* * *
В процедурной пахло антисептиком и пролитым накануне йодом. «Ты некачественно кладёшь шов, — заметил Лог. — Правильный хирургический должен выглядеть подобным образом, — подсел к младшему мицуки и медленно продемонстрировал несколько стежков. — Ты и пять дней назад некрасиво ушил петуха». «Зачем петуху быть красивым, он же не курица!» «Не спорь. Ты не юката штопаешь». «Не вижу в процессе смысла, — надулся младший сосуд. — Жизненно важные органы этих кроликов подверглись шоковой заморозке азотом. Зашьём мы им вскрытые брюшные и грудные полости, подключим к системам жизнеобеспечения, но они всё равно не запустятся!» Но кролика ушил безупречно. Младший мицуки учился с первого раза. Но его излишняя эмоциональная нестабильность и непредсказуемые реакции порой ввергали Лога в ступор, порой вызывали что-то сродни позитивному подъёму в ответ. Словно младший заряжал неведомой энергией. А ещё Логу было интересно наблюдать, как на его, именно на его лице вспыхивают и гаснут самые разнообразные чувства. Его самого никто не учил выражать настроение мимикой, никому до таких мелочей не было дела. «У тебя имеется предложение получше?» — осведомился Лог. «Приготовить из них суп. Во всяком случае это будет полезнее для наших организмов». «Ты голодный?» «Нет. Время приёма пищи ещё не наступило». «Орочимару-сама дал наказ ушить кроликов из второй опытной партии. Ещё три объекта осталось, так что работаем». «Ты всегда реагируешь одинаково, — младший мицуки потянулся за следующей тушкой. — Приказы родителя обсуждению не подлежат…» Лог знал за собой слабость — он мог поддаться подначиваниям младшего мицуки и нарушить правила. О чём позже приходилось жалеть. И недоумевать, как он, более зрелый и опытный, снова пошёл на поводу у второго творения. И непонятно было, осознавал мицуки, какой властью обладает, или же нет. Ему разрешено называть Орочимару-сама «родителем», тот сам так распорядился. Лог бы при всём желании не смог, потому что в своём ближайшем окружении — Суйгецу и Джуго — слышал лишь «Орочимару-сама», и образ существа, создавшего его с нуля, прочно ассоциировался именно с этими звуками. А младший никогда не назвал его братом, как часто без задней мысли повторяла Карин: «братья-акробатья» или подобная галиматья. Это не в правилах вежливой речи, но старшее поколение именовалось младшим мицуки просто Логом, Суйгецу, Карин и так далее. Будто он осознавал, что на правах потомка Отокаге может фамильярничать. С мицуки казалось, что он знает и умеет всё. Его окончательные пределы известны, пожалуй, исключительно Орочимару-сама, и всё-таки Лог пока что однозначно сильнее. Дверь отворилась. До них снизошёл сам создатель, шелест его могучей холодной чакры почувствовался ещё две минуты назад. Лог не позволял себе видеться с ним вне рабочих моментов. Младший мицуки же мог, повинуясь мимолётному желанию, лезть создателю под руку, любопытничать, и это не возбранялось. Если Орочимару-сама явился во внеурочное время, следовательно, наметилось дело. Позовёт младшего? Тот любимчик, как сказала та же Карин, но Лог видел, сколько безжалостных экспериментов проводят на любимчике, и не завидовал. Даже жалел. И подозревал, что целостность тела самого Лога, его здоровье, умственное и физическое, почему-то больше ценятся и оберегаются. Потому что он по законам социума наследник? Уважаемый молодой господин? Возможно, это младший мицуки должен завидовать? «Лог, за мной», — распорядился Орочимару-сама, обнуляя все логические выкладки. «А можно и я?» — встрепенулся младший. «Нельзя», — отрезал Орочимару-сама, и тот покорно вернулся к кролику. По правде, Лог тоже был уверен, что опытные экземпляры не заведутся. А суп из крольчатины весьма приятен вкусовым рецепторам. В кабинете Орочимару-самы Лог бывал в исключительных случаях. А вот младший мицуки явно чаще, Лог помнил, как утром тот набрал в ближайшей кленовой роще охапку листьев, таинственно заявляя, что это подарок. Подарок обнаружился на письменном столе, в стянутой из третьей