Управление мёртвыми. Дело № п/п 1

      Большую перемену ждут не только студенты, но и преподаватели. Поговорить с Эдиком, узнать последние новости.       — Станислав Валерьевич, что, по-Вашему, самое противное в аутопсии? — вопрос с верхней трибуны.       — Кишечник, — отвечаю я, прислонившись задом к столу и скрестив руки на груди. — Аромат запахов запоминающийся.       — А если заткнуть нос? — предлагает другой студент.       — А какой в этом кайф? Вскрытие — это запахи. К трупному привыкаешь со временем, а другие служат подсказкой. Порой и флорист сходит с ума от лилий.       — Почему Вы не работаете судебным медиком, как Эдуард Карлович? — вопрос с третьей трибуны.       — Проработал десять лет и ушёл, набрался практических умений и решил, что моё призвание — это преподавание. В какой-то степени я выбрал живых. Я учу живых обращаться с мёртвыми.       — А Кайдановский? — голос с нижней трибуны. — Он — Ваш конкурент?       — Никогда им не был. Эдуард Карлович прекрасно чувствует себя в секционном зале, ему не страшна смерть.       Звенит звонок, и студенты собираются на перемену. Старые уходят — новые заходят. Иду в лаборантскую за сигаретами. На столе нет. Чёрт! Неужели забыл где-то? Может, под бумагами? Несколькими движениями превращаю порядок в бардак. Пиджак! Пачка в кармане пиджака! Ну, всё равно спускаться на первый этаж, только зря потратил время на поиски того, чего нет.       Тугая дверь с лёгкостью открывается. Та, которая ведёт сразу же в коридор, а не в аудиторию.       — Здрасьте, Станислав Валерич, — студентка с силой захлопывает дверь. — Как дела? Как здоровье?       — Наташа? — поправляю очки на лице, а вот с твоим лицом что-то не так. — Всё хорошо, спасибо. Как у тебя дела? Что-то случилось? Ты какая-то…       — Расстроенная? — она кидает сумку на пол и громко разгрызает леденец во рту. — Не то слово. Я в бешенстве!       — Из-за чего? Тебя обидели?       — А Вы не в курсе? Ваш дружочек не поделился новостями?       Наташа надвигается, и от страха я падаю в кресло. Блондинка в белом халате и шапочке ставит кисти на подлокотники.       — Дружочек? Кого ты имеешь в виду?       — «Эдичку».       — При чём тут он?       — Кайдановский теперь ведёт у меня «судебку». Как так вышло, что Вы отказались? — её лицо слишком близко ко мне, её губы и запах ягодного леденца изо рта.       — Я не отказывался! Я не давал… никаких…       Утром Эдика куда-то вела проректор, а на перемене после первой пары он не зашёл на кафедру. В какой момент в этой истории должен появиться я?       — Наташ, клянусь тебе, что не отказывался от группы! Ты не хочешь учиться у Кайдановского? Он не нравится, как преподаватель? Приходи ко мне после пар на дополнительные занятия. Записать тебя на курсы?       — Я прихожу без записи, — она снимает головной убор и расстёгивает нижние пуговицы моего халата, проводит ладонями вверх по бёдрам, создавая складки на брюках.       — Что… что ты делаешь?       — Вы выздоровели? Полегчало?       — Д-да, я полностью здоров. Ты не получила фотографию моего закрытого больничного?       Длинные пальцы расстёгивают ремень, приподнимают жилетку и вытаскивают рубашку из брюк. Ширинка. Пуговица.       — Ты с ума сошла?! — я убираю её руки от себя и пытаюсь встать. — Твоё бешенство до хорошего не доведёт.       — Оно доведёт Вас до хорошего, — Наташа сильно толкает меня обратно в кресло и засовывает правую руку в трусы. Хорошо. Очень хорошо от пальцев. — Нравится? — мягко сжимает мошонку. Я утопаю в дешёвой обивке кресла. — Вы так же себе делаете? Такое же удовольствие испытываете?       