печатей по очереди. Таким образом закончилось его утро, болело тело, болели пальцы, время близилось к обеденному приёму пищи. — Чего разбрасываешься вещами? Мадара оглянулся на Реико, которая поднимала с земли амулет. — У меня ничего не получилось с ним сделать и я его выбросила, — девочка пожала плечами, продолжая крутить ручные печати. Уже часть получалось складывать, но он не обращал на это внимание. Легендарный ниндзя считал: «Когда ты умел складывать десяток печатей в секунду и деградировал до одной - гордиться нечем, даже если ты до этого разучился их складывать совсем». — Ты вот таким, — Реико подошла к Рейму и помахала амулетом, — никогда просто так не раскидывайся. Рванёт в руках - приятного будет мало, — она присмотрелась к бумажке. Состроив недоумённое лицо, она буквально принюхалась к ней. — Какие-то странные ощущения. Будто чем-то пропитали. «Если я сейчас не расскажу про чакру, то странности для неё будут продолжать копиться. Если расскажу и залегендирую, то… — Рейму поправила бант на затылке. — А что она мне сделает? Да ничего». — Этим? — Рейму показала сияющую синим светом ладонь. Реико схватила её руку, заставив девочку вздрогнуть - движение смазалось в её зрении. «Были бы рефлексы, мог и ударить», — недовольно подумал он. — Этим, — жрица выглядела очень сосредоточенной, достав какой-то амулет и прикрепив его к руке дочери. — Не опасно. Похоже на духовную энергию со смесью ци. Давно научилась? — взгляд красных глаз напомнил Учихе о шарингане. — Недавно, — ответил он. — Тяжело управлять, но с каждым разом всё легче. — Поаккуратнее, и без меня не экспериментируй, — Реико открепила амулет и выбросила его. Рейму успела заметить, что бумажка буквально сгорела в воздухе, осев пеплом. — И давай договоримся: обо всём, повторяю, обо всём странном сразу говори мне, — Мадара с усердием закивал, всё больше понимая, что гордость от такого искреннего переживания за него лежала и не бунтовала. «Всё-таки мама», — думал он, не давая выползти улыбке на своё лицо. — Что ты уже умеешь ей делать? — девушка перешла на деловой тон. — Гонять по телу и лечить себя. Ещё я с её помощью умею чувствовать мир вокруг, хотя и без неё это никуда не пропадает, просто становится острее, — она показала преобразование медицинской чакры. Для примера поцарапала свою руку и заживила лёгкие повреждения кожи. — Моя ты прелесть, — Реико умилённо наклонила голову влево и подложила под щеку обе руки, сложив их вместе. — А головную боль сможешь вылечить? — Вроде бы смогу, — Рейму в недоумении почесала макушку головы. «Если она сможет лечить похмелье, — думала жрица, в чьих глазах разве что звёзды не появлялись, — то это просто замечательно!» — она присела перед дочерью и потрепала её по голове. — Ты моё сокровище! — старшая Хакурей вводила дочь во всё большее недоумение, которое почти что переходило в брезгливость. Мадара не любил пьющих женщин. — Иногда от дел голова так болит, что просто невозможно. Ты буквально спасёшь меня! Учиха ощутил себя сконфуженным, потупив взгляд. Он грешил на пьянство, а тут был абсолютно бытовой вопрос. «Главное не пить, а то ей не понравилось направление разговора», — Реико видела изменение во взгляде дочери, поэтому поспешила сменить тему. — Так, сейчас буду рассказывать тебе о сути использования амулетов, — девушка прокашлялась, показывая Рейму амулет, фонящий чакрой. — Кхм. Опытным путём выяснено, что ими могли пользоваться только женщины нашего рода, причём выходило так, что какой бы мужчина не вступал в брак с мико Хакурей - у нас первой появлялась всегда девочка, единственная кто мог использовать силы мико. Зато несмотря на архаизм в медицине прошлых веков, первенцы всегда выживали, наследуя титул мико. Связано ли это со связью с нашими богами - не ясно, никто и никогда не связывался с ними напрямую, да и имён мы не знаем. «Имён не знаете?» — подумал Мадара, смотря на непонятный символ имени амулета «вспышки света». — По этой же причине мы просто пишем вот это кандзи, — Реико показала на тот самый символ, — без малейшего понятия о значении имени. Расшифровки нет, но он работает, с любым другим именем не работает. Поэтому символ нужно с точностью запомнить и повторить. Этим мы сегодня и займёмся с тобой. — Матушка, — девочка подняла руку, прерывая маму. — А как амулет использовать? — Всё просто, — девушка подняла руку с амулетом. — Мысленно держишь всю картину боя в голове, каждый амулет можно контролировать отдельно или направлять целый поток, планируя все траектории, — она махнула рукой и амулет полетел по невозможной траектории в лес, — и используется амулет по команде или при столкновение с чем-либо, — где-то в чаще произошёл хлопок. — Режим подрыва можно задать заранее. — Странный механизм, — призналась девочка, хотя суть и логику поняла. Даже представила себе такую взрывную печать на основе фуиндзюцу, просто такая печать сама по себе стала бы нереально дорогой из-за трудоёмкости. Да и задать траекторию, что меняется в полёте - для кого-то без стихии ветра это было невозможно. — Конкретно подрыв? Нисколько, эффект от использования амулетов обеспечивает Ками, как и большинство наших «приёмов», — девушка улыбнулась, видя, как девочка пыталась обдумывать её слова и что-то строила в своей маленькой голове. — Амулеты есть разные, в основном делятся на две категории: барьерные, атакующие. Конкретно «вспышка света», которую ты таскала с собой, может не только ёкая ранить, — Рейму попыталась открыть рот, чтобы спросить. — Не спрашивай «как?» «почему?», — Реико её остановила. — Я сама не знаю. Но чувство пространства у нас всегда было на высоте, от мико к мико всё лучше и лучше, тесно связанное с сенсорными способностями. — Ты не задавалась вопросами на этот счёт? — Мадара не мог этого не уточнить. — Задавалась. Получила от матери по голове и перестала, — девушка пожала плечеми, понимающе смотря на смешанную реакцию девочки. — Мы сами ничего не знаем, а спросить не у кого. Можем только экспериментировать и использовать что есть. — Понятно, — ответила Рейму и подавила вздох. «Ничего не понятно!» — подумал Учиха, давя желание потереть глаза. — Ну что ж, — Реио направилась в сторону хранилища. — Наши с тобой тренировки: изначально учишься рисовать все амулеты, потом я показываю как лучше их использовать, ты очень много в этом практикуешься, а после я покажу тебе особые силы наших божеств, — девчонка засеменила рядом, внимая материнской мудрости. — Учёба полётам, физические тренировки, боевое искусство с длинным гохэем, тактика боя - это всё будет идти по мере необходимости. Ну и, возможно, — она открыла дверь и посмотрела на дочь, — эксперименты с твоей новой силой. — Матушка, — девочку посетило очень странное чувство. — А ты привыкла к ситуациям, когда ничего не понятно, но с этим нужно что-то делать? — Я буквально каждый день попадаю в такие ситуации, — Реико нервно хохотнула, заходя внутрь хранилища. — Я уже не обращаю внимания, пытаясь решить ворох проблем. — Ты беспокоишься о моих силах? — девочка заглянула внутрь, оглядывая столы, стулья, много запакованных верёвками листов бумаги и мешки с крупами. — Нет, — Реико взяла пачку бумаги, кисть и чернильницу, отправляясь на выход. — Твои силы не несут тебе угрозы, скорее добавляют пока не ясных преимуществ. Решив не спорить со «старшими», девочка послушно села за стол и принялась учиться под контролем своей мамы рисовать кандзи с помощью кисти. Рейму уже успела этому научиться, но в зачаточном состоянии, однако Мадара в своей жизни отточил это мастерство почти до идеала. Подивившись быстрому обучению своей дочери, девушка выдала несколько амулетов, принявшись подробно про них рассказывать: несколько значений одной и той же фигуры, важность высокой точности. — … в лучшем случае - ничего не выйдет, в худшем - бракованный вариант вскроется только в бою, — говорила жрица, показывая на имя божества. — Конечно вряд ли ками тебя бросит, но эффект будет намного хуже ожидаемого. — Хорошо, матушка, — девочка послушно выводила кандзи, а потом осталась совсем одна, чему была совсем не против. «Вывести это предложение на „взрыв-печати“, — думал Мадара, с трудом контролируя неправильные движения кисти и пальец. — Был бы шаринган - стало намного проще, — он упорно пытался делать кандзи ровными, но даже после маленькой практики они были не идеальны. — Я слишком сильно полагался на своё наследие. И теперь непонятно, со мной ли оно. Может быть у клана Хакурей есть энергии инь и ян, а мне привычно ими управлять, но без генома и глаз это не настолько же эффективно». Легендарный ниндзя вспоминал свой триумф под конец жизни - риннеган. Как он мог управлять практически каждым элементом, тренировался использовать древесные техники Хаширамы. Ох, как он тогда хохотал, получая подтверждение написанному на скрижали. Скрещённое наследие двух легендарных кланов дало ядрёную смесь. «Если бы я снова схлестнулся с ним, то победил, — подумала девочка, заметив пустоту в середине амулета. Поняв, что она допустила ошибку, начала рисовать классический знак света и тьмы, имеющих противоположное начало - инь и ян. — Вроде бы неплохо». Она продолжала практиковаться в каллиграфии, расходуя материал по полной программе. Уже были готовы две стопки размером с два её кулака. А потом пришла Реико, поставив своей дочери тарелку риса с рыбой, отвлекая ребёнка от скучного занятия и получая возможность проверить изделия. — Всё хорошо, — сказала жрица и сунула стопки в рукава, где они и пропали. — Даже мне они подойдут, — она вытащила руки из рукавов, но амулеты из них не выпали. «Фуиндзюцу?» — подумал Мадара, потихоньку осознавая перспективы. Искусство Узумаки манило его. — А куда ты их дела? — девочка отложила палочки, приготовившись внимательно слушать. — М? — Реико посмотрела на свою дочь. — Амулеты? — на её вопрос Рейму кивнула. — Толком не знаю, но если я хочу, то они куда-то пропадают, откуда я могу их достать. «Чего?» — Учиха ощутил, что его где-то обманывают. Такого не могло быть, потому что без понимания происходящего создать технику не получилось бы даже у Тобирамы. Только если это не является бездумным освоением техники. — Вижу непонимание на твоём лице, — Реико снисходительно, но несколько печально улыбнулась. — Может быть, Сакура Хакурей, моя бабушка, ещё знала механизм, но в отличие от неё я не знаю, у меня просто есть желание спрятать огромное количество амулетов в рукавах и они прячутся, никуда не выпадая, — она печально развела руками. — Но нельзя же не задаваться вопросом «как сделать это сознательно?», — Рейму, ощутив чесотку изнутри черепа, почесала макушку. — Мне… — Реико отвела взгляд, теряя всякий намёк на улыбку. — Мне было не до этого. Я делаю всё это сознательно, но без понимания механизма. Ты же когда открываешь дверь