***
Утро в Красном замке наступает медленно и неотвратимо. — Доброе утро! — Алейна открывает глаза. Она смотрит на спокойное лицо Эймонда, отслеживает, как напрягаются его мышцы после того, как он просыпается. И сама себе не верит. Доброе. Утро. В день коронации. — Тебя, должно быть, уже ждет Эйгон, — она проводит пальцами по растрепанным после сна волосам мужа. — А тебя — моя мать, — Эймонд выдавливает улыбку. Он протягивает руку, чтобы обнять жену. Заставляет Алейну перевернуться, чтобы прижаться спиной к его обнаженному торсу. И прижимает к себе так сильно, как только может, вдыхая запах ее волос. — Если бы я предложил тебе сегодня сбежать в Вольные города… Ты бы согласилась? Повисает пауза, Алейна слушает дыхание мужа, и не может понять, шутит он или говорит вполне серьезно. Он предлагает сдаться или проверяет её на прочность? — А ты бы предложил? — она выдыхает ответ, впиваясь пальцами в его руку. — Нет, — Эймонд произносит слово, обжигая её макушку своим дыханием. — Все, что я могу предложить тебе, это остаться здесь. В столице. Навсегда. Она подавляет вздох. — Если ты хочешь, я могу удивиться. И сделать вид, что не знала с самого начала, на что иду, связывая с тобой свою жизнь. — Я люблю тебя, — он закрывает глаза. — Хочу сделать тебя счастливой. Он словно мантру повторяет эти слова. И делает это каждый раз, когда будущее неотвратимо подступает к ним, чтобы задушить. Внутренности Алейны сжимаются: чтобы он не задумал, ты останешься рядом. Знать бы только, что он задумал. Или просто наконец осознает все произошедшее, и пугается не меньше твоего. Ваши руки теперь тоже по локоть в крови. Вы не отмолили грехи предков. Но приумножили. — И я счастлива, когда ты рядом со мной, — а большего и не прошу. Большее было бы слишком. — Прости, что впутываю тебя во всё это. — Ты брат короля, — Алейна поворачивается лицом к Эймонду, проводит ладонью по его щеке. — А я твоя жена. Перестань придумывать, за что себя обвинить, пожалуйста. Она касается его губ своими, невесомо целуя. — Это будет сложный день, но вместе мы со всем справимся. И Эймонд закрывает глаз, успокаиваясь от её прикосновений. Как ты мог сомневаться? Ведь это просто путь, предначертанный вам Богами. Удивительно, что они заранее продумали всё до мелочей. И искусно сплели судьбы в невидимую, но крепкую паутину.***
— Ваше Высочество, — Келея открывает дверь в женскую половину покоев Эймонда и Алейны. Служанка заходит, поджав губы, с тоской смотря на принцессу. Она была рядом с ней с самого рождения. Нянчила её крохой. Наблюдала за тем, как девочка взрослеет. А теперь имеет счастье наблюдать взрослую женщину. Достойную наследницу своих родителей. И этого более, чем достаточно, чтобы Келея, не имевшая собственных детей, чувствовала себя счастливо. Всю свою жизнь она посвятила служению сначала леди Ройс, а затем леди Таргариен. У неё не было ни своих интересов, ни жизни. Ни любимых людей. Ничего, что могло бы как-то охарактеризовать Келею. Безликая, практически безымянная. Невидимая сила. Но едва ли кто-либо другой может так же хорошо знать тайны Ройсов, а теперь и Алейны. Даже если никто и никогда ничего не рассказывал Келее. Она была невидимой, а значит — вездесущей. Ведь так удобно обсуждать дела при человеке, о котором всерьез не думаешь. — Я звала Мисарию. Где она? — Алейна медленно расчёсывает длинные серебристые волосы, сидя перед зеркалом. День коронации сказывается на ней непривычной нервозностью. И потому она велела пригласить к ней Бледную Пиявку, успев необычно сильно привязаться к женщине, что то и дело сравнивала её с отцом. Сейчас бы это не помешало, чтобы собраться. И поверить, что она со всем может справиться. Если не во имя, то вопреки ожиданиям Деймона. — Мисарии нет в выделенных ей комнатах, — Келея склоняется в едва заметно реверансе. — Значит, она в другом месте замка, — Алейна морщит