***
— Ника. — Из глубокого сна вырвало её собственное имя. Она промычала что-то невнятное, перевернулась на другой бок и уткнулась носом в подвернувшуюся пуховую подушку. — Вставай, ты опаздываешь. — Её гладят по плечу, пытаясь растормошить, но это наоборот действует как колыбель. — Ну ещё пять минуточек, пожалуйста, — широко разинув рот, зевает Ника, ныряя обратно, в вязкое желе сновидений, стараясь додумать сценарий сна. — Тебе нужно на пары — если не будешь ходить, тебя отчислят. — Отчисление — штука страшная, может взбодрить любого студента. Ника мигом подрывается с кровати, скатывается на пол. От резких телодвижений голова кружатся. — Тише, тише. — Её ловят за футболку, не дают убиться об угол комода. Ника трёт зудящие глаза, затем смотрит на Феликса. Всё, что было вчера, она помнит поразительно четко и ясно. Хотя лучше бы она это забыла. — Утречко. — Ника выдавливает из себя кривую улыбку, пытаясь не сгореть в пламени стыда, как тонкая салфетка. На щеках Феликса багровеет румянец: наверняка ему тоже неловко после случившегося. Жалеет ли он об этом? Воспринял ли он вообще всë всерьëз? Если так, то они… они теперь встречаются? Вчера он явно был совсем не против близости, да и она тоже — что это может значить? Что они напились и хотели сбросить напряжение? Голова гудела от массы вопросов, множащихся в геометрической прогрессии. В мыслях яркой картинкой всплыл образ Хëджина. Как она могла?! Как она могла так трепетно переплетать пальцы, так пылко целовать, так отчаянно любить — любить не его! Но Феликс… Феликс, сейчас так бережно поднимающий на ноги еë безвольное, все ещё не проснувшееся до конца, тело… Он всегда был рядом, когда ей этого не хватало, всегда был надëжной опорой, всегда относился к ней с таким безвозмездным, чувственным вниманием, что еë непокорное сердце трепетало от нежности. А она нагло принимала всю его заботу, даже не пыталась отплатить ему тем же. Не пыталась разглядеть за дружескими чувствами что-то более тонкое, личное, интимное.***
— Клубника или абрикос? — спросил Феликс, распределяя масло по тостам ровным слоем. — А? — она подняла голову, не сразу сообразив, что вопрос адресован ей. — Клубника. С момента пробуждения они почти не разговаривали, разве что Феликс изредка подгонял со сборами в универ, идти в который не было абсолютно никакого желания. Она думала, очень много думала — так, что заболела голова. Куча каверзных вопросов, на которые она никак не могла найти ответ, клубились густым дымом в голове. — Ешь. — Феликс поставил перед ней тарелку с тостом и клубничным джемом. Рот заполонила слюна со сладковатым привкусом. — Спасибо. — Она благодарно глянула на него и принялась жевать. Пожалуй, сейчас было самое время поговорить, поднять ту щепетильную тему, которую они старательно избегают целое утро. Но отчего-то она не может произнести и слова, упёрто набивает рот хлебом, лишь бы не начинать этот разговор. — Ника. — Феликс отставляет в сторону свою тарелку, ждёт пока она подаст знак, что слушает. Ника кивает в ожидании продолжения. — Хочешь сходить сегодня поужинать? Он смотрит внимательно — кажется, что сейчас даже не дышит, затаился в ожидании ответа. Ника тяжело проглатывает кусок хлеба с джемом, твёрдым комом вставшим в горле. Она и не знает, что ему сказать, что можно отвечать в таких ситуациях? Это обыкновенная дружеская встреча или же приглашение на свидание? Как же тяжело. — Да, почему нет? — она закусывает щеку изнутри; язык зудит от приторной сладости, осевшей во рту, хочется немедленно хлебнуть воды и прочистить горло. — Во сколько у тебя заканчиваются занятия? — Феликс забирает её и свою тарелку, поднимается из-за стола и идёт к раковине, чтобы вымыть посуду. — В четыре. — Она наблюдает за тем, как он начинает мылить тарелки. Пресловутая совесть не даёт просто наблюдать за процессом. — Не надо мыть посуду, я сама. — Поздно. — Он смывает белую пену со второй тарелки и выставляет её на сушку. — Иди обувайся. Ника чувствует себя маленькой девочкой, когда её так обслуживают. Несмотря на навязчивое чувство вины, ей это нравится. — У меня пара через десять минут, можешь закрыть дверь запасной связкой. Она в комоде у двери, первый ящик. — Ника хочет поскорее смыться из этой квартиры, чтобы не чувствовать нарастающего напряжения между ними. — Мне уже нужно выходить. — Я тебя отвезу. — Он вытирает руки кухонным полотенцем и идёт за курткой.***
