Контроль

Куда бы не пошла Лея, за ней всегда следовала чья-то тень. Словно эта тень стала её собственной, настолько часто она присутствовала рядом. Силуэту было неважно, с кем она или где находилась, он всегда ошивался где-то неподалёку, время от времени показывая своё личико. Этот человек в прямом смысле не давал спокойно жить, сильно портя любой день.  — Пташка, настоятельно рекомендую этот оттенок, он прекрасно подчеркнёт твои чарующие багровые глаза.  Ринтаро проходила мимо магазина с косметикой, и её взгляд ненароком зацепился за витраж, из-за чего девушка приостановилась, чтобы взглянуть, а может, и прикупить чего-нибудь, но неподалеку она услышала уже знакомый голос.  — Обдумала предложение присоединиться ко мне? — нежно спросил иностранец, притом хитро улыбаясь, когда Лея устало повернулась к нему лицом. Каждый раз он задавал один и тот же вопрос. Уже четвёртый раз за неделю. А сегодня, между прочим, был вторник.  — Мой ответ остался прежним, — брюнетка тяжело выдохнула, отойдя подальше от нежеланного встречного знакомого, напрочь позабыв о возможной покупке. Настолько она не хотела находиться рядом со странным бледнокожим и желала уйти подальше. Фёдор не последовал за ней, а лишь смиренно смотрел вслед уходящей мафии. Всё было относительно безобидно.  Пока это не стало касаться окружающих.  Торе удалось затащить свою обожаемую наставницу в спа-салон, чтобы Ринтаро расслабилась. Ведь не заметить её чересчур раздражённое состояние было невозможно. Оно даже по меркам Леи считалось перебором.  Но Достоевский по удивительному стечению обстоятельств оказался в том же месте.  — Как думаешь, какой цвет мне подойдёт? — деловито спросил Достоевский, стоя по правую сторону от Леи, внимательно рассматривая свои ногти и дуя на них.   Они не успели зайти, как Фёдор, появившись из ниоткуда, пристроился совсем рядом, непринуждённо болтая. Хотел на девичник? — Дерьмовый… — раздражённо шикнула Ринтаро, бросив на того осуждающий взгляд, который так и кричал: «Какого хрена ты тут?!» — девушка действительно негодовала. Если он хотел маникюр, то пришёл не туда. Это был спа-салон, а не салон красоты, но, кажется, Фёдора это мало волновало, судя по его безразличному лицу. Вместо того чтобы, как изначально планировалось, расслабиться, брюнетка была вся на нервах, похуже, чем до прихода.  — Как по мне, фиолетовый в самый раз, — беззаботно высказала Хамадо, улыбаясь и выглядывая из-за плеча Ринтаро, заглядывая в такого же цвета глаза Фёдору. Лейко же окинула блондинку неодобрительным взором, брови свелись к переносице в недовольстве, тем самым осаждая энергию Торы. Ей не стоило так беспечно заводить диалоги с незнакомцами. Никогда не знаешь, когда на твоём пути повстречается монстр в человеческой личине. Как сейчас.  — А вот твоя наставница так не думает… — грустно проговорил брюнет, всё ещё задумчиво рассматривая собственные ногти, только уже под другим углом.  Торе вдруг стало жалко незнакомца, аж захотелось утешить его, чтобы не грустил. Ободряюще похлопать по спине и сказать: «Да она со всеми такая», — чтобы не расстраивался! Но затем зеленоглазая заметила одну несуразицу. Откуда чужак знал, что Ринтаро её наставница, если об этом даже речь не заходила? Блондинка не верила в глупые совпадения, из-за чего и напряглась. Недавней жалости к ранимому человеку как не бывало, появилась осторожность к подозрительной личности.  — Досадно… — он поднял глаза прямо на блондинку, вместе с этим вокруг стало распространяться неизведанное давление, прежней робости и не чувствовалось. А была лишь кровожадная жажда.  Его энергетическая аура подавляла бедную Хамадо, из-за чего та жалко свалилась, словно её припечатало к земле.  Тора испытала столько страха, что дыхание спёрло. Вокруг всё погрузилось во мрак, единственное, что светилось в непроглядной темноте, — фиолетовые огни, враждебно направленные на неё, как на то, что нужно уничтожить. Паника охватила с головой, зелёные глаза сузились в ужасе, беспорядочно разбегаясь, лишь бы найти укрытие от этих зловещих огней. Но они словно находились в самой голове блондинки, не отпуская сознание. Конечности трусливо затряслись, когда попытки не увенчались успехом… — Прекрати! — взволнованно вскрикнула Лейко на Фёдора, злостно посмотрев на вредителя. До этого он не поступал так раскованно.  — Последуешь ли ты за мной? — прошептал мужчина, не глядя на Лею. Ей было нечего ответить, она даже не рассматривала вариант примкнуть к врагу, но сейчас… — Почему рядом с тобой водится один лишь мусор? — пренебрежительно выплюнул Достоевский, не одобряя окружение, которое он видел вокруг красноглазой. — Ты достойна большего, чем этот ничтожный сброд, — брезгливо добавил мужчина, всё ещё не отпуская сознание Торы.  За последнее время, что он «собирал» информацию о Ринтаро, Фёдор обнаружил много интересных открытий. И всё, что он узнал, не обрадовало иностранца, а лишь заставило больше сконцентрироваться на грядущих планах касаемо Леи.  — Мусор? — она стала очень злой, аж волей-неволей теряла голову. Как он только посмел назвать Тору так?!  