лаборатории мензурке с насечками-делениями с обеих сторон, которую обыскался Суйгецу. Орочимару-сама прислонился к краю стола, сложив руки на груди. Окинул Лога цепкими змеиными глазами. «Для тебя есть задание. Завтра утром отбываешь в пещеры под Воловьей горой в полном обмундировании. Знаю, тебе привычнее в плаще, но мне необходимо, чтобы маска закрывала твоё лицо. Я вызову у второго сосуда временную медикаментозную амнезию, скажу ему, что ты отступник и украл его воспоминания, и вам необходимо биться. А потом якобы отлучусь за свитком с секретной техникой, а ты тем временем расскажешь ему…» Воцарилась тишина, будто на сем словарный запас Орочимару-самы иссяк. Крайне опрометчивое предположение. «Что за секретная техника?» — осведомился Лог, словно этот факт был наиважнейшим. Но он не мог выделить необходимое, причинно-следственные связи не выстраивались. Орочимару-сама его испытывает? «Любая подойдёт, — отмахнулся тот. — Что-нибудь из арсенала Второго Хокаге, я подберу. Или не будем использовать технику… например, постулируем, что в контейнере хранится первичный геном вас, как клонов». Снова тишина. Понятнее задание не становилось. «Что я должен рассказать младшему мицуки?» — уточнил Лог, почему-то глаз не сводя со злополучного осеннего натюрморта. По резному сухому листу, точно выжженному безжалостным солнцем, полз муравей. «Скажи правду, — Орочимару-сама отвечал расслабленно, невнимательно. Нырнул в свои мысли, а Лог остался досадливой помехой на поверхности. — Как тебе надоело быть под моим началом. Как тебя тяготит положение искусственно созданного существа. Что это попирает законы природы, так, кажется, повторяет Джуго?» «Не в отношении меня, а в отношении последующих партий мицуки», — счёл своим долгом уточнить Лог. «И про них тоже расскажи. Что тебя не устраивает, что я в любой момент могу вас с младшим заменить». «Это данность, почему она должна не устраивать?» «Думаю, если мицуки узнает, его это обстоятельство разозлит. Быть расходным материалом — невесёлая участь. Я бы взбунтовался. Осознавать, что если не оправдаешь какие-то мифические ожидания, то тебя заменят, выбросят в утиль. Либо, случись что со мной, я займу его тело. Или твоё, а я так и поступлю, не сомневайся. В рамках наш-шей биологической совокупности организмов в приоритете Я». «Разве мы не для этого созданы?» «Лог… — простонал Орочимару-сама, потёр висок. — В общем, это всё и расскажи, а потом на сцену выйду я и добавлю, что ты восстал против создателя, и тебя надо уничтожить…» — и снова замолчал. Лог плавал в этой мешанине обрывков мыслей и не находил опоры. Орочимару-сама иногда разговаривал идиомами и мыслил образами, и тогда его становилось трудно понять. Логу, по всей видимости, эта образность передалась в полном объёме. «И вы меня уничтожите?» — если Логу суждено завтра прекратить существование, он хотел знать точно. Чтобы успеть заполнить тетрадь танка, посвященных спустившейся в горы осени. Дыхание этого времени года, мимолётного и яркого, как вспышка, ощущалось и в лаборатории. В высоких круглых окнах, что располагались под потолком и снаружи были замаскированы под звериные норы, на стёклах-линзах, что собрали крохи поступающего света и рассеивали по всему кабинету, налипли паутинки в каплях росы, жёлтые сухие былинки. Природа пышно увядала, чтобы переродиться и вновь вернуться молодой. «Лучше бы я Суйгецу подрядил, хе-хе, — наигранно усмехнулся Орочимару-сама. — Но твоё лицо, идентичное лицу мицуки, лучше подойдёт. Мне нужно вывести наше юное дарование из психологического равновесия. Дать триггер для пробуждения Режима Мудреца как защитной реакции организма. И никого я уничтожать не буду». Лог нахмурился. Режим Мудреца? Ему Режим Мудреца не ставили, даже речи не заходило. Он недостаточно способен? «Скорее, он будет пребывать в шоковом состоянии. Крепко обидится. Или сбежит. Когда ему плохо, он предпочитает уединение, замыкается в себе. Уходит любоваться луной…» — Лог как никто понимал реакции Мицуки. Сам так же