не всегда задаёшься вопросом «а какие процессы происходят?» - ты просто отодвигаешь дверь, — девушка почувствовала себя странно. Её дочери четыре года, она ленивая, но задаёт такие «правильные вопросы», словно часть неё уже взрослая. — Ты права, матушка, — ответила девочка, беря палочки в руки. — Спасибо. «Ты по своему права, — подумал Мадара, ощущая чудовищные перспективы развития с такими задатками. — Если мама может так, то и я смогу!» Глядя на серьёзную дочь, Реико не сдержала печальную улыбку, отворачиваясь в сторону. «Я также быстро повзрослела, — подумала она, разглядывая чащу леса неподалёку от храма. — Не успела до конца выучиться. А ещё до меня потеряли имена божеств. Интересно, наш клан так и вымрет, постепенно растеряв все знания? — девушка задумалась над своими мыслями и ощутила омерзение к самой себе. — Что-то я совсем расклеилась. Ночные события меня подкосили, на секунду подумала, что могла потерять своё сокровище, — она покосилась на «маленькое счастье», ощущая прилив уверенности и спокойствия. — Я позабочусь о тебе так, как не сумела твоя бабушка позаботиться обо мне. Клятые ёкаи», — она сжала гохэй под столом и удержалась от того, чтобы сломать его пополам. После обеда Рейму отправилась на физическую тренировку под контролем своей матери. Тело как раз успело отдохнуть от утренней разминки, но девочку гоняли не так сильно и скорее ей помогали вырабатывать рефлексы «схватить амулет и бросить», «схватить сенбон и бросить». А в какой-то момент Мадара ощутил опасность и упал назад, делая перекат и вставая на ноги, пропуская мимо себя гохэй. — Ага, — Реико нехорошо улыбнулась, делая новый выпад. Для себя она это делала мучительно медленно, а Мадара же еле увернулся, отводя удар в сторону. — Восприятие уже работает. Последовали новые удары, девушка игралась со своей дочерью, постепенно набирая темп, пока тот не стал для Рейму гранью возможностей. «Меня проверяют, — подумал шиноби, сосредотачиваясь на бое. На его устах появилась улыбка, он начинал наслаждаться происходящим. Он радовался хорошему бою, но одновременно жалел о потерянных возможностях. — Но как же давно я не наслаждался „танцем“!» Девочка получала синяки, постоянно пятилась назад и пыталась кружить вокруг соперницы, но та специально прижимала её к дому, не давая становиться спиной к барьеру, окружающему храм. Реико не желала рисковать, а Рейму было всё равно. Они проделали дорогу вокруг здания, после чего младшая жрица стала выдыхаться, со всё большим трудом блокируя удары или отводя их в сторону. Несколько пропущенных ударов заставили Реико остановиться, хоть они не были критичными, но они стали началом конца. — Очень неплохо, даже отлично для твоего возраста, — Реико не выглядела хоть сколько-то уставшей, закидывая гохэй на плечо. — Где только научилась? Такому я тебя не учила. — Сама… приду… мала, — Рейму пыталась отдышаться. — Так, — девушка забеспокоилась, начав осматривать свою дочь. — Не разговаривай, дыши, — девочка кивнула, полностью расслабляясь и закрывая глаза. Уже на следующий день девушка принесла собственноручно сделанную мишень и Рейму отрабатывала броски сенбонов, чередуя их с амулетами. Реико какое-то время наблюдала, поправляла движения, а потом со словами «теперь тебе поможет только практика» - оставила её одну. «Просто продолжать работать всем телом, накапливать импульс и бросать, — думал Мадара, вспоминая привычные для себя движения и вбивая их в новые рефлексы. Тело девочки до этого ни разу таким не занималось, поэтому ближайший час сенбоны не всегда хотели втыкаться в брус. — Ничего, я ещё добьюсь уровня своих двенадцати лет там в нынешние семь лет тут. Проходить расчищенный путь всегда проще, чем прокладывать новый». Через неделю Реико стала замечать у своей дочери видимые успехи. Жрице приходилось отлучаться из дома, а по возвращении она видела истощённую дочь, которую несла в ванную, отмывала и укладывала в кровать. Её настораживала эта странная одержимость тренировками, но она понимала откуда росли «ноги» этой странности. Она до сих пор помнила страх перед ней, когда одним ударом отправила ёкая в небытие. «Она снова там, — подумала жрица, выглядывая в окно на задний двор. Рейму взяла в привычку вставать с раннего утра, выходить и заставлять мишень страдать от попадания сенбонов. — Что это?» — она заметила, как одна из игл заискрила и отправилась в мишень. С громким треском сенбон вошёл по самый кончик в мишень. По лицу Рейму пробежала тень, словно она была разочарована результатом. Реико показалось, что та была готова заплакать, глядя на свои руки. Старшая Хакурей слегка улыбнулась, связывая эту реакцию со всё тем же ночным случаем. «Раньше те же действия пробивали десятки деревьев насквозь, — думал Мадара, сжимая и разжимая саднящие от разорванных мозолей руки. Впрочем, техника мистической руки стала стремительно восстанавливать кожный покров, однако мелкий тремор от чакры молнии так и остался. — Я мог в полевых условиях приживлять глаза, а сейчас концентрации хватает только на мелкие раны». Несмотря на свою силу духа, Мадара каждое мгновение ощущал собственное унижение. Слабое тело, низкий рост, покровительственное отношение от Реико, которая не пускала его за территорию барьера, однообразные дни, состоящие из рисования разных амулетов, тренировок и разговоров о том, как нужно экономить буквально на всём, кроме своего здоровья, потому что лекарства и услуги врача стоят больше еды и одежды. «Я всё это и так знаю», — думал он в те моменты, старательно держа серьёзное и сосредоточенное лицо. — Рейму, — Реико положила руку ей на макушку, легонько поглаживая. Девочка, пропустив момент приближения матери, оглянулась. — Что тебя гложет? — Слабость, — ответила та, ощутив себя странно. В мыслях Мадары пролетали образы детства, когда Рейму плакала и после такого жеста сразу успокаивалась, ощущая себя защищённой. Всё бы ничего, но этот рефлекс подействовал и на шиноби, у которого как в старой рации произошло короткое замыкание, принёсшее с собой штиль в эмоциях. — Тебе четыре года, — Реико снисходительно улыбнулась. — Если хочешь, я покажу тебе обычных детей твоего возраста. Они играют в кубики, кое-как говорят и даже не знают как писáть. Ты же выдаёшь такие мысли, что можно заподозрить взрослого человека, сносно пишешь, самостоятельно, после недели обучения, рисуешь амулеты и попадаешь по мишени, — она присела перед дочерью, смотря с улыбкой и некой жалостью. — Не будь так строга к себе. Это не значит, что тебе надо остановиться и ничего не делать, просто… — девушка задумалась, оформляя свои мысли. — Тебе некуда торопиться. Как минимум, до первых походов со мной на ёкаев, у тебя есть пять или шесть лет. Ты столько ещё даже не прожила. «Я прожил сотню с лишним лет, — подумал Мадара, но озвучивать это не стал. — Ты мне в правнуки годишься!» — Ты права, я слишком строга к себе, — девочка опустила глаза вниз, почти не играя раскаяния. — Но ты такая сильная, а я такая слабая… — Поверь мне, — девушка взяла дочь за подбородок и заставила смотреть прямо в свои глаза. — Когда я видела на что была способна бабушка, то не верила своим глазам. Она могла больше, нежели я даже сейчас. Всё дело не только в силе, но и опыте работы со своими силами. Моя мама и бабушка были примерно равны по силам, но делать ставки на свою мать я бы не стала. Проще говоря, получи ты такие силы, как и я сейчас, то не сможешь меня даже задеть, — она лукаво улыбнулась. — Сила ничего не значит, если ты не умеешь её использовать. Сейчас, пока ты слаба, нужно научиться правильно распоряжаться имеющимся, а рост силы сам придёт. «Говори проще, — девочка нахмурилась. — „Не стремись к силе, нужно наработать мастерство“». Мадара не мог понять, к чему все эти нежности. Да, он воспринимал её как мать, признавал силу, но терпеть снисходительность и жалость к себе не мог - гордость не позволяла, да и не хотел. Однако, вопреки себе, он терпел и позволял Реико такие вольности. «Всё-таки она уважаемая матушка, — Рейму прикрыла глаза, мысленно успокаивая себя. — И она сильнее. Ей можно». Мадара умел признавать чью-то силу, её он уважал. Выросший в те времена, когда сильный имел право решать судьбу слабого - он считал это адекватным. Даже в семье он применял те же самые критерии оценки: кто сильнее, тот и главный. Не важно насколько ты был умён, сильный правил балом и решал, чем ты должен был заниматься. Так и здесь, приняв рекомендации своей матери, он перестал испытывать угнетение от своего положения. Та, кто прикоснулась к нему в беспомощном положении и подарил безвозмездную ласку, заслуживала доверия и уважения. — Но всё-таки придётся подумать, как приложить твои новые возможности к делу, чтобы они не конфликтовали с нашим стилем, — Реико поправила одежду на своей дочери, принимаясь расспрашивать её о возможностях симбиоза духовной и телесной энергии. Мадара призадумался, понимая, что отвертеться от лекции для своей матери у него бы не вышло, а рассказывать о происхождении таких знаний он категорически не хотел. Как могла отреагировать мать, у которой в дочерях оказался перерождённый Бог Шиноби? У Реико, конечно, была невероятная выдержка и спокойный, с вкраплениями задора, характер, она очень сильно любила свою дочь, убивать вряд ли бы стала, но Мадаре было боязно. Решив для себя, что ответ «я не могу сказать откуда знаю» - это самый лучший вариант в этой ситуации, он принялся рассказывать о своих возможностях. Бывший Учиха успел перепробовать все возможные стихии, от огня до стихии ян, и понял, что в его арсенале были только пять основных стихий: огонь, молния, вода, земля и воздух, на остальное у него банально не хватало контроля. Причём, предрасположенность была именно в таком порядке, котором были выложены, а из этого следовало, что риннеган точно был не с ним, с приобретением божественных глаз он мог управлять стихиями в равной степени элементарно. В данный момент о стихиях Инь и Ян он мог только приятно ностальгировать. — Так значит «заклинания стихий», — Реико выглядела очень задумчивой, закончив осматривать применения стихий. — Техники, — Рейму поправила её, но мать помотала головой. — Заклинания, причём вербальные. Непозволительная роскошь, но мы найдём способ это оптимизировать. «Женщина, раньше я мог применять техники на голой воле вплоть до А-ранга! — шиноби хотелось скривить лицо. — Это сейчас меня даже сопливый генин убьёт, но дай мне время и я скручу Хашираму». — Это похоже на новую Эру для жриц Хакурей, — девушка ярко улыбнулась, выглядя счастливой. — А я могу так, как ты? — В тебе есть чакра, — Мадара был в этом уверен, его сенсорика не могла врать. — Её не очень много. — Научишь управлять? — Реико чувствовала себя странно, но она видела возможности волшебников и ей хотелось