Гнев мог вначале съесть изнутри, бурля и набирая скорость, а после точки кипения вырваться наружу, сметая всё на своём пути, погубив находящихся неподалеку людей, а после и самого человека. Обычно Ринтаро усмиряла свой гнев, ведь это не лучшая эмоция, которой можно подвергаться, но в данной ситуации было труднее в разы. В момент, когда следовало взять себя в руки как никогда прежде, она ничтожно поддавалась данному чувству, видя, как мучается её воспитанник. Даже у, казалось бы, несокрушимого человека могли быть слабости. И зачастую эти слабости казались до нелепости глупыми.  А Фёдору было всё нипочем, он только гадко усмехался, довольный тем, что вывел на эмоции, что может контролировать её, что нашёл слабость, брешь в её защите.  После его злорадной и мерзкой усмешки Лея осознала, что поступала ровно так, как он хотел. Она повелась на его уловку…  Ринтаро цыкнула в разочаровании от самой себя, а затем дала мысленную пощечину, дар позволял провернуть подобное. После неожиданной смены атмосферы Достоевский несильно-то и удивился, лишь сосредоточенно внимал всему, что произойдёт дальше. Тому, ради чего эта сценка и произошла.  «Нет, это всё нереально! Я же знаю это! Почему?! Почему… тогда ничего не исчезает?» — про себя думала Тора, пытаясь привести себя в чувства, уже беспомощно забившись в угол. Даже когда она закрывала глаза, фиолетовые огни преследовали её и ничего, кроме этих проклятых огней, не было видно! Постепенно Хамадо стало казаться, что она сходит с ума, ведь это казалось аналогичным пыткам. Только в пытках ты знал, как закончить страдания, — рассказать то, что от тебя требовали. А сейчас Хамадо совершенно не имела понятия, как остановить эти муки.  «Тора», — мягко пронёсся в голове голос. Для блондинки сейчас это было сродни самому благословению, спустившемуся с небес. — «Сконцентрируйся на моём голосе», — такие незначительные слова, но они отрезвили мафию, незаметно высвобождая от безумия. — «Сейчас всё пропадёт, не бойся. Я всё исправлю», — через две секунды после произнесённых слов безумие и вовсе исчезло, как и тёмное пространство, возвращая девушку в настоящее.  Хамадо не находилась в спа-салоне, а была на свежем воздухе, мерзкого незнакомца не стало. Первое, что предстало перед глазами, — наставница, которая обеспокоенно смотрела на неё, придерживая. Оказавшись в безопасности, рядом с человеком, которому она доверяла, чувства захлестнули девушку. Все переживания, весь страх, что Тора испытала, тут же окатили в виде слёз. Хамадо была так рада, что перед ней предстала именно Лея, а не тот устрашающий до дрожи коленок мужчина. Блондинка резко прижалась к учителю, как к спасательному кругу, выплакивая все слёзы в её плечо.  — Тише-тише, всё прошло, — спокойно сказала Лейко, пригладив по голове, пытаясь успокоить испуганную девушку, но та продолжала дрожать. После этого зеленоглазка ещё больше разревелась, сильнее прижавшись к Лейко. Как когда человеку говорят, что всё хорошо, а он начинает плакать ещё сильнее от того, что всё действительно прошло.  Красноглазая же ощущала укол совести: угроза Достоевского стала распространяться и на близких Лейко…  Впоследствии это стало касаться её ещё больше.  В следующий раз она была в парке в компании Чуи. Как обычно, между перерывами на работе они решили пройтись, так сказать, проветрить затухшие мозги, взяв по кофе. Но когда она пошла забирать напитки, то рука консультанта, продававшего продукт, не отпустила её ладонь, крепко вцепившись, и аккуратно пригладила большим пальцем тыльную сторону. Но, учитывая всю ласку, сильная хватка, аж до посинения, идеально подходила образу самого человека.  «Какого?» — возмущённо подумала Ринтаро, а после недоумённо подняла свои очи, распознав горящие в тени фиолетовые глаза. Благо на ней перчатки…  — Моё терпение иссякает… Не заставляй меня идти на отчаянные меры, — явная угроза ощущалась в воздухе, но даже так в его голосе не слышалось упрека, а наоборот, он был полон неизвестной скорби и печали. Словно ему самому было больно от этого.  — Ты что творишь, мудила?! — гневно вскрикнул Накахара на работника, перехватывая ладонь Леи, вмиг заслонив собой, выставив перед девушкой собственную руку, как защиту. Чуя норовил преподать наглецу урок, но Фёдор быстро убежал, ловко скрывшись в толпе. — Хах? Что это было?! — разъярённо прикрикнул Чуя, а после озабоченно повернулся к Лейко. — Он тебе не навредил? — взволнованно спросил рыжеволосый, взяв её ладони в свои, внимательно осматривая.  — Нет… — отстранённо ответила Лейко, даже скорее на автомате, смотря на место, где секунду назад находился иностранец.  Фёдор казался непонятной персоной для брюнетки, он проявлял странные эмоции по отношению к ней. Поступал необъяснимо, мафия не могла понять, что у него на уме. Достоевский — противоречивый человек, он словно специально вводил в заблуждение. Ринтаро не знала его следующий шаг. Скорее, в её понимании, Фёдор в прямом смысле мог выкинуть всё, что в голову взбредёт. Лея опасалась того, во что это может обернуться… Достоевский был как Дазай, если бы у второго имелась цель. Осаму и так сам по себе устрашал. Но это хорошо, что он не желал ничего: бесцельно жил свою обычную жизнь, так сказать, плыл по течению. А вот если бы у шатена имелась глобальная цель, как у Фёдора, тогда это стало бы катастрофой. И сейчас появился второй Дазай, который на данный момент являлся той самой катастрофой.  — Всё точно хорошо? — спросил Чуя, мужчина всегда обладал качеством проницательности. И странное поведение своей девушки чутко ощущал. До этого Лея рассказывала Накахаре о странной озабоченности Фёдора по отношению к ней. Девушка считала, что тот рано или поздно отстанет от неё, но, как оказалось, от Достоевского невозможно сбежать… И его интерес с каждым разом нарастал всё больше. Из-за чего он мелькал в повседневной жизни чаще, а действия становились опаснее не только для неё. — Это снова Достоевский, — решила поделиться мафия, она до сих пор не знала, чего именно Фёдор хотел от неё. Силу, выгоду или же чего-то иного? — Я думала, он отстанет от меня, но его становится только больше.  — Почему всех отбросов притягивает к тебе? — злостно прошипел Накахара, ненавидя этот факт. Теперь он понял, по какой причине девушка в последнее время была встревоженной. Рыжеволосый не думал, что ситуация настолько ужасна… — Меня это беспокоит… — взволнованно заговорил Чуя. Мало ли тот чего учудит, когда рыжеволосого рядом не окажется, раз недавно решился на такой шаг. Он переживал за безопасность красноглазой, хоть и не ставил под сомнения её силу. Но было что-то такое, из-за чего мужчина не мог не беспокоиться, плохое чувство преследовало его после увиденного.  Накахара вновь взял в обе руки ладони девушки, внимательно осмотрев их, небрежно и быстро сняв с Леи перчатку. На месте хватки показалось посинение, и после увиденного Чуя больше рассердился, злостно цыкнув. Он не смог защитить любимую, находясь рядом… — Если что-то произойдет, говори сразу, я сразу же примчусь к тебе в ту же секунду, — строго заговорил Чуя, подняв глаза на Лею, смотря абсолютно серьёзно, видимо, ни на шутку испугался. Он знал Лею как облупленную, потому оставался хорошо осведомлен о её качестве скрывать всё в себе и пытаться решить проблемы самостоятельно, что голубоглазого конкретно так бесило, ведь был же он.  — Конечно… — чуть запоздало ответила Ринтаро, только после этого рыжеволосый отпустил её. — Ловлю на слове, — хмуро сказал Накахара, точно чувствовал, что за ней всё равно нужен глаз до глаз. 

***

— Чуя! — вскрикнула девушка. Ринтаро проснулась среди ночи: ей приснился кошмар, где девушку захватила огромная рука Достоевского, уместив такую крошечную Лею в свои лапы. На другой его ладони находился Чуя, которого Фёдор на глазах раздавил, превратив в кашу. Вначале послышался скрежет, а после и звук от сдавленных костей, кровь хлынула во все стороны, испачкав и лицо Леи. Девушке хотелось кричать, но голоса не было, из-за чего ей пришлось наблюдать, как Чуя умирал, не имея ни голоса, ни права двинуться.  Накахара сразу же проснулся из-за резкого движения и вскрика. Не то чтобы у него от рождения был чуткий сон, но приобретённые рефлексы мафии говорили за него. Увидев встревоженную — нет, даже до чертиков испуганную — любимую, он понял, что к чему. Её глаза бесцельно блуждали по комнате, не успевая зацепиться за что-либо, руки запустились в волосы. Дыхание Леи было тяжёлым, казалось, лёгкие залились свинцом, даже слышалась небольшая одышка.  — Хей, всё в порядке, — успокаивающим полушёпотом произнес Чуя, склонив свою голову, внимательно осматривая красноглазую. — Это просто кошмар, всё нереально, — он коснулся её предплечья, слабо приоткрывая лицо Леи из-за выстроенной защиты.  Нарастающее чувство паники не отпускало Лейко, ей надо было успокоиться, пока это окончательно не перешло в паническую атаку. Перед глазами всё расплывалось, словно покрытая белая пелена. Увиденное вновь и вновь всплывало в голове, представляясь ещё более яркими красками. — Лея! — уже тревожно вскрикнул рыжеволосый, увидев, как та стала задыхаться, он взял её лицо в свои руки. Надо было что-то срочно предпринять! Лейко лихорадочно сжала грудь рукой, смяв одежду, сердце буквально выпрыгивало из грудной клетки.  Чуя где-то слышал, чтобы привести человека в чувства во время паники, нужно поступить как-то неожиданно, тем самым ошеломить. Хотя если бы у Леи началась паническая атака, то это вряд ли бы сработало, благо, что всё не дошло до края. Он, держа её лицо в своих ладонях, поцеловал Лею. Одно элементарное движение, и нарастающая паника отступила, вместо неё пришло удивление. Девушка замерла, на долю секунды задержав дыхание. Перед глазами стала вырисовываться полноценная картина. Перед ней был Чуя, целый и невредимый, который осторожно сминал её губы, боясь сделать хуже. И все беспокойства вмиг испарились, были лишь они и их губы, что слились воедино. Слова казались излишними, своими действиями он говорил: «Я прямо здесь, рядом с тобой», — она ощущала его, его губы разговаривали с ней сквозь поцелуй, передавая слова.  А после этого Накахара отстранился, открыв глаза, чтобы посмотреть, сработала ли затея. На него глядела Лея, больше не находившаяся в тревоге, а слегка удивлённо наблюдавшая за действиями рыжеволосого. Облегчение сразу же накрыло Чую, и он, осчастливленный тем, что всё обошлось, начал на эмоциях мягко расцеловывать лицо девушки лёгкими поцелуями.  — Испугала… — робко сказал Накахара между поцелуями. Лея, отдавшись мужским ласкам, закрыла глаза в спокойствии, почувствовалось нужное умиротворение. Быть нужной и желанной женщиной для любимого мужчины, который так трепетно оберегал её, очень утешало. Хотелось забыть обо всём, послать всех к чёрту, лишь бы это никогда не заканчивалось. 