Меньше чем через три минуты они уже сидели в машине, слушали утренний прогноз погоды, который отнюдь не радовал. Штормовой ветер и дождь — отличное сочетание, всё как любит Ника. — Ты ничего не забыла? — спрашивает Феликс, когда они уже собираются отъезжать от дома. — Да нет вроде, — отвечает Ника, заглядывая в свою сумку и поверхностно осматривая её содержимое. — Тогда можем ехать. — Машина трогается с места. Ника ныряет в сумку рукой и извлекает бутылку с водой. Её все ещё мучает жажда. Прохладная вода приятно омывает горло, смывает налипшую на язык приторную сладость, унося её в пищевод. Вдруг возникает чувство, что она всё-таки что-то забыла — и когда Ника вспоминает, что конкретно, давится водой так, что та течёт через нос. — Все в порядке? — обеспокоено спрашивает Феликс, отвлекаясь от дороги, и подаёт ей салфетки из бардачка. — Нет, совсем нет. — Она прокашливается и прячет бутылку обратно в сумку, вытирает рот; в носу щиплет. — Что-то случилось? — Да, я забыла, что сегодня будет проводится тестирование. — Ника сдавленно выдыхает: кажется, её сейчас стошнит от нарастающего волнения. Если она завалит этот тест, все будет очень плохо… Нужно срочно успокоиться — у неё все получится, она сможет! Ника рывком вытаскивает из сумки конспекты и начинает в панике их шерстить, чтобы освежить в памяти все нужные темы. Когда они останавливаются на парковке возле университета, она этого даже не замечает — сидит всё так же, носом уткнувшись в большую тетрадь в клетку, исписанную аккуратными, красивыми буквами. — Мы приехали, — сказал Феликс и, нажав кнопку, разблокировал двери машины. — Спасибо. — Ника пихает тетрадь обратно в сумку и хочет выскочить из машины, но её останавливает ладонь, что в последний момент легла на плечо ощутимым грузом. — Не переживай, ты все тесты напишешь. — Он ободряюще улыбается и убирает руку. Ника кивает ему. По спине электричеством пробегают мурашки. Приятно.***
Ника зашла в аудиторию за минуту до звонка и заняла свободное место. На парте уже лежал распечатанный тест. От одного взгляда на вопросы ей поплохело. Стало ясно одно: она в полной заднице, выбраться из которой придётся во чтобы то ни стало. — Доброе утро, — поздоровался преподаватель, вдруг появившийся у доски. — Как вы помните, сегодня мы пишем важный тест. Я надеюсь, что все вы к нему готовы… Дальше Ника не слушала, а предпочла начать читать задания: в ушах встал неприятный писк, глаза широко распахнулись и медленно заполнились слезами, создавшими поверхностное натяжение и замылившими напечатанные символы. Чтобы успокоиться, ей потребовалось долгих десять минут — после она смогла наконец-то приступить к решению теста. Задачу упрощало то, что были даны варианты ответов — их было три. В конце концов, она может проставить ответы, полагаясь на собственную удачу и интуицию, хоть в последнее время они что-то барахлили. После четвёртого вопроса Ника окончательно отчаялась и потеряла веру в себя. Она помнила, что учила нужную тему — тогда, два дня назад, когда зазубривала конспект в баре. Но вот беда в том, что информация в памяти осталась урывками. Выход был один: достать конспект и начать нагло скатывать с него. Однако эта затея заранее была самоубийственной и однозначно провальной: на парах у этого преподавателя просто нереально списать. Он постоянно наматывал круги по аудитории и заглядывал в тетрадь каждому подозрительному студенту — к тому же, списывать Ника не умела никогда. Вот и остался самый последний вариант с совершенно непредсказуемым исходом — проставление ответов наобум. Она выдохнула, стараясь прикинуть в голове, какова вероятность того, что сможет получить удовлетворительную отметку. Её умозаключения были неутешительными. Что ж, попытка не пытка, ей все равно придется как-то выкручиваться.***
