***
Как только тяжелые лапы Аереуса касаются земли, Алейна спрыгивает на выжженную траву и направляется к Эймонду, вышедшему ей навстречу. В этот момент принцессу не заботят посторонние звуки вокруг. Она не обращает внимания на разрушенные стены и выжженные территории. Это все потом. Они обязательно вместе подумают, как восстановить то, что уничтожило сражение. Потом. Сейчас ей хочется убедиться, что Эймонд не морок. Что он действительно живой и невредимый. — Мы победили, война закончилась, — он произносит слова на выдохе, раскрывая руки для объятий. Пальцы Алейны впиваются в твердые щитки доспеха на его спине. Щека прижимается к холодному металлу. Эймонд закрывает глаза, втягивая носом воздух. Даже сквозь запахи пота и страха, витающие невидимым шлейфом вокруг них он может различить любимый аромат, исходящий от Алейны. Деталь, понятная на животном уровне. Он и не замечал раньше, что запах её кожи такой стойкий и отличающийся от запаха других людей. — Я так переживал за тебя. Вот теперь всё. Война закончена. Всё закончено. Она дома. Они оба дома. — Я молилась, чтобы ты остался жив. На самом деле она молилась о большем. Впервые слова, обращенные к Богам слетали с её уст так искренне. Но в последние минуты перед самым приближением к Королевской Гавани страх сковал её внутренности. Эймонд вступил в бой пешим, без Вхагар. Сражение закончилось, но был ли он в новом мире? И этот страх гнал её вперед. Что ты будешь делать, если нет? Но вот она дома. И Эймонд рядом. Алейне безумно хочется все ему рассказать. Каждую мелочь. Поведать о каждой испытанной эмоции. Ещё больше ей хочется услышать о том, как для него прошла эта ночь. Что он почувствовал и пережил. Но пока достаточно и того, что они оба дома. Рядом. И могут просто обнимать друг друга, не оглядываясь и не страшась. Всё закончилось. Теперь уж точно всё закончилось. Алейна заставляет себя оторваться от мужа, делает шаг назад, ладони проскальзывают по его рукам, чтобы затормозить и остаться в теплых ладонях. Теперь они стоят на небольшом расстоянии друг от друга. Обмениваются изучающими взглядами. Поджимают губы. Они не виделись лишь одну бесконечную ночь. И за это время на лице не появилось новых морщин, волосы не приобрели серебристый оттенок седины. Но они постарели. Едва ли это можно заметить с первого взгляда. И, если знать друг друга хуже, можно списать на усталость. Но они постарели. За одну ночь прибавили к своему возрасту несколько лет. И будто бы стали добрыми приятелями смерти. Страх навсегда исчез из их глаз. — Я сожгла его тело, — шепотом, боясь, что услышит кто-либо, кроме Эймонда. — Больше десятка людей. Я убил больше десятка людей своим мечом, — он отвечает ей в тон. Но лишь только для того, чтобы поддержать. Стеснения от этого факта больше нет. Он все сделал правильно, и сделает ещё раз, если на его дом и семью посмеют напасть. И Алейна прекрасно это знает, видит в его единственном глазу опасную решимость. Он и до этого был достойным сыном своего рода, но теперь в нем куда больше мужества и силы, чем прежде. — Темная Сестра у меня, как думаешь, оставить для нашего сына или отдать малышу Эйгону? — какая-то бессмыслица, ты ведь совсем не это хочешь сейчас обсуждать. — Разве по старшинству она теперь не принадлежит тебе? Эймонд пугается, замечая, как губы девушки дергаются в кривую усмешку. — Мы сохраним ее для достойного. Хорошо? Разберемся с этим позже, — ему не нужен её ответ. Не хочет, пусть не оставляет меч себе. Пусть возьмет достаточное количество времени пережить произошедшее, прежде чем принимать какие-либо решения. Алейна поднимает глаза на мужа. Расстояние, разделяющие их, словно