также. — Хочешь стать сильнее? — девочка выглядела озадаченной. — Я могу тебя понять, матушка! И обязательно помогу стать сильнее! «Рикудо-сама, — Мадара безмолвно смотрел на свою новую мать, которая стыдливо прятала глаза в сторону, словно ей было неловко. — Тут если кому и стыдиться, то только мне. Она как шиноби, который считает свои способности чем-то обыкновенным, не обращая внимания на среднестатистических людей, — он задумался, принимаясь анализировать своё поведение. — Прямо как я. Она действительно моя мать». Таким образом и потянулись дни, Реико тренировала Рейму, подправив программу обучения в соответствии с заклинаниями пяти стихий, а Рейму учила Реико управлять её небольшим запасом чакры, в основном заставляя вместе с собой заниматься медитациями. Через какой-то жалкий месяц девушка научилась двигать листики по ладони и использовать печать концентрации. Во время использования первой печати жрица становилась ещё опаснее, контролируя куда больше амулетов, чем в обычном состоянии. Мадара даже загордился своей ученицей, отрабатывая свой талант учителя, ведь её достижение, грубо говоря, было его заслугой. После этого этапа они перешли к «созданию» печатей, называя их привычными для Мадары названиями: коза, змея, обезьяна - и тому подобные. Реико заставляла дочь учиться главному умению в Генсокё: уклонение! — Мама, ты смеёшься надо мной? — девочка склонила голову на бок. «То есть, в Генсокё главный навык это не атака из засады, ни тайдзюцу (рукопашный бой), ни гендзюцу (иллюзии), ни ниндзюцу (техники/заклинания), даже ни кендзюцу (искусство холодного оружия), а уклонение?» — шиноби это было любопытно и в какой-то мере в диковинку. — Представь, что я со всей возможной силой ударю по тебе гохэем или запущу ворох амулетов, — девушка, вернувшаяся только под утро, зевнула. — Ты попытаешься закрыться блоком, затрачивая много энергии, или уклонишься? — Второе, — девочка, удовлетворившись своим глупым вопросом, поддерживая образ ребёнка, успокоилась. — Молодец. Также и с данмаку - там проще уклониться, чем впитывать в барьеры весь урон. Да и банально задавят, — Реико взяла специально испорченные амулеты и распустила их в стороны. — Сейчас самое время учиться уклонению на земле, пока ты ещё не умеешь летать. «Я уже вновь научился укреплять тело чакрой, — шиноби принялся гонять жар по телу, ощущая, как частичка былого могущества вновь возвращалась к нему. — Это не будет односторонним избиением». Реико зевнула, прикрыла глаза и жестом руки, не глядя, запустила несколько амулетов в свою дочь. Мадара напрягся и максимально экономными движениями сместил своё тело с траекторий атаки. Пролетающие мимо амулеты издавали слишком знакомый звук летящих ножей, шиноби резко расхотелось узнавать насколько же они острые под управлением Реико и сколько смогут пробить деревьев навылет. «Молодец, — подумала девушка и сделала обратное движение, замечая удивлённое выражение у девочки. — Забавная, — она улыбнулась, глядя на перекатывающуюся в сторону Рейму. — А если так?» Мадара только поднялся на ноги, как заметил множество летящих в него бумаг. Поняв, что уклониться у него вышло бы только после пары лет тренировок, он вынул из рукавов несколько сенбонов на каждую руку и, почувствовав накатывающую боль в голове, запустил их в бумажки. «Ого, — Реико приподняла брови, подсчитывая количество попавших железок в её амулеты. — Почти половина». Прикрепив свои ноги к земле, Мадара сделал рывок в сторону, но всё равно ощутил довольно мягкие тычки по своему телу. Ему потребовалась всего секунда, чтобы осознать: эти ранения были бы фатальными, поэтому он остановился. — Я проиграла, — Рейму говорила спокойно, будучи привыкнув проигрывать своей матери. — Даже десяти секунд не продержалась. — Ничего страшного, со временем научишься, — жрица улыбнулась, помахивая гохэем. — И помни, не воспринимай это близко к сердцу. Я люблю тебя и не хочу, чтобы твои чувства утонули в обиде. — Я тоже люблю тебя. Слова вырвались прежде, чем Мадара об этом подумал. Впрочем, в ступор впадать он не стал, всё равно ответ бы не изменился, а Реико очень остро ощущала ложь. И именно из-за последнего факта он оказался в крепких объятиях на руках девушки. — Какая ты милашка, когда такая серьёзная и искренняя! — проворковала та, сжимая не сопротивляющееся тельце. — Так бы и расцеловала! — Матушка! — Рейму пришлось вновь укреплять своё тело чакрой, чтобы её не раздавили. — Слишком сильно! — Ты выдержишь, в тебе течёт энергия Ками и твоя чакра, ты куда крепче меня в твоём возрасте! — Реико рассмеялась и понесла дочь в дом. — Время обеда! «Она невыносима», — подумал Мадара, будучи не в силах игнорировать такое поведение, а потому ощущал раздражение, которое из-за непонятных ему чувств к этой девушке не мог высказать. В итоге он просто активно, но безрезультатно ворочался в её хватке и пытался щекотать, вызывая задорный хохот матери. В то же время Мариса проходила через жуткий для ребёнка скандал с родителями, который Ринноске вынужден был с грустным лицом и подавленным настроением лицезреть. Что мог сделать всего-навсего бывший работник лавки и в какой-то степени ученик по ведению магазинного дела в такой ситуации? Абсолютно ничего, только потакать маленькой девочке в изучении магии, за что получал тяжёлый взгляд её родителей и полную поддержку ребёнка. Он просто не мог отказать той, кто росла у него на глазах и считала его кем-то вроде старшего умного брата. Видимо, именно из-за того, что тот позволял ей куда больше и с помощью рассказов показывал мир и чудеса магии, дал плохую привычку собирать всякий мусор - он и был для неё авторитетом. «Ему можно использовать магию, а мне нельзя?» — спрашивала она, когда мать пыталась отговорить её от опасного занятия. Мужчина в очках, с белыми волосами и необычного цвета глазами, одетый в кимоно. Таков был один из дружелюбных полуёкаев, с дробовиком, попавшим в Генсокё не иначе, как по ошибке, а в последствии зачарованный. Ринноске был полуёкай, отнюдь не безобидный и слабый, просто мирный. Единственной слабостью был блондинистый ребёнок, которому кто-то из предков окрасил глаза благородным, чистейшим золотом. И именно эта слабость сейчас разрушала семью Кирисаме. Что странно, никто его не винил, все и так знали о бунтарском и излишне живом, упёртом характере, без сомнения, будущей волшебницы. — Тогда я уйду и построю свой дом, как Корин! — девочка топнула ногой и развернулась на выход. — Хо, ну конечно, — сказал мужчина, по которому эти слова сильно ударили. — Уйдёшь, чтобы тебя съели ёкаи? — Корин же не съел! — Мариса снова развернулась к своим родителям. — Он не показатель, тем более только на половину ёкай, — глава семьи повысил голос, не замечая дрогнувшего Ринноске. — По нему нельзя судить. Если он никого не съел, это не значит, что не опасен! — Как и всякий человек с ножом, — мужчина встрял в разговор, чувствуя обиду. — Почему же вы тогда позволили мне здесь быть? — Доверились, — девушка закусила нижнюю губу от напряжения ситуации. — Не знаю, зря ли. — Вот как, — по лицу мужчины пробежала тень, что заметила Мариса. — Не говорите о нём так! Он хороший! — девочка обиделась как бы не больше, чем сам ёкай, погружённый в свои мысли. — Нет, Мариса, — он натянуто улыбнулся. — Я и так вносил слишком много разлада. Пойду я, — поклонившись, ёкай развернулся и покинул дом, услышав только тихое «извини» от главы семейства Кирисаме. — Я тоже ухожу! Семейная пара заторможенно смотрела, как девочка поднялась на второй этаж, собирать свои вещи. Они бы и бросились вслед за мужчиной и девочкой, но не делали этого. Всё уже было сказано: они не примут её увлечение магией и его потакание ей, а вернуть всё назад нежданно не позволяла банальная гордость. Дождавшись, пока уйдёт окружённая вещами Мариса, женщина пролила пару слезинок, а потом разрыдалась. Мужчина тоже был не против пустить слезу, но ощущал долг, который не позволял ему это сделать. Будущая волшебница бежала по улице в сторону ворот, где должен был проходить Ринноске. И ей повезло его встретить прямо возле семейной лавки, где тот складывал в мешок недавно оставленные вещи, которые находил повсюду. Он говорил, что эти вещи были из Внешнего Мира, потому любил их коллекционировать, в то время как некоторые продавал в своей лавке. И именно из заинтересованности девочка точно также, как и он, собирала все эти необычные вещи и относила ему на проверку. Мужчина оглянулся на неё и не особо удивившись спросил, почему она последовала за ним. — Глупый вопрос, хе, — она поправила свою шляпу и положив свои вещи, стала помогать ему со сбором. — Ты и так всё знаешь! — Именно, — пробормотал тот, понимая, что их жизнь кардинально изменилась. На нём теперь висела ответственность за судьбу «младшей сестры», а также обещание самому себе, что позаботится о ней и не даст умереть по глупости. — Мы пойдём ко мне в магазин, там решим что делать. — Круто! — Мариса представила себе нечто похожее на магазинчик Кирисаме, но куда лучше. — И ты продолжишь учить меня магии, да? — Продолжу, у нас как раз появится очень много времени на это, — ответил он, складывая последнюю вещь. «Конечно продолжу, нужно как можно скорее научить тебя самозащите, — Ринноске тяжело вздохнул, закидывая себе за спину мешок. — Уверен, однажды ты без спроса убежишь в лес за чем-то интересным». Они оба побрели на выход из деревни, сопровождаемые любопытными взглядами. Не каждый день люди видели картину, как девочка уходила с ёкаем за пределы деревни. Не будь ёкаем именно Ринноске, то многие постарались бы эту парочку остановить, а также позвать кого-нибудь на помощь. Буквально на выходе они натолкнулись на ту, кого можно было заметить не так уж и редко, но и не часто. По крайней мере, Мариса не видела Реико Хакурей с той самой встречи около месяца назад. Жрица смотрела на гружёных людей с подозрением, особенно обжигала взглядом Ринноске, словно тот был повинен в смерти всех невинных. — Чем это мы занимаемся? — спросила она, скрещивая руки на груди. — Уходим, — ответил мужчина, укладывая мешок рядом с собой. — По собственному желанию. — Куда? — Реико вздёрнула бровь, выражая скепсис. — В волшебный лес, да! — ребёнок ответила непосредственно и радостно, словно случилось что-то хорошее. Девушка смотрела на неё в удивлении, но когда припомнила их последнюю встречу, то, кажется, начала понимать всю ситуацию. — Они её сами отпустили, — Ринноске поправил очки на переносице. Жрица перевела на него любопытный взгляд, который нёс посыл «ну давай, удиви меня». — Мариса вспылила и сказала, что уходит жить вне деревни. Я просто не мог позволить ей уйти непонятно куда. — Я думала, что ты решил уйти вместо меня, ха, — девочка казалась растерянной. — Чтобы не мешать родителям и перестать учить меня. Я