***

В последнее время участились нападения на эсперов под покровом ночи, их атаковали в безлюдных переулках. Некоторые одаренные даже умирали из-за таких нападений, что стало оскорблением для Портовой мафии, для которых ночь являлась зоной попечения. Убийства ночью, к которым они не имели отношения, — прямое нападение на них самих и объявление войны. Преступная организация не терпела подобных унижений, поэтому разбирательства с врагом превратились в первостепенную задачу. Не представлялось сложным найти и выследить неугодного со всеми связями, которыми обладала мафия.  Когда развязались все эти события, Лейко сразу поняла, кто причастен к созданным беспорядкам. Похоже он решил приступить к действиям. Прямо в этот самый момент, когда она подумала о подобном, позвонил незнакомый номер…  — Добрый день, — раздался низкий и мужской голос. — Как поживаешь? Что снилось? — последний вопрос заставил напрячься, он как будто знал несколько больше, чем положено.  — Мы не в таких отношениях, чтобы обмениваться любезностями, — брезгливо бросила Ринтаро, сразу же выражая агрессию и настороженность.  — Жаль… полагаю, совсем скоро это изменится, — интригующе подметил Достоевский, снова замышляя неладное. — Но ты абсолютно права, я звоню по делу… — строго проговорил мужчина, наконец прекратив оттягивать время. — Твоё колье, — вдруг произнёс Фёдор, и Лея рефлекторно схватилась за него через одежду. — Я узнал подробности о нём.  «Как, чёрт возьми? Он же даже не видел его полностью?!» — думала Ринтаро, пугаясь его наблюдательности. Почти всегда девушка носила колье под одеждой, чтобы никто не видел украшение. — О-о, я знаю, о чём ты думаешь, по твоему вздоху. Как же я раздобыл информацию? Моя память очень хорошая… — завороженно заговорил Достоевский, довольный её замешательством. Она снова допустила оплошность... — Такой примеси у металла я прежде не видел, и это натолкнуло на мысль, что украшение изготовлено на заказ. И я был прав… Я даже осмотрел все купленные драгоценности в Японии за последние пять лет, чтобы удостовериться, и обнаружил… — придержал драматичную паузу мужчина, вогнав Лею в напряжение, он не давал вставить и слова, события разворачивались слишком быстро. — Драгоценность приобретена полтора года назад на имя некоего Чуи Накахары… — глаза Леи сузились в испуге после произнесённого имени. Как? Данные о таком конфиденциальны, он что, взломал систему? Сколько баз с данными он взломал, чтобы найти эту информацию? — Полагаю, он дорог тебе? — послышалась усмешка. Когда брюнет не услышал ничего из-за её замешательства, то посчитал молчание ответом. — Какая жалость… Его кровь порочна.  — Все мы порочны. Это всего-то подарок от очередного ухажёра, — взяв себя в руки, Ринтаро попыталась естественно оправдаться, но это всё оказалось показухой. Сейчас она пребывала в ужасе и в страхе, любое слово, брошенное невзначай или сказанное не так, могло обратиться роковой ошибкой. Достоевский тщательно следил за всем, ему не требовалось направлять на неё свой взор, он и так всё прекрасно видел.  — Думаешь, я поверю, после всего, что узнал? — надменно произнес иностранец, позже послышалась усмешка. — В каких бы отношениях вы ни состояли, но он явно ближе названного статуса, — Фёдор говорил это, не сомневаясь, а даже утверждая, словно тыкал в очевидное. — Если хочешь, не верь, мне без разницы, — равнодушно ответила брюнетка, она собиралась держаться своей истории до самого конца.  — Пожалуй, погоню стоит завершить, — послышалось небрежно, он ожидал услышать похожее от Леи. — Как насчёт того, чтобы перейти к действиям? Мне осточертело медлить необратимое, — теперь мужчина был настроен серьёзно, до этого он не желал принуждать мафию к чему-либо, тлел надежду на её благоразумие, вот и поиграл в кошки-мышки, но отведённое время завершилось, а результат остался не достигнут… — Мой подчинённый сейчас радушно встретит одного из твоих коллег… Интересно, кто же это будет? — высокомерием так и смердело от него.  — Ты думаешь, я настолько глупа? — злостно огрызнулась Лейко, постепенно выбиваясь из изначального образа.   Недавно мафия наткнулась на след того самого отравителя. И Рюноске было дано задание убить его, он уже находился в пути. С самого начала это казалось очевидной ловушкой, но Акутагаву отправили туда, зная обо всём.  — Что же ты, нет, конечно, я осознаю, что ты не попадешься в столь нелепую ловушку, да и на любую другую… Но… Не считаю того же про твоего ученика…  — Тц… Не недооценивай его, — Ринтаро сразу поняла, о ком шла речь, и её это совсем не успокоило, а заставило сильнее напрячься. Фёдор, видимо, досконально навёл справки касательно девушки, изучив каждую мелочь, и теперь он точно знал, куда бить.   — Он определённо силён, спору нет… Но чересчур импульсивный, тебе не кажется? — интригующе протянул каждую букву демон. Она могла поклясться, что на его губах сейчас красовалась злорадная усмешка.  — У каждого свои плюсы. Благодаря этому он всегда остаётся победителем, — уверенно заговорила Лейко, не сомневаясь в Рюноске. — Он не проиграет твоему приспешнику, — мафия знала лучше всех, что Акутагава не потерпит неудачу, каким бы вспыльчивым ни являлся. — Как чудесно ты отзываешься о своих учениках. Мне даже ревностно... Раз ты так говоришь, то можно не беспокоиться, — удовлетворённо произнес Фёдор, уступая. Казалось, он похвалил её, но будто принизил. — Через три дня будут отравлены двое из начальства мафии. От этого яда нет противоядия, — впрочем, он быстро перешёл к другому, из-за сказанного пробежался холодок.  С другой стороны, зачем ему говорить о своих дальнейших действиях врагу? Да ещё и тому, кто являлся никем иным, как начальством. Эта мысль заставила нервничать. Ведь ожидания порой пугали похуже реальности.  — Мой выбор пал на вашего лидера и самого преданного пса организации. Они оба умрут… — кравожадно послышалось от Достоевского, который плёл собственные нити интриг. — Их я выбрал непосредственно из-за тебя, — добил Фёдор, сказав самое ужасное, что можно было услышать. Лейко после данных слов находилась в некой прострации, столько мыслей пронеслось в голове, и все, к сожалению, нерадостные. Вопросы наподобие «Зачем?» «Почему?» «Как умрёт?» «Что дальше?» постоянно возникали перед ней, и всё по накатанной. Сердце застучало с невообразимой скоростью из-за нарастающей паники. Почему это опять происходило, почему даже он должен умереть из-за неё? Неужели это её судьба — нести за собой смерть?  — Что ты хочешь от меня, раз рассказал обо всём? — еле как сказала мафия, борясь с тем, чтобы бесповоротно не пасть от его слов.  — Я не настолько безжалостный к своим ближним, и если ты присоединишься ко мне… — теперь мы добрались до истины, ради чего все интриги плелись. — То уступлю… и дам спасти лишь одного из них, — хитро сказал Достоевский, который не трепел отказов. Всё должно было идти так, как он хотел.  Вариантов у Ринтаро особо и не оставалось: либо присоединиться к нему и спасти одного, которого она и хотела спасти, либо же попытаться создать противоядие к яду за незначительное время, что представлялось не особо возможным. Лея никогда не отличалась оптимизмом или фальшивой верой, а оценивала всё трезво и рационально. А разум твердил, что тут лишь один действенный вариант.  — Твоя взяла… — обречённо прошептала Ринтаро, в голосе не ощущалось жизни, а слова прозвучали машинально, абсолютно лишившись всяких чувств. — Не трогай Накахару… Это сделка — я пойду за тобой, а ты не должен впутывать его в свои планы, — интриги переплелись, он победил. Не оставил ей выбора, узнав самую большую слабость.  — Замечательно… — удовлетворённо протянул Фёдор, когда всё прошло точно, как он задумал. — Даю тебе день, — прозвучало требовательно, но теперь у него имелись все права на это.  Теперь Лея оказалась под его попечительством.  Звонок сбросился, послышались характерные гудки, но это не волновало Ринтаро. Она лишь безнадёжно уронила свою голову на руки, испустив плачевный выдох. Столько чувств смешалось, образуя полную кашу.  Польза, сила, выгода, власть, дар — всё, что можно было выжать из неё и чего все жаждали. Стать удобрением ради достижения чужих целей. Что же вырастет? Может, прекрасный цветок с чарующим ароматом, способный осветить весь мир? Или же ядовитое растение, полное шипов, способное уничтожить весь мир? То, что вырастет, ей знать не положено. Её задача — исполнять приказ, как безвольной кукле — роль, предназначенная с самого детства.  Практически на ватных ногах она дошла домой, не знала как, но добралась вроде без происшествий, она не помнила. И не помнила, как спускалась со своего кабинета, не помнила подчинённых, которые кланялись при виде неё, не помнила дороги, по которой шла, не помнила, как поднималась на лифте, ничего не помнила. Всё как в тумане… А очнулась Ринтаро уже в своей квартире, которая ощущалась отчего-то непривычно чужой и холодной. Первое, что она начала делать, после того как опомнилась, — думать. Много думала, мысли кричали, перекрикивая сами себя. А всё ради того, чтобы принять правильное решение. Хотя существовало ли верное решение? Существовал только твой выбор и его последствия.  «Я должна защитить его, несмотря ни на что!» — все мысли всегда велись к основной. Перебирая кучу вариантов и оценивая последствия, в её голове появился единственный выход. Лейко осмелилась, пожалуй, на самое верное решение, как сама считала… И возможные последствия были неутешительными. Но разве решение могло являться верным, если сердце так отчаянно сжималось от одной только мысли об этом?  Ринтаро не заметила, как наступила ночь, а Чуи всё не было.   