заполняется обжигающим воздухом. Непозволительно далеко. Но они не спешат обняться снова. Взгляды и ладони говорят громче и больше слов. — Эйгон занял Железный трон. Ему присягают на верность, — Эймонд заставляет себя перейти к озвучиванию новостей. У них ещё будет время насмотреться друг на друга. Он не выпустит её из своих объятий сегодня ночью. Но сейчас их жизни зависят от происходящего в тронном зале. И им нужно вернуться. — Нам пора в замок, чтобы обеспечить его безопасность, — Эймонд переводит дыхание. — И, вероятно, подменить. Солнечный Огонь скончался. Брат крайне плох. — Конечно, — Алейна выдавливает из себя улыбку. Сначала дела государства, а потом личное. Это так привычно и правильно. И в этом весь Эймонд.***
Деймон мертв. Мисария не сдерживает довольной ухмылки. И через секунду осознает смысл сказанного. Деймон мертв. Его старшая дочь убила отца. Что же ты натворила? Она бросает взгляд на королеву, сидящую на другой стороне зала. Что же мы все натворили? Взгляд Бледной Пиявки падает на довольное лицо Лариса. Это все ради людей. Ради справедливости и милосердия. Когда рождается Таргариен, Боги подбрасывают монетку. И если она падает не той стороной, то кто-то из живущих на земле должен помочь Богам избавиться от бракованного дракона. Но есть вещи, которые чересчур. Даже для самого хладнокровного убийцы. Мисария переводит взгляд на принцессу, только вернувшуюся во дворец после убийства отца. Какой бы стороной не приземлилась её монетка, она вздернет тебя, как только узнает правду. Выпотрошит заживо и скормит свиньям. А правду она обязательно однажды узнает. И её реакция будет справедливой. Однако жестокой. В духе её отца. Но что-то заставляет оставаться в тронном зале. Было время, когда Мисарии до безумия хотелось родить от Деймона ребенка. И было время, когда он этого ребенка погубил. Он и Алейну погубить пытался. Но получил по заслугам. Однако справедливо ли это по отношению к его дочери? И не погубит ли её наследство, которое осталось после?***
Что будет дальше? Джоффри задается этим вопросом с того самого момента, как ступил на землю, размахивая руками в знак капитуляции. А теперь сидит в зале Малого Совета, сжимая пальцами холодные подлокотники стула. Ему оказали честь, пригласив на собрание. И даже позволили занять место за столом. Почетное. И смертельно опасное. Пригласили обсудить собственную судьбу. Не слишком ли жестоко? Эйгон не пришел. Алисенту не позвали. Во главе стола, а значит и Малого Совета, попытался сесть вернувшийся в замок Отто. Но в итоге место осталось пустым. — У Рейниры осталось ещё двое наследников, — очевидный факт озвучивает лорд Ланнистер, недружелюбно поглядывая в сторону принца. Джоффри думал об этом с самого начала. Но он старший. И он отказывается в пользу Эйгона, признавая приоритет наследников мужского пола. Значит и другие не смогут претендовать на трон. Только он бастард. И когда Эйгон и Визерис подрастут и заметят это, то, вероятно, захотят оспорить права короля на Вестерос. — Мы должны строго прописать в законах права престолонаследия. Первенство у наследников мужского пола, — сухо бросает Отто. — Но слова короля важнее закона, — добавляет мейстер. — Если бы только закон определял... — Вздор, — встревает Коль. — Закон превыше всего. — Принцы должны поклясться в септе перед Семерыми, что не имеют претензий на трон, — продолжает Отто. Эймонд и Алейна обмениваются уставшими взглядами. Шуты ведут себя не так смешно, как благородные лорды. Джоффри кажется, что воздух в комнате начинает заканчиваться. Его стопы совсем чуть-чуть не достают до пола. Он съезжает на край, чтобы поставить ноги на холодный