просто хотела уйти понарошку, чтобы они подумали над своим поведением, да! Реико посмотрела на девочку в глубоком недоумении, потом увидела круглые глаза Ринноске. Девочка же переводила непонимающие глаза с одного на другого. — Мда-а, — жрица прикрыла лицо правой рукой. — Может быть, ты вернёшься? Ёкай и ребёнок посмотрели друг на друга, словно бы безмолвно переговариваясь. Потом посмотрели на лицо защитницы людей, которая надеялась на их благоразумие. — Нет! — ответила девочка, прекрасно понимая, что возвращаться было бы глупо и это бы значило, что они признали себя не правыми. А они так, безусловно, не считали! — Эх, — девушка в красном наряде потёрла глаза двумя своими пальцами. — Вы меня сильно разочаровываете. — Тётя Реико, — Мариса стала строить из себя примерную девочку. — А где Рейму? Я давно её не видела, хе! — Рейму тренируется, солнце моё, — жрица присела на корточки, становясь с ребёнком на один уровень. — И ей рано покидать храм, это опасно в первую очередь для неё. Иногда мы будем ходить в деревню, как раз скоро будет новый визит. — Когда? — Кирисаме старалась не показывать сильного интереса, но для взрослых этого было не скрыть. — Через неделю, — Реико хитро улыбнулась. — Приведу в деревню и вы сможете пообщаться. Только за пределы деревни выходить будет нельзя! — Хорошо. Несмотря на честный вид этой «ведьмочки», что-то говорило ей, что верить ей на слово было опрометчиво. Решив отложить этот вопрос на потом, жрица потрепала её по голове и прошла через ворота за покупками. А в это же время два друга покинули деревню, направляясь устраивать свою жизнь. Жрица несколько раз оглядывалась назад, раздумывая о только что произошедшем. По хорошему ей нужно было удостовериться в том, что их действительно отпустили, но не доверять Ринноске у неё не было причин. Однако, она была рада, что Рейму у неё пусть и растёт с крутым характером, но уходить из дома не собиралась. Она сосредоточила чакру, смесь духовной и телесной энергии (инь и ян), на кончиках пальцев. Управлять этой смесью было удивительно просто и интересно, чего только стоила ходьба по деревьям и напитка сенбонов колючей чакрой молнии. Реико и до этого неплохо метала железяки, но теперь иглы могли проходить через препятствия так, словно тех и не было. Правда после недели тренировок один из сенбонов просто рассыпался, а Рейму пояснила, что этот металл не совсем подходил для чакры и тот просто истратил свой ресурс. В то время, как Рейму могла использовать пять стихий, Реико с трудом освоила чакру молнии, да и то только на мелких трюках. Дочка могла чакрой воздуха напитать амулет и тот без всякой активации втыкался в мишень, а из-за молнии амулет просто сминался и портился. Однако, укрепление тела и более лучшее сцепление с землёй могло добавить сюрпризов. Девушка не могла нарадоваться такой гениальности своей дочери, но одновременно с этим не могла избавиться от вопросов о том, что это даже для жрицы Хакурей было слишком круто. Очень много странностей, которым пусть и находилось оправдание, не переставали быть странностями. «Хотя… — она остановилась, осматривая торговую площадь. — Какая разница? Рейму совсем не изменилась, просто научилась новому, — со следующими мыслями на её лице появилась улыбка. — Она искренне меня любит, уважительно называет мамой и перестала огрызаться». Несколько торговцев ощущали себя странно, замечая на лице обычно угрюмой или даже безэмоциональной жрицы тёплую улыбку. Конечно, улыбка последний год появлялась всё чаще, но около десяти лет на неё было страшновато косо посмотреть. Сначала её подкосила гибель родственников, а после почти добила пропажа мужа. «Оживает», — думали знающие её люди, считая это хорошим знаком. Многие, пока не увидели два года назад её дочь, считали, что и ребёнок мог погибнуть, а спросить об этом все боялись. Однако, когда после посещения храма пошли слухи, многие поняли её желание спрятать ребёнка в храме, многократно усиленным барьером. По словам самой жрицы, она каждые три месяца меняла печати, делая храм неприступной крепостью, куда и Юкари могла бы только с большим трудом проникнуть. И прежде чем барьер падёт, об этом узнала бы Реико, а там уже защита храма стала бы не нужной. Злая жрица Хакурей, у которой осталась единственная дочь, не щадила бы ни себя, ни, тем более, противника. Мариса в припрыжку шагала рядом с Ринноске, с любопытством разглядывая окружающую её обстановку. Её интересовало всё, начиная от деревьев до неожиданно больших грибов, о которых Корин рассказывал как о токсичных поганках, вполне интересно ведущих себя в некоторых настойках и зельях. Впрочем, максимально подробно описывал опасности и трудности, с которыми даже он, полуёкай, неожиданно встретился. — А про тебя вообще молчу, — он вздохнул, потрепав ту по плечу. — Но ты ещё достаточно маленькая, чтобы привыкнуть к этому и адаптироваться. — Я не маленькая! — девочка надулась, вызывая у Ринноске невольную улыбку. — Да. Да, конечно, — он хмыкнул. — Как скажешь. Просто обещай мне, что будешь аккуратна. Дикие ёкаи не такие, как я, даже более разумные могут попытаться тебя съесть, — мужчина махнул рукой, мол, это было обычным делом. — Да что со мной случится? Я буду великой волшебницей! — Мариса гордо хмыкнула, задирая подбородок. — Сакура-сан, несмотря на преклонный для человека возраст, умерла не своей смертью, — Корин посмотрел на неё несколько жалостливо. — Кто такая Сакура-сан? — волшебница смотрела на него в недоумении. — Я таких не знаю. — Сакура Хакурей, — Ринноске посчитал это достаточным объяснением и не продолжал, к раздражению Марисы. — Я такую не знаю. — Её уже мало кто знает, не считая нескольких долгожителей, — тот вздохнул. — Хорошая была женщина, по словам некоторых, одна из сильнейших жриц. — И что с ней случилось? — Кирисаме уже надоели эти игры, где она словно щипцами вытаскивала информацию. — В последние свои дни была крайне раздражительна, непонятно чем, — полуёкай старательно вспоминал те события, что были около двадцати лет назад. — Словно специально искала битвы, пару дней трясла всё Генсокё. Кто или что её успокоило? Я не знаю. Но больше никто её не видел. А через несколько лет пропала… — он остановился, начав чесать затылок. — Не помню как её звали. Но ещё одна жрица исчезла, оставив семилетнюю дочь одну, — мужчина выглядел сильно задумчивым. Сакура Хакурей исчезла на пороге семидесяти лет, оставив тридцатилетнюю дочь и трёхлетнюю внучку. Стареть она начала ещё с шестидесяти, никакие тренировки не давали ей прирост сил, как было до этого, их с трудом хватало на поддержание физической формы, и всё равно мастодонта терзали боли в суставах и общее недомогание. И, казалось бы, она могла передать своей дочери и внучке все секреты, какие смогла раскрыть за всю жизнь, но, будто бы судорожно бултыхаясь в озере, угасла в бою. «Но с кем? Я не знаю», — он почесал свой подбородок. — Почему? — Мариса подёргала мужчину за рукав, вырывая его из тяжёлых дум. — Что «почему»? — тот посмотрел на неё сверху вниз, однако без чувства превосходства. Мариса была умна не по годам, поэтому он не относился к ней как к ребёнку. — Почему она оставила тётю Реико одну? — ребёнок наклонила голову в сторону. — И тётя поэтому не выпускает Рейму из храма? «Она действительно умна не по годам», — подумал Ринноске, поправляя свои очки. Он припомнил разговор месячной давности, который устроила Реико. Она просила его приглядеть за маленькой Кирисаме и дать ей всевозможные знания о магии, потому как хотела, чтобы Рейму было с кем дружить, главным критерием был факт «одногодки». Корин частично понимал её резоны, но давить на будущую волшебницу не собирался, ведь если Рейму ей не понравилась бы, то Мариса точно не стала бы дружить с ней, как ни заставляй. «Впрочем, — подумал он тогда, — теперь Рейму и Мариса вряд ли смогут общаться. Реико ни за что не поведёт четырёхлетнюю дочь в волшебный лес». — Да, по этой причине, — мужчина продолжил путь к своему магазину, не теряя девочку из поля зрения. — Она беспокоится о дочери, потому как даже более опытные прабабушка и бабушка Рейму погибли. По крайней мере, — он цыкнул, — бабушка так точно. Новый вопрос «почему?» заставил его поморщиться, отвечая несколько недружелюбно. — Окровавленные одеяния жрицы, куски волос, нога с туфлёй на ней после завершения одного из инцидентов, — девочка вздрогнула. — Думаю, это достаточные доказательства её смерти, — Ринноске несколько смягчился. — Работа жрицы - это не только гонять диких ёкаев и решать мелкие проблемы деревенских. Это ещё разрешение многих масштабных инцидентов, в ходе которых они могут погибнуть. Впрочем, эта безымянная для меня жрица сумела остановить бедствие Ханумана (обезьяноподобный Ками воздуха). — А что он хотел? Ринноске посмотрел на Марису, мысленно спрашивая, почему она до сих пор продолжает распрос. — Забрать весь воздух с планеты. Зачем? — он предупредил её вопрос. — Не знаю. К удовольствию Корина, расспросы прекратились. Девочка же по новому смотрела на ту девочку в красных одеждах, раздумывая о том, что это тяжело - нести такую ношу с самого своего рождения. Неблагодарная, но очень важная и опасная работа, которую, возможно, та себе не желала. Наконец, Мариса, смотря под ноги, разродилась новой фразой: — Быть жрицей - это круто, но не круто, мда. — Полностью с тобой согласен, — ответил Ринноске, указывая вперёд. — Наконец, пришли. Мариса подняла голову, с любопытством разглядывая два средних размеров здания, соединённых посередине коридором. Их окружали множество различных вещей: от коробок со стеклом, до непонятных двухколёсных сидушек с рулём. Выглядели вещи не новыми, вероятно, они даже не работали, но были для неё такими притягательными и интересными, что внешняя потрёпанность отходила на второй план. Мужчина хмыкнул про себя, улыбнулся, и подумал о том, что девочке в будущем обязательно бы понадобился свой дом. «Эти вещи мои. Для её вещей ей понадобится свой магазин, — он заметил, как Мариса уже принялась изучать «коробку для показа звука и изображения из другого места». — Хотя вряд ли она станет что-то продавать. Слишком жадная». Мадара же продолжал тренировки по увеличению своей выносливости, стремясь выправить перекос духовной энергии. Чакра - это смесь физической и духовной энергии существа. Физическая энергия тела увеличивалась с помощью интенсивных физических нагрузок, а духовная энергия - энергия духа, увеличивалась с возрастом, при постоянном обучении и сборе опыта, либо при помощи длительной медитации. Чакра присутствовала повсюду, например, в растениях, камнях и животных, даже в воздухе. Все живые существа обладали чакрой, но только шиноби обладали достаточными запасами, чтобы её использовать. В организме человека, помимо кровеносной системы, существовала