Сейчас брюнетке хотелось к Накахаре как никогда прежде, но вместе с тем чувствовалось желание оттянуть самое неизбежное, но неприятное событие. Со всеми событиями у неё вовсе вылетело из головы, что они договаривались провести время в его квартире.  Спускаясь в квартиру Накахары, Ринтаро хотелось и не найти, и найти рыжеволосого, она терзалась в противоречивых сомнениях между правильностью и жадностью. Хоть брюнетка и решилась, но воля её всё так же оставалась сокрушительна. Зайдя в дом, рыжая макушка обнаружилась на диване, выглянув из-за звука открывшейся двери. Улыбка на лице сразу вырисовалась без его воли при виде брюнетки, передавая эту улыбку и Лее. Удивительно, как Чуя мог влиять на неё, абсолютно меняя настроение. Была не была.  Лея подошла к мафии, он сразу же встретил любимую с раскрепощёнными объятиями. — Чуя… — с ноткой тревоги прошептала девушка, когда парень нежно обнимал Лейко, скрепив руки за её спиной, пока та стояла. Рыжеволосый всё ещё сидел на диване у себя дома.  — Да, любовь моя? — спокойно ответил он на зов Ринтаро, расслабившись.  Накахаре всегда были нужны прикосновения, так он ощущал близость. Лейко уже давно приняла эту его часть. Каждый раз, когда они оставались наедине, парень постоянно тянулся к брюнетке, словно так подпитывался энергией, заряжаясь. Излюбленной шляпы на Чуе сейчас не было, что позволяло Ринтаро видеть макушку и возможность коснуться его мягких шелковистых волос.  — Ничего такого… — неуверенно произнесла Лея, в момент передумав всё рассказывать. — Ты в последнее время так устаешь, тебе следует больше отдыхать, — заботливо произнесла мафия, увидев еле заметные мешки под глазами и то, как лицо Чуи приобрело бледный вид. После увиденного делать то, что она задумала, казалось ещё больнее.  Лея осторожно огладила пальцами овал лица парня, тот же расслабленно закрыл глаза, отдаваясь и доверяя любимой. Было тепло и приятно чувствовать прикосновения близкого и дорогого человека. Её касания грели, доставляя покой. Предоставляя уютное место, куда он мог сбежать и где Чуя был уверен, что его встретят и примут любым. Лейко давала ему надёжное пристанище, созданное только для него, принося душевное равновесие.  — Пустяки… — как и обычно, Накахара скрыл свою «слабость», не желая грузить Ринтаро. Девушка же тем временем устроилась на его коленках, руки обвились вокруг шеи мужчины, что позволило Чуе удобнее её обнять. — Ты такая ласковая… случилось чего? — он смотрел на неё спокойными, но до чего влюбленными глазами, уголок губ был чуть приподнят, и это говорило о том, что его всё устраивало.  Нечасто сама мафия проявляла инициативу в силу своего характера, а сейчас она была такая нежная, сама аж тянулась. Чуе не могло не нравиться такое положение дел. Все мы оставались людьми, у всех бывали плохие деньки, может, у неё сложился неудачный день, поэтому она хотела поддержки и ласки с его стороны. Накахара всегда был рад дать ей всё, что Лея пожелает, ей только стоило сказать об этом, он тут же исполнял любой каприз, что бы это ни было. Убить человека? Запросто. Разрушить город или целую страну? Устроит! — Да так… — вяло заговорила Лейко, а после устало отпустила свою голову на его плечо. — Порой так хочется обнять тебя и навсегда запомнить это чувство. Отпечатать твои прикосновения в памяти, — послышалось даже печально, но, может, это было из-за утомленности, поэтому Чуя не стал заострять внимания, привычно уместив свой подборок на её макушке, не убирая скрещенных рук со спины, а только переместил их к пояснице, время от времени медленно проходясь по позвоночнику. — Даже если и забудешь, что маловероятно, — с сарказмом сказал Накахара, намекая на собственную тактильность. — Я всегда напомню, каково это, — самодовольно усмехнулся парень. Это правда, ему не трудно было проявлять свои чувства к девушке, хоть порой и случались некие казусы, но Чуя старается переступать через все преграды ради них, как и обещал. Мафия хотел быть несокрушимой опорой для Леи, тем, на кого она могла положиться.  Хотел ответить ей тем же.  Накахара видел, как она защищает и оберегает его, даже если не говорит об этом.  Парадокс в том, что они оба считали, что вкладывались недостаточно. Но правда в том, что они дорожили друг другом слишком сильно, будучи готовыми на самые отчаянные поступки. А отчаянный человек иногда казался намного страшнее самого могущественного существа.  — Я не хочу этого… но так будет лучше, — безнадёжно проговорила Лея сдавленным голосом, произнести слова оказалось так тяжело, образовался противный ком, мешавший говорить.  Чуя — её единственная отрада, но и её необратимая погибель… Она подняла голову, своими красными и печальными глазами смотря в его синие и обеспокоенные. Лейко коснулась губами его губ мягко и нежно, неспеша, разминая сперва верхнюю, затем аккуратно переключаясь на нижнюю, парень отвечал робко из-за неожиданности. Это был нежный и бархатистый поцелуй, сладкий, но отчего-то горький. В нём не чувствовалось пылкой страсти, но ощущалась безграничная любовь двух возлюблённых.  