камень. Опереться хоть на что-то. — Младшие принцы станут нашими с Эйгоном оруженосцами, когда подрастут, — голос Эймонда звучит на удивление спокойно. Глубокий тембр заполняет собой пространство, даруя спокойствие. — А для тебя пора подыскать землю, — он обращается к Джоффри. — Лорд Стронг, у вас ведь нет наследника? — Это… — Ларис начинает весьма недовольно, однако взглядами с принцем не встречается. — Справедливо, — заканчивает за него Эймонд. — Мои братья не имеют прав на трон не только потому, что Эйгон имеет преимущества наследника мужского пола, но и потому, что брак Деймона и Рейниры не был до конца законным, — Джоффри напоминает о своем присутствии. И все собравшиеся возвращают свое внимание к нему, на некоторое время забывая о предложении Эймонда. — Король Визерис был категорически против. После смерти матери я нашел письмо, отправленное им на Драконий Камень. Я покажу его. Выходит мои братья либо бастарды, либо Рейнира лишилась своего наследства, пойдя против воли отца. Ларис бросает на Джоффри удивленный взгляд. Удовлетворенно хмыкает, складывая руки на груди. — Письмо определенно нужно забрать, — скрипучим голосом тянет Стронг, щуря глаза. — Вряд ли оно пригодится. Но будет защитой на крайний случай.***
— Бесконечное безумие. — Мне казалось, что это никогда не закончится, — Эймонд стягивает с себя одежду, небрежно кидая вещи на софу. — Как же все это убого выглядит. Словно труп раздирают у всех на виду, а он гниет, источая отравляющий воздух яд. — Иногда мне кажется, что этот труп — это наша семья. Алейна оборачивается на мужа. В теплом свете свечей его исполосованное шрамами тело кажется излишне прекрасным. — У тебя появились новые ожоги, — Эймонд тоже разглядывает её кожу. — Станут мне памятью. Тебе нужно перевязать раны? — она подходит ближе, проводя пальцами по бинтам. Он ведь и слова ни сказал, что был ранен. А под одеждой и не заметишь. — Если нетрудно, — Эймонд морщит нос. — Я попросил оставить свежие у кровати. Алейна медленно наливает воду из кувшина в небольшую плошку, оставленную служанками на утро, чтобы умыть лицо. Развязывает бинты, промакивает кожу, стирая высохшие следы крови. Невесомо проводит пальцами по коже, делясь теплом. Её прикосновения действуют на Эймонда как обезболивающее, перетягивая на себя все внимание. Перевязывает раны. Она и не думала, что это когда-нибудь ей пригодится. Злилась, что отец не позволял попросить помощи. Заставлял самой себе помогать. А, оказывается, просто заботился. Учил базовым навыкам для выживания. Алейна встряхивает головой, отгоняя мысли. Не ищи поводов не жалеть. Не начинай оправдывать его, как когда-то в детстве. Но все внутри противно ноет. Когда они наконец добираются до кровати, Эймонд укрывает их двоих тяжелом одеялом. Алейны утыкается носом в теплую грудь мужа. Принц прижимает ее к себе, так, что они словно змеи сплетаются голыми телами. И засыпают. Сил больше ни на что не остается.***
Алейна позволяет Мисарии больше, чем должна была бы. Бледная Пиявка заходит в женскую часть покоев с самого утра. Эймонд морщится, когда принцесса выбирается из его объятий, натягивает сорочку и спешит выйти к Мисарии, будто в этом есть какой-то смысл. Но его и самого ждут неотложные дела. Коронация состоится послезавтра, ему нужно все подготовить. А Алейне предстоит позаботиться о верности Малого Совета. Бледная Пиявка наливает воды из кувшина в кубок и подает принцессе. Дожидается, пока служанки помогут ей одеться. Алейна хочет было выбрать платье, однако, дрожь пробегает от пальцев до плеч, и она выбирает черный костюм для полетов. Мисария лично застегивает на принцессе бронзовые доспехи в