лоб, начиная злиться. — Ты велела передать ей, что я её жду? Пусть слуги обыщут замок и приведут её ко мне. — Боюсь, — Келея отводит глаза, доставая из кармана юбки скомканное письмо, — в замке её тоже нет. Вот что она оставила после себя в покоях. Алейна замирает, сфокусировав взгляд на мятом конверте. — Что это? — Письмо, Ваше Высочество, — Келея знает, что сегодня утром она пришла в покои девочки, чтобы вспороть её душу и, вероятно, выпотрошить. Но поступить иначе не может. — Прощальное письмо. Она проживет эту боль вместе с принцессой, как в детстве переживала вместе с ней все синяки и ссадины, как перенесла вместе с ней смерть Реи, ожоги от пламени Аереуса и отъезд с отцом на Драконий Камень. Келея растворится в её эмоциях и постарается облегчить боль, как может. Даже если Алейна никогда не поймет. — Ты прочла его? — боль сжимает грудь принцессы, мешая дышать. Предательство. Бледная Пиявка безусловно раздражала её большую часть сознательной жизни. Любовница отца. Женщина, которую Деймон предпочел Рее. И все же это был единственный живой человек, который мог рассказать ей об отце. Который понимал её отца. Мисария и её саму на удивление тонко чувствовала. Видимо именно поэтому и предпочла сбежать. — Да, Ваше Высочество, — Келея вкладывает конверт в руки Алейны. — Думаю, что вам тоже стоит. — Должно быть, извиняется, — голос принцессы вздрагивает. — И рассказывает сказку о том, как всем будет лучше от её решения. — Она рассказывает правду, Ваше Высочество, — Келея более не отводит взгляда. Алейна открывает конверт медленно. Бумага приятно шуршит, пока принцесса достает письмо и разворачивает помятый листок. Похоже, она пыталась передумать. И все же решилась отдать письмо. Бумага пахнет маслянистыми духами Мисарии. А тонкий почерк выводит всё равно, что приговор. «Дорогая Алейна, Имею ли я право продолжать так к тебе обращаться? Но я хочу, чтобы ты знала, что я любила твоего отца. По-настоящему любила, как умеют это делать молодые люди, еще не испорченные интригами и необходимостью выживать. Он был особенным. Я всегда это знала. И, по несчастливой случайности, когда мы с ним встретились, он уже был особенным, а я только хотела такой являться. Вероятно, ты захочешь отправить меня на плаху. Деймон тоже хотел. И я так и не нашла ответа, почему он этого не сделал. Он пришел ко мне разбитым. Второй сын, младший брат, и, как мне казалось, униженный, нелюбимый муж. Вечно в тени. Но он любил Королевскую Гавань. Любил Вестерос и был готов работать во имя него. Служить народу, а не собственным прихотям. Мне так казалось. Я в то время любила ошибаться. А ещё он всё время твердил о твоей матери. Все разговоры сводились к ней. Я все время думала: как хорошо было бы, если бы он занял трон. И как отвратительно, что мешает ему в этом женщина, которая совсем его не понимает. Рея внушала ему, что Железный трон не для него. А он только-только выиграл войну. И впервые действительно мог стать следующим королем. Все было за него. Это уже позже я поняла, как ошибалась. И как хорошо его знала твоя мать. А тогда мне казалось, что я освобождаю Деймона, отдавая приказ. Мое первое убийство. Он сошел с ума после. Как с цепи сорвался. Рея действительно сдерживала его, каким-то необъяснимым образом. Вероятно, он любил её. А может, это было что-то большее, чем любовь. Её смерть я преподнесла ему, как подарок в честь победы. Никогда не забуду выражение его лица в тот момент. Сначала он не верил. Потом сорвался в Рунный Камень и оказался одним из первых на месте преступления. Он винил себя. Называл меня орудием, а себя убийцей. И боялся, что однажды сможет навредить тебе так же, как навредил Рее. Правда в том, что из Деймона не получился бы хороший правитель. Рея была права. Но он не убивал её. Нет. Это сделала я. Из великой любви и глупости. Удивительно, что у такого неподходящего для правления Деймона