Луноворот. Дикая вишня

      Таким вялым Шиначику не чувствовал себя никогда. Даже недавнее пробуждение в чужой квартире — и то не было настолько отвратным.       Перед глазами всё плыло. Пахло антисептиком. Яркий белый свет слепил. Как сквозь вату доносился гул чьих-то голосов и прочие странные чувства: холод осенней воды под корочкой льда, глухо бурлящей, как шорох листвы или шипение. Рядом — что-то похожее, только вода, судя по фантомному вкусу, родниковая или подземная, хотя и отдавала более острой энергетикой. Из другого угла — запахи штормового моря, водорослей, пены и мокрого плавника. Слишком текучие ощущения.       — Мицуки… Мицуки!       Где-то он слышал это имя. Где же?       — Очнись!       Резкая пощёчина отрезвила мысли, выбивая из тяжкой ваты. Шиначику закашлялся, сглотнул слюну. В горле было сухо, как в пустыне. На ногах ощущались ремни, блокирующие чакру.       Он наконец понял, что над ним склонилось чьё-то лицо. Как в фильмах ужасов возникло в верхнем секторе зрения. Мертвецки-бледная кожа, длинная шея, тёмные круги вокруг глаз, чёрные космы, упавшие на лицо Шиначику.       Он рефлекторно дёрнулся, подскочил на месте, тут же теряя равновесие из-за головокружения. В прыжке случайно врезав макушкой по носу черноволосой демоницы, какие водились под умывальниками, если верить ужастикам.       — Пинц-с-сет ломанный! — прошипела страшила, яростно растирая пострадавший нос.       Шиначику и хотел бы бежать, но обмяк в захвате рукавов чужого синего кимоно. Чакра предательски утекала в ноги, никак не получалось подцепить её поток. Шиначику повернулся к держащему его человеку и узнал… Фотография в чужой квартире… кудрявый беловолосый со шрамом…       Родственник Мицуки?       Не-не-не, стопэ! Мицуки — это ублюдок отца с двумя полосками на щеках. Хотя… Вроде кудрявый белобрысый в сине-голубом кимоно — Мицуки. А этот, похожий на него, отец или брат — тоже Мицуки?       Все Мицуки… Цуки… Прихвостни Луны…       — Орочимару-сама! Босс! — донёсся встревоженный и в то же время судя по интонациям «чиста канткретный» голос. — Вы как в натуре?       Орочимару… Значит, не все Мицуки.       — Нормально, — черноволосая Орочимару отняла руку от носа — крови не было. А это разве не мужское имя? В противовес догадке то, что почудилось мешками вокруг глаз, оказалось фиолетовыми тенями, густо намалёванными, как у городской сумасшедшей. Шиначику инстинктивно отшатнулся, прижимаясь к кудрявому со шрамом. Было что-то такое в родниковой чакре, что в неё хотелось окунуться.       — Дитя, — нахмурилась сумасшедшая, — рассказывай всё.       — Где я? — заозирался Шиначику. Смахивало на подпольную лабораторию. Сейчас на органы разберут… Опыты ставить будут…        — Смею думать, в безопасности. Или ты предпочёл бы остаться в Конохе? Чтобы в твою голову полезли, и сработала установленная внутри печать самоуничтожения?       Что-о-о?       — Ты меня узнаешь?       Женщина, отвяжись, не знаю я тебя… и знать не хочу!       Вроде бы где-то видел, но никак не вспомнить, где.       Шиначику затравленно покосился на кудрявого. Тот оставался беспристрастным. Робот! Таких полным полно на Луне!       — Пустите меня! — завозился Шиначику, но сил было мало, а держали его крепко. Чакра срывалась с кончиков пальцев.       — Ой-ёй… — донеслось из дальнего угла. Тот самый, который «в натуре». Ещё один белобрысый, судя по кривой ухмылке, острозубый. Это что, не все из Страны Воды утонули?       — Ты меня не помнишь? — сумасшедшая демоница надвигалась. Жутко раскачивались серьги в ушах. Хотя необычный, «пластиковый» блеск металла Шиначику узнал. Чакропроводящий сплав, у мамы браслеты из такого же, для лучшего контроля энергии в ладонях. А этому привидению зачем концентрация чакры вблизи башки?       — Тёть, я с незнакомыми не разговариваю!       — Орочимару-сама, — снова подал голос уроженец Страны Воды, — я тут галоперидол подготовил и ещё, как вариант, два кубика транквилизатора набрал, чего лучше-то? Или сразу дать по жбану?       — Два кубика недостаточно в состоянии перевозбуждения, — спокойно ответил кудрявый со шрамом, не выпуская своего пленника. Кусаться и бодаться у Шиначику не получалось, так как ему профессионально зафиксировали макушку.       — А с трёх он у нас того, — уроженец Воды закатил глаза и повёл руками перед грудью, будто запахивая кимоно слева направо. — Ласты склеит.       — Скажи мне, как тебя зовут? — голос сумасшедшей из сипящего превращался в обычный человеческий. Достаточно низкий. Мужской. Или прокуренный женский.       Шиначику прищурился. Ну да, мужик, кажись. Извращуга. Час от часу не легче.       — Я буду разговаривать ток в присутствии моего адвоката, даттебаро! — всплыло откуда-то из глубин подсознания. Несмотря на отчаянное положение, даже среди врагов, он не собирался сдаваться!       — Орочимару-сама?       — Босс? — спросили почти хором.       — Два кубика, — разрешил тот.       Ну нет!       