поступал. «Ох уж-ш-ш мне эта ваша луна, сдалась она вам, — в раздражении зашипел Орочимару-сама. — Я этого побега и добиваюсь. В контейнер помимо свитка с рандомной техникой положу путеводитель по Конохе с красочными иллюстрациями, картами, достопримечательностями. Улыбающимися людьми на улицах. Уже позвонил в Отогакуре, чтобы прислали что-нибудь позанимательнее. Вспомнил, как в детстве на чердаке дома разглядывал набор открыток Инарису. Виды гор, водопады, орлы в небесах. И мечтал побывать здесь… смешно… всего десять открыток хватило, чтобы влюбиться в образ. Мечту. А увидел я нищую деревню. Впрочем, я смирился, но как же меня пленили горы… И на всю жизнь осталось обожание путеводителей, запах типографской краски, ощущение глянцевого картона под пальцами. Так что мож-ш-шет и второе дитя клюнет… Грубо говоря, я добиваюсь, чтобы он сбежал, но не в случайном направлении, а именно в Коноху». Лог недоумевал. Обычно сдержанный Орочимару-сама сейчас не сидел за рабочим столом, не говорил философскими загадками, внутренне потешаясь над собеседником, не тянулся лениво, как разомлевший змей, которому никуда в этой жизни спешить не требуется. Нет, он мерил кабинет шагами, горячился, его речь становилась насыщенной чувствами, но теряла в тезисности и логических связках. «Вы планируете сделать его шиноби? — предположил Лог. — Но домашнее обучение эффективнее, так вы утверждали, когда отправляли меня в странствие с Джуго. Почему в таком случае непременно Коноха, а не Ото?» «Это моя родина». «Но не родина младшего мицуки, — всё больше расходился Лог. Ощущение клокочущего предчувствия в горле оказалось для него неприятным открытием. — И Режим Мудреца? Не лучше ли справятся в Пещерах Рьючи?» Орочимару-сама скривился: «Скорее, пожелают всё испортить, чтобы уязвить меня. Второе дитя может овладеть природной чакрой, как и ты, впрочем. В ваших жилах течёт змеиная кровь, помнишь, я говорил, кто мы? Ты, как и я, как и он — чистокровный наг, получеловек-полурептилия, и аватарой Великих Змей из Рьючи младший мицуки станет. Это у него в генах». После последнего испытания на привыкание к ядам мицуки заработал пересадку костного мозга. Чем ему грозит новый эксперимент? Почему именно сейчас? Почему так спешно? Лог был не согласен. Но Лог не мог возразить Орочимару-сама, это нельзя, запрещено! «При использовании Режима Мудреца сквозь тело проходит энергия в количестве свыше миллиона Абэ в секунду, митохондрии клеток не успеют столько обработать, начнут сжигать сами себя. Для стабильно функционирования Режима понадобится тело массой не менее шестидесяти килограммов, младший мицуки столько ещё не набрал. Следовательно, вместо мышечной и жировой ткани будут сожжены внутренние органы…» «Если Режим Мудреца будет применен краткосрочно, дитя избежит столь незавидной участи. Лог, не пытайся меня отговорить. Я всё уже решил. Мицуки отправляется в Коноху». Вот так ни с того ни с сего? А сам младший мицуки, зашивающий кроликов, знает? Судя по всему нет, раз они хотят устроить этот спектакль и вывести его якобы на самостоятельное решение о побеге в строго заданном направлении. Ещё и стирание памяти… Мицуки после каждого нового пробуждения от гибернации считал, что это его первое появление на свет, и лишь спустя некоторое время воспоминания просыпались, но Лог боялся, что чего-то недостанет. А теперь существует реальный риск, что после медикаментозной амнезии память не вернётся. И Лог останется в воспоминаниях младшего мицуки отступником и помешанным старшим клоном, а Суйгецу, Джуго и прочих обитателей лаборатории и вовсе словно не будет существовать? Тогда они, получается, как бы умрут друг для друга? Но как же Лог без младшего? Он привык к нему, с того дня, когда впервые Джуго привёл его к сидящему в манеже, как в клетке, полуторагодовалому ребёнку. Сам Лог тогда вырос и выглядел… лет на десять, как мицуки сейчас. «Знакомься», — Орочимару-сама сидел тут же и брал у ребёнка кровь на анализ. «Клон второй партии?» — спросил Лог. «Твой младший