А если..?

      Антон ворочался в кровати в попытках найти удобное положение, да только дело было не в этом. Кажется, его сердце было против спокойного сна, навеивая чувства, из-за которых пропасть в безразличном забытье не удавалось. Юноша словно был в огне, тлел, превращаясь в маленькую кучку пепла, не оставляя от себя даже намека на того, недавно лучезарного и улыбчивого парня. Даже сгорать в своем огне сил не было. Метафора огня это пылкие, яркие линии, искры и пожар. С таким пониманием пламени было сложно сравнить состояние Петрова. Пятифан тоже мучался от бессонницы, но, он и не пытался поспать.       Рома сидел на кровати уставившись в рисунок, внимательно оглядывая нежные и аккуратные линии карандаша. Ранее, никто подобного для него не делал. Во-первых, он мужик, и принято так, что он должен дарить какие-то презенты. А во-вторых, было и не за чем. В комнате хулигана стало теплее. Зимний мороз словно отступал от скважин в его доме даже не пытаясь пробраться в помещение. Словно рисунок, что робко держал Рома в руках, боясь испортить, укутывал его в мягкое, пышное одеяло. Нельзя так, закралось в голове хулигана.       Резко встав он тихо пробрался в прихожую, торопясь, накинул олимпийку, и с объектом, что защищает от мороза, направился к Антону. Ждать не хотелось, особенно зная, что там, где-то в глубинах леса, живет мальчик, переживает, и вряд ли спокойно проспит до утра.       Периодически, в краях где живут ребята, ночью, поднималась невероятная метель. Колкий ветер с замороженными снежинками царапал щеки, ветки деревьев цеплялись за вещи, оставляя ссадины на щеках. Рома торопился, снег, что предательски проваливался и немного замедлял движение парня, помешать был не в силах. В кромешной тьме, среди густого леса, по не протоптанным дорогам двигался огонёк. Если рассматривать это буквально, то огонь горящей сигареты издалека выглядел как маленький светлячок, прыгал между ветками, маневрировал по воздуху. А если немного углубиться - огоньком было сердце Пятифанова, которое бесстрашно вело его к желанному дому.       Антон слегка задремал, уткнувшись носом в одеяло. Продрогший юноша лежал, зарывшись поглубже. Может одеяло хоть немного внушало ощущение защищенности? Хоть чуть-чуть давало надежду, что через его мягкость, не пройдет ни одна угроза?       Утешая себя именно этим, парень провалился в странный, сумбурный кошмар. Лиц не разобрать, форм нет, темень и наступающее ощущение тревоги. Резкий удар ветки дерева по окну вырвал Антона из ужасов. Разбушевавшаяся метель тому причина. Одернувшись, он слегка подпрыгнул от неожиданности, пытаясь разглядеть в окне источник звука. Что разглядеть за занавесками он планировал - неясно, но будучи только проснувшимся легкая заторможенность имеет место быть.       « — Можно ли сказать, что природа оберегает меня от самого себя? » — внезапная философская мысль закралась у юноши спросонья. Он тяжело выдохнул.       « — За оборванный кошмар - спасибо, но как уснуть снова? — » уткнувшись лицом в руки, парень застыл. Кажется, еще секунда, и на щеках сентиментального Антона появится мокрый след от слёз. Как же не хотелось потерять такой внезапный, прекрасный шанс на спокойный остаток жизни в школе. Еще и потерять, будучи полностью невиновным.       « — Почему он так поступил? За что он разозлился на меня? Теперь вообще мне жизни спокойной не даст? » — дыхание Антона становилось слегка истеричным и громким.       « — Он живет чтобы что? Чтоб мои руки вырисовывали его, а он мне их за это ломал? — »       Кажется, поток размышлений, вынуждающий разрыдаться, не планировал останавливаться. Антон обхватил свои плечи руками, обнимая себя. Оторваться от этого состояния помог еще один удар в окно веткой.       — Да, понял я тебя, понял. — будто навязывая себе мифичность окружающего леса, который уберегает его, прошептал Антон себе под нос. После, отвернувшись лицом к стене, он предпринял еще одну попытку уснуть. Все тщетно. За окном послышался до боли знакомый голос. Громкий шёпот, вот как можно было это назвать.       — Антон!.. — еще один удар по окну. Встрепенувшись, Антон с округленными глазами застыл на собственном, зашторенном окне. Ему кажется? Парень помассировал собственные уши, прогоняя возможное видение. Прислушавшись, парень услышал повторный оклик:       — Антон..! — более резко чем в прошлый раз послышалось с улицы. Взбудораженный парень подошёл к окну, боязливо и медленно отодвинул штору. И впрямь, не воображение разыгралось на фоне стресса. Внизу стоял слегка взъерошенный Рома, очевидно, замерзший. Петров открыл окно и, немного высунувшись, задал вопрос своими вопрошающими бровями.       — Можно? — Спросил Рома, указывая на окно. « — Что можно? » — Антон сначала не понял вопроса и неуверенно кивнул, давая хулигану положительный ответ. Тот, не раздумывая, подошёл вплотную к дому и начал взбираться по нему к окну. Белобрысый юноша не ожидал такого, он был готов даже к риторическому вопросу, чтоб в последствии разбить ему камнем окно, но, это... « — Что... Он лезет ко мне в окно в три часа ночи?! А если он разбудит моих родителей, или что еще хуже, сестру? А если сломает что-то себе? Или мне... » — только спустя пару секунд Антон понял, что как-то странно будет забираться в дом к нему так поздно чтобы его избить.       Немного нахмурившись от происходящей наяву абсурдной ситуации Петров отошёл от окна, давая пространство почти уже достигнувшего финиша Роме. Когда тот пролез, он присел на пол и закрыл за собой окно. Горы снега посыпались с плеч олимпийки парня, с кроссовок и волос. Заметив данную оплошность, Рома прошептал:       — Ой. Извини, извини. Щас все уладим. — хулиган скинул с себя верхнюю одежду и быстро снял обувь, вновь открыв окно он вытряхнул весь оставшийся снег с вещей.       « — И как ему не холодно в одной футболке под такой тканью? » — невольно подумал Антон, оглядев гостя. Когда процесс очищения вещей был завершен, хулиган, сложив олимпийку и положив на нее обувь, видимо, чтоб не осталось грязи на полу, встал и расправился перед удивленным Антоном.       — Я.. Это... — кажется, Рома не рассчитывал, что ему действительно удастся проделать всё задуманное нерациональным, затуманенным разумом. Будто бы он и забыл зачем пришел. Слова кончились, дыхание стало предательски громким.       — Тетрадь пришел отдать.. — первое, что вспомнил хулиган, то и сказал. Антон взглянул на тетрадку, которую протягивал парень напротив и молча забрал.       « — Это всё за чем он ворвался ко мне!? » — с оставшейся горечью и обидой на Ромку мысленно возмутился Петров, но не сказал. Нависла пробирающая до мурашек тишина. Пятифанов не планировал уходить, вынуждал шестеренки в голове крутиться, найти нужные слова.       « — Ты извини. Я не со зла. Нет, я ему столько наговорил. Извини-и, вот тетрадь, я пошутил... Что? Нет. Прости меня пожалуйста, я не хотел. Нет, слишком по-бабски... — ».       Рома смотрел куда-то вбок, специально избегая взгляда Антона, а блондин, наоборот, просто хотел взглянуть в его глаза.       — Антон! — резко начал Рома.       — Тсссс!! — перебил его нахмурившийся Петров, напоминая, что они все же здесь не одни, и если это всё увидит хоть кто-то из жителей дома, наверное, Антон погибнет на следующий же день от рук своей матери.       — Да, прости.. — намного тише сказал парень. — Ты... Красиво рисуешь, мне очень понравилось... — начинал издалека хулиган, а изувеченное терпение Антона от такого тянущегося внезапного диалога кончалось. — Я, кажется... — но договорить Роме Петров не позволил.       — Рома, что ты хотел сказать? Зачем ты пришел так поздно и залез ко мне в окно? — демонстративно жестикулируя от странностей произошедшего недоумевал Антон.       — Ну, ты разрешил мне это сделать. — делая акцент на указании и привычно ухмыляясь, сказал Пятифанов.       И то верно, покачал головой Антон, вынуждая Рому продолжать свой монолог.       — Кароче, не хотел я тебя обидеть, так сложились обстоятельства, не в твою пользу... в общем... — продолжил хулиган. Планировал он сказать всё четко и по факту, как и всегда. Но с Антоном с самого начала всё не как всегда! Достраивать предложение пришлось уже по факту его озвучивания.       « — Он пытается снять с себя вину, что просто так снова мучил меня? — ».       — Рома, ты называл меня другом, ну или как там... Э-э... Кореш... Но потом пришел и начал кричать на меня, взял за рубашку, напугал меня, и в конце концов, ничего не объяснив, удалился! — кажется, купол, что держал всё в себе снова треснул, и не выдержав, Антон сорвался, высказывая свое мнение по поводу услышанного.       — Тссс! — напомнил ему Рома о его же спящих родителях.       Боже, ну и сцена, подумалось Пятифанову.       — Ты не можешь просто ворваться, сделать вид, что не виноват, и оставить меня одного! — голос Антона немного дрожал. Пятифанов даже и не знал насколько смог задеть парнишку. — Нельзя называть другом человека, к которому потом из-за своих эмоций вот так относишься, это неправильно.. — с презрением и принятием сказал Антон, отводя взгляд от голубых глаз его собеседника. Рома понимал фактическую неоспоримость его аргументов, он знал, что нельзя, и не хотел. Но как объяснить ему что случилось?       — Подожди, подожди... — Рома попытался остудить Антона, подходя к нему ближе.       — Уходи, Рома. Я не хочу. Я не хочу сейчас ничего обсуждать. — Петров мысленно удивился собственной речи. На самом деле он не хотел чтоб хулиган покидал его, казалось, темная ночь была светлее благодаря знакомой компании. Но нельзя разрешать себе позволять окружающим так к себе относиться, даже если это Ромка, главарь банды, хулиган, что беспощадно ломает всем любые кости.       Смелостью одарил не только поступок Ромы, который явно говорил, что ему не безразлично произошедшее. Не только то, что в порыве устрашающей всё живое агрессии, он не ударил Антона. А глаза, пожалуй, они впервые так сожалели.       Хулиган разочаровано опустил взгляд, он громко вздохнул. Молча, Пятифанов развернулся лицом к вещам и стал быстро одеваться. Итог разговора, ожидаемый Ромой, разбился и отправился в корзину к остальным несбывшимся мечтам. Ловкий спортивный парень открыл окно и, немного спустившись вниз, повис на подоконнике. После, он отпустил руки и спрыгнул, торопливо направляясь вглубь леса.       Антон закрыл окно. Оставшись снова в одиночестве он сел на пол, слегка сжавшись. Его внимание привлекла валяющаяся на полу тетрадь, которую только что вручил ему незваный гость. В данный момент, снова взглянуть на Рому он может благодаря вернувшемуся рисунку к его создателю. Открыв тетрадь на нужной странице рисунка он не обнаружил. « — Вырвал и себе оставил? », такая мысль даже польстила юному художнику.       А Ромка и вправду, перед выходом аккуратно вырвал страницу с его портретом и оставил одиноко ждать. Пусть они и не помирились, Антону явно стало спокойнее от такой инициативы друга - ну, бывшего, получается, друга. По доводам Петрова, случившаяся ситуация давала некоторую, немного шаткую, но какую-никакую гарантию, что может спасти его. Однако тревожные думы помогли сменить вектор направления: « — А если он еще больше на меня разозлится теперь? Надо было не так грубо хотя бы. » — но фактически, Антон словно выпустил скопившийся за это время пар, и ему уже не казалось, что обстоятельства критически печальны. Вернувшись в теплую, мягкую кровать, Антон постарался уснуть.       Рома в это время шёл через дебри к своему дому, периодически он бил деревья, разбивая о них свои костяшки, думая, что Антон не смог его простить из-за его невозможности нормально сформулировать свои мысли и построить предложение. Вообще, у него никогда не было с этим проблем. Рома краток, серьёзен и спокоен, всегда находилось нужное словечко или формулировка чтобы в точности передать свои эмоции и мысли. Потому случившееся дома у Петрова грузом повисло в груди у хулигана. Конечно, его эго тоже было немного задето, но этому внимания он совершенно не придавал.       По пути домой он скурил около трех сигарет, а бил, наверное, каждое четвертое дерево, немного рыча и тихо матерясь себе под нос. Будучи уже дома, Рома взглянул на свои костяшки, было ощущение, что на них нет живого места. Кожа заметно порвалась, сочилась кровь, небольшие синяки украшали грубые кисти Пятифанова. Пренебрегая любыми мазями, бинтами или пластырями, Рома просто смыл кровь сточной водой из-под раковины и вернулся в комнату. Всю ночь он просидел, трепетно оглядывая рисунок и периодически высовываясь покурить в окно. Антон быстро уснул, найдя наконец хоть крупицу покоя.       