и никогда не желавшей власти Реи родилась ты. В тебе так много их черт, ты выбрала в себя лучшее из того, что можно было у них забрать. И я рассказываю тебе эту историю, потому что знаю, что это последняя, недостающая тебе часть, чтобы расправить крылья. Вестеросу нужен достойный король. А если не король, то правитель рядом с королем. Перестань мешать ему и себе. И, если хочешь, проклинай меня, а не отца. Знай, что у тебя нет причин ненавидеть своих родителей. И Деймон бы никогда не лишил Рею жизни. У них были разногласия. Они были разными. Но тебя они оба любили. Моя нога более никогда не ступит на земли Вестероса, но сердце останется в Королевской Гавани. Не погубите людей. Ваша власть от них. С наилучшими чувствами и болью, Бледная Пиявка» — Это правда? — Алейна с трудом сдерживает себя, чтобы не отбросить листок как можно дальше. — Я ждала, когда вы спросите, — уголки губ Келеи дергаются вверх. — Вам удивительно просто удалось поверить в слова дяди. — Какая же я дура! — Алейна закрывает глаза. Все теперь кажется ей отвратительно лживым. Она подтолкнула отца к смерти, ослепленная местью за то, чего не было. И убедила Эймонда в том, что Эйгон должен сесть на трон, желая как можно дальше отодвинуть своих собственных детей от трона, чтобы испортить план Деймона. Но всё это лишь последствия лжи. И никто из-за её глупости и поспешности не счастлив. Все должно было быть иначе. — Перестаньте, Ваше Высочество, — Келея опускается на колени перед принцессой, беря её ладони в свои. — В замке много слухов, еще больше оплаченных кем-то сплетен. Вы были не готовы попасть в этот клубок интриг. Никто не готов к Красному замку. Поверьте мне, за дверьми благородных лордов слуги много о чем шепчутся. Ошибаются все. — Но ты все это время знала, — Алейна кусает губы. — И если бы я только спросила тебя… Келея невольно усмехается. — Я рада, что теперь вы знаете, — она по-матерински тепло смотрит на принцессу. — Мисария права, Деймона нельзя было подпускать к Железному трону. Сложись все иначе, война закончилась бы по-другому. И никто не был бы счастлив. — Никто и так не счастлив, — выдыхает Алейна, осознавая, в какое болото они все проваливаются. Война закончилась, но легче не стало. Впереди сражения куда сложнее. — Позвольте, я помогу вам собраться на коронацию? — Келея старается отвлечь. — Бронзовые доспехи и тиара вашей матери со свадьбы. Что думаете? Алейна вытирает с лица не выступившие слезы. И согласно кивает.***
Алисента миллион раз прокручивала в своей голове этот момент. День за днем на протяжении долгого времени она представляла, как в септе соберутся люди, чтобы поприветствовать её сына и короновать. И с этого момента её мальчикам более ничего не будет угрожать. Безопасность. Она сможет выдохнуть. Более не тревожиться, не вздрагивать. Но вот этот момент настал. Септа наполнена людьми: горожанами Королевской Гавани и лордами, собравшимися для приветствия нового короля. Гвардейцы, облаченные в серебряно-белые парадные костюмы, стоят, сжимая мечи, образуя для Эйгона коридор. Когда король войдет в септу, они поднимут мечи, оркестр заиграет марш. Алисента морщится. Когда она становилась королевой, этот обряд казался ей красивым, теперь же она с опаской смотрит на холодное железо в руках убийц. Действительно ли её сын достоин пройти по этому коридору? Опустят ли они мечи за его спиной, а не ему на голову? Алисента заставляет себя собраться. Не нужно искать беды там, где её нет. Она переключает внимание на людей вокруг себя. На помосте, возвышающемся над собравшимися людьми, Эйгона ждет Малый совет. Отто, изрядно постаревший, но продолжающий держать себя в руках. Его взгляд безумен, а выражение лица излишне торжественно. Словно коронуют не Эйгона, а его самого. Возле Отто стоят Дейрон и Рейна. Облаченные в черные костюмы с красными драконами, они выглядят одновременно торжественно