и система циркуляции чакры, по каналам которой чакра и циркулировала по телу. Чем прочнее система циркуляции чакры, тем мощнее техники можно было применять. Ян, то бишь жизненная энергия, оседала в каналах чакры, поэтому интенсивные нагрузки укрепляли каналы и расширяли тенкецу - точки чакры, через которые шиноби и выпускали энергию наружу, преобразуя её по своему желанию. Духовная энергия шиноби была расположена в так называемом очаге чакры, находящемся в районе живота. Уровень духовной энергии Рейму был необычайно высок для столь юного возраста, а вот физическая подготовка оставляла желать лучшего, поэтому ближайшее время ей нужно было сделать упор на неё, начав с повышения выносливости. Для того, чтобы лучше контролировать и регулировать свою чакру и применять различные техники, шиноби использовали ручные печати: Крыса, Бык, Тигр, Кролик, Лошадь, Коза, Обезьяна, Петух, Дракон, Собака, Змея и Кабан. Каждая ручная печать обладала своими особенностями и свойствами. Например, почти все техники Стихии Огня оканчивались печатью Тигра, а печать Козы была основной печатью для упражнений по концентрации чакры. Конкретно последняя очень понравилась Реико. Мадара продолжал мучить свои пальцы, поочерёдно складывая печати для техники огненного шара. К сожалению, ему бы в таком юном возрасте, из-за малых запасов Ян, не хватило на несколько таких техник, но запускать редкие фейерверки в небо он не забывал, потому что от трат резерв постоянно рос. Маленькая жрица столкнулась с проблемой, которую преодолеть в короткие сроки была не в состоянии. Большие запасы Инь - это было не только огромной скоростью в наработке контроля, но и замедлением выработки Ян. Идеальным балансом был вариант пятьдесят процентов на пятьдесят процентов. Как вообще происходило использование техник? Духовная энергия проходила по каналам, собирала телесную, они смешивались и получалась чакра. После этого можно было воплощать ту технику, которую хотел шиноби. Однако, чем больше был перекос в ту или иную сторону, тем больше было побочных эффектов, по типу «слишком мощно» или «слишком слабо», где результат разнился ещё и тем, как быстро выдыхался пользователь чакры. «Нет, конечно же перекос в сторону Инь будет лучше, чем в сторону Ян, — подумала девочка, ходя по стене храма вверх, стараясь держать своё тело ровным. — Но это не идеал», — она развернулась, тренируя мышцы спины. Впрочем, Мадара побил собственные рекорды по развитию. Выполнять техники в прошлой жизни тот мог только с шестилетнего возраста, в данный момент ему исполнялось пять лет только в октябре пятого числа. Тем более не упоминая того, что рефлексы в детское тельце он вбивал буквально с нуля, в то время как в клане его готовили с самого младенчества, по особым методикам. «Ничего, — он успокаивал свою гордость, — я ещё войду в историю Генсокё под именем Рейму, да так, что Сакуру Хакурей забудут». Мадара последнее время любил тешить своё самолюбие, представляя результаты наработки репутации. О Вечном Цукиёми тот думал всё меньше, откладывая планы по созданию идеального мира до лучших времён. Однако, мысли про то, как над ним в Чистом Мире издевались братья Сенджу не покидали его. Понять причину того, почему его не оставили там же, всё ещё терзали Бога Шиноби, однако о призыве Шинигами для допроса он и не задумывался - жить хотелось больше. «Вдруг призову кого-то местного и тот сотрёт мне память? Это как минимум, — думал он, вдыхая воздух, насыщая его чакрой и выдыхая огненный шар. — Хорошо пошёл, уже достаточно большой и взрывается как надо». Пятое сентября стало отметкой «месяц и семь дней в новом мире», которую девочка отметила мимоходом и без энтузиазма. Новый мир уже не так удивлял много повидавшего человека, хотя событие с названием «обновление барьера вокруг храма» было тем, за чем она следила настолько внимательно, что пропустила тренировку. Фуиндзюцу Узумаки интересовали её довольно сильно, поэтому упускать действия своего нового родственника она нисколько не собиралась. Пусть шарингана для запечатления всего процесса максимально подробно и не было, у бывшего когда-то Учиха человека был живой ум и купленный в деревне блокнот, тем более что объекты исследования всегда были под рукой и могли быть исследованы с особой тщательностью, причём ещё и автор этого шедевра являлась родной матерью. «Это тебе не издалека шпионить за вражеским барьерным отрядом», — подумала она, почти не глядя водя кисточкой по страницам, выводя нужные символы и оставляя пометки. Каким образом можно было стать великим шиноби, с учётом того, что человек находился в великом клане и имел внушительное образование? Без целеустремленности, желания расти над собой и реального взгляда на мир это, по мнению Бога Шиноби, являлось невозможным даже с учётом внушительной ресурсной базы. Он со скепсисом относился к ученикам второго Хокаге, хотя не умалял успеха Данзо и Хирузена - главы контрразведки и третьего Хокаге соответственно, но это нисколько не мешало ему кривить нос в отношении них. Первый был ужасным фанатичным параноиком, утонувшим в интригах, а второй погряз в бюрократии. Их обоих объединяло одно - они прекратили своё развитие ещё в молодости. Поставил бы кто молодого Мадару и зрелого Сарутоби - первый бы победил. «Признайся, — голос Тобирамы в голове Мадары зазвучал совершенно неожиданно, отчего девочка оставила в блокноте кляксу. — Ты просто завидуешь, что Третий Хокаге стал Хокаге, а ты - нет». Иногда Учиха боялся того, что происходило в его собственной голове. Боялся до дрожи, до холодного пота по всему телу и лихорадочного, нервного оглядывания всей местности. Естественно, что он бы никому и никогда не признался в своих страхах, не рассказал о собственных проблемах и переживаниях, однако желание это сделать никуда не девалось. Впрочем, диагноз «шизофрении» он не отрицал. Но только в мыслях. «А в чём-то эти мысли верны, — подумала девочка, тряпочкой аккуратно вытирая страницу и переписывая на ней новые кандзи поверх испорченных. — Мне не дали пост Первого Хокаге, а Хашираму убили и без меня - тихо, спланировано. Умер он не как боец», — она усмехнулась, продолжая своё занятие. Какое-то время Реико сидела на крыше и внимательно, но ненавязчиво наблюдала за деятельностью своей дочери, которая то мрачнела, то улыбалась, вспоминая что-то своё. Изредка она нехорошо улыбалась, вызывая у своей матери истинно женское любопытство: о чём же та думала, пока занималась расшифровкой символов? Девушка скрестила руки на груди и сама улыбалась, привычно подмечая у Рейму черты трудоголика, коего она сама взрастила. — Доченька, ты там не устала? — девушка спрыгнула с крыши, подходя к девочке. — Нет, мам, — она подняла голову вверх, показывая несколько десятков исписанных листков. — Тут не всё, ещё столько же нужно переписать. — Хм… — Реико приложила руку к подбородку и протянула её дочери. — Дай посмотреть. Рейму пожала плечами и отдала блокнот, который стали тщательно изучать, перелистывая один лист за другим. «Схема расположения по периметру, зарисовка амулетов, ключевые символы, контролирующие, дублирующие схемы, уточняющие пометки…» — красные глаза бегло проходились по вертикальным строкам, улавливая самую суть, ведь ей самой и так известна работа её собственных барьеров. — Неплохо, но ещё не всё, — она вернула блокнот, с одобрением оглядывая «копию бабушки». — Ты подаёшь большие надежды в последнее время. Но не зазнавайся, а то щёлкну по носу, — и действительно сделала это, не доставляя боли, но заставляя девочку поморщиться и потереть пострадавшее место. — Спасибо, — Рейму слегка поклонилась. — Просто ты прекрасный учитель. — Ой, какие сладкие слова, — мама потупила взгляд и скрестила руки на животе. — Я ж как сахар, растаю, — она встряхнулась и потрепала девочку по голове. — Тоже люблю тебя. Как насчёт сходить в деревню? Младшая Хакурей заинтересованно наклонила голову вбок и показала слабую улыбку. Ей действительно хотелось хоть какого-то разнообразия, а после случая с ёкаем у границы барьера она и не надеялась на такие походы, где ей грозила даже призрачная доля опасности. «Это даже хорошо, что я ошибся. Может быть, встречу ту маленькую волшебницу и смогу выйти на того ёкая, — Мадара почесал затылок, прямо под большим бантом, отчего тот забавно дёргался и сбился в сторону. — Есть у меня к нему вопросы». Девушка с улыбкой поправила бантик и загнала свою дочь подкрепиться, пока сама осталась задумчиво разглядывать тории, на которых находились основные большие амулеты, от которых уже шли другие бумажки поменьше. Проще говоря - тории являлись ключевым местом барьера, а остальные амулеты распространяли его действие по периметру. Это было указано и в блокноте Рейму, но интересными словами, без капельки лишней воды, будто обыкновенная инструкция. «Всё же, чего-то я о ней не знаю, — призналась жрица сама себе, делая лёгкие взмахи гохэем. — Но фальши я не чувствую, одержимости нет, кардинальной смены взглядов не имеется, однако… — она провела рукой по столбу, начиная потихоньку хмуриться. — У неё давно не было головных болей. Ох, как же хочется её расспросить, но если сама не говорит, то не вижу проблемы. Она меня любит, считает мамой, слушается и делает огромные успехи. Почему это должно быть неправильным?» Мадара потратил несколько секунд для преобразования части своей чакры в медицинский формат и прогнал её по своему телу. Взбодрившись от исчезнувшего эффекта застоявшихся мышц, он быстро справился с порцией риса и мяса, после чего быстро осмотрел себя в зеркале. Рукава не спадали, формат топа сидел достаточно плотно, юбка не собиралась сползать, открывая всё исподнее. Признав себя готовым к выходу, он помыл за собой посуду и взял свой гохэй. Глянув ещё раз, он поймал себя на мысли, что униформа жриц довольно странная, причём дело было не в том, что комплект, сидящий на нём, помнил ещё бабушку его матери, а также имел открытые подмышки, он будто бы был… удобнее, чем помнил Учиха в своей жизни. Экипировка шиноби была для него менее привычна, больше сковывала движения и будто бы… — Она ощущается как амулеты, — в голове Рейму произошёл маленький взрыв, настолько эта догадка далась ей нелегко. — Точно. Девочка стянула с себя правый рукав и начала его разглядывать, выворачивая наизнанку. Внутри были вышиты кандзи, от которых и шло то самое «тепло». Мадара ощутил себя невыносимым дураком, коим всегда считал не дальновидного и наивного Хашираму. «Этот наивный сорокадвухлетний идиот обхитрил меня и убил, переступив через своего друга ради своей мечты», — напомнил себе Мадара, пока натягивал рукав обратно. Выскочив на улицу, девочка взяла маму за руку и отправилась в деревню тем же маршрутом, что и больше месяца назад. Седьмое сентября выдалось для неё невероятно