К четырём закончилась последняя пара, и Ника с тяжелым камнем на сердце прошла через турникет и вышла на улицу, останавливаясь под навесом возле огромных колонн. На улице во всю лил дождь, барабаня по асфальту и фасаду здания. Сильные порывы ветра несли крупные капли прямо под навес, заставляя Нику подойти поближе к дверям. И какого чёрта она не взяла сегодня зонт? Душа всё ещё болела за проклятую контрольную, которую она, очень вероятно, провалила, — от этого настроение портилось ещё пуще прежнего. Идти домой не хотелось. Постой она даже минуту под этим проливным дождем, то со стопроцентной гарантией промокнет до ниточки и скорее всего заболеет. Этого Ника очень не хотела — не сейчас, когда на носу сессия. Телефон зажужжал в кармане, отвлёк от рассматривания ливня. На дисплее висело сообщение от Феликса. Он писал, что ждёт её на парковке. Именно сейчас она была ему благодарна как никогда раньше: он в прямом смысле спас её от незапланированного заплыва по серым улицам города. Ника с трудом, но разглядела машину Феликса и, накрыв голову сумкой, побежала, перепрыгивая через образовавшуюся речушку у ступенек. Когда она оказалась в тёплом, сухом салоне, почувствовала себя мокрой и грязной псиной, забравшейся на белый диван. — Как дела? — спрашивает он и включает подогрев сидения для Ники. — Хуже некуда, — отвечает она, обтирая промокшее лицо воротником свитера. — Как тест? — вновь задаёт вопрос Феликс и начинает медленно отъезжать. Ника вздыхает, прячет лицо в ладонях, зажмуривает глаза. — Дерьмово. Я всё забыла и проставила ответы наугад. — Кажется, ещё немного — и она начнёт плакать от накатившей безысходности. — Не волнуйся, все будет хорошо. Уверен, удача тебя не подвела. — Он кладёт свою руку поверх её — Ника вздрагивает. Непонятная смесь эмоций клубится в голове. Она не понимает, как реагировать. Что ей нужно сейчас делать? Одернуть руку она не может — нет, это было бы слишком грубо. Да и зачем? Его ладонь приятно согревает. Ника решает ничего не предпринимать, просто неморгающим взглядом пялится на размытую дорогу сквозь лобовое стекло с работающими автоматическими дворниками. Они отъезжают от парковки. Ладонь Феликса все ещё лежит на её руке. Ника нутром чует: её лицо сейчас багровое. Да, отменить тот факт, что ей понравилось целоваться с Феликсом, сложно — нужно это просто принять. Принять, что ей может нравится другой парень? Вздор да и только, такого просто-напросто не может быть! Её сердце уже отдано другому, она это прекрасно знает, и никаких исключений быть не может от слова совсем! Но тогда это будет билет в один конец… что если Хёнджин вообще никогда не обратит на неё внимания, не посмотрит как на девушку, только как на близкого друга? Тогда она обречена на пожизненное одиночество? Просто будет смотреть со стороны на то, как он счастлив, — но не с ней, с другими. Пожалуй, именно так всё и будет, если она не начнёт ничего предпринимать. А что касается Феликса... что ж, тут пока никаких прогнозов давать нельзя. Есть всего два варианта: первый — он чувствует вину за то, что дал ей «надежду» и хочет так извиниться; а второй — Ника ему понравилась, и сейчас он думает о ней совсем не как о подруге. Она ещё не определилась, какой из вариантов вызывает у неё большую симпатию, но вторым она скорее льстила сама себе, чем действительно старалась докопаться до истины. Это же так приятно — нравиться кому-то, знать, что ты не безразличен.***
В ресторане было немноголюдно. Их встретила хостес и провела к столику у окна, оставляя наедине с меню. Хоть выбор и был тяжёлый, Ника всё же смогла решить, какое из многообразия блюд хочет сегодня отведать. Еду принесли быстро и оставили на столе. Ника хлебнула облепихового чая из своей кружки, сосредоточенно думая над тем, о чем можно завести разговор. — Я слышала, у вас скоро тур. — Она наконец-то отрыла нужную тему у себя в памяти. — Да, мы дадим концерты в Штатах и Канаде. — И надолго вы? Феликс задумался на секунду. — Планируем на полгода, если все пройдëт гладко. Она знала, что в турах редко что идëт гладко, да и полгода — тоже приличный срок. Быть может за это время их странные отношения устаканится и она сумеет разобраться в себе, в своих нелогичных чувствах и прочей ерунде. — Долго, — вздохнула она. — Не заскучаешь по дому? Феликс пожал плечами: — Это не первый раз. Я привык. Ника без аппетита ковыряла еду, мельком поглядывая на Феликса. Сейчас было самое время спросить. Но она молча глотнула чая. — Давай прогуляемся, — предлагает Феликс, отставив тарелку в сторону. — Давай, — она соглашается, ведь аппетита совсем нет, а голову и вправду стоит проветрить. — Тогда пошли. — Мы же не заплатили. — Ника удивлённо вскинула брови и глянула на Феликса. В его глазах горел чистой воды азарт, который от него вдруг передался Нике, словно огонь