брат, — подсказал Джуго, не делая попыток вырвать из кулачка Лога свой скомканный плащ. — Будь ему опорой и примером. Будь его достоин». Лог понял. Лог постарался. Так занятно было наблюдать за своей маленькой копией. Именно эта схожесть и привязала и умиляла больше всего. Словно появился кто-то, кто шагал по пути Лога вслед за ним, повторял его уроки, становился таким же. А когда через пять лет Лога стали посвящать в дела Отогакуре и посылать на задания, он не видел младшего мицуки подолгу и волновался, как он там. А если тот переедет в Конохагакуре, станет совсем плохо. Он же тогда перестанет идти стопами Лога. И вырастет совсем другим. И будет уважать не Лога, а посторонних людей. «Навсегда?» — уточнил Лог, не поднимая головы. «Как пойдёт, — Орочимару-сама ещё помолчал, глядя в окно с налипшей паутинкой. И всё же снизошёл до пояснений: — Дитя нужно социализироваться. Жить и расти в обществе. И не возражай, общество лаборатории тут не поможет, ты тому живое доказательство». Лог не имел аргументов против. Он первый эксперимент, бета-версия со своими ошибками. Возможно, его не забраковали исключительно по той причине, что Орочимару-сама не выкинул бы свою ДНК, но с другой стороны, для чего-то ведь берегли, сделали шиноби Звука, предавали опыт… «Я мечтаю иногда, чтобы второе творение стало лучшей версией себя. Тем, кем не смог стать я, мы же сиречь одно и то же. Чтобы мой змеиный сосуд засиял в ночи своим собственным светом. Хочу посмотреть, куда приведёт его эта дорога. Его путь начнётся в Конохе, это хорошее место, там и я начинал. И ему нужна будет путеводная звезда, в противном случае он может ступить на скользкую дорожку, в мире так много соблазнов, обмана и плохих компаний. Я выбрал кандидатуру, на кого он будет равняться. Чей отражённый свет зажжёт его, как Луна сияет во тьме под лучами Солнца. Мой выбор пал на Боруто Узумаки, сына Седьмого Хокаге. Узумаки — образец благополучной семьи, пусть они станут для него идеалом. Ещё раз пройдёмся по деталям операции». Лог только и мог, что ошарашено слушать. Запоминать будущую роль. И смотреть на стол, где папки с историями болезней и наблюдений, письменные принадлежности, ноутбук с аксессуарами были расставлены в строжайшем порядке, и только с краю выбивался из общего ряда скомканный лист крафтовой бумаги с незнакомым вензелем в углу в виде полнолуния и полумесяца. Две выкуренные подряд сигареты не уняли психологического дискомфорта. В звонкой тишине, такой, что было слышно, как падает лист, сигаретный дым уносился в сторону лесов, нарядившихся в лучшие шелка осени. Словно локоны Карин, ослеплял багрянец барбариса и дёрена. Янтарём вихров Джуго расцветал боярышник. И холодными сумерками на зелени и охре остальных деревьев серебрился, как волосы Суйгецу, первый иней. К отряду Така Лог тянулся. С ними проще. И веселее. На складе пахло пылью. А ещё рассыпанными на сетках на просушку яблоками и Мятой перечной. Инфракрасный силуэт и морская текучая чакра Суйгецу ощущалась тут же, за ящиками. Лог оставил на подставке бумажный фонарь и направился к дальним стендам. «Какими судьбами?» — окликнул Суйгецу. От его одежды и волос слышались терпкие запахи сентября: дым, горящие листья, печёный батат. Лог видел, как утром с другой стороны реки, близь базы Ямато, в синее небо вздымались вертикальные в безветрии сизые клубы, а вокруг стайкой кружились собирающиеся прочь от зимы Ласточки рыжепоясничные. Значит, Суйгецу с шиноби Конохи жёг листья и пёк батат. «Веду поиски своего комплекта доспехов. В гардеробной, где оставлял год назад, искомое не обнаружилось». «Он мне мешался, — Суйгецу помахал планшетом. — Перетащил этот хлам сюда». «Я так и предположил». «Меня вот отпинали вести учёт запасов, — многословный ассистент Орочимару-самы никогда не упускал случая пожаловаться. — Я боссу и кладовщик, и помощник, и подопытный, и нянька. И всё я один! Заманало! Нашли крайнего! А тебе зачем эти железяки? Мы ж сосредоточились на бездоспешном бое, ты в нём преуспел». Лог поджал