и скромно. Рядом с ними сжимает перед собой ладони Джоффри. Он здесь символ законности коронации. Но ему очевидно неловко. И хочется сбежать. Алисенте на мгновение даже становится жаль мальчика. Будто она видит, как наследство всех его родственников ложится ему на плечи. И он не выдерживает, очевидно не выдерживает. Ближе всего к королеве стоит Алейна. Принцесса в память о матери облачается в бронзу, но Темная Сестра на поясе напоминает, что это старшая дочь Деймона. Алисента собирается перевести взгляд на внучку, которая должна была стоять возле принцессы. Но не находит девочку взглядом. Лицо королевы резко сосредотачивается. — А где Джейхейра? — она подается вперед корпусом, осматривая помост. Алисента оборачивается на служанок. — Где Джейхейра? И почему нет Эймонда? — она успевает подобрать подол платья, чтобы лично отправиться их искать, но, словно отвечая на её вопрос, дверь в септу открывается. На мгновение все в зале замирают. В дверном проеме вместо Эйгона, облаченный в плащ, подбитый оперением горностая, стоит Эймонд. Из-за его спины в темный зал попадает солнечный свет, образуя ореол вокруг фигуры принца. Сапфир, неприкрытый повязкой, дополняет образ, пугая и притягивая к себе внимание. По залу пробегает шепот удивления. Принц медлит. — Что происходит? — Отто поворачивает лицо в сторону дочери. Не находя на нем понимания происходящего, он переводит внимание на Алейну. — Что вы задумали? Леди Таргариен пожимает плечами, ни на секунду не отводя восхищенного взгляда от супруга. — А вам не нравится происходящее, лорд Хайтауэр? Гвардейцы по команде Коля поднимают мечи. И в этот момент оркестр берет первые ноты торжественного марша. Эймонду ничего не остается, как двинуться вперед. Невольные улыбки на лицах гвардейцев придают ему уверенности. Никто не ожидал твоего появления. Но этому рады. Тебе рады. И это именно ты мечтал об этом дне. Ты заслужил эти мгновения. Так наслаждайся! Алисента выпрямляет спину, стараясь смочить слюной пересохший рот. Она так переживала, что мечи могут опуститься на голову Эйгона, но за Эймонда этого страха нет. Его не тронут. Он на своем месте. На лице Отто больше нет торжества от происходящего. Ужас. И осознание неизбежно приближающейся гибели. Эйгону нужен был сильный десница, и жесткая рука деда была уместна возле трона. Но Эймонд — это его собственный приговор. Ты войдешь в историю, как предок великого правителя. Но не будешь причастен к его правлению. Доставляет ли тебе это подлинное удовольствие? Тешит ли твою тщеславную душу? Алейна все равно что плавится под взглядом мужа. Он не отводит от неё глаза ни на секунду. И идет не к помосту с многочисленными родственниками. Он идет к ней, пытаясь разобрать эмоции на лице. Не проклинай. Пожалуйста, пойми. Есть вещи, которых невозможно избежать. И принцесса выдавливает из себя удовлетворенную улыбку. Перестань мешать ему и себе. И она не будет. Она счастлива видеть супруга таким. Она знает, что он на своем месте, и она теперь без тени сомнений может быть рядом с ним. Эймонд останавливается перед Алейной, подает ей руку, сжимает теплую ладонь жены, целуя. И приглашает встать рядом. Второе, о чем он мечтал с самого детства, чтобы их короновали вместе. Эймонд ловит взгляд матери. Переводит внимание на мейстера, приглашенного зафиксировать законность коронации, и передает ему в руки надушенное письмо. — Мой старший брат Эйгон отказался от трона в мою пользу, — его голос звучит спокойно. Алейне кажется, что в нем появляются новые нотки, незнакомые ей ранее. Она слышала голос ребенка, голос обиженного сына, голос защитника семьи, голос воина. Но теперь Эймонд говорит так, как должен говорить король, уверенный в законности и силе своего положения. — Где мой сын? — шепчет Алисента, бледнея. — Отправился вместе с дочерью в Эссос. Возможно, впервые в своей жизни, действительно счастливый, — он