Малышка

Пансионат в Ла Трее не оказался приятным местом препровождения. Хотя, Хината прекрасно понимала, что ее счастливое детство закончено, отрезано огнем еще в ту злополучную ночь. Но, несмотря на случившееся, раз уж она осталась жива, ей хотелось не изменять традициям своей семьи. Гигиена, опрятность, манеры. Все это было для нее такой же ценностью, пусть и нематериальной, как ее родной дом. Она старательно сбегала в умывальню каждую ночь и, стараясь экономить мыло, совершала гигиенические процедуры ледяной водой, которую нельзя было даже нагреть. Но, после каждого раза, надевая на еще влажное тело свое платье, она чувствовала какое-то облегчение. Словно совершила подвиг. За ее манеры Хинату невзлюбили остальные дети. Нет, малыши в ней души не чаяли, и она в них. Пусть она так и не нашла в себе силы произнести хоть слово, но ее теплота и забота о маленьких вызывала ответный трепет, и они стайкой всегда следовали за девочкой. А вот старшие постоянно бросали на нее злобные взгляды и брезгливо морщились, когда она проходила мимо. Сначала это было довольно безобидно, они просто шушукались за ее спиной. Затем стали обсуждать ее едва только отрастающие волосы, манеру есть, сидеть и ходить. Сначала тихо, потом во всеуслышание. — Да что ты шепчешь, она все равно никому ничего не расскажет. — Жюли, самая старшая из девочек горделиво вздернула нос, скривившись в отвращении. — Я говорю, что волос у нее нет потому, что завелись блохи. Вот и обрили на лысо. — Гаркнуса Люси, девчонка с крупными чертами лица, больше похожая на откормленного мальчишку, нежели на девочку. Остальные девочки, толпившиеся вокруг них, громко загоготали. Хината же, бросив на них прохладный аристократический взгляд, как учил ее отец, просто молча встала и удалилась из гостиной, где обычно в редкое свободное время они собирались все вместе в ожидании мадам Лемье, которая читала им вслух, или рассказывала какие-то истории. — А ну, стой! — Рявкнула Люси. В это же мгновение Хината почувствовала, как на ее затылке сжалась тяжелой хваткой ладонь этой мужиковатой старшей девочки. Ухватившись за платок, та резко дернула на себя, обнажая и отрастающий ежик неровно растущих волос, страшный алый шрам на затылке, и уродливое пятно от едва затянувшегося ожога, уходящее по шее в спину. Хината резко обернулась, то открывая, то закрывая рот. Она силилась что-то сказать, но ничего не выходило. — Смотрите, она изображает рыбу! — Жюли аж взвизгнула от восторга. — Неплохо получается! Все снова загоготали, а Хината, борясь с унижением и негодованием, выхватила у обидчицы свой платок и бросилась в комнату, падая на кровать и заливаясь слезами. Она не предполагала, что кто-то может невзлюбить за внешность, или хорошее поведение. Да, конечно, красавицей она сейчас совершенно не была — изуродованная снаружи, и совершенно разбитая изнутри, она не могла найти в себе стержня игнорировать эти выходки. Хотя отец всегда учил ее быть выше этого. Мама… Папа… — Она мысленно позвала их, но, конечно, они не ответят. Они среди своих предков, наслаждаются теплым сиянием Чистого Мира… Сделал ли Неджи ей подарок, спасая жизнь? Или обрек на мучения? И не потому, что ее травят в этом доме, это она могла бы преодолеть с гордым выражением лица, пусть и с тяжелым сердцем. Ее ждала жизнь в страхе. Потому, что она всегда будет бояться, слушая шорохи в ночи. Ведь кто-то из членов клана знает, что она жива, а значит ее будут преследовать... И рано, или поздно, придет за ней снова…

