I fucking hate Moana

Голос Эрена успокаивает. Он разговаривает с Габи, пока они играют в монополию. Тихо и монотонно. Это похоже на старое радио, фоном задающее спокойный тон всему происходящему. Леви наконец-то может слышать свои мысли, потому что крик Габи утихает, как только Эрен показывается в радиусе ее видимости, и убирается на кухне, а затем просто продолжает уборку по всему дому, неосознанно пытаясь успеть до начала новой истерики. — Нет, здесь двойная рента, — голос Эрена качает Леви на волнах, пока он моет полы в гостиной. — Но у меня нет столько денег! — Габи шлепает рукой по столу, и Леви пугается новой истерики, замирая и сжимаясь изнутри. — Тогда ты можешь заложить вот эту улицу, — тон Эрена не меняется, и Габи хмурится, но угукает и делает так, как он говорит. Когда Леви заканчивает, он слышит, как Эрен и Габи чистят зубы. Они тихо переговариваются, и иногда Габи тихо смеется, но Леви не слышит смеха Эрена в ответ. Из ванной они перебираются в спальню Габи, и Эрен укладывает ее. Леви слышит, как Эрен помогает Габи выбрать пижаму, а потом как они расправляют кровать и Эрен стягивает толстовку, ложась рядом с Габи и взяв книжку для сна. Леви заканчивает с уборкой и осторожно подходит ближе к комнате, и ребра сводит от желания пойти и лечь с ними, но он слишком боится, что Эрен уйдет. — Рассказать тебе сказку о сильнейшем воине человечества, который не хотел убирать свои игрушки? — спрашивает Эрен с усмешкой, и Габи смеется, утыкаясь ему в плечо и обнимая его руку. — Я уберу все завтра, — говорит она, и Леви выходит из-за стены, вставая в дверном проеме, но ни Эрен, ни Габи не поднимают на него взгляда. — А почему не убрала сегодня? — Эрен гладит Габи по волосам, и она начинает моргать медленнее, потираясь щекой о плечо. — Потому что я злилась на папу, — говорит Габи честно. Леви смотрит на свою дочь, и его сердце сдавливает от того, как сильно он чувствует вину перед ней за все, что натворил. — Расскажешь, почему? — Эрен оставляет поцелуй на лбу Габи, пока она вырисовывает пальцем линии татуировок на его руке. — Потому что я хочу, чтобы мы были семьей и жили все вместе, а папа все испортил, — говорит Габи тише, и Леви знает этот голос. Габи говорит так, когда собирается заплакать. Чувство вины подкатывает к горлу, и Леви прикусывает костяшки, ненавидя себя так сильно, что хочет сдохнуть на месте. — Детка, — Эрен обнимает ее, повернувшись к Леви спиной. — Ты моя семья на всю жизнь, это никогда не изменится, — Эрен прячет Габи в объятьях, словно в коконе, как это всегда делал Леви. Леви позволяет себе огладить взглядом широкие плечи, будто коснуться шеи и выпавшей из пучка пряди волос, а затем развернуться и уйти, потому что это больнее, чем он думал. Каждое не-прикосновение ощущается слишком острой болью. Леви уходит в гостиную и включает кулинарный канал, чтобы отвлечься, но даже это вызывает воспоминания о тех днях, когда Эрен хотел к нему прикоснуться. Когда просил позволить ему быть рядом. Когда был готов сделать, что угодно, лишь бы Леви не отверг его. Леви ложится на диван, притягивая колени к животу и пытается утихомирить разрастающуюся в груди боль. Ненависть к себе сжирает его изнутри, и он позволяет этому случиться. Он просыпается от движения рядом, хмуро разглядывая, что его разбудило, когда натыкается взглядом на Эрена. Тот сидит в его ногах, положив руку на спинку дивана и следя за приготовлением фриттаты. — Эрен? — мямлит Леви прежде, чем успевает подумать, что теперь Эрен точно уйдет. Бросит его. Как Леви и заслужил. Он пугается и резко садится, схватив Эрена за запястье, и тот бросает взгляд на свою руку, будто только ощутил ее. — Не уходи. На секунду, всего на секунду, что-то в нем ломается, и он смотрит Леви прямо в глаза, и это прошибает невероятной волной боли, обиды и злости, а затем он снова отводит взгляд к экрану и смотрит в него так, будто упустить что-то равно смерти. — Мы можем поговорить? — спрашивает Леви, не выпуская запястья Эрена. Он едва удерживает его, но все равно. Это касание. Оно существует. — О чем, Леви? — Эрен поворачивается к нему снова, смотря на него сверху вниз, будто Леви делает ему физически больно. — Я хочу извиниться, — говорит Леви, проглатывая свою гордыню, принципы и нежелание обсуждать это. — Ты извинялся сотню раз, если не больше. В этом нет смысла, — Эрен закатывает глаза и отворачивается к экрану. — Есть, — Леви говорит это чисто из вредности, сжимая запястье чуть сильнее. — Я не собираюсь сдаваться из-за этой… — он резко выдыхает, опуская