Ему снился неожиданный для его сознания сон. По пробуждению он не помнил никаких деталей, но обрывки застыли в его голове намертво. Сон был, явно, романтического характера. Хотя, слово "романтический" слишком нежное для происходящего в нем.       Антон помнил свои ощущения, они отпечатались на коже, а в груди - фейерверк неожиданно ярких чувств. Легкие касания по плечам, медленно спускающихся вниз по рукам, изучающих его тело. Мурашки, которые чувствовал юноша, перебирались по его торсу, оставляя внутри теплое, нависшее ощущение, где-то внизу живота. Громкие вздохи, томные, растянутые выдохи. Чьи-то мокрые следы, оставленные на теле то ли языком, то ли поцелуями. Неразборчивые тихие слова, которые вынуждали немного изгибаться под навесом чужого тела. Казалось, что во сне он отчетливо помнил лицо, запах, помнил, что ощущал от тела над ним, но, с раскрытием глаз все испарилось вслед за ночью. Немного шокированный таким состоянием Антон пошел умываться, он старался выбросить из головы всё, что нехотя запомнилось. Но, его чувства думали иначе, разгораясь они заставляли вдумываться и вспоминать больше и больше ощущений и подробностей увиденного.       Из такого состояния вырывала Оля, дарящая абсолютно другие чувства своей невинной улыбкой за завтраком. Маленькая девчушка рассказывала о просмотренных мультиках, о своих попытках научиться рисовать, а Антон, старался насколько это представлялось возможным слушать её, словно отвлекая себя от собственных воспоминаний, которые оставляли приятную дрожь на теле.       Рома же уже прогуливался по знакомым тропинкам в компании сигарет и Бяши.       — Ромыч, а че у тебя с кулаками, на! — бурят заметил, что их состояние явно ухудшилось с их прошлой встречи.       — Давай это останется между мной и моими кулаками. — коротко и грубо отрезал Рома. Но, через какое-то время, вновь взглянув на своего товарища, Пятифанов всё же хоть как-то оправдаться. — Да вспылил из-за матери вчера, вышел сбросить напряжение на деревьях. — отмахнулся Рома, докуривая очередную сигарету.       — А, из-за этого что-ль опять, на? — с ноткой сочувствия уточнил Бяша.       — Да, да..       Вообще, «этим» они называли истерики его матери, что после смерти отца стали разрастаться до неизмеримых масштабов. Чаще всего, подобные всплески эмоций касались того, что Рома ведет неправильный образ жизни. Курит, не учится, вечно где-то пропадает. Она давила на него, заставляя срочно исправляться. Конечно, очевидно у нее не получалось никак воздействовать на подростка, потому она ругалась и игнорировала собственного сына сильнее.       Антон, уже собравшись, стоял на пороге собственного дома. Теперь в его голове кружили в парном танце две мысли: Первая - его неоднозначный сон. Пусть он и пытался от него избавиться, воспоминания сами возвращались, вызывая румянец на привычно бледных щеках. Вторая - ситуация с Ромой ночью. Было сложно представить, что ждет его в школе. Из примитивных вариантов это было либо безразличие, которое тоже задевало Антона, либо, что еще хуже, вернувшиеся издевки. « — Как-то поздно я задумался о последствиях сказанного... » — Подумал юноша, направляясь в школу.       Компания из Ромы и Бяши прогуливалась дальше, они шли немного не тем маршрутом, что и всегда, потому и встретили Семена. У них развязался диалог, в ходе которого, массивный парень сделал для себя выгодные выводы.       — Пацаны, кинули Антошку что-ли, не вписался он в коллектив? — мерзко усмехаясь, спросил Семен. Логично так подумать, ведь после последнего грубого изъяснения Ромы о том, что Антона трогать не нужно, их вместе видно больше не было. Рома ответил ему немногословно:       — Помолчи-ка. — такую реакцию первый ненавистник отличника воспринял как зеленый флаг. В голове сложилась прекрасная картина возвращения всего на свои места. Дальше ребята уже в компании друг друга дошли в школу под непринужденные, обыденные разговоры.