Ринтаро остановилась, прислонившись своим лбом к его, Накахара же хотел снова потянуться за новой порцией поцелуев, но у девушки на это имелись другие планы.  Она вторглась в разум Чуи, глаза его расширились, сам же парень замер, оцепенев, не в силах двинуть и пальцем.  — Нет! Не будет! — он понял, что она делает, когда воспоминания одно за другим стали проноситься в голове, как картины прошлого, но пошевелиться никак не мог. Чуя продолжал сильно сжимать Лейко, отчаянно прижимая к себе, не отпуская, — это оставалось единственным, что не мог проконтролировать дар девушки. — Ты не должна… не должна этого делать… Я не хочу этого… не поступай… так со мной… — через силу жалобно попросил, борясь с промывкой мозгов. — Неужели… в твоих глазах… я настолько слаб? — обречённо спросил Чуя, вопрос предназначался не столько девушке, сколько самому себе.  «Нет же! Это я слаба… Слаба перед тобой и только перед тобой…» — печально и зло думала Ринтаро, но не осмеливалась сказать то, что на уме.  — Я не смогу без тебя, Лея. Пожалуйста… не бросай меня… я прошу… не уходи… — противиться дару мафии было невыносимо больно и, главное, невозможно, из-за чего слова произносились кое-как, обрывками срываясь с уст.  Удивительно, что он вообще смог противиться способности, на это могло быть лишь два варианта: Лея не распространила контроль сознания полностью, либо Чуя настолько сильно противился. Или же всё сразу.  Ринтаро не хотела, чтобы всё заканчивалось именно так. Не желала такого конца для них. Когда она покинет рыжеволосого, Накахара будет её искать, нарвавшись на ненужные проблемы, от которых красноглазая пыталась его уберечь. Девушка не хотела такого исхода для Чуи. Не хотела, чтобы он пострадал или погибал из-за неё или же ради неё.  Всё, чего желала Лея, — счастья для Накахары, даже если для неё там места не найдётся. Ринтаро никогда не испытывала подобных чувств — бескорыстное желание счастья для другого человека. Ей не хотелось видеть, как он страдает, печалится, расстраивается и тревожится. Лея хотела видеть его лучезарную и уверенную улыбку, которая будет озаряться даже в самый тёмный день, освещая путь другому, как когда-то осветила её. Но, по всей видимости, Лейко не суждено было сиять вместе с ним. «Рождённому во тьме не суждено сиять в лучах света, как бы свет его не завлекал». Ситуация с Достоевским стала ясным примером того, что следующей целью станет Чуя, а без чувств к ней он точно сможет отбиться от любых нападок, не терзаясь в сомнениях, вызванных из-за Леи. И события в башне Шибусавы доказывали, что Накахара рискнёт своей жизнью ради неё, когда узнает причину ухода. Таков Чуя — отдаёт всего, абсолютно позабыв о себе, а это совершенно недопустимо. Неважно, что случится с ней, важно, чтобы с ним ничего не случилось. Когда она попала в его память, там было так одиноко, темно и холодно. В пространстве Лею с головой охватывало уныние, всё словно было пропитано негативом. Не такого она представляла… Воспоминания тут же проносились одно за другим: плохие, грустные, мрачные и тоскливые. Почти все моменты в жизни рыжеволосого такие, не встретилось ни одного хорошего и тёплого воспоминания. Его жизнь — одно сплошное предательство, оно присутствовало везде, что вызывало боль и давящее чувство в сердце, заставляя сжиматься.  Неоднократные и постоянные потери близких так же встречались через каждые два-три воспоминания, из-за чего это место становилось ещё печальнее. Но Ринтаро искала не эти моменты.  Ей нужны были моменты, связанные с ней. Найти их было сложно, в разуме рыжеволосого происходило автоматическое отторжение, когда девушка пыталась их отыскать. Лейко часто приходилось проникать в чей-то разум, обычно, когда она думала о том, что хочет найти, это сразу же появлялось перед ней, как на блюдечке.  Но в голове Накахары такого не произошло…  Чуя будто подсознательно отталкивал любого человека, который осмеливался посмотреть самое сокровенное, храня его где-то очень глубоко. Пришлось изрядно повозиться с этим и пойти искать вручную. Спустя время недолгих блужданий найти нужную дверь в его памяти Лее всё же удалось.  Эта дверь оказалась заперта на множество замков, такого противостояния она ни у кого не видела. Для Ринтаро открыть такую тяжеленную и огромную дверь не представлялось проблемой, какой бы она ни выглядела пугающей. Разум — её территория, и неважно, в чьё сознание Лея проникала.  Одно слабое касание мафии к этой двери, и она испарилась, распадаясь на глазах, показывая проход в потайное.  