облегченном варианте. Затем Алейна садится перед зеркалом и Бледная Пиявка медленно расчесывает её белые волосы, шёлком сочащиеся сквозь пальцы. — Тебе говорили, что ты очень похожа на отца? — женщина улыбается принцессе через отражения. Но взгляд её печален. — Теперь это особенно заметно. — Меньшее, что мне хотелось бы слышать, — суровый тон принцессы не обещает ничего хорошего. Она обещала себе не носить траур. Не оплакивать гибель Деймона. Однако едва ли может реализовать это решение. Её чувства двояки. Она скорбит так, как может. Мисария в ответ поджимает губы. На её лице появляются новые морщинки, которые не ускользают от внимательного взгляда Алейны. — Оставьте нас, — принцесса оборачивается на служанок. Незаконченная коса выпадает из цепких пальцев Бледной Пиявки. — Ты ведь была с ним, когда он решился на убийство матери, верно? Дрожь пробирает Мисарию от того, как они похожи. Она перенимает его тон, жесты. И даже хмурится аналогично. Будто кто-то умело обвел Деймона и переложил на бумагу, чтобы после оживить. — О чем он думал? Он ведь говорил с тобой об этом? Я хочу все знать. Скажи мне, что это не ты. Поклянись мне. Мисария чувствует, как к горлу подкатывает ком. Есть вещи, на которые мы не имеем права. Есть вещи, последствия которых слишком тяжелы. — Конечно, не говорил, — Алейна выдыхает. Её рука непроизвольно опускается на живот, будто что-то прячет. — Прости меня, я не должна была спрашивать. Просто меня это мучает. И заставляет разрываться. Она снова поворачивается лицом к зеркалу, проводит руками по лицу, надавливая на кожу, будто пытается содрать с себя маску отца. — Что ты думаешь о Ларисе? Мисария в ужасе от того, как просто принцесса меняет тему. И как умело манипулирует. Будто точно знает, на какие точки нужно давить. Но если бы Стронг успел рассказать ей… они бы не говорили. Она ведь не могла успеть стать настолько бездушной? Бледная Пиявка выдавливает из себя улыбку. Эта девочка не стала бы разговаривать с тобой, знай она правду. Но сколько вреда она может причинить себе и Вестеросу, пока будет бродить в потемках, ища виноватых? — Лорд Стронг верен народу, — она говорит правду, надеясь увильнуть от сути вопроса. — И будет верен ему до конца. — Это меня и пугает. Кого он видит на троне? — Вы и без меня знаете ответ, Ваше Высочество. — Но хочу его услышать, — Алейна облизывает губы. — Ведь это измена. Я все думаю, как далеко он способен зайти? — Я немного понимаю в людях, Ваше Высочество, — Мисария все же заканчивает плести косу. — Для вас нет союзника вернее Лариса. Он предан вам и предан Эймонду. Я многих лжецов повидала на своем веку, а мои пташки доносят мне много сплетен. Но лорд Стронг верен вам. — Пташки. Ты обещала мне имя того, кто организовал убийство детей Эйгона, помнишь? Мисария сглатывает. Слишком умело принцесса выкручивает ей руки. — Следы петляют. Мои люди повсюду, однако, когда убийцы мертвы, сложно отыскать начало. — Эймонд уверяет, что Деймон был удивлен, когда услышал обвинения в свой адрес. Но я не верю, что Рейнира способна была отдать этот приказ в одиночку. Она сама мать сыновей. А Хелейна росла на её глазах. Я не верю, что… Мисария зажмуривается на долю секунды. Она роняет гребень, которым расчесывала волосы принцессы. И позволяет себе зажмуриться в момент, когда наклоняется за ним, скрывая лицо от Алейны. Соври. Ты ведь хочешь жить. Ты хочешь. — Я действительно думаю, что Деймон не виноват, — ей кажется, что душа разрывается на куски, когда она ловит встревоженный взгляд Алейны, полный надежды. Он ведь мертв, разве тебе не должно быть все равно? Мертв. Значит больше не должен разъедать душу и тело. Но почему ты так похожа на него в эти моменты? Когда спрашиваешь как он и надеешься на ответ, который мог бы тебе позволить жить дальше без терзаний. Деймон не получил то, чего хотел. И сошел с ума. Помешался. А она слишком на него похожа. — Ничто не ведет к нему. Скорее это мог сделать Джекейрис. У него больше причин желать мести, чем у вашего отца. — Но Джейс… Алейна морщится. И не продолжает дальше. Ты ведь не хочешь этого знать наверняка. Оставь за собой право сомневаться. Хотя бы до коронации.***