не смотрит в сторону матери, но отвечает именно ей. И слова сына пробирают королеву до дрожи. Лишь на одно мгновение Алисента позволяет себе поджать губы, распознавая немой укол. Мейстер не дает ей времени оправиться. Оркестр замолкает, когда он начинает читать молитву, помазывая новых короля и королеву на трон. Сжав зубы, Алисента надевает корону Эйгона Завоевателя на голову Эймонда. И поправляет бронзовую тиару на голове Алейны. В конце концов, никто не уточнял, какой из твоих сыновей должен занять трон. Визерис говорил о принце, что обещан. И это принц. Значит, свой долг она исполнила. Ей хочется поверить, что все это было не её фантазией. Что все произошедшее лишь часть божественного промысла. Рейна наблюдает, как её сестра опускает голову. Никто не готовил для неё корону, и её прическу венчает бронзовая тиара матери. Так символично. Одновременно неправильно и закономерно. Все получили своё. Справедливость восторжествовала. Она сжимает кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Все, кроме тебя. И ты научишься с этим жить. Найдешь поводы. — Ваше Величество, — мальчишка-виночерпий одергивает Алисенту, когда она отступает в сторону, а мейстер продолжает читает молитвы над головами короля и королевы. — Ваше Величество, письмо для короля. — От кого? — Алисента едва шевелит губами, чтобы не прервать процесс. Она делает ещё несколько шагов в сторону, желая спрятаться от внимательных взглядом лордов. — Мне не сказано. Было велено передать после коронации. Королева выдавливает улыбку. Идиот. Она забирает письмо, прекрасно понимая, что прочитает его сама. И сделает это сейчас же. А после решит, должно ли оно попадать в руки короля. И где-то втайне молится, чтобы бумага была отравлена. Чтобы все закончилось. Мелкие буквы выведены тонким почерком. «Жаль, что я узнаю сильно позже, кому достался трон. Но, вне зависимости от того, кто теперь носит корону, я обещала королю имена убийц принцев. Что ж. Ларис Стронг и Мисария. Повезло сегодня Вестеросу или нет? Мы просто хотели сделать все возможное, чтобы приблизить достойного правителя к трону. Преступление ли это? Не более, чем просила Ее Милость королева: «Королевская Гавань должна верить в моего сына». В Эймонда Королевская Гавань была готова поверить. Вот теперь все, Мисария» Расширенными зрачками Алисента смотрит на Эймонда с Алейной, приветствующих толпу. Все это ты сделала. Все это твоих рук дело. Она переводит взгляд на ухмыляющееся лицо Лариса. И с трудом сдерживается, чтобы не задушить его собственными руками. Бесчеловечно. Слишком жестоко. Но её сын на троне, как он и обещал. Как ты и просила. Так кто же на самом деле бесчеловечен? Алисента закусывает губу и впервые не сдерживает слезы, окончательно ломаясь. Она сжимает письмо в ладонях, комкая. Ей нужно вернуться на помост. А затем уничтожить письмо и молиться, чтобы оно было в единственном экземпляре. Чтобы ни Эймонд, ни Алейна никогда не узнали, что их дорога к трону была выстлана не только благородной борьбой, но и кровавыми интригами. Она заберет эту тайну с собой. Она справится.***
— Начинай, — Эймонд закрывает за собой дверь в покои. И облокачивается на нее спиной, подпирая. После коронации у них есть совсем немного времени, чтобы прийти в себя, переодеться и отправиться на пир в честь нового короля. Снова улыбаться. Будто ничего не произошло, чтобы подарить стране надежду на счастливое будущее. — Что начинать? — Алейна, не оборачиваясь на мужа, проходит в глубь их комнат, снимая с головы бронзовый обруч. — Я знаю, что ты злишься, — его голос звучит глухо, но она расслышала бы его и за лиги — Ты мог бы рассказать, — без обиды бросает королева. — Вы это придумали явно не за пять минут до коронации. — Ты бы не согласилась. Алейна поворачивается к мужу лицом, встречаясь с ним взглядами. Она разглядывает на лице Эймонда тревожность. И ей становится