Когда она наконец зашла внутрь, место из холодного переменилось в тёплое. В пространстве стало светло и ярко…  Чуя трепетно прятал эту часть жизни ото всех подальше, храня самое дорогое сердцу именно за дверью. Тут было всё: сцены с отрядом «Знамя», незначительные моменты с Дазаем, ситуации с его старыми друзьями, где Чуя был таким счастливым, и все моменты с Ринтаро.  В его глазах Лейко представлялась такой яркой и необычайно красивой, совсем не такой, как в реальной жизни. Просматривая эти моменты, ощущалось тлеющее пламя, возгорающееся, сжигавшее всё на своём пути, но в то же время осторожно греющее, не дававшее замёрзнуть в столь холодном пространстве.  Было мучительно больно менять воспоминания, а некоторые даже наотрез стирать. Легче всего казалось их видоизменить, но некоторые стало просто необходимостью удалить.  Но сколько бы новых и старых воспоминании она не стирала и не изменяла, по какой-то неизвестной причине отношение Накахары к Лее оставалось прежним. В его глазах она всё ещё оставалась чудесной, и он всё ещё был влюблен в неё. А после того, как красноглазая попыталась найти причину этого, она наткнулась на их самое первое воспоминание — начало всего. Источник пробудившихся чувств Накахары. И сколько моментов она бы ни уничтожила, пока есть оно, всё было без толку… — Почему… ты плачешь? — судорожно спросил Накахара, когда на него сверху стекла солёная вода. Он продолжал мучиться от противной головной боли, но крепкую хватку на её спине не ослаблял ни на секунду.  Брюнетке было сложно стирать именно это воспоминание, Чуя цеплялся за него, не давая полностью уничтожить, продолжая держаться на плаву хоть как-то благодаря нему. Она бы и сама не смогла выкинуть это из собственной головы… Так как Ринтаро возвышалась над Чуей, он мог отчётливо видеть её лицо, лицезреть все эмоции, которые она испытывала. Слёзы Леи упали на щеку парня, очерчивая незамысловатую дорожку. Безутешная тоска за их судьбу — вот что чувствовала Лейко и что увидел Накахара, когда посмотрел на неё. Хотел бы он стереть её слёзы, забрать чужую печаль, но собственное бессилие не позволяло утешить самого дорогого человека, связывая в невидимые оковы. Мафии пришлось наблюдать за страданиями девушки, которые она переносила в одиночку и будет переносить их и в будущем, так же одна.  Единственное, что он мог сделать, — в последний раз запомнить её ненавязчивый образ, оставив навсегда в памяти, но похоронив где-то глубоко в подсознании.  В последний раз ощутить что-то родное сердцу, что совсем скоро не станет родным и привычным.  В последний раз ощутить её сладкий и столь полюбившийся им аромат, что позже станет самым обыкновенным, ничем непримечательным, сливающимся на фоне других запахов.  В последний раз почувствовать её тепло рядом, пламя, которое он не сможет заменить никем другим, как бы рьяно ни старался. В последний раз посмотреть на его Лею, которая не будет его, которую он уже не сможет назвать «моя».  После того, как последнее воспоминание было успешно стёрто, хватка на спине девушки ослабла, больше не сжимая её в тисках, а тело под ней обессилено расслабилось. Сознание Чуи заснуло после мучительных пыток над разумом.  Теперь же в его голове Ринтаро стала представляться вечно злой, всегда раздражённой, угрюмой, заносчивой и высокомерной дочкой босса, которую он терпеть не мог.  Мафия переложила безмятежного рыжеволосого в более удобное положение, после чего укрыла одеялом. Когда работа была завершена, Лея склонилась к сопящему Накахаре, сомневаясь в правильности собственного решения.  «Неужели по-другому нельзя?» — терзалась Ринтаро, отчаянно не желая принимать действительность. Мафия не представляла собственную жизнь без него.  Уходить от Накахары совсем не хотелось, ноги абсолютно лишились сил, заставив жалко упасть. Тело знало лучше разума, что это был не выход. Оказалось прискорбно заканчивать многолетнюю историю, просто стерев всё за час. Рукой Лея придерживалась за край дивана, чтобы сознание окончательно не улетучилось. Её ладонь внезапно схватили. Чуя во сне неумышленно сжал руку девушки, словно давая опору и возвращая её обратно в настоящее. Если бы не это, скорее всего, Ринтаро уже бы свалилась в обморок.  — Несмотря на всё, пытаешься утешить меня? — горестно сказала Лея, ей стало тошно от себя, от своей жалости… — Я.. люблю тебя, — в первый раз произнесла Ринтаро эти три элементарных слова вслух, сильнее сжав его ладонь двумя своими, голова вовсе опустилась. Она не думала, что полюбит кого-то настолько сильно, что пожертвует собой ради его блага. Брюнетка напоследок невинно и нежно поцеловала Чую в уголок губ, в последний раз позволив себе такую жадность, которую больше не посмеет проявить никогда.  Теперь жизни Чуи и Леи никак не будут связаны. Их судьбы не переплетутся между собой, связывая, словно невидимой нитью.  Красная нить судьбы оборвалась. Её оборвала сама Лея.