I fucking hate Moana

Погода становится все отвратительнее, небо не меняет цвета с наступлением утра, и Леви пьет третью кружку кофе за последний час. Габи поскуливает во сне, пытаясь не касаться опухшей щеки, и Леви трет переносицу от усталости. Он уже дважды звонил их дантисту, но тот говорит, что с растущим зубом ничего не поделаешь и придется только ждать. Также он советует выпить нурофен, который Леви давал Габи уже трижды, а Леви шлет его нахрен, как только сбрасывает звонок. Он осторожно забирается на диван рядом, прижимая Габи к себе и целуя ее в макушку. Больше всего он ненавидит вот такие ситуации: где он ничем не может ей помочь. Он работает, как проклятый, может обеспечить все ее хотелки и даже больше, любит ее до потери пульса, но все равно не может помочь справиться с болью. Его сердце разрывается на лоскутки, ему кажется, что он предает все надежды Габи на то, что он ей всегда поможет. Он почти видит это в ее взгляде, когда золотые глаза заполняются слезами снова и снова из-за этого чертового зуба. Если бы у этой проблемы был бы виноватый в ней человек, Леви не оставил бы от него даже пряди волос. Он гладит пышущую жаром спину Габи, ложась удобнее, и проваливается в сон вслед за ней. Выжатый, как лимон и абсолютно не отдохнувший Леви трет глаза и вздыхает, когда просыпается. Габи уже лежит к нему спиной, смотря Моану и проговаривая все реплики. Под золотыми глазами залегли синяки, а румяное личико совсем побледнело. — Детка, как ты? — Леви целует ее висок, и она хмурится. — Больно, — едва произносит она, бросая пульт на пол. Они смотрят Моану до титров, а затем автоматически включается Рапунцель, и Габи просит поесть. Леви встает с дивана, чувствуя отпечаток подушки на щеке и бредет на кухню, пытаясь включить мозг, чтобы что-нибудь приготовить, что не нужно усиленно жевать. — Что ты хочешь? Я могу сделать смузи или суп, — говорит он, заглядывая в холодильник. — Я хочу пудинг, — Габи не отрывает взгляда от экрана, будто он ее гипнотизирует. — Какой еще пудинг? — Леви убирает волосы с лица, хмурясь. — Как у Эрена, с шоколадом и взбитыми сливками, — отвечает Габи, и Леви шлепает себя ладонью по лбу. — Ты же знаешь, что нельзя брать у других людей еду. Это может быть опасно, а еще это неприлично, — он закрывает холодильник и натягивает толстовку. — Эрен сам предложил. Он сказал, что это полезный пудинг, — она пожимает плечами, и Леви цокает языком. Следующие сорок минут они проводят в Уоллмарте, разглядывая каждый шоколадный пудинг в этом магазине, пытаясь найти тот самый, и Габи уже дважды начинала плакать, потому что хочет тот самый, но не помнит его этикетки. — Твою мать, — шипит Леви, взяв телефон и открыв контакт Эрена. Он прижимает трубку к уху, взяв Габи на руки и позволяя ей зацепиться за шею. — Привет, — голос Эрена хриплый и мягкий, будто он только проснулся, а Леви понятия не имеет, сколько время. — Привет. Мы с Габи в Уоллмарте с температурой, распухшей щекой и в пижамных штанах ищем тот самый пудинг, которым ты ее накормил, — говорит Леви, пока Габи тянет руки к телефону и начинает скулить. — О боже, — Эрен смеется, и Леви издает некое кряхтение в ответ, потому что Габи пытается слезть с него. — Этот пудинг готовит моя мама, — говорит он с жалостью и улыбкой в голосе. — Блять. Ебаное дерьмо, — Леви бежит за Габи, которая выбрасывает все шоколадные пудинги из холодильника в поисках нужного. — Слушай, у меня сегодня выходной, и… — начинает Эрен, и Леви бьет себя ладонью по лбу снова от своей же бестактности. — Боже… прости пожалуйста, я просто в отчаянии, и совсем забыл о том, как не быть бестактным дерьмом, — Леви краснеет, злится и собирает пудинги одной рукой. — Нет! Я не об этом, — Эрен говорит чуть громче. — Я имею в виду, что у меня есть еще пудинг, и я могу его привезти, — Эрен неловко смеется, и Леви замирает на месте. — О, — выдыхает он, и, кажется, его мозг коротит. — В этом нет необходимости, правда, — Леви прижимает ставшую холодной от пудингов руку к щеке, чтобы облегчить жар. — Скинь мне адрес, — в голосе Эрена улыбка, и Леви сдается. Габи плачет на его плече, и он обнимает ее крепче. Эрен сбрасывает звонок, и Леви встает на ноги вместе с ней и качает ее, как малыша, чтобы она успокоилась. — Детка, у меня для тебя хорошие новости, — говорит Леви, взяв бекон, сливки и пасту на обед. Габи прижимается к его шее сильнее, и Леви пробивает продукты на кассе самообслуживания одной рукой, собирая их в пакет. — Эрен приедет к нам и привезет тебе пудинг, — говорит он, взяв пакет свободной рукой, и Габи отталкивается от него, и ему приходится опустить ее на ноги, чтобы увидеть, как его дочь с одной щекой больше другой, красными заплаканными глазами и в пижаме танцует вокруг себя от радости. Леви снимает ее танец на телефон и скидывает в общий чат с Петрой, Изабель и Фарланом. Они приезжают домой, и Леви пишет Эрену адрес и уходит в душ, слыша, как Габи снова включает Рапунцель. Он надевает джинсы вместо пижамных штанов, но решает остаться в толстовке. Габи не собирается двигаться с места, слишком утомленная поездкой, и Леви собирает ее спутанные волосы в пучок, чтобы придать ей хоть