смешно и стыдно, что она заставляет его испытывать все это теперь. Когда он всего лишь выполнил свое предназначение. — Я бы промолчала. Но оделась бы подобающе королеве. Эймонд замирает, осознавая сказанное, а затем усмехается, расслабляясь. — И это все, что тебя волнует? — он следует в глубь комнат за женой. — А как же "Его наследник не окажется на Железном троне"? Как же "Я не исполню его мечту"? Алейна оборачивается, дожидаясь, пока Эймонд приблизится к ней достаточно для того, чтобы она могла провести пальцами по его скулам. — Может быть я начала ставить твои мечты выше желания мести моему отцу? — она не сдерживает смешка. — А может, переосмыслила приоритеты, приказав драконам сжечь его? — Что произошло на самом деле? — Эймонд останавливает её руку. Удивительно, что он видит тебя насквозь, и все равно остается рядом. — Мисария сбежала из Вестероса, оставив мне на прощание признание в убийстве матери. Такой себе подарок, буду честной. Но мне больше не страшно продолжить род Деймона. Она ненадолго замолкает, переводя дыхание. — Более того, все теперь кажется таким запутанным, что мне кажется, что нет смысла оглядываться. Есть мы и наша жизнь. Почему на нее должны влиять другие люди? Эймонд сжимает лицо Алейны ладонями, притягивая девушку к себе, чтобы поцеловать. — Я больше не позволю никому влиять на нашу с тобой жизнь, — он выдыхает слова в её приоткрытые губы. И, притянув Алейну ближе, отрывает её ноги от пола, чтобы отнести к кровати. — Я скучала по тебе, — она зарывается пальцами в его волосах. — Я все это время был рядом, — он словно отмахивается. Но потом понимает смысл сказанного. Губы Эймонда оставляют на бледной шее Алейны красные следы от поцелуев, принц старается как можно скорее избавиться от лишней одежды. Она скучала. Он тоже успел соскучиться. Алейне кажется, что она совсем иначе ощущает Эймонда. Она и раньше утопала в его объятиях, закрывая глаза, теряла рассудок от поцелуев, которыми он осыпал её кожу. Дрожь бежала от его прикосновений. Он требовал, чтобы она растворялась в нем. Сводил с ума. И каждый раз доказывал, что имеет на это полное право. Но в этот раз он просто берет свое. С наслаждением, чувственно, аккуратно. И все же берет свое, не сомневаясь. Она его, он принимает это за факт. Более того, они единое целое. Толчки становятся быстрее, он наращивает не только темп, но и входит в неё жестче. Алейне остается только выгибаться навстречу, впиваясь пальцами в его напряжённые руки. Она обхватывает ладонями шею Эймонда, подтягивается, чтобы коснуться его губ, кусает, не справляясь с эмоциями. Стонет. И теплая волна разливается по телу. Она теряет себя рядом с ним. Но приобретает больше, чем когда-либо имела. — Люблю тебя, — он выдыхает, выходя. И падает рядом на кровати, продолжая касаться ладонью кожи Алейны. Словно боится, что она исчезнет, если они потеряют контакт. — Люблю тебя, — она поворачивается набок, чтобы иметь возможность смотреть на раскрасневшееся лицо Эймонда. — И невероятно горжусь. Он притягивает её к себе, щека Алейны касается груди мужа. — Мы справились. Вместе.***
— Ваше Величество, — Бейла склоняет голову, когда стражники открывают перед ней двери в личные комнаты Эймонда и Алейны. В её глазах играют огоньки азарта. Алейна с удовольствием разглядывает сестру: волосы Бейлы теперь едва достают до плеч, взлохмаченные кудри торчат в разные стороны, несмотря на то, что она очевидно укладывала их перед прибытием на коронацию. Черную одежду Бейлы украшает серебряный морской конек Веларионов. А на ее плечах серебряные скобы держат бирюзовый плащ. — Леди Веларион, — Эймонд усмехается. — Я рад, что вы смогли почтить нас своим присутствием в столь важный день. Он нарочито подчеркивает её новый статус, но в его взгляде поселяются смешинки. — Оставлю вас наедине, — продолжая разыгрывать вежливость, он целует руку Алейны. — У вас