удачно, оно прошло лучше, чем она ожидала. Дорога выдалась короткой, Реико была подвергнута небольшому расспросу со стороны дочери и оказалась вынужденной отвечать с подробностями про экипировку жриц. Так Рейму и узнала, что гохэй не просто деревяшка, даже в руках младшей, а вполне себе оружие, причём без всяких техник усиления. Одежда жриц на самом деле не простая, а почти высококачественные артефакты. По большей части, вся экипировка была дорогой, сложной, а оттого и оберегаемой. — Ну да, — говорила Реико, закатывая глаза. — У моей версии открытый живот. Ткань дорогая. — А я думала, что это для сбивания с толку, — Рейму посмотрела на маму с прищуром. — Ещё бы и юбку укоротили. — Ну вот ещё, — Реико возмущённо вздёрнула брови. — Что за разврат будет? — … — девочка захлопала глазами и неожиданно приняла вид невинного ангелочка. — А что такое «разврат»? «О, — рот девушки принял идеальную форму окружности. — Стыдоба какая! Ребёнок же!» — она покраснела и закашляла. — Я тебе потом расскажу. Ты спрашивала про сенбоны, да? Таким образом, бывший Учиха получил более сговорчивую мать и принялся до самых ворот вытягивать ворох информации. Наблюдающая за ними из любопытства, Юкари Якумо скромно хихикала, поняв по глазам Рейму, которые видела из небольшого одностороннего разрыва пространства, что той всё и так известно. Откуда? Древний ёкай не знала, но она любила загадки и подглядывать за всеми без спроса - это было одно из небольшого списка развлечений. На первом месте всегда стоял хороший сон, позволяющий сократить неинтересное время ожидания - сидеть без дела ей казалось скучным времяпрепровождением, а такое всегда побуждало её спланировать нечто такое, что все вокруг начинали бегать так, будто скоро наступал конец света. — Эх, — Юкари зевнула, взлохмачивая свои волосы цвета чистого золота, прикрыв рот точёной ручкой с тонкими пальцами. — Что-то новая жрица слишком уж опекает свою дочь. С её талантами и видимым немалым интеллектом нужно уже сейчас учиться сражаться, чтобы для неё это было также естественно, как дыхание для людей. А что в итоге? — Госпожа, — Ран, стоящая за её спиной и расчёсывающая непослушные волосы Юкари, говорила с лёгким осуждением и лениво размахивала девятью хвостами. — Людям нужно беззаботное детство и… — Знаю, — главная Якумо махнула рукой, моргнула золотыми глазами и переключила разрыв на шебутную волшебницу, бегающую по лесу в компании своего друга. — А также нужны друзья. Но если она до достижения семи лет не выпустит её из храма, то придётся что-то решать. — Я понимаю, — кицунэ опустила свои жёлтые глаза, чтобы продолжить уход за своей госпожой. — Но не принимаешь, — Юкари улыбнулась, слегка оглядываясь назад. — Ничего страшного. Это пойдёт всем на пользу. Ран ничего не ответила. Реши Юкари уничтожить всех вокруг, то даже в этом случае её Шикигами пошла за ней, не в силах отступиться. Мариса вприпрыжку передвигалась по лесу, предвкушая встречу с Рейму и то, как она похвастается своими успехами на поприще магии. Корин говорил ей, что научиться магии только при помощи голой теории - это достойно уважения и сообщало о большом таланте у волшебницы. Как в тот момент девочка сияла от переполняющего её самодовольства и взлетевшей в небеса самооценки, Ринноске предпочитал вспоминать украдкой и с улыбкой, потому что ребёнок выглядел слишком мило и пробуждал у него странные эмоции гордости и нежности. — Далеко не убегай, — мужчина отвлёкся от воспоминаний и ускорился, чтобы держать девочку в поле зрения и наблюдать за окружением. — Смотри какой гриб! — Мариса скрылась в кустах, чуть не потеряв шляпу из-за веток. Владелец магазина «Кориндо» устало вздохнул, оглядывая окрестности. Они взяли маршрут, идущий по дуге - чтобы обойти деревню, не встречаясь с четой Кирисаме, и захватить окрестности храма, где они могли встретиться со жрицей, в идеале с обеими. Заодно он знакомил Марису с лесом, говорил где и что располагалось, иногда показывал диких ёкаев и без сложностей отправлял их в мир мёртвых. Последним девочка едва ли не восхищалась - взятый с собой молот Корин крутил и вертел как хотел, будто тот ничего не весил, а изгнание ёкаев выглядело настолько простым занятием, что волшебница вознамерилась решать такие вопросы с той же простотой и изяществом. В последнюю неделю Корин довольно много рассказывал девочке о различных свойствах тех или иных растений леса, в котором его магазин и располагался. В частности, Мариса проявляла нездоровую любовь к грибам после одного случая, как в готовящийся состав упал мухомор и вызвал непредвиденную реакцию магического взрыва, испортив значительную часть лаборатории мужчины, кою ту сделал для уроков ученицы. Как сияли золотые глаза ребёнка, как понял Корин - совсем не от страха и слёз, он не уставал подмечать. То ли он был хорошим учителем и примером для ребёнка, то ли ребёнок всё-таки помешался на магии и это нисколько от него не зависело, можно было гадать бесконечно, потому что вряд ли сама девочка могла в таком возрасте объяснить свой интерес. Скорее всего, по мнению Ринноске, ей просто хотелось делать крутые, с её взгляда, вещи, которые шипели, дымили, взрывались, а также переливались разными яркими цветами. Впрочем, одно её увлечение он точно понимал - дела жриц Хакурей и то, насколько их профессия крута. Правда, откуда у неё такое желание хорошей драки тот не понимал. Корину было куда проще признать, что он много чего не понимал, чем пытаться во всем разобраться. — А ты кто? Сердце мужчины пропустило удар, а мысли остановились, вводя его в кратковременный ступор. Однако, в следующую же секунду он сорвался с места и мгновенно пересёк черту кустов, замирая на месте с молотом наизготовку. Перед Марисой, на расстоянии вытянутой руки, стояла девушка: у неё были тёмные глаза, длинные зелёные волосы с белой шапочкой; длинное бело-синее платье с красными и зелёными маркировками вокруг его краёв; на плечах средней длины синий плащ с изодранными краями, закрепленный на её шее красной лентой. Будучи призраком, имела вместо ног голубой хвост. «Злой дух», — заметил Ринноске, боясь дёрнуться или как-то ещё спровоцировать этого призрака. В его сердце поселилось отчаяние. — Я? — злой дух, кажется, была изрядно удивлена. — Я Мима. А ты кто такая? — Мариса Кирисаме! — та гордо приосанилась и без страха взглянула в глаза призрака. Она верила, что Корин мог её защитить от всего на свете, даже ни капли в этом не сомневалась. — Будущая самая великая волшебница! — Как любопытно, — дух перевела взгляд на бледного, как поганка, мужчину. — Хмм… — она осмотрела его молот и хмыкнула. — Хм. Волшебница, — Мима махнула своим хвостом и с превосходством взглянула на девочку. — Ты хоть какую-то магию знаешь, «величайшая»? — Знаю! — Мариса топнула ногой, чувствуя сильное раздражение. На неё так смотреть никто не имел права, она не была пустым местом. — Вот! — и сунула призраку под нос целую звёздочку заклинания магии звёзд. Мужчина потихоньку перемещался всё ближе и ближе к этой парочке, надеясь выправить ситуацию и вывести девочку из-под удара. Раздражённый злой дух могла в любой момент сменить настроение и отправить подопечную в мир мёртвых раньше отданного природой срока. Он понимал, что потенциально мог пережить далёких потомков Марисы, но это не давало ему повода наплевательски относиться к ней! — Ммм… — Мима стала внимательно оглядывать творение четырёхлетней девочки и уважительно покивала, обнажив ехидную улыбку. — Слабо. Даже зайца не напугаешь. Из тех, что тебе голову отгрызут и будут хранить в ней своё потомство. Маленькая Кирисаме подавилась невысказанными словами протеста, ярко представляя себе описанную картину. Однако, это её не столько испугало, сколько неимоверно оскорбило, задев чувство собственного достоинтсва, изрядно подросшее в стенах магазина «Кориндо». Ей захотелось заплакать, но она этого не сделала, только сверлила Миму обиженным взглядом, переходящим в стойкую злость и яростное сопение. Девочка напитала звёздочку маной сверх меры, вкладывая весь свой резерв, дав ей такие размеры, что при неаккуратном движении могло рвануть… — Ты чего делаешь? — призраку не понравилось такое развитие событий - ей что-то пытались доказать простой мановой напиткой. — Теперь зайцы умрут? — Мариса проигнорировала её слова, еле удерживая заклинание от самодетонации и корча напряжённые рожицы. Корин позади неё не знал, что теперь делать - смеяться или попробовать её как-то поддержать. — Чего? — Мима не сдержала своего удивления. Её не боялись, совсем. Это сбивало с толку. — Теперь зайцы умрут?! А?! — крик волшебницы был полон злости и обиды. Её всё ещё не признали сильной, приближая эмоциональное состояние к истерике. — Да, от такого они умрут! — Мима отлетела подальше и для проформы создала щит в форме звезды. Увидев это, мужчина быстро сблизился с девочкой и отложив молот положил свои руки на плечи маленькой волшебницы, став нашёптывать что-то. — Умрут от смеха, — добавила призрак, внимательно следя за действиями парочки. Девочка развеяла магию и постепенно сменяла гнев на заинтересованность. — Вы владеете магией? — Нет, — призрак отмахнулась, будто бы магия была чем-то третьесортным. — Я Божество, мне незачем владеть магией. — Чего? — Ринноске удивлённо поправил очки. — Ты кто угодно, но точно не божество. — Ты мне не веришь?! — Мима всерьёз разозлилась. — Да! — Мариса бескультурьно ткнула в неё пальцем. — Ты слабый призрак! — Да вы… — призрак побагровела от злости, не находя слов из-за распирающих её эмоций. — Да вы!.. Невежды! Один вообще не владеет магией, другая слабачка, которая и мышь не убьёт! Я раздавлю вас одним пальцем! — Вруша! Вруша! — девочка продолжала тыкать в неё пальцем, совсем по детски дразня и выводя её из себя. — Да?! А вот это тогда что?! — в руках призрака появилась та же звезда, что была в руках Марисы, но по ощущениям Корина - куда более мощнее, качественнее и смертоноснее. Девочка не могла ощутить то же, что и он своими сверхъестественными чувствами, но видела отличия от своих поделок. В голове ребёнка забегали лихорадочные мысли, которые детская мимика совершенно не скрывала: удивление, осознание, шок, радость, восторг. — Научи! — ребёнок совершенно забыл о недавней обиде, дразнилке, и с простодушной непосредственностью искренне попросил, сбивая призрака с толку. Ринноске ощутил, как в его голове, одна за другой, появлялись идеи. Он совершенно не владел магией, но зато знал о ней столько, сколько не каждый волшебник мог охватить за всю жизнь. А здесь же из ниоткуда появился учитель, который мог помочь с практикой. На его лице, контрастируя с недавним отчаянием, появилась радостная улыбка. «Всё складывается интересным образом», — он разве что не потёр руки от таких перспектив. Ему оставалось сделать