немножко аккуратный вид, но в конце концов она сама идет умываться, видимо, не справляясь с ощущением грязи на коже после похода в магазин. Папина дочка. В дверь раздается стук, и Леви чувствует охватившее его волнение. Габи обгоняет его и возится с замком, и Леви позволяет ей это, сложив руки на груди и облокотившись на стену. Габи справляется через долгих пять секунд, и Эрен сначала теряется, не увидев никого человеческого роста перед собой, затем замечает Леви в коридоре, а потом опускает глаза на Габи. — Привет, малыш, — он опускает бумажный пакет, который принес с собой, на пол и проходит внутрь. — Прив… — начинает Габи бойко, но внезапно ее голос ломается, дрожит, и она начинает плакать. Леви подходит к ней, когда Эрен меняется в лице, и из счастливого и беззаботного оно ставится обеспокоенным. Он берет Габи на руки тут же, и она вжимается ему в шею, рыдая все сильнее, и пытаясь что-то сказать, но Эрен лишь успокаивающе покачивает ее на руках. — Все хорошо, крошка, ничего страшного, все в порядке, — Эрен повторяет это снова и снова, пока Леви просто пялится на них в шоке. — Я принес тебе тот самый шоколадный пудинг, — заговорчески шепчет Эрен, проходя в квартиру и кивком поздоровавшись с Леви. — Правда? — Габи отрывается от его шеи и берет его лицо в свои ладони, как делает это с Леви, и у того правда отваливается челюсть. Габи не нравились лица других людей. Она не любила, когда кто-либо кроме Леви вторгается в ее личное пространство и уважала его у других. Эрен кивает и проходит в зал, где Рапунцель танцует с Юджином, и Эрен покачивается в такт музыке, и Габи обнимает его крепче. — Как ты себя чувствуешь, принцесса? — уточняет он, прижимаясь губами ко лбу Габи, и та пожимает плечами. — Это Рапунцель? — он садится с ней на диван, и та достает куклы Рапунцель и Юджина, которые Леви купил ей на Рождество. — Ого, ты прямо настоящая фанатка, — говорит Эрен, устраиваясь удобнее и подбирая ногу под себя. — Нет, я люблю Моану, это папа любит Рапунцель, — говорит Габи, и Леви сжимает губы, хмурясь и смотря на то, как его собственная дочь предала его, выдав его самый большой секрет, когда Эрен кидает на него взгляд, и Леви просто тонет от того, с какой блядски неприличной усмешкой он это делает. — Да? Это потому что она врезала ему сковородкой в начале? — Эрен вздергивает бровь, не сводя взгляда с Леви, и тот отвечает тем же жестом, возвращая себе контроль над эмоциями. — Не мой стиль, — Леви пожимает плечами, будто ему все равно. — Я скорее планирую запереть Габи в башне и жить вечно за ее счет, — он усмехается, и Эрен отвечает широкой улыбкой. — Мы будем есть пудинг? — уточняет Габи тихо, и Эрен кивает с самой очаровательной улыбкой и приносит его из коридора. Леви достает несколько креманок для мороженого и вручает Эрену лопатку и ложку, когда тот заходит на кухню. — Эрен, — все-таки решается Леви, и тот поворачивается к нему, когда они оба оказываются в узком проходе между плитой и столом. Леви поднимает на него взгляд, и все в животе переворачивается. Они смотрят друг другу в глаза, и никто не собирается уводить взгляд, но от Леви веет волнением, нервозностью и желанием показать, кто тут главный, а Эрен буквально дышит уверенностью, надменностью и нахальством. Леви проигрывает в эти гляделки, опуская взгляд, а затем уводя его в сторону, он ведет челюстью, пытаясь начать говорить, но ему все еще жутко неловко. — Я хотел извиниться за то, что Габи ест твою еду. Она рассказала мне, что постоянно берет у тебя что-то, — сдается Леви, опуская взгляд и сжимая переносицу. — Понятия не имею, откуда она взяла идею, что так вообще можно делать. — Знаешь, в этом случае это даже похвально, потому что в большинстве своем она берет у меня брокколи и морковь, — Эрен пожимает плечами, выглядя позабавленным. Леви морщится от неловкости, и Эрен смеется. — Я же сказал тебе, не парься об этом. Твоя дочка само очарование и вместе с моими брокколи она уже украла мое сердце, так что овощи — не самое страшное, — Эрен все еще смеется, когда касается плеча Леви, и тот опускает голову ниже, рассмеявшись и покраснев. — Мне правда очень жаль, — говорит он, расслабляясь. Рука Эрена все еще на его плече, и Леви чуть склоняет к ней голову. — Знаешь, были дети, которые реально избивали меня, а их родители говорили, что это норма, так что… — Эрен криво усмехается, и Леви отражает его улыбку. Рука Эрена возвращается на столешницу, а Леви еще ощущает ее тепло на своем плече. — Останешься на обед или… — Леви смотрит на время, пытаясь определить прием пищи, — …ужин? Я приготовлю пасту, — он хочет потянуться к Эрену и взять его за запястье, чтобы убедить его остаться. Но позволяет себе лишь поднять взгляд и посмотреть ему в глаза. — Это меньшее, чем я смогу тебя отблагодарить, — Леви склоняет голову вбок, и Эрен будто ломается изнутри, наклоняясь к нему ближе. Жар поднимается от самого низа живота прямо к щекам Леви, пелена окутывает его вместе с запахом сладких апельсинов, и он опускает взгляд на его губы, и Эрен прикусывает нижнюю, и блять. Они оба делают короткий вдох, а затем Леви осторожно отстраняется, совсем немного, и Эрен лишь мягко улыбается.