от спички, перекинулся на шторы. — Ты что, испугалась? — Он ухмыльнулся, наслаждаясь моментом. Любит же этот засранец брать на понт. — Нет. — Ника делает паузу, через пару секунд продолжает: — Чур, если поймают, штраф платишь ты! Она поднимается из-за столика и быстрым шагом идёт к дверям. Феликс повторяет её действия и ускоряется на выходе, хватая за плечи и быстрее подталкивая к выходу, когда замечает, что на них обернулся официант. Они вдвоём пулей вылетают на улицу, в осеннюю свежесть. Небо всё так же застелено густыми грозовыми тучами, но дождь не идёт. Феликс не даёт разглядывать улицу, хватает за руку и, перейдя на бег, тянет за собой, в парк через дорогу. Кровь гудит в ушах, адреналин играет в крови, сердце быстро сокращается. Она почти задыхается в этом крышесносном моменте, пока они перебегают улицу по широкой зебре, ныряя в разношерстную толпу людей. — Феликс! — она кричит его имя, но голос растворяется в толпе и звуках машин. Его ладонь крепко сомкнута на её руке, Феликс уверенно ведёт за собой, не даёт затеряется среди кучи незнакомцев, спешащих по своим делам. Они выбегают на длинную аллею и только тогда останавливаются, стараясь отдышаться. Лёгкие покалывают, Ника хватается за ворот куртки Феликса, чтобы не упасть на пешеходную дорожку, под ноги людям. — Это было... слишком... даже для тебя, — она говорит прерывисто, все еще не может востановить дыхание. — Зато было весело, — смеётся Феликс — давно мы так не веселились, неправда ли? — Пошли уже. Ника улыбается. В голове сейчас совершенно пусто и невообразимо легко. Она действительно очень давно так не веселилась. Хочется растягивать этот вечер, как жевательную резинку, только чтобы он никогда не кончался. Они пошли вдоль аллеи, разглядывали высокие, зелёные деревья и мокрую плитку под ногами. — Ты же заплатил, да? — Когда адреналин в крови утихает, эта мысль приходит сама собой. — Конечно заплатил. — Он невинно улыбается. — Вот же придурок! — Ника несильно хлопает по его плечу за причинённый ей стресс. — Я чуть не умерла, пока бежала! — Но тебе понравилось. — Он вновь смеётся, панибратски приобнимает за плечи. Тело приятно покалывает, вспыхнувшее раздражение в мгновение ока куда-то улетучивается. Они бредут вперёд, вновь рассматривают кроны высоких деревьев. Феликс неожиданно сворачивает к скамейке, на которой сидит бабулька с полной корзиной роз. — Продаёте? — спрашивает Феликс. — Тебе, красавчик, отдам за двадцать пять тысяч вон. — Бабулька улыбается, Ника, уже готовая возмутиться, глотает все слова, которые хотела сказать, наблюдая, как радуется бабушка, получая свои воны. — Держи. Они тебе идут. — Феликс протянул букет ей в руки и повёл дальше по парку. — Спасибо. — Ника смущенно улыбнулась и глянула на небо, ставшее ещё чернее, чем было полчаса назад. Уже совсем скоро раздались первые раскаты грома. Холодные дождевые капли начали срываться с неба на землю, разбиваясь о дорогу под ногами. — Кажется, снова будет ливень, — сказала Ника, и тут же, как будто повинуясь её словам, на землю обрушился шквал из крупных капель, за считанные секунды делая одежду мокрой до нитки. — Давай быстрее в машину, — Крикнул Феликс, еле как перекрикивая громкий шум дождя. Волосы на голове липли ко лбу, тело дрожало от холода; она вновь бежала за Феликсом, только уже в обратном направлении. Феликс вдруг остановился — Ника чуть было не влетела в его спину. Он быстро развернулся к ней лицом и, схватив за талию притянул, к себе. Пальцы онемели, стали непослушными, лицо в который раз поалело. Он был так непозволительно близко, так бесстыдно смотрел в её глаза, пока руки крепко держали за талию. Вдруг стало слишком жарко, слишком тесно — она, как заворожённая, пялилась на стекающие по его лицу ручьи воды. Феликс наклонился, их губы в то же мгновение слились в чувственном, нетерпеливом поцелуе. Ника обомлела — наверное, так целовать умел только он. Бабочки в животе встрепенулись, мурашки пробежали по коже — ей было хорошо, слишком хорошо — она окунулась с головой в эти трепетные чувства, забывая обо всëм на свете. Громкая, назойливая мелодия телефона разрушила их маленький, атмосферный мирок на двоих. Ника нехотя отстранилась и потянулась в карман куртки. Капли дождя тут же расплылись по экрану, будто назло размывая имя Хëджина и настырно мигающую кнопку «ответить» под ним.