совсем немного - уговорить призрака сотрудничать, за скромную плату. А кто, как не торговец, мог это сделать? Поправив бант на голове дочери, Реико выдала ей ломтик вяленого мяса, кое ребёнку довольно сильно приглянулось, и повела её за собой по дороге, ведущей в храм. Она разглядывала в вечернем небе нечто одно ей нужное, периодически хмурясь и вздыхая. Найти Ринноске или Марису в деревне не получилось, тем более - их всю неделю никто не видел и не слышал, даже родители девочки ничего пока о судьбе дочери не ведали. Это накладывало на спокойствие Жрицы небольшой отпечаток беспокойства, будто бы кто-то бессовестный, скорее даже она сама, бросил в недавно успокоившееся кристально чистое озеро огромный грязный булыжник. Её мысли каждый раз сводились к тому, что нужно было проверить девочку в магазине Кориндо, но девушка всё время успокаивала себя тем, что полуёкай был сознательным человеком, жившим долгое время в деревне и воспитанный людьми. Она же сама себе говорила о том, что разумный, воспитанный животными - был животным, а воспитанный людьми - человеком. Это вполне могло относиться и к ёкаям, кои смогли развить достаточно высокий интеллект и суметь познать человечность, подавляя инстинкт поедания заблудшего человека. «„Подавляя, но не избавляясь от него полностью“, — тихие слова Рейму, сказанные во время разговора со старостой вскользь и, казалось, для самой себя, пронеслись в голове Реико вновь, вызывая совсем не радостные ассоциации с обглоданными костями людей, найденных в лесах. — Какая же ты у меня всё-таки умная, но не жалеющая свою собственную мать», — она покачала головой, вслушиваясь в звуки природы. Шелестящие листья небольшой рощи со смешанными деревьями таил в себе редкие звуки птиц и просыпающихся сверчков. Река, проходящая сквозь деревню и идущая дальше, приносила вместе с далёким звуком текущей воды прохладу, так желанную летним днём и совсем не нужную тем же вечером, но зато приятный запах влаги примирял двух людей с таким раскладом. Впрочем, занятия с чакрой приносили Реико сюрпризы: она почти перестала мёрзнуть или изнывать от жары. Это имело свой предел, слишком долго находиться под палящим солнцем было для старшей жрицы неудобно, но чем больше она заставляла циркулировать чакру по своему телу, тем сильнее была сопротивляемость. А уж способ пробуждения, подсказанный дочерью, по утрам сгонял сонливость лучше всякого умывания холодной водой - всего-навсего прогнать чакру по телу, что позволяло привести мышцы в тонус и прочистить голову. И без того острый слух, при подаче чакры, становился аномальным, а восприятие пространства становилось лучше на порядок. Знания по чакре успешно изучались и матерью, которая впитывала знания как губка и осваивала приёмы едва ли не быстрее дочери, что смотрела на это с уважением. Мадара про себя думал, что такая старательность и упорство в познании нового действительно были достойны уважения, однако он всегда был на несколько шагов впереди. Впрочем, он себе признавался, что её талант… мог сравниться с его собственным. Девочка лениво отслеживала обстановку больше по своей старой привычке. С недавних пор у неё отпала необходимость в невероятно чутком сне с приоткрытыми глазами, она больше не жила в напряжении, постоянно торопясь воплотить свой план в жизнь и принести рай всему миру. Рейму переживала кризис падения уровня своих сил и краха дела всей своей жизни, внутренне надеясь, что Обито ничего не разрушил, но с каждым днём её вера теряла свой запал и тухла. Ведь Бог Шиноби в итоге переродился в новом мире, в новой семье, без своего кланового генома, не имея шаринганов, в бедности и живя на скудной, но питательной пище, да ещё и девочкой. «Почему Шинигами не очистил мою душу? — думала девочка, откусывая от мяса небольшой кусочек и катая его во рту, медленно пережёвывая. — Или Обито по какой-то причине решил надёжно от меня избавиться? Имея риннеганы буквально под рукой, это сделать было не так уж и трудно. Призвать душу, использовать Камуи (способность смещаться в складках пространства, вплоть до перехода в другие миры) и выбросить её в случайном направлении, — она подняла взгляд вверх, разглядывая проплывающие мимо них облака. На фоне синего неба это было завораживающе. — Непонятны только его мотивы для такого поступка. Вряд ли он мог знать о подстроенной мною линии случайностей, где шиноби кровавого тумана использовали Рин для своего гнусного плана по уничтожению Конохи изнутри. Мне всего-то и оставалось, что вовремя отпустить Обито „спасать своих“ и увидеть картину убийства его любви лучшим другом, естественно „во благо родине“. Никто же не знал, что девушка сама наткнулась на чидори (технику стихии молнии, ускоряющую пользователя и давая ему впечатляющий проникающий урон), а я никому не стал об этом рассказывать». Во имя его, Мадары, пути шиноби, он творил много грязи, жертвовал людьми как вполне себе заменимыми инструментами, но Учиха никогда не забывал каждого из них, храня в своей собственной памяти. Делал он это для того, чтобы воплотить их всех в «Вечном Цукиёми», возрождая их в этой технике и давая прожить жизнь в мире без войн и конфликтов. Всё во имя высшей цели… которой теперь не было. Девочка не знала, напрасны ли были все её лишения и потери в прошлой жизни. Имели ли все действия хоть какой-то смысл, если она теперь жила в другом мире, где её прошлое никто не мог даже вообразить, не говоря уже об узнавании имени Мадары Учиха. В чём был смысл всего? Зачем он подстроил свою смерть, пожертвовал глазом ради техники изанаги и своего возрождения? Зачем умер якобы в сорок два года, преодолел предел в сто лет и умер? Ведь, судя по всему, он не достиг этим ничего. — Рейму, — голос девушки вывел бывшего легендарного ниндзя из своих грустных мыслей. — Не грусти. Марису мы найдём, я завтра же этим займусь. «Какое мне сейчас дело до неё? — подумала девочка, смотря на мать пустыми глазами. — Зачем мне дали вторую жизнь в совершенно чуждом мире? Какой смысл вновь возвращаться к плану Глаза Луны, если миров великое множество и всем нельзя подарить счастливую жизнь в совершенной иллюзии? Их тела со временем умрут, души отправятся на перерождение и всё начнётся с самого начала». — Не смотри так, пожалуйста, — Реико задевало то, как девочка безразлично смотрела своими красными глазами. Напоминало взгляд её матери, которая после смерти бабушки жила по инерции и умерла, кажется, с тем же безучастным выражением лица. Иные эмоции Реико не могла даже вообразить на той «фарфоровой» маске, которая была вместо лица её мамы. — Хочешь, я завтра принесу тебе шоколада? Или… ананас? Ананас был довольно дорог в Генсокё, но ради своей дочери девушка могла пойти на многое. Именно поэтому с каждых покупок старалась нажиться, обманывая продавцов и откладывая остаток в банку на чердаке хранилища. Ради счастья девочки можно было ограбить запасы на чёрный день и купить этот деликатес. — Не надо, — Рейму вздохнула, возвращая своим глазам блеск жизни. Всего секунда и вместо куклы стала живая девочка. — Лучше пару спаррингов. Скоро мне будет чем тебя удивить, — она улыбнулась, показывая ровные ряды молочных зубов. — Вот и славно, — девушка кивнула и они отправились дальше, так и не встретившись с Ринноске, Мимой и Марисой. Время шло своим чередом, день сменялся ночью, а ночь уступала место дню. Дневное светило оставалось неизменным, но ночное каждый раз то росло в размере, то убывало, словно саке в бутылке одного интересного ёкая. Первая половина сентября перешла во вторую, когда девочка наконец освоила несколько академических приёмов достаточно, чтобы можно было применять их в бою. Основной проблемой Мадары во время спаррингов с Реико была скорость. Ему просто не хватало тех мгновений, чтобы тело успело за реакцией, да и реакция в нынешнем теле заставляла в бессилии скрежетать зубами. Именно в такие моменты он с ностальгией вспоминал свои «проклятые глаза», устраивая себе тренировки на реакцию. Специализация Учих всегда приходилась на скорость и ловкость, отчасти на силу. Их выносливость была не такой огромной, как у Сенджу, что не мешало вести непрекращающуюся войну на протяжении тысячелетия. «Но именно я проиграл ту войну, — подумалось девочке, стоящей напротив своей матери. — Не мой отец, не мои предки, не мои потомки, а именно я». Сложив пальцы в печать концентрации, девочка покрылась слабыми разрядами электричества и взяв в руки несколько амулетов - сорвалась с места, обходя девушку с правого бока и атакуя, постепенно переходя ей за спину. Реико не собиралась просто так насаживаться на сами по себе бритвенно острые бумажки, поэтому небольшими шажками уклонялась от них, пока не почувствовала еле уловимое ощущение предстоящей детонации. Незаметное для Рейму движение перенесло девушку на целых десять метров в сторону, порождая у девочки бурю негодования в груди, однако, быстро прошедшую. Небольшая одноручная печать активировала дополнительный допинг в виде чакры молнии, заставляя сжать челюсть и отрешиться от ощущения горящих нервов по всему телу. Заметившая это Реико усмехнулась, пряча за ехидством слабое беспокойство, но в следующую секунду ей пришлось делать подшаг в сторону и пропускать мимо летящий кулак, куда более обильно покрытый электричеством. Старшая жрица решила наказать младшую за такую дерзость, и крутанувшееся тело добавило значительное ускорение ногой по детской заднице. Рейму споткнулась и кувыркнулась по земле, цепляясь за поверхность пальцами и гася механическое движение. — Фр! — девочка потёрла седалищное место и подарила матери обиженный взгляд. — Ты такая милая, когда злишься, — мать ответила добрым смехом и прикрыла улыбку ладонью. И вот таким образом их тренировки и проходили: Реико постоянно лишь уклонялась и обидно отвечала, заставляя Рейму выкладываться по полной, искать обходные пути, придумывать разные стратегии. Будь они в равных условиях, имей одинаковую реакцию, то Мадара мог хоть как-то свести в ничью, но все условия были не на его стороне. Подавляющие скорость, ловкость, выносливость и сила не оставляли и шанса, а о сверхъестественной сенсорике Бог Шиноби предпочитал молчать. Попытки подловить маму дома оканчивались ничем, та словно бы прошла десяток мировых войн, выжила и приобрела действительно впечатляющую и вызывающую уважение паранойю, находя все ловушки и распознавая засады. Впрочем, даже так ему было чем удивить свою мать. Он сконцентрировался и не складывая печатей многократно ускорился, оставляя на своём бывшем месте пребывания множество амулетов, отвлекая внимание старшего родственника. Реико расширила глаза и еле заметила практически летящий размытый образ девочки, подставляя под удар сенбона свой гохэй. — Ох! — мать в последний момент сдержала рефлекс и пинок коленом в