губы. Ему не нравилось собственное волнение, и нервную систему не получалось успокоить, как он ни пытался. Ладони и ступни холодил пот. Такой, что хотелось разуться и проветрить ноги, и одновременно кутать и греть их под одеялом. Но чужая речь неожиданно принесла терапевтический эффект. В ней можно было забыться, и время текло быстрее. «Утром я отправляюсь в пещеры под Воловьей горой». «Да это рукой подать, в четырёх часах ходьбы. И?» «У младшего мицуки вызовут временную амнезию, потом скажут, что он пострадал при битве с отступником, то есть со мной. Орочимару-сама и младший мицуки начнут моё преследование, то есть пойдут за мной в заранее обговоренную пещеру. Я заявлю, что жажду уничтожить всех наших клонов, младший войдёт в нестабильное состояние и сбежит в Конохагакуре», — в собственном пересказе план не стал логичнее. Судя по тому, что Суйгецу выронил планшет, он тоже впечатлился. «Нафига?» — только и спросил. «Мицуки предписано социализироваться в обществе». «Чё? К Змею старческий маразм подкрался незаметно?» Лог пожал плечами. Такое объяснение он не рассматривал. «Пошли, покажу, куда я заныкал доспехи», — Суйгецу ручьём просочился между сетками с яблоками, Лог двинулся следом. Его умиротворяло приготовление к зиме. Представлялось, как все они станут греться у котацу, когда горные перевалы занесёт снегом, и пить мятный чай с сушёными яблочными дольками, расшифровывать древние письмена, дремать долгими ночами и мечтать о лете. Сказывалась змеиная привычка впадать в спячку, хотя, конечно, ни в какую спячку они не впадали. Это что же, младший мицуки теперь подобного времяпрепровождения лишится? А за стенами лаборатории, шурша, кралась так любимая Логом осень. «А босс не объяснил, какого рожна ему это упало? Только не надо ля-ля про социализацию, будто кто-то из нас здесь социализацией блещет! Будто Змею есть дело до общества и до того, как это общество воспринимает его, тебя, всех нас. Плевать он хотел. Ядом». «Он сказал, что младший мицуки его драгоценное дитя. И он желал бы, чтобы тот прожил лучшую жизнь, чем Орочимару-сама, добился большего на стезе света». «Течь мне в киль, он что, в натуре? Хуже босса может быть только добренький босс, вот помяни моё слово! — Суйгецу выкатил стойку с доспехами, чихнул и принялся стряхивать пыль. — Нет, конечно, мало ли что в нём перемкнуло в связи со смертью там, войной, решил порвать с прошлым, сыграть в дочки-мате… э-э… сыночки-папочки. Но что-то я в нём не замечал тяги к семье за последние лет -дцать. Если ему только якорь по кумполу не прилетел». «Такого не было», — серьёзно ответил Лог. «Бедные мы, несчастные! А назавтра ему жениться приспичит, и что мы будем делать?» «Похищать невест?» «Да он сам себе в пробирке вырастит. Ох, беда… А стирать память обязательно?» «Необходимо пробудить Режим Мудреца. Убедить, что до потери памяти мицуки им владел. Главное — верить в свои силы». «Ну понятно, очередной эксперимент… Только я не догоняю за Коноху. На кой хрен Коноха, а не Ото? И чё, долго мицуки там чалить будет?» «Орочимару-сама на данный вопрос не дал уточняющего ответа. Он хотел бы, чтобы мицуки приобщился к семье Хокаге. Идеализировал их. Впитывал, как они живут, и пытался жить так же. Защищал…» — добавил Лог. Да, Орочимару-сама именно так и выразился: «защищал». «Ну вот смоется мелкий в Коноху, и как он поймёт, с кем ему дружбу водить?» «Орочимару-сама прибудет в Скрытый Лист по прошествии некоторого периода времени. Он планирует убедить Хокаге присматривать за младшим мицуки, приставить к нему сына. Они ровесники по документам, хотя технически — погодки». «Совсем очешуел! — Суйгецу тяжко опустился на ящик, пока Лог собирал и упаковывал доспех. — Такими темпами Джуго отправят ловить розовых киринов, чтобы попрыгать по облакам и покататься на радуге. Не проще ли сразу сказать: мицуки, вот Коноха, тут ты теперь будешь жить, общайся с семьёй Хокаге. Ну правильно, детя́м самое лучшее, и друзей самый перспективных и мажористых». «Это будет восприниматься