взгляд. — Это полный бред. — Именно, так что заткнись, — Эрен все еще смотрит в телевизор, и Леви начинает злиться. Он подрывается, забираясь на Эрена и удерживая его за плечи. — Нет, ни за что не заткнусь. Я и так молчал, и из-за этого все и произошло. Я собираюсь извиняться до тех пор, пока ты не простишь меня, даже если это займет всю мою ебаную жизнь, — Леви почти рычит, стараясь не повышать голос, но слова клокочат в горле пожаром. — Какой в этом смысл? За что ты извиняешься? — Эрен не шевелится, и это раздражает. Леви чувствует себя импульсивным придурком, начиная дышать чаще от несправедливости. — Эрвин — мой старый друг, — говорит Леви. — Да, это я уже слышал, — Эрен усмехается, закатив глаза. — Мы встречались с ним меньше года, а потом расстались. Это было десять лет назад, Эрен. А две недели назад он был в горячей точке и позвонил мне, рыдая, потому что половину его отряда убили, — Леви шепчет, и Эрен хмурится, смотря ему в глаза. — Мы сходили в бар, вспоминая его друзей, которых я знал сам. А потом он попросил встретиться снова. Рассказал о том, что свободен, и я рассказал о тебе. Я считал, что мы с ним друзья, — Леви говорит это громче. Эрен склоняет голову, продолжая слушать. — На выходных мы ездили на кладбище и хоронили его друзей, — Леви держится за плечи Эрена так крепко, будто вот-вот сам сдохнет. Эрен вздергивает брови в удивлении, но ничего не говорит. — А потом он пригласил меня в ресторан, сказав, что хочет побыть вдвоем. Без Габи, — Леви опустил взгляд, почувствовав, как напрягаются плечи под его руками. — Я отказался. А затем мы снова пошли в бар, и он снова плакал, но уже тогда я заметил, что что-то идет не так. Эрен повел челюстью, отвернувшись и нахмурившись. — А потом он пригласил нас в парк. Он знал Ханджи, был на ее похоронах, и я подумал, может… — Леви отпускает Эрена, прижимая ладони к лицу. — Это было тупо. Не рассказывать тебе было тупо. И я должен был позвать тебя на эту встречу, — говорит Леви сквозь ладони. — Но ты не позвал, Леви. Не позвал и не рассказал мне ни хрена об этом, — Эрен шипит, и зеленые глаза искрятся гневом. — Я не хотел погружать тебя во все это. В эти похороны и весь этот кошмар, — отвечает Леви спустя долгую минуту. — Я не думал, что все это гребаный коварный план по соблазнению, но догадался, когда Эрвин принес цветы в парк, — Леви шлепает себя ладонью по лбу. — Ты мог написать мне. Я был рядом, — говорит Эрен тише. Так, будто ему уже все равно. — Я все еще почему-то думаю, что не заслужил всего этого и считаю, что справлюсь сам, но, очевидно, это никогда не будет так, — говорит Леви, поднимая взгляд к потолку, потому что слезы душат его слишком сильно. Эрен не отвечает, и они молча пережидают бурю в их сердцах. — Прости. Прости меня. Пожалуйста. Все, что я могу сделать — это пообещать, что это не повторится, — Леви кладет ладонь на грудь Эрена, и тот берет его за запястье, будто хочет одернуть, но оставляет руку на месте. Они сидят так еще немного, пока их дыхания не успокаиваются, и Леви так сильно хочется обнять Эрена, но он знает, что это невозможно, поэтому он осторожно перебирается обратно, ложась и смотря в телевизор, пытаясь успокоиться. Джейми Оливер готовит рыбный пирог, и Леви позволяет мыслям плыть в неизвестном направлении. В какой-то момент он проваливается в сон, а затем просыпается, когда слышит, что Эрен выключил телевизор. Он встает и разминает плечи, и Леви встает вслед за ним, думая, что ему придется закрыть за Эреном дверь, когда тот уходит из гостиной. Поворот Эрена в его спальню будит Леви окончательно, и он замирает лишь на секунду, а затем идет следом, чувствуя, как в груди появляется первый лепесток будто потухшего пламени за долгое время, сразу подбираясь к щекам. Эрен не включает свет, но Леви видит в очертаниях включенного уже здесь телевизора, как тот расстегивает джинсы, и те падают на пол. Это не должно вызывать такой бури эмоций, но Леви ничего не может с собой поделать. Он ложится на свою половину кровати, наконец-то ощущая здесь правильное тепло, когда Эрен двигается ближе. Его глаза закрыты, и его бедро касается бедра Леви. Боль из груди медленно отступает, и тепло потихоньку разрастается внутри. — Блять, какой ты холодный, — шипит он, хмурясь и его ладонь ложится на талию Леви, притягивая к себе. Воздух застревает в горле, когда Эрен гладит его по спине, согревая и притягивая к себе ближе. Это ощущается так правильно, когда Эрен ложится на спину, и Леви оказывается щекой на его груди, что он проваливается в сон.