— Я снова опасаюсь, что он с собой что-нибудь сделает, — Эймонд складывает руки на груди, возвышаясь за спиной Алейны, пока принцесса наблюдает за Эйгоном, стоящим на коленях в септе. — Он не так слаб, как ты думаешь, — она поворачивает лицо к мужу, бросая быстрый взгляд на любимые черты лица. Но с чем ты сравниваешь? Будто кто-то из вас терял супруга, детей и дракона. И что бы ты сама сделала на месте Эйгона? Человеку нужен якорь. И даже Таргариену необходимо что-то, что бы придавало смысла жизни: будь то дракон или любимый человек. Неважно. Лишь бы было что-то, что помогает сохранять рассудок. — Кто с ним уже успел поговорить? Эймонд перебирает в памяти лица: мама, он сам, Ларис, Коль, десяток девиц и даже Мисария. Все без толку. Пробовали все, кого смогли найти. Но ему сложно в этом признаться. — Для правильных разговоров нужно больше времени. — Он говорил с Джейхейрой? — но она не верит его словам. Взгляд Эймонда становится напряженным. — Девочке шесть лет от роду. — Мне было четыре, когда матери не стало. Тебе тоже, когда ты взял меня за руку и пообещал показать Красный замок. Думаешь, возраст помеха для того чтобы оказаться для кого-то важным? Эймонд выдерживает строгий взгляд Алейны. Прекрасно понимая, что задел её. Но Джейхейра — не она. Никто из них не подумал об оставшейся в живых дочери Эйгона. О ней вообще довольно давно никто не думал. — Мы можем позвать её сюда? — Алейна уверена, что даже если нет, она тайком проведет принцессу к отцу. Ошибки не должны повторяться. — Возможно, она и сама хочет поддержать его перед коронацией. Последнее слово болезненно отзывается внутри Эймонда, затмевая предыдущие. — Ты веришь, что мы действительно наденем корону на голову моего брата? Алейна долго смотрит в единственный глаз мужа, пауза неестественно затягивается. — Для Вестероса нет короля достойнее, чем ты. Но мы сражались за Эйгона и доведем дело до конца. Ты говорил, что так справедливо. И мы обещали друг другу более не спорить на эту тему.***
— Можно? Эйгон вздрагивает. Тонкий детский голос вырывает его из забытья. Он уже несколько часов находится в тишине септы. И не думает ни о чем. Абсолютная пустота. Ему хочется затеряться в ней. Забыть не только посторонние звуки, но и самого себя. Чтобы внутри перестало болеть. Но Джейхейра нарушает созданное им пространство. Стоит слишком близко и смотрит невинными глазами, хлопая длинными ресницами. Копия одновременно и его, и покойной Хелейны. — Ты что-то хотела? Бабушка что-то просила передать? — Дядя Эймонд сказал мне, где ты, — девочка сцепляет пальцы, волнуясь. — И разрешил прийти к тебе. Эйгон отворачивается. Ему сложно поверить, что в замке кто-то мог прийти к нему просто так. Не ради королевских дел, решений Малого совета или для того, чтобы рассказать о том, какой он жалкий и недостойный. — Можно я побуду рядом? — казалось бы, такой простой вопрос Джейхейры заставляет Эйгон впасть в оцепенение. Просто побудет рядом. С ним. Словно в нем есть что-то хорошее, около чего можно хотеть побыть рядом. — У тебя глаза красные. Ты плачешь? Девочку определенно никто не обучал хорошим манерам. Эйгон наспех вытирает