как приказ, и младший мицуки может взбунтоваться. А так он решит, что сам сделал выбор. И видя свет других людей, научится светить сам, как Луна отражает свет Солнца. Это ознаменует начало самостоятельного пути младшего мицуки. Его независимость. Неповторение судьбы Орочимару-самы». «Сколько пафоса, сколько пафоса-то… — сокрушался Суйгецу. Наверное, ему тоже не хотелось отпускать мицуки. — Нет, босс иногда как скажет, так ляпнет, он тогда как загнул, типа, хочу посмотреть, куда разлюбезного Саске-куна приведёт его путь, потому не буду грохать Коноху, замирюсь с ней. Ну я, дурак, ухи развесил, думал, истину глаголит старый Змеюка, насмотрелся поди, куда приводят поиски бессмертия и вживление в себя кеккей-генкай без разбору… мудила Кабуто и правда выглядел так, что хоть плачь, только на жалость и давить. Я бы таким уродом и за бесплатно стать не согласился. Приготовился уже тихо жить, волну ловить на южном острове, пока Орочимару будет чинно-мирно коротать старость в доме престарелых в Конохе на пару с Пятой, гонять чаи и читать газеты про приключения Саске-куна. А наш старикан как пошёл обустраиваться, лабораторию отгрохал, Страну Рисовых Полей отстроил, знай себе играет в стратегию. Вас вон нарожал. На кой — до сих пор не врублюсь. С его-то горячей любовью к детям! Он их поубивать всех готов! А я, значит, язык через плечо и носись на побегушках. И где моя спокойная жизнь?» Когда у Суйгецу выдавался, как он выражался, «крайний» отпуск, он не просиживал на своих островах дольше двух недель, чах от скуки и возвращался. «Ну хоть не пытается закатать меня в банку и выпотрошить мой геном, и на том спасибо. Нихера он не сидит и не наблюдает, он каким-то новым путём прёт. Вот и тут: Солнце, Луна, одна хренота. Помяни моё слово: ему что-то нужно. У него какие-то цели, а нам он горбатого лепит, чтоб мы не всекли. Может, хочет втереться через мицуки в доверие к Хокаге и мочкануть его?» «А что, так можно?» — за судьбу младшего тем более становилось страшно. «Вряд ли, чего Наруто убирать, он к нам годно настроен. В отличие от других-то шишек! Но всё-таки Орочимару зачем-то нужно это семейство. Только получится ли такими обходными путями заинтересовать мицуки в них?» «Я аналогично считаю, что эффективнее вместо буклета положить фотографию улыбающихся Узумаки. Но Орочимару-сама сказал, что это слишком прямолинейно и шито белыми нитками». «Будто ваша самодеятельность белыми нитками не шита. Пойду, побеседую с боссом, — Суйгецу тяжко поднялся на ноги, отряхнул штаны. — Жопой чую, я в этом спектакле погорелого театра не последнюю роль играю. Беда-беда…»* * *
В ту осень Лог остался один. Но урок одиночества оказался полезен, так как научаясь отпускать, мы тем самым готовим сердце к новым встречам. Но, говоря словами Суйгецу, «осадочек-то остался». Лог поступил, как велел Орочимару-сама. Потому что твёрдо верил, что создатель с высоты опыта может судить, что добро, а что зло. Но в результате Мицуки забыл старшего клона. Отдалился и стал чужим. Дал присягу Конохагакуре и принял протектор с символом Листа. И Лог порой задавался вопросом, что произойдёт, если на кривой дорожке они столкнутся с Мицуки уже не как обладатели сомнительно-родственных уз, а как шиноби разных стран с противоположными взаимоисключающими целями миссий. Непонятно, чего добивался Орочимару-сама. Но он воспитал им врага. Худшего из возможных, потому что обитатели лаборатории этого самого латентного врага любили. И горше всего, Мицуки всей боли произошедшего не осознавал. Излишне наивен. Излишне ребёнок. Хотя Лог старше всего на год, он ощущал себя сложившейся личностью, и дело даже не в теле, что на гормонах развивалось быстрее. Нет. Орочимару-сама позволял себе замечать, что Лог в свои человеческие тринадцать лет рассуждал зрело, как и Орочимару, и все Така, кто родились и жили в военное время, и морально повзрослели рано. А Мицуки проходил путь обычного ребёнка мирного общества. Да, Мицуки — дитя их общей лаборатории, и его следует защищать. Он