не больше часа, пожалуйста, не опоздай на прием. Девушка в ответ морщит нос. — Вообще-то ты заслуживаешь остаться в одиночестве на этом мероприятии, — но не выдерживает долго строгого тона. — Мы успеем. Когда за Эймондом закрывается дверь, Алейна поднимается со своего места, а Бейла быстро сокращает между ними расстояние, повисая на шее старшей сестры. — Мы сделали это! — слишком радостно звучит её голос. — Ты веришь? Мы сделали! Королева Вестероса и наследница Плавникового трона. — Отец бы нами гордился. Бейла разжимает руки, делая шаг назад. — Рейна рассказала мне, что ты сожгла его труп, — её лицо мгновенно становится серьезным. — Полагаю, что и убила тоже ты. Как это случилось? Алейна поджимает губы. Хочется соврать. После письма Мисарии понятный ей мир потерял свои четкие очертания. Белое смешалось с черным. У зла появились светлые стороны. И она только начинает исследовать, кем же на самом деле был её отец. — Нелепо, — и все же его вторая дочь заслуживает знать правду. — Он хотел поговорить со мной, я позвала его на Аереуса. А затем увильнула, оставив его лететь в воду. Он сломал себе спину. И я сидела рядом, пока он умирал. Бейла видит, какую боль слова сестры причиняют ей, она опускает взгляд, цокает языком. Сравнивает себя с ним. И не находит причин винить Алейну. Опираясь на новый для себя опыт, Бейла без сомнений знает, что единожды пережив бой, предательство и смертельную угрозу, ты уже никогда больше не поведешься. У такого опытного человека, как Деймон, должен был быть запасной план. Если бы он хотел, он бы не умер. — Наш отец — гениальный воин. Стратег. Деймон Таргариен никогда не был идиотом. А то, что ты рассказываешь — абсолютная глупость. Так почему ты думаешь, что это твоя вина, а не его выбор? Алейна поднимает брови. — Хочешь сказать…? — она не заканчивает вопрос. Отлично понимает, к чему клонит сестра. И недостающие части картины заканчивают сюжет. Она обнимает себя руками. Их отец всегда был закрытой для дочерей книгой. И даже его смерть этого не изменила. Но то, как Бейла выворачивает историю, дает ей очередное подтверждение, что она была любима своим отцом. Что они все были любимы им, просто он совершенно не умел выражать свои чувства. И потому сломался. — Не помешаю? — Рейна проскальзывает в приоткрывшуюся дверь. Её сестры замирают. Одно дело радоваться своим победам. Другое — услышать боль, сочащуюся из Рейны. Бейла сжимается, она, как никто, чувствует эмоции своего близнеца, но не понимает их природу. Все же хорошо. Вот и замужество, вот и дракон. Вот и конец войны, и отомщенная мать. Почему ты не радуешься? — Как ты? — но Рейна волнуется не о себе, её взгляд прикован к Алейне. Вот ты на троне, вот кровь нашего отца на троне. И что же ты чувствуешь? — Утром узнала, — она переминается с ноги на ногу. — Что Деймон не убивал мою мать, а потом стала королевой. Буду честной, бывали дни спокойнее. Но не знаю, нравились ли они мне так же сильно. Рейна обнимает старшую сестру, пальцы впиваются в её кожу сквозь ткань одежды. Слава Богам, что хоть одна из них точно счастлива. — А ты? — но Алейна возвращает вопрос, не оставляя себе возможности не влезать в дела Рейны. Она ждала, когда они втроем окажутся в одной комнате, чтобы все обсудить. Втроем проще. — Похоже, что остаюсь леди Таргариен, — вопреки всему, она усмехается. — Мы можем выпить вина? Бейла реагирует почти моментально, протягивает кубок, не отрывая взгляда от сестры. У них было время поговорить тет-а-тет, но она не решилась разворошить трагедию. А теперь выбора нет. Только вот сестра, похоже оказывается крепче, чем она могла себе представить. — Так что? — настаивает Бейла. Рейна поджимает губы, отпивает из бокала, подтягивает ноги, чтобы удобнее расположиться в кресле. — Я облажалась, — она усмехается. — Думала, что мое место на Севере. Что я должна стать леди Старк. Что Боги об этом