Малышка

Хинате сняли гипс спустя неимоверно много времени. Казалось, она вросла уже в свою больничную кровать, покидать которую по правилам госпиталя можно было лишь в туалет и на время приема пищи. От постоянного сидения на скрипучей прохудившейся койке, до боли затекали ноги и поясница, поэтому ночами Хинате приходилось расхаживать по пустой комнате, находясь в совершенном одиночестве и глотать беззвучные слезы. Мари собрала для неё старенький, потрепанный чемоданчик с маленьким приданным на прощание и скромно протянула ей в день выписки. — Немного вещей... Люди недавно пожертвовали храму. Вещи не новые, но всё же посимпатичней больничной робы - Мари дернула уголками губ, вкладывая чемоданчик в руки Хинаты. Это был бесценный дар. Для ребенка, который в одночасье потерял все, внезапно обрести что-то, принадлежащее только ей - было настоящим сокровищем. Девочка от души поклонилась Мари в знак благодарности. Заботливая девушка, с огромным, добрым сердцем... Хинате до изнеможения хотелось осыпать ее словами благодарности, но она попросту не могла вымолвить ни звука. Совершенно не могла раскрыть рта в присутствии посторонних. Порой темными ночами, когда все спали, или когда пустовала от пациентов и посетителей ее угрюмая палата, она беззвучно шептала. — Мамочка… Папочка… — Ее губы шевелились не роняя звуков, не в силах справиться с тяжёлым комком в горле, она снова начинала плакать. На большее не хватало сил. Она не могла произнести имя сестренки, или кузена. Даже мысли о них заставляли ее болезненно морщиться. Потому, что перед глазами вставала картина полыхающего дома, кричащей Ханаби, волочащего Хинату Неджи… Вздрогнув от снова нахлынувших воспоминаний, Хината поежилась и постаралась украдкой вытереть слезы. — Ну-ну, Рени. — Попыталась успокоить ее Мари, восприняв ее реакцию, как знак глубокой привязанности девочки. — Я тоже буду скучать по тебе. Но, тебя ждет новая жизнь. Надеюсь, тебе понравится в этом пансионате. Он расположен в дивном месте — деревня Ла Трей, совсем недалеко от Марселя. Интернат в этой деревне находится на попечении собора Сент-Мари-Мажор, а значит, что условия там значительно лучше, чем в других приютах. Наша матушка-настоятельница сама просила за тебя в этом прекрасном месте. Там помогут с твоей проблемой и присмотрят за тобой. Недалеко от Марселя? Хината помнила, что там жил ее дальний кузен по роду Узумаки — Наруто Намикадзе со своей семьей. Интересно, его семья тоже была замешана в этом пожаре? Сейчас ей хотелось быть как можно дальше от любого, кто являлся ее близким, или дальним родственником. Спрятаться. Забиться в самую глухую глушь, чтобы больше не было страшно, что ее хоть кто-то найдет. Никогда. Потому, что она больше не хотела иметь ничего общего с японским кварталом, кланами и прошлой жизнью. Потому, что прошлой жизни больше нет. Да и выбора у нее как такового не было. Сколько бы ни пытались ни сестры, ни матушка-настоятельница, выведать у Хинаты откуда она и где жила и что, собственно, с ней случилось, девочка отказывалась говорить. Точнее, она не могла этого сделать, ее собственный голос не слушался ее, даже когда она хотела сказать самое простое «да». Но и написать на бумаге она не могла ничего связанного с собой. Сначала Мари подумала, что Хината не грамотная и пыталась учить девочку алфавиту, но та, едва послушной левой рукой нацарапала карандашом на пожелтевшей бумаге короткую фразу. «Я умею писать». — Просто не хочешь говорить о себе. — Констатировала Мари, на что была удостоена благодарным кивком. В день, когда она поехала в приют, ей выдали документ с ее новым именем - Рени Боден. Хината вопросительно вскинула брови на девушку, протягивавшую ей бумагу. — Боден — означает «смелый» ты знаешь? — Мари улыбалась. — Я считаю тебя невероятно смелой, девочка моя. И желаю тебе счастья в новом доме. Хината в сердцах обняла ее, заботливую, добрую и такую хорошую Мари, которая, словно свеча, зажженная в темноте, освещала ее мрачную жизнь здесь. Она действительно будет по ней скучать. Попрощавшись со всеми, девочка взяла в руки потрепанный чемоданчик. На ней было надето старенькое темно-коричневое плате и синяя юбка-передник. Оно сильно отличалось от привычных ей адаптированных под французскую моду, но сохранивших в себе бытность Японии простеньких и удобных юкат. Однако, все-таки было довольно комфортным в носке. Скромно забравшись в кузов груженной телеги, разместившись среди кучи вещей, она с сожалением бросила взгляд на остающийся позади госпиталь. Тяжело вздохнув, и предвкушая длительный много часовой путь, Хината приоткрыла свой потрепанный чемоданчик, где лежало еще два сменных платья, библия, заботливо положенная матушкой-настоятельницей и деревянный крест — подарок Мари. Она не верила в их Бога. У Хинаты были другие боги, но из уважения к тем, кто ее спас, она благодарно приняла их подарок. Вот с таким грузом она и отправилась в свою новую жизнь.