нуждается в заботе в отличие от сформировавшегося, рационального, умеющего выживать Лога. «Будь его достоин», — сказал Джуго. И Лог был. И ему эта роль нравилась. А Орочимару-сама, родитель, что должен был оберегать детство их младшего, отбросил его от себя. От всех них. Сломал. Это на первый взгляд ничего страшного не произошло. Мицуки встал на ноги на чужбине, научился самостоятельности. Но если бы не было ему одиноко, если бы он не нуждался в человеческом окружении, которого насмотрелся в семье Узумаки, стал бы он считать себя киборгом без души, лишним в этом мире, не нужным? Сбежал бы за куклами Ооноки, стремясь их остановить и одновременно пытаясь разобраться, такой ли он, как они, и каким образом ему существовать дальше, и допустимо ли контактировать с живыми людьми, которые по праву рождения — создания природы, и природа их любит, а не отвергает. И скатился бы он после до состояния депрессии, нарушений сна и головных болей, настолько, что отправился в родную лабораторию с жалобами на самочувствие? Всё закончилось благополучно. Но ведь они могли Мицуки потерять! И новый пробужденный змеиный сосуд не заменил бы этого. Единственного. Вот и теперь… Они стоят друг против друга противниками. И пусть этими родными глазами смотрит пришелец Шиначику, от этого не легче. Нечто внутри бритвой полосует душу, которая то ли есть, то ли нет, и Крадущийся сквозь листопад растёт в размерах, едва умещаясь рисунком на спине, и металлический привкус воды породившего его источника, с растворённым железом, скапливается фантомным ощущением во рту. Шрам светится золотом, и Лог чувствует выдвигающуюся из него когтистую лапу. Восприятие мира кардинально меняется. — Лог, не надо… — просит Карин. — Дайте слово, что попытаетесь вернуть его, — голос Лога, от природы мягкий, гремит железом и громом. — Но если не получится, вернётесь. — Да, да, — задыхается Карин, и остальные кивают. Мицуки оборачивается на оставленную позади лабораторию. Чувствует погоню. Карин выбрала отличное место для побега, если разобраться. Здешняя камера видеонаблюдения исправно зависает спустя каждые три часа работы и требует удалённой перезагрузки. Но вряд ли кто озаботился перезагрузить её сегодня. — Сообщу, что не видел вас. — Лучше молчи, — советует Карин, — ты врать не умеешь. — На то и расчёт, что все считают, что я врать не умею, — отвечает Лог. — И тем не менее вам не успеть. Осталось пятьдесят секунд. Манда 3.0 будет здесь через двадцать. Орочимару-сама — через тридцать четыре. Джуго в боевой трансформации — через сорок шесть. — Погнали? — подрывается младший Мицуки, и внутри опять скребёт от несоответствий. — Даст вам лишние десять секунд, этого мало, — но они уже мчатся мимо Лога, на силе чакры, пригнувшись к земле и отставив руки для лучшей обтекаемости тела. Лог только провожает беглецов тоскливым взглядом. Драконья лапа втягивается обратно, не успевшие развернуться крылья складываются за спиной. И время вновь бежит привычным ходом, и иное восприятие уступает место привычному полузмеиному... ...Лог подставил ладонь, на которую упал кончик отломанного драконьего когтя. Не чакра, нет… Божества и духи ручьёв, лесов и гор, хранители жилищ, призраки и привидения — всё это экзосоздания иной природы и иной силы, ныне почти исчезнувшие. Сенсорам не обнаружить эту субстанцию. Лог приложил ладонь к губам, скопил немного Стихии Ветра и сдул коготь по направлению к беглецам. И острым зрением засёк, как тот, царапнув по задней поверхности шеи младшего Мицуки, вошёл занозой под кожу. Отступил в тень и под покров природной чакры, невидимкой сливаясь с резным пологом рябины. Манда промчался мимо, сея панику среди животного населения горы. Карин, Мицуки и незнакомка обернулись, что-то крикнули и исчезли в дымке Обратного Призыва. Поименованная Кацую справилась быстрее расчётного времени на двадцать секунд. Но Лог чувствовал след драконьего когтя. Они были у него на крючке. Не обязательно лгать, чтобы скрыть истину. Иногда достаточно сказать не всю правду.