мне и шептали. — Так, подожди, — Алейна наклоняет голову. — Леди Старк? Боги шептали? — Оу, да, — Рейна допивает до дна. — Старые Боги разговаривают с людьми на Севере, а я переспала с Криганом. Удивительно, что он не снес Дейрону голову. Даже обидно как-то. — Ты… что? — Бейла хмурится, ей кажется, что она не понимает и половины из того, что говорит сестра. — Не берите в голову, — она отмахивается, знает, что ещё придется рассказать все в подробностях, но не сейчас. — Меня звал не Север. Вернее, Север звал меня не для того, чтобы править им. Ледяного дракона — вот, что ему от меня было нужно. И я выведу его. Не знаю зачем, не знаю, почему это так важно. Но знаю, что могу. Старые Боги не только говорят со мной, но и слышат меня. И вместе мы создадим самое мощное оружие дома Таргариенов. — Мне все ещё не дает покоя Криган… — тянет Алейна. — Ты уверена, что хочешь выходить замуж за Дейрона? Мы можем все переиграть. Найдем повод расторгнуть вашу договоренность. — Я уверена лишь в том, что моя жизнь — это череда нелепых происшествий. Но сейчас, впервые, мне известно, зачем все это было. Дейрон станет мне надежным другом и соратником в выведении дракона. А для Кригана во мне слишком много жажды к жизни. Но это не значит, что мы никогда больше не встретимся. Алейна с ужасом понимает, что голос сестры стал грубее. Но что еще хуже, грубее стал её взгляд. В то время, как они с Бейлой пережили свои самые важные в жизни битвы, у Рейны ещё всё впереди. И она знает об этом, знает и готовится. Песнь Льда и Пламени в самом деле начинается сейчас. — У меня для тебя кое-что есть, — Алейна поднимается со своего места. Кинжал из валирийской стали, доставшийся им в наследство сначала от Визериса, а теперь от Эйгона покоится на подушечке внутри комода. Эймонд отказался к нему прикасаться. Просил спрятать. Но все дело в том, что для кинжала уже есть хозяин. В кинжале намного больше, чем власть и право на трон. Кинжал вообще не об этом. И именно сейчас Алейна точно понимает суть предсказания. — Кажется, он для тебя. Когда Ледяной Дракон появится на свет и у него появится наездник, обещанный принц из рода Таргариенов, отдай ему. А до тех пор он будет верным помощником на твоем пути. Холодное лезвие обжигает кожу Рейны. — Благодарю, — она сжимает рукоять и чувствует силу, исходящую от неё. — Я не успела сказать до этого момента. Но я счастлива, что сегодня короновали вас. Знаю, что наши предки будут гордиться вами. А мы будем рядом. Всегда. — Спасибо, — одними губами шепчет Алейна. — Королю мой дом уже присягнул, а я присягну королеве, — Бейла подхватывает настроение. — Одна кровь все же что-то да значит. И, надеюсь, что мы сможем объяснить это нашим потомкам. — К слову о потомках, — Алейна кивает сестре, но не выпадает из важных для обсуждения тем. — Скоро люди спросят о том, кто станет новым лордом Дрифтмарка. И мне нужно знать, что ты думаешь об этом, чтобы поддержать кандидатуру. Бейла поджимает губы, не отводя взгляда от глаз сестры. — Я замужем за морем, кораблями и нашими землями. Другого супруга мне не нужно, — Бейла отрезает любое предложение на корню. — Знаю, что меня осудят. Но не хочу повторить судьбу матери. Во имя нашего дома, мне будет лучше остаться одной.***
— Ваше Величество, — Эймонд склоняет голову, завидя Алейну, спускающуюся с лестницы к нему. — Ваше Величество, — она делает шуточный реверанс, прежде чем подать руку мужу. — Ты готова? — он смотрит на неё глазами, полными тепла. — С тобой всегда готова, — Алейна дарит мужу улыбку. Эймонд приказывает открыть тяжелые двери в тронный зал. И под звуки музыки новые король и королева заходят в помещение, наполненное лордами из домов Вестероса. У них за спиной остается смерть и кровь. Боль и невыплаканные слезы. Время скорбеть ещё настанет. А сейчас стране нужно внимание и силы для восстановления. И у Вестероса появляется шанс.