грудную клетку просто выбил воздух и сбил девочку с ног. — Прости-прости-прости! — она присела рядом с девочкой и стала помогать справиться с удушьем, которое не позволяло сделать вдох. — Это было неожиданно! Девочка сложила лишь одну печать и пропала в облаке дыма, оставив на своём месте бревно. Девушка уставилась на дерево таким взглядом, будто увидела какое-то чудо, но тело сработало быстрее разума, вновь подставив многострадальный гохэй под удар руки, вооружённой сенбоном. Предвидев такой манёвр, девочка перекрутилась в воздухе и попыталась достать старшую ударом ногой по голове, но девушка пригнулась, пропустила ногу над собой и поймала ребёнка за руку. В планы входило отправить её полетать, но «зверёныш» невероятным образом извернулась, пользуясь детской гибкостью, и заставила себя отпустить. Реико ухмыльнулась и заметив складывание печатей в слишком знакомое заклинание огненного шара перестала улыбаться, выпуская ряд амулетов для создания барьера. Шар воткнулся в диагональный щит и ударная волна в сопровождении огня ушла в небо. Решившая заканчивать Реико стала серьёзной, но неожиданно, поймать свою дочь голыми руками оказалось довольно трудно, ведь вредить было нельзя, а не понимающая слов «остановиться» девочка слишком увлеклась. «Ну ладно», — подумала мама и выбросила большое количество амулетов в воздух, сформировав вокруг ребёнка простенький барьер. — Ишь ты, уже огрызаешься. Рейму попыталась использовать несколько техник, которые не должны были нанести вред в замкнутом пространстве и всё-таки сдалась. — Я опять проиграла, — Рейму поджала губы, делая глубокий вздох. — Но ты продержалась куда больше изначальных нескольких секунд, — Реико показала искреннюю улыбку. — Даже нашла чем удивить. Отвлечь внимание амулетами, сблизиться без своих молний, да ещё настолько быстро… — У меня всё тело от этого трюка болит, а ты без проблем поддерживаешь такую скорость, — девочка поморщилась от острой боли в своём теле. — Я ещё слишком маленькая! — Это была не моя максимальная скорость, — девушка пожала плечами и наблюдала за муками девочки, пока не додумалась развеять барьер и мягко опустить её на землю. — Кстати. Девочка заинтересовано посмотрела на маму и удивилась. Ей в глаз летел сенбон. Сотни тысяч эмоций сменяли друг друга в зависимости от рваных кусков полноценных мыслей в её маленькой голове, а самыми главными были: «зачем?», «почему?» и «за что?». Ступор продлился вплоть до того, пока голова не очистилась от всего лишнего и тело не начало на подсознательном уровне уклоняться и складывать печать замены с куском дерева, но с закономерным итогом: тело не успевало физически отклониться или сложить печать. Рейму, как и ожидала Реико, не успевала использовать ни одно из своих заклинаний на основе чакры, но на это она и рассчитывала. С улыбкой старшая жрица заметила размытие детского силуэта, который оказался в стороне со столь любимой матерью искренней эмоцией недоумения, которая очень скоро перекрылась бурлениями эмоций удивления, восторга, злости, страха, радости и под конец ничем не замутнённой обиды, которая выплеснулась вспышкой протеста: — Оно того стоило?! — выкрикнула она, начав махать руками из стороны в сторону, напрочь позабыв о боли. — Да, — девушка, несмотря ни на что, улыбалась. — Ты настолько погрузилась в свои заклинания из чакры, что позабыла о том, что я тебе рассказывала. Пойми, — она начала подходить к дочери, показывая в одной руке разряды электричества, а в другой парящий амулет, — мы - жрицы, не пользователи чакры. Наши техники куда сильнее твоих трюков, они не должны дополнять их. Наоборот - чакра должна дополнять наши умения и навыки. Используй ты фазирование, как называла это бабуля Сакура, изначально - то была бы куда быстрее, чем под использованием стихии молнии. Скажи честно, — она погасила разряды и опустила амулет в рукав, — ты бы под своими заклинаниями смогла уклониться? — Нет! — девочка продолжала кричать, не в силах сдерживать негодование. — Вот именно, — мать присела перед дочерью, начав гладить её по голове, тем самым довольно быстро успокаивая. — Ты использовала приём, который свойственен жрицам, впервые и неосознанно. Он куда эффективнее твоих трюков с чакрой, согласна? — девочка кивнула, но продолжала протестующе сопеть. — Эх… ты потратила почти два месяца на освоение чакры, в то время как наши способности не требуют наработки такого контроля и не тянут такое количество времени на себя. — Ты хочешь, чтобы я в ближайшее время сосредоточилась на наших клановых техниках? — Рейму подняла взгляд на свою маму, ощущая себя очень противоречиво. — Да, — Реико отбросила всю весёлость, смотря на дочь очень серьёзно. — Сначала освой всё, что умею я, а потом уже играйся со своей чакрой как тебе угодно. Так мне будет спокойнее за наши знания… вернее те её обрывки, которые я успела получить и освоить. «Какой же я слепой без своих глаз», — Мадара ощутил себя настолько глупо, что хотел вцепиться в волосы и выдрать их, утопив своё сознание в боли, чтобы не испытывать такого стыда. Учиха Мадара забыл, что он больше не Учиха. Чакра больше не была настолько эффективна, как ранее, а врождённые способности нового тела тот игнорировал. Непонятные, незнакомые, а оттого подвергаемые сомнению и недоверию способности оказались куда эффективнее знакомой, сопровождающей всю его жизнь чакры. Все усилия Мадары оказались растоптаны в пух и прах. Клановый геном Хакурей подавлял остатки прошлой жизни и устами Реико Хакурей напомнил ему: «Ты больше не Учиха Мадара, а Рейму Хакурей». Пустые глаза дочери напугали Реико. И пугали весь последующий вечер, пока дочь не закрылась на весь вечер в своей комнате, выйдя из неё только для того, чтобы поужинать и уйти спать. Девушка не решилась заходить к ней, давая всё осмыслить и пережить этот маленький, но довольно весомый крах для дочери, ей это было необходимо. К сожалению, большинство людей и нелюдей понимали какой-то факт только через собственный опыт, зачастую довольно болезненный. И слава всем ками, если это было не ошибкой всей их жизни. «Лучше я, чем какой-нибудь ёкай, — думала Реико, ворочаясь на своём футоне. Она переживала муки совести, которые настойчиво говорили ей, что совершать крушение мировоззрения маленькой девочки не стоило такого банального жизненного урока. — Лучше я, чем какой-нибудь ёкай», — повторяла она себе, безуспешно пытаясь погрузиться в сон и отдохнуть до следующего утра. Мадара не смыкал глаза довольно долгое время, рассматривая уже хорошо знакомый ему потолок. На этом привычном фоне не изменилось ничего, не добавилось новой трещины или нового чёрного пятна, древесина была хорошая и явно не раз освящалось жрицами разных поколений, стремящимися увеличить долголетие собственного дома, ведь ремонт здания мог стоить довольно дорого, а жрицы не любили излишне тратиться на что-то, что не входило в понятие «пища и прочие средства первой необходимости». Впрочем, Мадара с долей доброй усмешки себя поправлял, Реико была готова хорошенько потратиться на свою дочь, если была такая необходимость. Мало тому было потерять геном и глаза, так ещё и чакра потеряла в мощности. Ему тогда, при первых бросках сенбонов в деревья, не показалось, что техники потеряли большую часть своего коэффициента полезного действия. Да к тому же, чакра пусть и откликалась почти идеально, но тело было к таким обьёмам не привычно и быстро уставало, потихоньку начиная сопротивляться пагубному воздействию этой энергии. «Ты не Учиха, пойми наконец. Ты даже не бесклановый выходец из крестьян - хотя и они бы превосходили тебя на порядок, имея в далёких предках клановых выходцев, — девочка погладила свой подбородок, сдерживая вспышку раздражения. — У меня нет в предках пользователей чакры ни в каком виде. Огромные запасы Инь чакры лишь приятный отголосок из прошлого мира, а запасы Ян заслуга предыдущих жриц, вероятно даже подарок Сакуры Хакурей. Это лишь удачные стечения обстоятельств, при ином раскладе использование чакры было бы не то что, как сказала Реико, „приятным дополнением“, а откровенно вредным и бесполезным воздействием, — красные глаза переходили от одной неровности к другой, мысленно составляя из них воображаемые картины былого. — В словах мамы не было чего-то неправильного, она всё правильно говорила: „чакра должна дополнять, но не доминировать над клановыми техниками не на её основе“. Это справедливо, ведь никакой дурак из шиноби не стал бы использовать воду, имей в ней очень маленькую предрасположенность. Сперва необходимо освоить все жреческие приёмы, а чакра только как хобби…» Девочка тяжело вздохнула и зажмурилась, сдерживая вспышку злости и тоски. Всё-таки Бог Шиноби действительно потерял всё то, благодаря чему звался Богом Шиноби. Ей хотелось встать, пойти в лес и поубивать всех ёкаев только для того, чтобы унять свои эмоции, в слепой надежде пробудить шаринган из-за смертельной опасности. «Бесполезно, — подумала девочка, ударяя сжатыми кулаками по футону под собой. — В той ситуации я получил не шаринган. Я пробудил „фазирование“, совсем другую клановую способность. Не Учиха, но Хакурей». Было поразительно то, как он привык называть себя Учихой, пользователем чакры. В тот момент он чувствовал, будто бы перерождение отняло у него практически всё, чем он действительно дорожил, идя по пути исполнения своего плана. Он спрашивал себя, что же у него вообще осталось от прошлой жизни? Бесполезные сейчас техники, называемые Реико заклинаниями? Огромный боевой опыт, опирающийся в основном на использование чакры в том или ином виде? Он не хотел буквально переучиваться на незнаком фундаменте, но его сегодня ткнули в несостоятельность такого пути. Мадара на момент тренировочного боя не считал себя слабым и беспомощным, его умений должно было с лихвой хватать на опытных генинов, если он работал из засады или подготовил поле боя, однако, по его подсчётам, Реико была достойна звания не меньше джонина и такого уровня подготовки было для неё крайне мало. Сначала он считал, что это мама такая крутая, но когда у него вышло уклониться от летящего в глаз сенбона, то мир перевернулся с ног на голову. — И что мне теперь делать? — пробормотала девочка. Подняв руки так, чтобы их видеть, она стала крутить кисти в разные стороны, оглядывая инструменты для убийства. Бойцу уровня Мадары не всегда было нужно́ железо, чтобы кого-то убить, даже в его нынешнем состоянии это было неизменно. Просто теперь руки должны были отвыкать от использования ручных печатей и надеяться только на сенбоны и амулеты. Чакра стала трюками, уловками, а техники жриц тем, что должно было лечь фундаментом для новой жизни. Цепляться за прошлую жизнь стало невероятно опасно и даже вредно. — Но не забывать же всё это, — девочка нахмурилась и сжала кулаки.