Шиначику ужом извернулся, видя приближающегося острозубого. Шприц в его руке. Паника захлестнула, он нацелился ударить кудрявого со шрамом, даже без чакры мама поставила ему хороший апперкот, но руку мастерски перехватили, и в вену впилась игла.       — Ы-ы-ы! — процедил Шиначику сквозь зубы, почему-то шипя. — Выкус-сите, с-с-собаки! Тонери меня не получит!       Но тело предательски расслаблялось. Страх растворялся. Его, кажется, уложили на спину, в глаза снова ударил хирургический светильник. Но зрение ненормально быстро адаптировалось, и неприятные ощущения от созерцания четырёх ярких ламп ушли. В какой-то момент показалось, что он лежит не на жёсткой кушетке, а парит на облаке.       — Ничего не понимаю, — теперь над ним склонился и острозубый. — Только что сам проверял, жизненные показатели в норме. В физиологии никаких отклонений. Он не в себе?       — Или воспоминания опять спутались, — предположил Орочимару. — Суйгецу, запроси подробный отчёт из Конохи о его поведении и данные местной медицинской карты.       — Будет сделано.       — Лог, начинаем подготовку к визуализации воспоминаний. Чистка желудка не требуется, он не принимал пищу последние двенадцать часов. Провести МРТ на наличие скрытых черепно-мозговых. Желательно с контрастом для выявления новообразований. Подготовить капельницу с курсом препарата номер шесть. Проверить электроды.       Забавные слова. И как складно говорит… А люди кругом какие хорошие собрались, умные, ирьёнины, наверное, коллеги… И закрыть бы глаза, и полететь вверх, в лучах хирургического светильника, как сквозь светлые помещения храма Огня, на вторые внутренние галереи, на третьи, всё выше и выше, а сёдзи из прозрачной рисовой бумаги будут распахиваться перед ним, одно за другим…       Приятный технологический шум раздвигающихся дверей отчасти вернул Шиначику в действительность. Он повернул голову, чтобы увидеть где-то вдали плотную чакру, впрочем, в ней скорее присутствовало что-то водное, словно срывалось тёплым водопадом, искрящимся беспокойными крупинками золотого песка. В этот поток хотелось погрузиться, подзарядиться, как в ласковых объятиях, избавляющих от страданий…       А после Шиначику разглядел Кусакаге Карин Узумаки. И уже ничему не удивился.       — Орочимару-сама, звонок из резиденции Скрытого Звука, — доложила важная госпожа Карин, словно заправская служанка. — Телефонист сказал, что Учиха на проводе.       Орочимару без лишних слов покинул помещение. Уже не страшный, а маленький и уютный, со стороны на безумного учёного не похожий. Госпожа Кусакаге пропустила его в дверях, приготовилась уходить, бросив напоследок сочувствующий взгляд на Шиначику.       Какой замечательный день! Он впервые встретился со своей дальней родственницей! Хотелось всех обнять и захныкать от счастья.       — Чего ж не поболтала с Учиха-то? — хмыкнул острозубый.       — Захочу — сама с ним свяжусь, — но Шиначику явственно унюхал, что госпожа Карин нервничала. Слишком едкий запах пота вплёлся в дорогой парфюм. Чем сильнее стресс — тем обильнее потоотделение. И как острозубый не заметил?       Или это Шиначику стал слишком чувствителен?       — Ну конечно, то-то я смотрю, он уже второй день подряд названивает. Чего стряслось?       — Что с Мицуки стряслось?       — Шиза, — пожал плечами острозубый.       Шиначику хотел возмутиться, что он не разрешал им так себя называть, он вообще никому не разрешал, это без него решили, но друзьям, так и быть, прощалось.       Но огрызнуться не получилось, вместо нормальных звуков вышло невнятное мычание.       — Гляди ещё, от разжижения мозгов смоется, как Шин Учиха.       А куда смылся Шин Учиха, один из лучших АНБУ и верных защитников Конохи? Шиначику его на днях видел, когда заходил за Каваки. Каваки всегда втайне стремился подражать старшему родичу.       — Мицуки, с какой целью ты так непочтительно отвечал Орочимару-сама? — подал голос кудрявый со шрамом. — Если есть причина, если мы в состоянии оказать помощь, доверься, поговори с нами.       — А меня больше интересует, как он второй раз подряд купился на твой трюк с перехватом руки? Мицуки обычно с первого раза учится. Да, Мицуки?       Второй раз? А первый когда был? И почему его называют Мицуки, как и старик недавно?       — Отбой на сканирование воспоминаний, — опять в помещении возник Орочимару. — Нужно подумать. Суйгецу, за мной. Этого усыпить.       — Совсем? С концами? — охнул поименованный Суйгецу.       Шиначику подорвался возразить, но в вену опять ткнулась игла, и глаза заволокла тьма.       — Мама! — донёсся крик.       Сакура вздрогнула, едва не выронив развешиваемые на балконе полотенца. Обычное слово, какое дети, как правило, выучивают первым. Какое она сама когда-то произносила, ничего особенного в него не вкладывая. Но с рождением доченьки всё поменялось, и отныне она безошибочно узнавала этот зов по первому звуку.        «Ма-ма!» — это значит, Сарада бежит к ней, встречая с работы.        «Мамуль…» — и настороженный взгляд из-под очков. Что-то задумала.        «Мамуля-я-я!» — и слёзы в глазах. Надо спасать, обнимать и успокаивать, что качающийся молочный зуб — это совсем не страшно и больно не будет.       — Мам, не хочу я в детский сад! — плакал карапуз, которого мамочка упрямо тащила за руку по улице, мимо оставшихся после дождя луж, подмигивающих солнечными зайчиками. День опять обещал быть жарким.       Сакура облокотилась на ограждение балкона, чуть улыбаясь забавной картине. Да, звали не её, но надо же, как хотелось встрепенуться на это чужое «мама»!       Вчера Мицуки говорил странные вещи. Особенно когда его вырубил Орочимару, а мальчик едва держался за сознание, почти уплывая.        «В смысле «забираю»? Не имеете права, Каге Менма!» — хотя последний слог потонул в нечленораздельном мычании, Сакура, привыкшая разговаривать с пациентами после кровоизлияний в мозг, после контузий, ожогов лица третьей степени, с диагнозами психических отклонений или дефектов речи, наловчилась в любом бормотании разбирать слова. Орочимару вряд ли таким владел, у него не было необходимости вникать в просьбы подопытных, а вот Сакура, согласно священному долгу врача, прислушивалась, помогала и облегчала страдания.       Менма… Имя звучало, как весточка из прошлой жизни, но в нынешнюю ситуацию с Мицуки оно не монтировалось. А после ребёнок посмотрел такими тоскливыми глазами, как умела только Сарада в ту пору, когда мамуля была для неё целым миром и защитой от всех бед. И шепнул: «Мама».       Ведь «мама» же?       Он и парой минут ранее её так назвал, но Сакура подумала, что Мицуки ни к ней обращался, некоторые пациенты, едва очнувшись, именовали её мамой, дочкой, женушкой. Сознание частенько цепляется за фантазии, подменяя ими реальность в попытке сбежать от боли. Но Мицуки добавил: «Не смог, чтоб для тебя каждый день был в радость…»       Такая родная для Сакуры фраза. Воспоминания вихрем закружились перед глазами.        «Ну не фырчи ты, не фырчи», — оправдывался папа Кизаши, вытирая большие ладони о кимоно.        «Я не фырчу! — пыхтела мама, в сердцах больно расчёсывая Сакуре волосы. — Да, на распродаже осталось только одно платье, на размер меньше. Но зато как дёшево я его урвала! И незачем было на весь магазин орать, что у моей жены осиновая талия, она в любое платье влезет! Опозорил перед соседями!»        «Да что не так-то? Живот втянула и втиснулась ведь! Я ж комплимент хотел сделать. У тебя правда талия осиновая».        «Это ты у меня дуб дубом! Дочь сакура, муж дуб. Живу как в лесу!»        «Да я ж любя! С тобой каждый день в радость!»        «Я люблю тебя, Саске-кун! — Сакура впервые решилась произнести это вслух. Какое счастье, что ночью не видно её лица и заплаканных глаз! И что яркая луна скрылась за облаком. И что Саске-кун отвернулся. Но если не сейчас, то когда? Ведь Саске уходит, уходит! Его вычеркнут из списков шиноби, объявят в розыск, он будет вне закона и под угрозой! А главное — без неё, совсем один! — Останься, прошу! Ты забудешь своё горе, вот увидишь! Я постараюсь, чтобы каждый день был в радость!»       В начальной школе объявили праздник под названием «Мама, папа, я — спортивная семья». Эстафеты, прыжки в мешках, шуточные викторины и прочая лабуда. Сакура по совету Цунадэ-шишо приняла стаканчик для храбрости и теперь смеялась весело и беззаботно. Пока не столкнулась с хмурым вопросом дочери, тычущей пальцем в плакат:        «У всех есть папы, а у меня — нет?»       И каждый раз, когда Сарада поднимала эту тему, настроение портилось.        «У тебя есть папа, самый лучший! Я же говорила, он на важном задании, он сильный ниндзя, и только он может защитить Коноху!»        «А бабушка Ёшиюки, — кивок на крашеную хной молодящуюся бабульку, — сказала, что нас, проклятых Учиха, нельзя подпускать к хорошим детям».       Сжатые кулаки у Сакуры хрустнули. Не в первый раз обидно за фамилию и герб, которые стали ей родными, чью репутацию она пыталась обелить, не покладая рук. Чтобы доченька не слышала подобных слов в свой адрес!        «Папуля потому к нам не приходит, что мы проклятые, и он нас боится?»        «Нет, что ты, конечно нет! Не слушай стариков, на них, как на детей, обижаться глупо. Папа у нас тоже Учиха, и он гордится своим кланом, и ты гордись! И потом, тебе мало того, что у тебя есть я? Нам же и двоим каждый день в радость, верно?»       Откуда Мицуки это взял? Не от Сарады же, практичная доченька так не говорила.       И забыть бы эту, по всей видимости, случайную фразу, но не получалось.       — Мамуль! — донеслось из гостиной. — Яичница пожарилась, пойдём завтракать, а то опоздаем!       Сакура помотала головой, выбрасывая тревожные мысли, и прошла в квартиру. Горячий чай в одинаковых ребристых чашках распространял аромат жасмина. Сарада выкладывала кусочки яичницы на тарелки. Даже о сосисках, порезанных в форме осьминожек, не забыла. Совсем уже большая.       Впрочем, Сарада с шести готовила себе обеды и ужины.       — Итадакимас! — улыбнулась Сакура, усевшись за стол и взяв в руки палочки.       — Приятного аппетита, — эхом откликнулась Сарада и бодро зачерпнула горчицы.       Хм, влияние Боруто?       — Что у вас стряслось с Мицуки? — осторожно спросила Сакура. Яичница оказалась недосоленной, но они обе не привередничали в еде.       Дочь кончиками палочек поправила дужку очков:       — А разве не ты говорила, что вчера после работы его осматривала?       — Я ничего не успела.       — А теперь тебе это зачем? — взгляд настороженный. Сейчас уйдёт в себя, и тогда и слова из неё не вытянешь. В последнее время Сарада отдалялась, становилась совсем независимой. Слишком похожей на Саске, и от этого Сакура порой чувствовала себя даже рядом с дочерью одиноко. Сарада жила в своём мире, куда мамуле уже нет хода, и за редкими совместными трапезами они всё больше молчали.       — Собираю анамнез, — коротко бросила Сакура.       Доченька слегка расслабилась и снизошла до ответа:       — Позавчера он был обычный. А вчера… Вёл себя с нами как-то не так. Весь на нервах… — она принялась кромсать палочкой несчастную осьминожку. — А потом Боруто рассказал, что видел у резиденции Орочимару, и тот забрал Мицуки в Скрытый Звук. Я подумала… Мицуки не раз проходил у себя дома тренировки на привыкание к ядам. Может, он что-то нахимичил, и это поведение — следствие интоксикации? Или… и года же не прошло, как он перенёс пересадку печени, почки и селезёнки. Может, они отторгаются, и у него опять же токсины в крови, всё болит, поэтому он беспокойный?       Резон в словах Сарады был. Некроз — вряд ли, Сакура бы при вчерашнем поверхностном сканировании засекла. Но нестандартный токсин… Который мог разбалансировать чакру…       — Мамуль… — утреннее солнце бликом мелькнуло в очках дочери, — слушай, а при частичной амнезии у пострадавшего может наблюдаться изменение пищевого поведения?       Сакура нахмурилась:       — Оно у Мицуки изменилось?       — Не уверена, может, и не собирался он покупать ту рыбу с луком и морковью… Считай, я интересуюсь с целью повышения квалификации.       — Хм… Знаешь, я никогда не заостряла на этом внимания. Если амнезия вызвана органическим поражением мозга, например, вследствие кровоизлияния, то вполне могут развиться вкусовые расстройства. Психические факторы тоже влияют, вот ты, например, убедила себя, что помидоры отвратительные, и продолжаешь так думать.       — Хорошо, а что ещё может вызвать новые пищевые предпочтения? Кроме воспаления слизистой, острых респираторных, что там дальше по списку, анемия и диабет?       — Беременность, гормональный сбой, нарушение баланса микрофлоры, например, на фоне приёма антибиотиков.       — Это мне знакомо, — подхватила Сарада. — Когда лечу ОРВИ сильными препаратами, вкус всегда отшибает. Да, но поглощать помидоры килограммами меня всё-таки не тянет… А если я предоставлю тебе список лекарств, которые в теории мог принимать Мицуки, потому что фиг знает, принимает ли он что-то на практике, ты посмотришь? Не ухудшило ли что-то из них его здоровье?       — Договорились, — серьёзно кивнула Сакура.       Боруто проснулся на удивление свежим и бодрым. Судя по шуму внизу, батя опять ни свет ни заря уходил на службу, мама, как обычно игнорируя его просьбы, умудрилась встать раньше и приготовить завтрак и ссобойку. Ну, значит, и Боруто отыщет, чего бы заточить.       Змея нашлась на гардинах. Обвилась вокруг двумя кольцами, пристроила сверху голову, прикрыла морду хвостом и дремала.       — Пойдёшь со мной? — шепнул Боруто. — Эй, как там тебя, Хиро! Хиро-чан!       Змея не отреагировала.       — Ну как хошь.       Пища ей не требовалась, Сарада вчера волевым методом утрамбовала в змею еды, совсем ей не подходящей. Теперь Хиро с неделю ничего есть не будет, для рептилий нормально голодать. А потом либо уползёт в свои Пещеры Рьючи, либо Боруто придётся выдумывать ей кормёжку. В отличие от Сарады, он о рационе змей знал не понаслышке, хотя перед Каваки и косил под дурачка, чтобы завуалировано донести план действий до сокомандницы.       Однажды их тройка помогала в рамках миссии С-ранга в зоопарке, откуда потом пандомедведь сбежал, но они тут были ни при чём, да-да! Так вот Мицуки тогда ожидаемо вызвался чистить террариум, Боруто увязался помогать, наслушался лекций о «кормовых объектах» змей, о том, что рептилиям необходимы и кости, и шкура, и субпродукты живых существ ради питательных веществ, и что еда должна быть тёплой, а ещё лучше — двигаться, чтобы привлечь внимание. Подобные обеды — зрелище не для слабонервных.       Впрочем, аппетит Боруто это не испортило. Как не испортили и размышления на тему: а мог ли так питаться сам Мицуки? Завтрак, как всегда, оказался пальчики оближешь, а маман, украдкой зевая у стойки, отделяющей кухонную зону от гостиной, поведала, что Химавари ещё дрыхнет, а Каваки помчался тренить теневое клонирование. Боруто на днях наблюдал, как тот осваивает это искусство, взялся советовать, но, наверное, у него не получилось не хихикать, глядя на Кавакинскую полудохлую мелочь, в итоге братан разбурчался и ушёл в себя.       Боруто тактично решил больше не лезть.       