У меня напрягаются ягодицы, и твердеет член. Я не нахожу себе места. Хочется большего, но извилина в мозгу прогоняет запретные мысли. Хочется двигаться, ощущать жар и влагу. Хочется войти.       — Наташ, перестань. Это перебор, — мой член восхитительно смотрится в её руке. Всего пара ловких движений, и кожа оголяет головку. — Всё это неправильно: ты — моя студентка, а я — твой преподаватель.       — Это так заводит, — она опускается на колени и ещё шире раздвигает мне ноги. — Кажется, Вас тоже.       — Наташ, я женат и гожусь тебе в отцы.       Мастурбация. Ещё никогда дрочка не была настолько потрясающей. Студентка вытягивает и оттягивает кожу, а я представляю, как кровь двигается по стволу. Очень много вен. Выступающие синие линии увеличивают объём и добавляют рельефность. Быстрые движения под головкой. Господи, какой кайф. Член выделяет смазку. Да, мне нравится. Кулак сильно сжимает половой орган. Не люблю силу и грубость, но ощущения незабываемые. Это что-то новое: такого раньше со мной никогда не было. Кулак не разжимается и вырисовывает круговые движения. Если ты сейчас не остановишься, я кончу.       — Могут войти… — задыхаюсь от возбуждения, — нас могут увидеть.       — Перестали думать о жене, статусе и возрасте?       — Наташ, я серьёзно. Выгонят и тебя, и меня.       Мы оба знаем, что никто не заходит в лаборантскую через коридор, а без стука заявляться неприлично. Большинство студентов ушло на перемену, чтобы поесть или покурить. Те, кому лень, сидят сейчас в аудитории и громко разговаривают. Всем плевать, что происходит в лаборантской.       — Я взрослая, секса у меня было больше, чем у Вас. К тому же, надеюсь, силы духа у Станислава Валерича не хватит, чтобы пожаловаться на студентку, идущую на красный диплом, — она плюёт на член, и звуки мастурбации становятся громче.       — Я всегда на стороне студентов и никогда не топлю на зачётах и экзаменах, — и тут до меня допёрло. — Тебе нужен зачёт? Наташ, я поставлю! Прямо сейчас поставлю, независимо от того, что больше не являюсь твоим преподавателем!       — Сядьте удобнее, — она пододвигает нижнюю часть туловища к себе и больше спускает брюки с трусами, практически до середины бедра, я фактически сползаю с кресла. — Красивый член, — зелёные глаза смотрят с хитростью, — мокрый и длинный. Вкусный? Ему самое место у меня во рту.       — Нет, Наташ, нет… — мои руки не успевают остановить опускающуюся голову. Импульс. Разряд. — М-м-м… — превосходно. Очки скользят на носу от пота, как головка по влажному языку. Жарко и нечем дышать от удовольствия. — Да-а… вот так… — щёки сжимают основание члена. Хочется оторваться задницей от кресла. Хочется самому входить в рот. Глубже. Мягкое нёбо целует головку. — М-м… — шея не удерживает башку. Сфинктер сжимается. Это невозможно! Крайняя плоть упирается сначала в одну щёку, затем в другую. Она сосёт меня, как леденец на палочке. Только не разгрызи. Пососи подольше.       — Нравится? — рот освобождается от члена, губы засасывают мошонку. Она облизывает, дрочит и одновременно интересуется моими ощущениями.       — М-угу, — я киваю и больше не хочу отталкивать её словами или действиями. — Не останавливайся, пожалуйста. У тебя очень красивые глаза, — зачем-то добавляю не к месту.       — Кончишь мне в рот?       — Да, если ты снова обхватишь член, я кончу через несколько секунд.       — Рано, ещё нельзя.       Наташа отпускает меня и поднимается с колен. Мой пенис весь в слюнях! Главное — не испачкать брюки, вторых-то нет. Наташа распахивает на себе халат, показывая чёрное облачение.       — Что это такое? Комбинезон из нижнего белья? Купальник?       — Боди. Как тебе? — она обводит грудь, проводит пальцем между промежности. — Возбуждает?       Купальник? Да, похоже. Объединённые трусики и лифчик. Чёрный цвет. Кружева. Максимально пóшло. Я могу дрочить на наряд и оргазмировать.       — Очень сексуально. Тебе не холодно в одной этой штуке под халатом?       — Проверь, замёрзла ли я.       Наташа встаёт сбоку от кресла и ставит левую ногу на каблуке мне на правое плечо. Я провожу рукой по щиколотке: гладко и нежно. Ткань на промежности отодвигается, раскрывая бритые половые губы. Знаю, чего ты хочешь.       — Красивая, — я прикусываю нижнюю губу.       Она приближается, замирая в сантиметрах от моего лица. Пальцы так и остаются на просвечивающейся ткани. Бритый лобок виден. Неужели ты сделала это для меня?       Наташа проводит рукой, медленно поднимаясь от живота до груди, останавливаясь на моём соске. Щупает, щиплет, оттягивает сквозь ткань рубашки.       — Оближи.       Я высовываю язык изо рта и тянусь, чтобы поцеловать взасос. Рот у меня достаточно большой, челюсти массивные. Два объёмных движения от вульвы вверх между малыми половыми губами. Наташа не притягивает мою голову, не заставляет углубиться. Подставляет себя во всей красе. Импульс. И кончик языка ласкает клитор. Всё, больше не в силах терпеть.       — Хочу тебя… — я поднимаюсь с женской ногой на плече и несу Наташу к открытому шкафу. — Повернись.       Студентка поворачивается передом к пустой полке и ставит руки на деревяшку. Трётся попой по моему паху. Да, вот так.       — Предлагаю не задерживаться. Хоть перемена и большая, я хотела бы перекусить.       — У меня еда с собой, но она на кафедре, а тут есть пачка конфет и упаковка пакетиков с чаем.       — Я уже заглотнула твой хот-дог: соуса много, как я люблю. Да и чайный пакетик терпкий довольно.       Ткань на попе и спине очень обтягивающая. Очень похотливо. Трусь стояком о боди по мягким округлостям, но не тот эффект, поэтому просовываю член под чёрные кружева, выше ягодиц, и двигаюсь вверх-вниз. Да-а… пенис по-новой наливается кровью. Наташа насаживается, и таким образом я трахаю одежду, а не тело. Убираю её волосы назад, держусь за хвост и увеличиваю темп. Нельзя увлекаться, иначе быстро кончу.       — Может, ты уже трахнешь меня? — её лицо в профиль, губы так манят.       Параллельно стимуляции пытаюсь освободить промежность от боди. Руки трясутся, пальцы мокрые.       — Блин, как оно расстёгивается?!       — Там пуговка. Ты не можешь пуговицу расстегнуть?!       Снимаю с себя халат с шерстяной жилеткой и ковыряюсь в застёжке. Да что за хрень?! Сексуальное бельё настолько неудобное и непрактичное! Всё! Готово! Мокрые пальцы погружаются внутрь. Второй рукой смачиваю головку и захожу в вульву, поднимаясь снизу вверх на полусогнутых ногах.       — О-о-ой, — какой приторный голос, Наташа не ожидала такого проникновения, — да-а-а… Станислав Валерич, вот так… д-а-а-а, — она громко говорит и стонет, поэтому правую руку прикладываю к её губам.       — Ты сказала, быстро? — прижимаюсь к спине и шепчу в ухо.       — Иначе нас могут услышать, — шкаф трясётся под женскими руками. — Я Вам нравлюсь?       — Конечно. Иначе зачем я тебя трахаю? — она быстрее насаживается и интенсивнее ударяет ягодицами по моим бёдрам. Оттягиваю её за волосы и прижимаю задницей плотнее к себе.       — Трахните меня, как шлюшку. Хочу быть Вашей сучкой, Станислав Валерич, — ага, а как их правильно трахают?       