глаза рукавом рубахи. — Тебе не нужно этого стесняться. Я тоже много плакала, когда мамы с братьями не стало, — её голос звучит удивительно спокойно. Хотя глаза мгновенно краснеют. Эйгон смотрит на дочь глазами, полными ужаса и осознания происходящего. Ему не по себе от того, что он ни разу не зашел к ней с тех пор, как Хелейны не стало. Он и до этого не был частым гостем в покоях своих детей. Словно отрицал сам факт их существования. Боялся увидеть в них себя. И не зря. Джейхейра действительно похожа на него. Ровно настолько же, насколько похожа на мать. И, подобно своим родителям, она заперта в Красном замке, не вправе выйти. Не вправе прожить свою жизнь. — Мне жаль, что я не защитил вас, — Эйгон забывает о своей молитве, он садится на холодный пол септы и разворачивает корпус к дочери. — Это было несправедливо. — Септа говорит, что несправедливость — это часть войны. — В этом есть правда, — он набирает воздух грудью. — Война берет плату жизнями. Джейхейра молчит в ответ. Она словно подбирает слова. Никогда прежде она так долго не общалась с отцом. Никогда раньше она не подходила к нему так близко. Но Хелейна, вопреки многому, хорошо относилась к мужу. И научила детей любить Эйгона. — Мне сказали, что Солнечный Огонь погиб, — она опускает глаза, боясь увидеть реакцию папы. — И ты тяжело переживаешь потерю. Хочешь, забери Моргул себе. Я не знаю, что такое полет. Смогу прожить без дракона. А ты забирай. Глаза Эйгона расширяются, а рот искривляется в ужасе от осознания слов дочери. — Это очень серьезный подарок, — его голос звучит сдавленно. — Нет ничего дороже для Таргариена, чем дракон, вылупившийся в его колыбели. — Мама говорила, что нет ничего дороже близких людей. Я люблю бабушку, дядю Эймонда, но ближе тебя, папа, у меня больше никого нет. Эйгону кажется, что словами дочери с ним сейчас говорит Хелейна. И от этого мурашки пробегают по его коже, обдавая холодом. Ты многое в жизни сделал неправильно. И многое из-за этого потерял. Но эта девочка по какой-то невероятной причине видит в тебе тебя. И приходит, чтобы побыть рядом. Так не бросай же её. Потому что она единственная, кому ты действительно нужен. Единственная, кто без тебя пропадёт.***
Алисента сидит в тронном зале, оперевшись прямой спиной о холодную каменную стену. Королева выбирает для себя непривычно темное, отдаленное от центра событий место. И просто наблюдает, как наблюдала когда-то, будучи еще просто Алисентой Хайтауэр, подругой Рейниры и не более. Её время вышло. Королева раздирает кожу вокруг ногтей, теперь ничуть не стесняясь крови. Отец, любивший оговорить её за это, теперь едва ли сможет что-то ей предъявить. С приближением коронации внука, о которой Отто так мечтал, кажется, что и его власть прошла. Ему стоило быть в Красном замке во время нападения. Но по счастливой случайности, или обдуманной нарочности его не было рядом. Не будет и теперь, хоть он и стоит подле своего внука хмурой тенью. Все это теперь просто спектакль. И никто в самом деле не может сказать, в чьих руках власть. Уж точно не у Эйгона, чье лицо серее обычного. Алисента хорошо знает этот взгляд сына. Он более не подавлен и не разочарован. Что-то иное тревожит его мысли. Он не здесь. Не в зале и не в окружении вельмож. А значит — и не на троне. Полной противоположностью брату становится Эймонд, ловко расправляющийся с неуправляемой на первый взгляд толпой в тронном зале. Алисента пытается заставить себя радоваться картине, которую видит. Но внутри только море сожаления. Если бы Деймон не был кровавым монстром, они с Алейной отправились бы на Драконий Камень тем же утром, когда Визерис скончался. И мы с Хелейной