В общем, за заданием они с Сарадой явились вдвоём. Штабная бюрократорша заартачилась выдавать миссию, видите ли, у них недобор людей в отряде, на что Боруто не выдержал, сложил печать клонирования и возмутился:       — Чёй-то двое? Тёть, глянь внимательно, нас шесть человек!       И всё равно задание оказалось ранга D. Помыть зарешеченные окна казначейства. И почему-то именно клоны Боруто полезли на верхотуру показывать мастер-класс промышленного альпинизма. Пока оригинал высказывал Сараде, что задание глупое, дожди сами смоют всю пыль, надо только дождаться, чтобы ветер подул в нужную сторону, пока Сарада вздыхала, что ей достался такой идиот, клоны устроили потасовку, и половина в итоге развоплотилась. Попутно забрызгав мыльной пеной стёкла.       — Вы чё творите? — разозлился Боруто.       — Да эт Четвёртый виноват, у него одни разводы! — хором возмутились оставшиеся клоны.       — Что и требовалось доказать, — фыркнула Сарада.       — Четвёртый новенький, — обиделся Боруто. — С ним пока всё тестово.       — Всё хреново, шаннаро! Как всегда у тебя!       В общем, последнее окно Боруто с Сарадой намывали в гордом одиночестве.       Но казначейство в итоге блестело как новенькое. А они с чистой совестью в пол-одиннадцатого утра направились на квартиру Мицуки. Прямо какое-то повторение истории, такое уже было однажды, когда их друг сбежал. И предчувствия так же отвратно сосали под ложечкой.       Или это из-за голодухи. Теневое клонирование высасывало бездну энергии, поэтому Боруто по пути затарился тремя фишбургерами, один из которых успел прикончить.       Дверь оказалась незаперта. Опять же, как и тогда. И снова взгрустнулось, что их команда осиротела. Благо, в квартире было уже не так скучно и пусто, и к тому же стало привычно: после того побега они с Сарадой смекнули, что если Мицуки не жалуется, это не значит, что его всё устраивает, он просто-напросто не привык ныть. Что он совсем не такой сильный и независимый, каким кажется. И что ему тоже может быть грустно и одиноко. И потому они, не сговариваясь, взяли над ним шефство и частенько приходили в гости.       Теперь ещё и повозиться с шерстяным.       — Микадзуки! — гаркнул Боруто. — Где ты там, котяра? Кс-кс-кс! Вылезай, мы те пожрать дадим!       — Микадзуки! Мика-Мика-Мика! — позвала Сарада.       Тишина. Кот, наверное, опять нукенинствовал помаленьку. Ему лишь бы свалить по своим кошачьим делам.       Странно, что балконная дверь оказалась закрытой. Мицуки всегда оставлял лазейку для Микадзуки, вдруг тому понадобится укрытие от дождя и холода, чистая вода и упаковка корма с прорезанной в боку дырой. Как иначе, когда хозяин в любой миг мог сорваться на длительную миссию? И попросить присмотреть за котом некого, в друзьях такие же не властные над своим временем шиноби.       Дверь они приоткрыли, а в остальном Боруто ничего подозрительного не заметил. Разве что кровать застелена иначе, Мицуки оставил бы подушку сверху, а она нашлась под одеялом. Об этом Боруто и сообщил Сараде, пока она, сидя на полу перед этажеркой, переписывала в свиток названия лекарств.       — В основном витаминно-минеральные комплексы и иммунномодуляторы, — сделала вывод она. — Ничего серьёзного.       — Да его братюня Конохамару давно уболтал слезть с колес.       — Может, поэтому Мицуки и помешался?       Боруто пожал плечами. Искать причину сейчас - только время терять. Неважно, почему произошло то, что произошло, важнее - что с этим делать. Для себя он давно составил план: подождать пару дней и явиться к Орочимару за информацией. Убеждал себя, что уж дома-то Мицуки помогут. Уселся инспектировать состав карт «Поединок шиноби», хотя примерно помнил, какие у друга в наличии. Может, новые появились?       — Полиция всегда проверяет мусорное ведро, — наконец свернула свиток Сарада. — И корзину для белья, но там только одно грязное кимоно, я посмотрела.       — Эт без меня, — скривился Боруто.       — Не суди по себе, он в мусорку не сморкается и жвачки не выплёвывает. И вообще ест мало.       — Клоны объявили мне бойкот, так что не рассчитывай.       — Я и не рассчитываю, — она достала из подсумка резиновые перчатки, и Боруто выразительно округлил глаза. — Чего смотришь? Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам.       На кухне было так же чистенько, как у маман. Разве что кастрюля обнаружилась не на своём месте, а перевёрнутой сушилась на столешнице под лучами солнца. Те же косые лучи приятно нагрели пол, и ходить по нему босиком было одно удовольствие.       Сарада вытряхнула ведро и самозабвенно закопалась в овощные обрезки, пустые упаковки из-под специй и пасты мисо, бумажные свёртки из-под тайяки и банку из-под масла камелии для чистки кунаев, где нашлись весьма подозрительные окурки.       Мицуки не курил.       Прямо на полу Сарада распотрошила один, спустив на нос очки, совсем как старенькая бабуленция, силясь прочесть что-то на сигаретной бумаге.       Боруто благородно не мешал. Тем более у него перчаток с собой не было, хотя глаза видели явно получше Сарадиных. Он уселся за стол, развернул пакет из «Каминари-бургер» и теперь точил очередной фишбургер.       — Хватит жрать, — цыкнула Сарада.       — Тебе-то что, не твои ж клоны окна мыли!       — Глянь, — ему под нос сунули обгоревшую бумагу окурка. — «Табачная симфония», правильно я разобрала? Что это за компания?       — Спроси у Шикадая, ему такое ближе.       — Симфония… Слово-то какое! Это может быть производство Страны Звука?       — Ну мож Орочимару курит, он вчера тут тусил.       — Натоптал и затёр все следы! — раздосадовалась Сарада.       — А эт чё? — кивнул Боруто с набитым ртом на холодильник.       Сарада сразу бросила своё занятие. Слона они и не заметили. Точнее, записку на плотной сиреневой бумаге, пришпиленную магнитом к холодильнику.       Боруто записка не удивила. Он частенько дома такие находил. «Обед в микроволновке, полей флоксы и крокусы». «Всё пропылесось». «Дети, не забудьте позвонить и поздравить дядюшку Ко с новым назначением». Но Сарада бульдогом вцепилась в клочок бумаги. Впрочем, почему клочок, ровно обрезано, как по линейке. Солнце проснулось и светит ярко, Но ты дремлешь в фазе медленного сна. Так восстанавливай скорее

все психофизиологические функции,

Мы, путники, полюбуемся луной и за многие мили.       — Послание? — Боруто стряхнул с пальцев кунжут. — На наши домашние записки не похоже.       — Почерк Мицуки, — подтвердила Сарада.       — Ничё не понятно. Ну хоть информативнее, чем: «Это моя воля».       Да, когда Мицуки дёрнул в Скрытый Камень, он не придумал ничего лучше, чем передать эту фразу со змеёй. Но её оказалось достаточно, чтобы найти в итоге друга и раскрутить это дело.       — Спросим у Орочимару? – и Боруто откусил очередной кусочек, стараясь урвать побольше филе минтая.       — А сами мы ни на что не годимся? И потом, Мицуки обращается именно к тебе.       — Фофему фэто?       — Сначала прожуй, потом говори! — Сарада уселась напротив, развернула бумажку к себе. — Это шифр. И здесь, вполне возможно, надо поменять знаки препинания и обращение. Потому что напрашивается: «Солнце, просыпайся!»       Боруто судорожно сглотнул, влез коленями на стул, перегнулся через стол, пожирая глазами записку. Сарада скинула на пол перчатки и задумчиво отбила ритм ногтём по лакированному дереву.       — А чё такое «дремлешь в фазе медленного сна?» — Боруто сдул с глаз чёлку, и Сарада загородилась рукой, чтобы его волосы не прилипли ей на лоб. Почему-то на миг кончикам ушей стало жарко. Боруто делано хмыкнул: — Функции какие-то, луна за многие мили. Луна… Мицуки намекает, что уйдёт далеко?       — Или намекает, что это он спит, а им управляет кто-то другой?       — «Мы, путники, полюбуемся луной и за многие мили», — прочёл Боруто, — а эт тип намёк не вмешиваться, держаться на расстоянии?       Сарада нахмурилась:       — «Солнце, просыпайся, ты светишь ярко, пока я дремлю в фазе сна…» А кому надо восстанавливаться, тебе, ему? Не стыкуется.       — Мицуки, опять замудрил! — Боруто с досадой вгрызся в бургер.       — Наверно, не мог точнее. Здесь находился кто-то ещё, кроме Орочимару? Кто-то опасный? Кому нельзя выдать лишней информации? В мусорке я нашла салфетку, кажется, со следами тональника, хотя я не уверена. Но если это правда тональник, здесь была женщина. Доложим верхам?       И столько нежелания и сомнений было в её последнем вопросе, что Боруто сразу поддержал демарш:       — Ещё чё! Помнишь, как старейшины и бабка Цунадэ ворчали на Мицуки? Сами разберёмся, его не подставим. Погодь, мы кой-чё забыли, — он покосился на холодильник. — Гля, каким магнитом это было присобачено. Прям жирный намёк, где искать Мицуки. Киригакуре.       Сарада тоже повернулась, сморщилась:       — Да у него просто других магнитов нет! Эти мы всем классом купили во время поездки, а потом до самого выпуска никуда не выезжали. А на заданиях и времени не было искать лавки с сувенирами. Или засылали в такую дыру, где туризма нет, как в наше первое задание в Зелёных Берегах.       — Зато с прежних батиных миссий у нас дома этих магнитов завались.       — Ха! — вздёрнула нос Сарада. — Если бы мой папуля привозил с каждой миссии магнит, у нас на кухне давно бы образовалась магнитная аномалия! Но несколько штук есть. Даже со Страной Редаку, спорим, у тебя такого нет?       — Эт ваще в какой дыре географии?       Был бы рядом Мицуки, уверенно добавил бы: а мой родитель всё равно круче! Эх…       Сарада ткнула пальцем в записку:       — Скрытый Туман, значит… И как это связать? Мы только что оттуда.       Боруто вдруг поперхнулся.       — Арауми, — севшим голосом прошептал он. — Лидер пиратского братства. Знаешь, как его держали в тюрьме? В изолированной камере, в кандалах и обезвоженным. И Кагура… — в носу предательски защипало, — Кагура обмолвился, почему. Из-за супер-мощной техники. Этот Арауми не просто пожирал всю жидкость из чужих тел. Он мог её синхронизировать со своей. Тип теней Нара. И захваченная жертва исполняла его волю.       — На что ты намекаешь?       В животе заурчало, не иначе, от нервов. Боруто сердито захрустел листом салата-латука, будто у него на зубах был этот самый Арауми.       — Только не говори мне… — Сарада уставилась в послание. — Мы же находились на одном корабле, все мы… Видели этого Арауми на расстоянии вытянутой руки. Мог он тогда… захватить Мицуки? И теперь висит себе в кандалах в тюрьме Тумана, а на расстоянии заставляет Мицуки… — и она продекламировала: Солнце, просыпайся, в смысле, пробуждайся и соображай скорее, Я нахожусь в бессознательном состоянии, Пока Арауми восстанавливается под замками в заключении, Он управляет Луной и за многие мили.       Мёртвая тишина не воцарилась только потому, что за окном лаяли собаки, о чём-то громко спорили женщины, а из квартиры сверху доносился топот ребёнка. Но ледяные мурашки прошлись по рукам. И пусть всё слишком притянуто за уши, но… почему бы и да?       — Сообщу Орочимару, — постановила Сарада. — Если лаборатория ещё цела. Вдруг попасть туда и было целью Арауми?       Звонить решили из штаба, всё равно направлялись сдавать задание. Но им неожиданно всучили официальный бланк присвоения миссии. Хокаге дал добро на помощь полицейским. В Скрытом Листе кто-то покушался на пользователей Стихии Ветра.       Боруто и Сарада переглянулись. Ветер был Стихией Мицуки…       Сакура пожертвовала половиной обеда, чтобы улучить минутку и позвонить в резиденцию. По короткому номеру её, главврача Конохи, без проволочек соединило с кабинетом Хокаге. Но трубку взял Шикамару. Может, и на счастье, обсуждать проблему с Наруто было бы неловко. Совсем они отвыкли друг от друга. А с Шикамару легко поддерживать деловой тон.       — Здравствуй, — вздохнула Сакура, откидываясь в кресле и прихлёбывая чай из термоса. — А где Наруто?       — Я за него. Он на собрании с представителями типографий. Ему тебе перезвонить?       Сакура чуть было не согласилась, но вовремя сообразила:       — Нет… Нет, мне и твои свидетельские показания подойдут, — пожалуй, наблюдательность и интеллект Шикамару окажутся полезнее эмоциональности Наруто. — Если у тебя есть минутка. Видишь ли, я составляю анамнез Мицуки и мне нужны подробности, что именно он говорил и как себя вёл. Не поможешь?       — Хм… — в трубке раздавался знакомый щелчок зажигалки. — Дай-ка подумать… Он ворвался в резиденцию, чтобы встретиться с Наруто. И попутно хотел связаться с отцом. Спрашивал, не приходила ли Хината, странно, зачем это Мицуки? Истерил, что кругом враги и все против него. Утверждал, что Наруто с кем только не изменял жене и настрогал ребятни на стороне. И себя тоже причислил к детям Хокаге. Каваки записал в Учиха, в твою, к слову, родню, ничего не хочешь прояснить? А ещё сказал, что Орочимару завёл дочь, может, поэтому пацан разволновался? Не каждый день становишься братом, — за скобками остались вздохи Шикамару о проблемности женского пола и младших сестёр в частности. — И упоминал, что на него, Мицуки, объявили охоту отпрыски Хинаты, Боруто и Химавари, что ли? На что это похоже, как не на бред сумасшедшего?       — А он не удивлялся случайно ликам Хокаге? Ну, что они не такие? — поинтересовалась после секундного раздумья Сакура.       — Ты что-то выяснила? Есть зацепки? — в ленивом голосе Шикамару засквозило любопытство.       — Органическое диссоциативное расстройство идентичности, — загнула Сакура термин помудрённее, чтобы отвадить Шикамару. Авось ничего не заподозрит. — А когда он прорывался к кабинету Наруто, что спрашивал? Мне надо поговорить с Хокаге Наруто Узумаки? Или как-то иначе его называл?       — Просто Хокаге.       — И имя Наруто не упоминалось?       — Вроде нет. Мицуки даже от своего открещивался, или мне показалось. Это важно? Давай подключим к обсуждению Наруто. Ну и Ино заодно.       — Пока не сто́ит, — Сакура старалась, чтобы её голос звучал ровно, спокойно, уверено. — Если будет необходимость, сообщу. Спасибо за информацию, заполню карточку. Удачного дня!       И повесила трубку, пока умник Шикамару ещё что-то не спросил.       В кабинете царила послеобеденная духота, но подниматься с глубокого кресла, в котором так удобно утопать, и открывать окно откровенно лень. До конца перерыва осталось пять минут. Сакура тоскливо оглядела коробку с недоеденным обедом, усмехнулась, что Сукуи опять решит, что она бережёт фигуру, и призадумалась.       Почему ей не даёт покоя случай с Мицуки? Мальчик в безопасности, под крылом Орочимару, выздоровеет и вернётся в строй, никуда не денется. Напрасно Шикамару и Наруто ждали от саннина моря крови и гор трупов, на что тот, конечно же, был способен. Но Орочимару поставил здоровье ребёнка выше собственных эмоций и амбиций, и Сакура, как мать, очень хорошо его понимала. Понимал ли сам Орочимару истинную подоплёку своего решения?       Но разбираться, что на уме у змея, без толку.       Да и не её это дело. И Мицуки — не её дело.       Но Менма?       Далось ей это слово, которое ещё не ясно, было произнесено вслух или почудилось? И мало ли Менм на свете? Имя редкое, но не невозможное. Если спуститься этажом ниже в регистратуру и покопаться в карточках пациентов, одного — двух Менм точно отыщешь.       