Я поднимаю рубашку и закатываю на груди. Брюки еле держатся под бёдрами. Она такая мягкая. Не совсем узенькая, но и не расширенная. Я плотно вхожу в неё и не выскальзываю.       — А-а… — прерванные дыханием стоны; смена интенсивности: медленно и до упора, — м-м-м, а Вы хороши… даже очень.       — Мне выйти или продолжать?       — Хочешь уже кончать?       — Хочу потрогать твои сиськи.       — Что останавливает?       Твоё дурацкое боди! Я вытаскиваю обе груди через верх и хватаюсь за упругие формы. Натуральные. Ощущаются мышцы. Соски твёрдые. Наташа перехватывает мою руку и засовывает указательный палец в рот. Двойные импульсы в мозг. Узкий язык по всей длине до самой глотки обхватывает палец.       — Почему я так на тебя реагирую? Почему наше общение привело к такому?       Мы трахаемся десять минут, а мне мало, хочу дольше, не желаю останавливаться. Раздвигаю пышные ягодицы и бросаю взгляд на анальное отверстие. Вытаскиваю член из влагалища и надавливаю головкой чуть выше, примеряю.       — В попу можно?       — Обойдётесь.       — Ну ты же хочешь, — засовываю большой палец в дырку, и мышцы расслабляются. — Хочешь меня, сучка! — удар по правой ягодице. Несильный, конечно же.       — Стас, нет. Ты очень сильно возбуждён сейчас. Давай пока повременим с этим?       — Хорошо, — реагирую спокойно. Значит, это не единственный наш раз? — Я буду нежнее. Не против?       — Сделай так, чтобы я кончила. Подрочи клитор.       Лямки боди опускаются до живота. Я покрываю поцелуями плечи, облизывая кожу, и нащупываю клитор двумя пальцами. Круговые движения, и ноги Наташи трясутся, мышцы сокращаются, сужая проход. Я остаюсь внутри неё и ощущаю на головке члена иную влагу. Её тело прижато ко мне, и на щеке появляется поцелуй. Благодарность.       — Не против, если я кончу тебе на грудь?       — Если успеешь.       Мы занимаем иное положение. Стоя на коленях передо мной, студентка берёт в рот член, поддерживая рукой мошонку. Это ты имела в виду? Щекочущее ощущение финала — Наташа вытаскивает пенис изо рта и подставляет к оголённой груди, я сжимаю правую в то время, как она обхватывает кулаком основание под головкой. Эякуляция не слишком обильная, но больше одной капли остаётся под женской шеей.       Я сижу в кресле с расстёгнутыми брюками и поднятыми на макушку очками, а ты, закинув ногу на ручку, показываешь, как застёгиваешь пуговку боди. Странное ощущение лёгкости и счастья. Ты одеваешься, я целую твою лодыжку.       — Куда сейчас пойдёшь?       — На улицу покурить.       — Можешь сделать это здесь, я открою окно.       — «Пожарка» запищит.       — А ты дыми на улицу, а не в потолок.       Она надевает белый халат и проходит пальцами по пуговицам.       — Пожалуйста, не ходи так. На улице уже холодно, а у тебя под курткой только нижнее бельё. Ты можешь заболеть.       — У меня в сумке джинсы и кофта. Не переживайте, — Наташа треплет меня по волнистым волосам. — Слишком мало времени осталось, а я так много хотела сделать.       — Я скажу Эдику, чтобы он поставил тебе зачёт и «отлично». Можешь не посещать его пары.       — Ревнуете? — Наташа наклоняется, чтобы поцеловать, но не касается моих губ. — Я сама сдам судебную медицину, и Ваша помощь мне не нужна.       — Тогда зачем секс?       — Это другая история, причём довольно долгая.       — Расскажешь? — тянусь к ней губами, но она выпрямляется и отходит за сумкой. — Погоди, всего одну минуту, — я встаю с кресла, подбирая падающие брюки, но мне не удаётся сделать больше трёх шагов.       — Что Вам ещё нужно?       — Поцеловать тебя.       — Достаточно, — она проводит указательным пальцем вдоль моего длинного носа. — Перемена заканчивается, а мы можем увлечься.       Хочу увлечься тобой. Вместо её губ на своих я ощущаю ладонь над лобком — Наташа проводит по низу живота, и вновь появляется приятное ощущение.       — Пока-пока, Станислав Валерич, — дверь в лаборантскую закрывается.       12:41. Большая перемена. Студенты в аудитории громко смеются, беспорядок на столе не разобран, в воздухе витает сладко-нежный аромат девушки со светлыми волосами, штаны на мне занимают правильное положение, ремень погружается в шлёвки. Я только что трахнул свою бывшую студентку.       На кафедре Эдика нет, а мой больничный так и лежит у него на столе. Пиджак. Пачка сигарет. В кабинет заходит коллега.       — О-о, а вот и ты. Где тебя носит весь день?       — По всему университету бегаю: то пары, то перетаскиваю документы из одного кабинета в другой.       — Какие документы? — перекладываю пачку сигарет в халат. — Сменил вид деятельности? С препода на носильщика?       — А ты не знал? — Эдик запихивает стопку бумаг в шкаф. — Столько всего произошло, а ты с утра торчишь на пятом этаже.       — Ты идёшь курить? — кручу в руках зажигалку.       — Нет, у меня нет времени.       Эдик должен знать, потому что он — мой лучший друг.       — Ты видел больничный? — беру листок с печатями и засовываю в синюю папку с прочими справками судебных медиков.       — Я ещё не делал ксерокопию, — Эдик говорит шкафу, а не мне.       Достаю из своей сумки звенящую бутылку в деревянной коробке и ставлю коллеге на стол:       — Спасибо, что подменил меня.       — Что это? — он смотрит на презент с огорчённым выражением лица.       — Французский бренди. Водка несолидно, ром слишком по-хулигански, коньяк тебе дарят в институте.       — Поставь в ящик. Я потом заберу, — Эдик поворачивается ко мне спиной и расставляет коробки на полках.       «Спасибо» не скажешь. Надо было покупать вино. Я убираю подарок ему в стол.       — Эдик, послушай, кое-что произошло. У меня тоже есть новости, которые, скорее всего, тебе не понравятся, — ноль эмоций. — Эд, ты можешь оторваться от поломки шкафа?       — Да, извини, — он отвлекается от перекладывания документов и обращает на меня внимание, подходит ближе в помятом халате. — Что ты хотел сказать? Что за новости?       — Наташу Спирицину из тридцать четвёртой группы помнишь?       — Нет, — на полном серьёзе.       — Блондинка такая, очень красивая и эффектная. Ходит с макияжем, маникюром и на каблуках.       — А, кажется, понял. Да, по её внешности никогда бы не догадался, что, как будущий медик, она весьма и весьма.       — Спирицина — отличница! Правда, порой опаздывает на пары, но это неважно. Кстати, она идёт на красный диплом.       — Хорошо. Это ты хотел мне сказать?       — В общем, Эд, — тру морщинистый лоб и поправляю очки, — только что мы трахались с Наташей в лаборантской.       — Что?… — Эдик ниже меня ростом, поэтому с негодованием смотрит снизу вверх. — Что ты сделал? — трясёт головой, будто не веря в услышанное.       — Мы, — шепчу, а то мало ли кто подслушает из коридора, — мы занимались сексом в лаборантской на пятом этаже.       — Стас, ты в своём уме?!       — Она давно совершеннолетняя, ей — 24…       — А ты на двадцать четыре года старше её! Когда тебе было 24 года, она ещё не родилась! О чём ты думал? У тебя мозг отключился?! Хочешь сказать, что она тебя изнасиловала?       — Ну… нет… просто… она так сексуально выглядела и вела себя, что я…       — Стас, ты женат! Ты ненормальный! Что теперь делать? Ты думал о Кате? Как так можно, объясни мне? — он ходит туда-сюда и отчитывает меня.       — Я признаюсь Кате. Эдик, у нас и так одни проблемы в семье. Это даже семьёй назвать нельзя! Мы сколько лет вместе, а нас ничего не связывает. Я подам на развод, или она…       — Предатель! — Эдик тычет в меня пальцем. — Это называется предательством. Если женщина не может иметь детей, значит для тебя естественно так низко и подло с ней поступать после двадцати лет брака?       — Вот именно! Эдик, вот именно! Двадцать лет мы с Катей женаты. И что? Ничего.       — После одного раза ты готов лечь в ноги молодой девчонке? Кому ты нужен? Спирициной этой? Она воспользовалась тобой, а дурак-Лета повёлся. Покрутила ягодицами у тебя перед лицом, и гормоны заиграли. Стас… думай головой, а не причиндалами!       — Да не хочу я быть с Катей! Я хочу быть с Наташей! Думаю… да, думаю, что у нас может что-то получиться.       — Второй раз, — Эдик показывает на пальцах, — это максимум. Молодым девчонкам, которые ещё не выпустились из университета, старые преподаватели по судебной медицине не нужны. Она сделала с тобой «это» ради зачёта!       — Нет! Спирицина умная, Наташа обещала мне сдать зачёт и экзамен самостоятельно. Причём у тебя! — я указываю на него пальцем. — Ты теперь её препод по «судебке». И долго собирался скрывать эту информацию от меня? С каких это пор Эдуард Карлович забирает к себе студентов?!       С каких это пор два судебных медика ругаются на кафедре на перемене?       Эдик снимает очки и протирает глаза. Надевает аксессуар обратно и подходит к открытому шкафу, где стоят коробки с документами.       — С каких это пор? — смеётся. — Говоришь, Спирицина? — лезет в коробку. — «О», «П», «Р», — проводит пальцем по толстым папкам, — «С», вот, нашёл, — поворачивается ко мне с кипой бумаг. — Спирицина Наталья Константиновна, 21-е марта 1995-о года рождения, — отрывает глаза от букв и смотрит на меня. — Ты не понял, Стас? Это её дело.       — Что её личное дело делает у нас в кабинете?!       — Потому что ты испортил мою студентку! — папка с грохотом обрушивается на стол. — Ты в лаборантской имел интимную связь с моей студенткой!       — Что за чушь? — ошарашенный я падаю на стул.       — Тридцать четвёртая группа, — Эдик приближает ко мне лицо с огромным шнобелем, — с сегодняшнего дня и до самого выпуска — моя.       — А Света?       — Забудь о ней и думай обо мне. Считаешь, что если девушка совершеннолетняя, значит можно с ней вытворять что угодно? А ты не думал, что твоя Наташа напишет заявление в полицию на тебя? Например, изнасилование.       Нет. Она так не поступит. Я верю ей. Я уверен в ней.       — Стас, её не выкинут из университета, а вот ты попрощаешься с титулом «лучший судебно-медицинский эксперт» по версии Станислава Лета.       Я влип? Меня подставили? След от удара на ягодицах. Я бил её. Следы спермы у неё на груди. Горло после минета и влагалище после члена. Я в дерьме…       — А-а-а, — Эдик замечает замешательство на моём лице, — вот теперь ты задумался. Слишком поздно. Ты влип по самый половой орган, которым отлично орудуешь на работе.       Эйфория и влюблённость мигом исчезают. Страх. Нужно срочно поговорить с Наташей. Я изнасиловал её, поддался порыву. Эдик бы никогда так не поступил на моём месте.       Лицо Кайдановского не смягчается. Одна фраза читается в голубых глазах: «Ты влип, приятель, и я тебе ничем не смогу помочь». Из ступора и безнадёжности меня выводит появившаяся в дверном проёме студентка.