***

Итачи довольно тесно сдружился с Грегом. Ему были по нраву и подход нового друга к учебе — он был усерден и кропотлив. И подход к окружающим - он был точно так же замкнут, как и сам Итачи. Однако что его иногда удивляло, так это то, что Грег нашел способ сбегать из кампуса университета не только с целью выпить в компании с новым другом. — Девчонки из соседнего колледжа тоже знают секретный выход из их кампуса. Сегодня мы встречаемся с ними. — Он многозначительно посмотрел на Итачи. — Сегодня мы должны произвести прекрасное впечатление. — У тебя большие планы на них. — Констатировал Учиха. — Мне просто надо сбросить напряжение. — Отмахнулся друг. Странный подход его друга сначала вызвал недоумение. Потому, как в кампусе Грег вел себя крайне сдержано и отстраненно. С девушками же в таверне он раскрепощался, активно флиртовал и сверкал ослепительной аристократической улыбкой и представлял собой самого открытого и лучезарного человека, которого можно было встретить на серых улочках Эдинбурга. Он всегда был окружен не одной и не двумя девушками. Одна из дам явно положила глаз и на Итачи, но ему не были интересны отношения на одну ночь, что не скажешь о Греге. — Я вернусь в кампус на рассвете, не теряй меня, друг. — Махнул рукой подвыпивший Гилберт и Итачи отправился провожать вторую спутницу их сегодняшнего вечера до ее колледжа. Мэгги? Мэрри? Он не запомнил ее имени, совершенно легкомысленная и беспечная, она никак не зацепила его. А вот ей Учиха явно пришелся по вкусу. — Здесь так темно и неуютно. — Картинно съежилась она. — Я могу взять тебя под руку? Учиха кивнул, больше из приличия, чем из желания. Честно говоря, ему вовсе не хотелось никак физически с ней контактировать. Но, дорога действительно была очень темной. Проводив ее до задних ворот кампуса, Итачи холодно попрощался. Она же в ответ поцеловала его в щеку и шепнула на ухо. — До скорых встреч. И девушка растворилась в ночи, спеша пробраться в свой кампус. Итачи же спешить не стал. Он медленно побрел на территорию своего университета, думая о доме, семье и брате. Старался не думать о той трагедии, что подробно была обмусолена в газетах, но не мог. Время шло, он все еще жил с трауром в душе по погибшим дальним по крови родственникам, которые были ему очень близки духовно. Его нареченной не было в живых, и, казалось, он никому и ничем не обязан, но почему-то сейчас мысль о том, что он разделит с кем-то постель вызывала отвращение, словно малышка в виде бесплотного духа придет наблюдать за ним. Он не был невинным, в его жизни были женщины. И не одна и не две. Но, именно сейчас мысль о сексе вызывала лишь тошноту и отвращение. Та самая Мэгги (как потом Итачи все-таки уточнил имя у Грега) дала Учихе прозвище «Холодный Лорд», объясняя это тем, что тот был совершенно непробиваем и не соблазняем. Мысли о том, что сама девушка могла быть не привлекательной она не допускала. Как сказала потом по секрету ее подруга (Итачи прекрасно понимал, зачем она это говорит), Мэгги пользовалась довольно большим вниманием мужчин. Но, его это мало интересовало. Точнее, не интересовало совсем.

***

Саске занимался со своим учителем, который готовил младшего из Учих к поступлению в тот же Эдинбургский Университет, где учится и сам Итачи. Для этого каждый день к ним приходил старенький профессор и они штудировали толстенные фолианты, изучая точные науки и философию. Чем больше он погружался в науку, тем меньше вокруг ошивалась Карин, что было ему, в общем-то, на руку. Учеба отвлекала его и от необходимости улыбаться и общаться с остальными членами семьи. Родители хвалили Саске за усердие, совершенно не видя, что сын все еще не оправился от того шока, что пережил в ночь трагедии. Усердная учеба помогала младшему Учихе справиться с собой и прожить те кошмары, которые изводили его ночами. Точнее, просто отвлечься. Карин же капризно топала ножкой, когда ей не давали видеться с ним и недовольно фыркала, когда приходила на ужин к Учихам и не наблюдала там Саске. — Он усердно учится. — Оправдывала его Микото. — Он пойдет по стопам брата и приумножит процветания нашего клана. — Всегда гордо подчеркивал это Фугаку. — У меня большие надежды на обоих сыновей. Карин не нужно было процветание. Их семья получила половину богатств клана Хьюга, куда еще процветать? Ну, часть этих средств передали дяде Кэтсеро, восстановленному в принадлежности к клану, однако это не делало семью Карин беднее. Им все равно хватило бы сполна прожить несколько роскошных жизней с такими богатствами. Вторую половину получил клан Учиха. Им тоже можно было не учиться ни не работать еще несколькими поколениями вперед и все равно они были бы обеспечены и процветали. А когда она выйдет замуж за одного из них — все их богатства объединятся. Это значит, что и разлука в шесть лет на время обучения Саске не нужна. Как только она достигнет совершеннолетия, они просто поженятся и будут наслаждаться, наконец-то совместным бытом. Ну, или, на крайний случай, можно выйти замуж за Итачи… Главное, чтобы это был один из наследников клана Учих. А кто - не имеет значения.