Но имя маячило перед глазами красной тряпкой. Напоминало о давнем происшествии, когда они с Наруто попали в иллюзию Обито. Придуманный мир, где реализуются любые фантазии, хотя всё выглядело таким настоящим…       Но вот что странно… Когда позже во время войны все погрузились в Цукуёми, Сакура со стороны наблюдала, как оно бывает. Люди материально остались в этой реальности, в состоянии, близком к коме, а их сознание блуждало в миражах собственного воображения. Они же с Наруто в своё время видели сны друг друга, фактически, находились в одной грёзе на двоих, которой управлял Обито. А управлял ли? И как такое возможно? И где находились их тела в реальности, спали на лавочке на детской площадке?       Но ведь не было такого!       О том случае знали только она, Наруто, Цунадэ-сама, Шизуне-сан и Какаши-сенсей. После их доклада Цунадэ-сама попросила Сакуру задержаться на минутку, и пока Наруто ждал сокомандницу за дверьми, ещё раз напомнила не распространяться о малопонятном происшествии, чтобы не сеять панику, а после просветила, чтобы ученица вела себя с друзьями так, словно только что очнулась от амнезии. Оказывается, Сакура всю неделю жила здесь, в реальном мире, но ничегошеньки не помнила.       Что касается Наруто, его отсутствия никто не заметил. Квартира была заперта, и друзья сочли, что он днями напролёт пропадал на полигонах.       Ино подтвердила, что Сакура вела себя как лунатик или как по голове ушибленная и говорила непонятные вещи, а потом вообще испарилась у неё на глазах. Но так как нашлась тем же вечером, подруга трактовала это как тренировку по шуншину.       Дома папа всё допытывался, куда Сакура дела кулон, копию того, что он на днях, как он сам сказал, сдуру купил у лоточника, словно под руку что-то толкнуло. Кулон был удивительно женственный, в виде цветка сакуры из розового кварца, минерала, рекомендуемого девушкам для успешного замужества, с одним рубиновым лепестком, и единственное, что теоретически могло роднить папу с этой вещью — форма причёски. Украшение давно потерялось, никто над ним особо не трясся, но образ хранился в памяти.       Одни нестыковки. Если Цукуёми, которое Цунадэ-шишо окрестила «Ограниченным» (надо же как-то записать в отчет) — это сон, то где же в реальности находился спящий Наруто? Почему Сакура вела себя как сомнамбула?       А если они вместе с телами переместились в мир иллюзий, а оттуда сюда выкинуло местную Сакуру? Но как иллюзии могут материализовываться в этой действительности? Такого не наблюдалось при полном Цукуеми: пока все спали в коконах, никакие вещи или люди не возникали из воздуха рядом.       Сакура бы задумалась над этими чудесами, но грянула война и стало резко не до того. А потом Саске-кун угодил в заключение, и лишь о его благополучии она и пеклась. А затем он ушёл, опять не взяв её с собой, и Сакура стойко выдержала прощание, чтобы вечером в закрытой спальне разреветься и яростно откромсать кунаем лохмы, которые так долго отращивала, памятуя, что Саске нравятся длинноволосые девушки.       А после Цунадэ-сама назначила её руководителем психиатрического детского отделения, сказав, что у ученицы слабое место — взаимодействие с детьми, и надо бы этот аспект подтянуть. Да, Сакура много что почерпнула за то время, хотя ей пришлось очень трудно, но когда сложила с себя полномочия, вздохнула с облегчением. Всё-таки дети — не её.       А после, можно сказать, она лично сосватала Хинату Наруто, иначе бы два барана до сих пор ходили вокруг да около. А затем погибли её родители. А потом в жизни объявился Саске и на сей раз с далеко идущими намерениями. И вот закрутились семейные отношения, карьера, дочь… Хотя эти понятия у Сакуры ранжировались с точностью да наоборот: дочь, карьера, семейные отношения.       И как гром среди ясного неба — словосочетание «Каге Менма». В той иллюзии копию Наруто звали Менма Узумаки. Совсем дикий парень, каким запомнила его Сакура, но это под влиянием Обито и Курамы. Может, в жизни он не такой, и бешенство сошло с него, как болотное свечение отравленной чакры, как чёрный цвет — с блондинистых волос? Мог ли он стать Хокаге?       Глупости какие, рассуждать, как сложилась судьба придуманных персонажей! Неужели у неё есть на это время?       Всё, пора выбросить дурь из головы, работать, работать…       Но Мицуки… А если он — из того, мира Ограниченного Цукуёми? Ведь мог там родиться свой Мицуки!       А если он назвал её мамой, могли ли там другая она и Орочимару?..       У Саске-куна случится приступ!       Да он и сам мастер иллюзий, если спросить, наверняка объяснит, что к чему. Только вот когда вернётся?       В том мире Сакура видела свои фотографии. На одной, где она была запечатлена на фоне Академии с выпускными документами, на шее блестела подвеска в виде цветка. Так откуда покойный папа мог знать, что у дочери была такая, если украшение — всего лишь плод воображения Сакуры?       Вывод напрашивался один: всё это — никакая не иллюзия, а самая что ни на есть иная действительность! И между ними можно перемещаться.       Шаннаро!!