просто жили бы. Слова сына, как острые мечи, разрезают её изнутри. Ты, конечно, непричастна и к половине ужасов, которые творились. Но ты дала отмашку их начать. Хотела мира. Алисента смотрит, как Эйгон сжимается на неподходящем ему троне, в то время как Эймонд и Алейна берут на себя общение с лордами и слугами. А Хелейна спит в сырой земле. Ты добилась своего. Но только сделало ли это кого-то счастливым? Действительно счастливым. Дейрон и Рейна входят в зал, привлекая к себе все внимание. Никто из родных не бросается к ним навстречу, теперь у них нет прав на такие вольности. Однако, Эймонд подает знак рукой и приглашает семью зайти в отдельную комнату Малого совета, оставляя Лариса и Отто в зале продолжать встречать успевших прибыть к коронации лордов. — Живые и почти не потрепанные, как все прошло? — Эймонд усмехается, опираясь на стол. Алейна прищуривается, разглядывая лицо сестры. Румяные щеки и потухший взгляд. Что с тобой случилось, Рейна? Что ты встретила на Севере, что заставило тебя перемениться? — Мы подписали с Севером договор о взаимоподдержке, — Дейрон начинает издалека. — В этом не было необходимости, мы уже знали о победе на тот момент, и все же я решил, что будет правильным укрепить наши отношения. — Что они получат за это? — строгий голос Эймонда пугает. Губы Рейны трогает едва заметная ухмылка. — Рикон женится на нашей с Рейной дочери, — Дейрон сжимает кулаки, готовясь защищаться. Физически его никто не тронет, но он уже знает, что гнев родственников обрушится на него с лихвой. Эйгон не сдерживает смешка. — На ком? — аккуратно переспрашивает Эймонд, наклоняя голову набок. — На нашей с Рейной дочери. — Хорошо, что ты подсунул Баратеонам моего сына, а не нашего брата, — Эйгон не сдерживает комментария. Его забавляет происходящее. В унылом мире, который он в последнее время видит вокруг себя в Красном замке мелькает светлый лучик непокорности. Алейна встречается взглядами с Рейной, пугаясь. — Это неприемлемо! — взрывается Эймонд. — Ты брат короля, твой брак это дело государства. — Как и твой, — огрызается Дейрон. — Не смей… — Полагаю, мы должны вас поздравить, — Алейна невесомо касается руки мужа. Она прекрасно видит, что Рейне и так не по себе. Но и злость Эймонда прекрасно понимает. В конце концов он, Одноглазый принц, никогда не обещал жениться на ком-то ради короны. Но Дейрон давал слово, которое не сдержал. — Значит свадьба, а что дальше? Кроме дочери, разумеется, — продолжает Алейна, смотря на сестру, позволяя и ей высказаться. — Я бы хотела разводить драконов, — Рейна переминается с ноги на ногу. — Разводить и изучать. Мы обсудили с Дейроном по дороге домой, что оба заинтересованы в этом. Кажется, мы почти ничего не знаем об этих существах на самом деле. Тишина вместо ответа говорит о многом. Все в зале понимают правдивость её слов. Но Рейна словно не замечает её. Вместо мрачных лиц она продолжает видеть перед собой взгляд Кригана. И словно снова повторяет обещание, данное ему после заявления Дейрона об их браке. — И я хотела бы вывести Северного дракона. С глазами подобными Синему Глазу — звезде в созвездии Ледяного Дракона. Чтобы Таргариенам было место во всем Вестеросе. И ей тоже было место. Алейна с трудом сдерживает себя, чтобы не поднять плечи, ужасаясь. Им ещё предстоит сегодня поговорить о том, что Деймон мертв, и они все осиротели по-настоящему. Но она не уверена, что сестре это интересно. Что она готова воспринимать хоть что-то. На губах Рейны держится неестественная улыбка. Дейрон закрывает её собой от злости брата и сжимает руку принцессы, становясь в эти минуты особенно важным. Возможно, впервые настолько важным.