***

— Скажи мне честно, ты девственник? — Грегори вальяжно расселся в кресле гостиной Гилберт-холла. Итачи впервые посетил его дом потому, что за хорошую учебу их с Грегом наградили лишними выходными вне стен кампуса. И друг пригласил погостить у себя. Они выпивали виски, обсуждая недавно посещенную выставку и заоблачную стоимость первых автомобилей и их обслуживания, когда Грег вдруг спросил его столь личный вопрос. — С чего вдруг такой интерес к моей интимной жизни? — Сколько бы прекрасных дам ни ошивалось вокруг тебя, как бы старательно они не набрасывали на тебя свои чары, ты сторонишься их, словно никогда и не познавал женщину. Итачи чуть повел бровью, не понимая, хочет ли он отвечать, или нет. Алкоголь немного развязывал ему язык, но этого было не вполне достаточно, чтобы обсуждать его личную жизнь. Но все же. Грег был близок ему. — У меня есть опыт с женщинами. — Коротко отрезал он. — Тогда, почему ты так сторонишься? — Тот любопытно придвинулся, выпрямляя спину. Возможно, ему стоит об этом узнать, Итачи все-таки сомневался, стоит ли посвящать его в свои переживания, отметив про себя, что, наверное, ни с кем еще подобным не делился. — Еще не время. — Для чего? - Грег вальяжно раскинулся на кресле, чуть качнув свой бокал, отчего янтарная жидкость терпкого напитка волнами поползла по хрусталю. — Для отношений. — В смысле? Разве девушки нужны только для отношений? А как же разрядка? — Он сверкнул ослепительной улыбкой. Да, Грег был настоящим мастером находить способы разрядки. В особенности среди женского пола. Иногда Итачи подумывал, что у его друга есть какая-то сверхспособность притягивать к себе женщин, страстно желающих близости с ним. — Тебе ли не знать, что есть другие способы снять напряжение. — Лицо Итачи не выражало ни одной эмоции, хотя ему было забавно видеть вытягивающееся от любопытства лицо. — Так ты предпочитаешь руку? Или что-то по интереснее? — Глаза Грега сверкали любопытством, но Итачи и не собирался на такое отвечать. Учиха надменно фыркнул вместо ответа и постарался удержать свое непроницаемое выражение лица, дабы еще сильнее не раззадорить интерес друга. Но было довольно поздно, глаза Грегори горели от любопытства, говоря своему другу, что он не отвертится просто так. — Может, все-таки хватит сторониться девчонок? Не нравится Мэгги, которая готова отдаться тебе в любой момент, присмотрись к Бэлле. Я бы сам с ней закрутил, но она явно положила глаз на тебя. Бэлла. Эта скромница была явно невинной и поставила себе цель лишиться этой самой невинности с Итачи. Однако сам он совершенно не желал брать на себя столь серьезную ответственность. Точнее, не только это было причиной того, что он ее избегал. — Грег. — Итачи вздохнул. Видимо ему придется обьяснить всю серьезность своего воспитания и той трагедии, что произошла почти два месяца назад. — Ты должен понять, что культура моей семьи и традиции, что мы чтим, для нас всегда стоят выше наших удовольствий. — То есть, вы принимаете целибат, как монахи? — Нет, вовсе нет. — Итачи все-таки дернул уголком губ от столь забавного сравнения. Он понимал, что для Грега японская культура была чем-то совершенно далеким. Особенно когда Итачи чуть кланялся еде, или восклицал "Ками-сама" на что-то, что удивляло его сильнее всего. — Тогда что тебе мешает отдаться плотским удовольствиям, когда вокруг столько соблазна. — В том пожаре погибла моя нареченная невеста. — Коротко ответил он таким тоном, словно Грег должен был что-то понять. Но, вместо этого он лишь странно глянул на своего собеседника, впиваясь в него взглядом непонимания. — Эм… И ты обязан носить по ней траур? - Он был явно удивлен. Однако это было слишком сложно для Грега - просто понять культуру его семьи и то, как Итачи рос. Видимо, действительно пришло время немного приоткрыться своему другу. — Я не обязан, я этого хочу. - С напускной невозмутимостью констатировал Итачи. - Понимаешь, мы выросли вместе. Одиннадцать лет я рос с мыслью, что она — уже часть моей семьи и что едва ей исполнится восемнадцать, она просто пройдет обряд принятия в мой клан. Я любил ее, понимаешь. Поэтому спать с кем-то спустя два месяца, как ее не стало для меня как минимум неуважительно к ней. Грег напрягся, переваривая услышанное, а потом хлопнул себя по лбу ладонью с оглушительным щелчком. — Ну я и свинья, дружище… — Выпалил он. — Будешь ею, если продолжишь и дальше сватать мне своих девушек. — Губы Итачи подернула ухмылка. — Обещаю, пока ты сам не будешь к этому готов, я больше не пристану к тебе с этим вопросом. Что ж, одной проблемой меньше. Итачи отсалютовал другу бокалом и опустошил одним глотком оставшийся на дне напиток. Больше они не возвращались к этой теме.

***

Карин нервно мерила шагами пол в гостиной, только что выдав родителям целую тираду о том, что ее совершенно игнорирует Саске и она этому весьма не рада. — Дочь, мы сделали слишком много, чтобы ты вдруг не получила кого-то из Учих себе. — Проворковала мама, подходя к ней и обнимая. Мизуки все же хотела, чтобы Карин вышла замуж за Итачи — к моменту, когда она достигнет совершеннолетия, он почти разделается с учебой в университете, все-таки, шесть лет — не такой уж и маленький срок ожидания. Но дочь стояла на своем, говоря, что ей нужен только Саске и готова она выйти замуж только за него. — Если мы с Фугаку сойдемся на мнении, что тебе лучше стать женой старшего наследника, значит, так тому и быть. — Рыкнул Нобору, порядком устав от очередного каприза дочери. — Но, отец… — Хватит! — Он рявкнул так громко, что даже Мизуки вздрогнула от неожиданности. — Мне надоела одна и та же тема, займись чем-нибудь, хватит все время говорить о том, что ты станешь Учихой! Ты — девочка, у тебя должны быть хоть какие-то интересы кроме замужества! Карин сжала губки в ниточку, изобразив глубочайшее оскорбление. Странный подход отца — растить дочь с целью выдать ее замуж и всю жизнь вдалбливать ей в голову, что она — будущая невеста и никто кроме. А потом запрещать ей об этом говорить. Девочка пулей вылетела из дома, оглушительно хлопнув дверью, и бросилась прочь из квартала. — Дорогой, не стоило быть таким строгим с ней. — Попыталась утихомирить разгневанного супруга Мизуки. — Я ради ее будущего поставил свое и твое под угрозу, ты считаешь, что я не могу быть с ней строг после этого? — Нобору все не мог совладать со своим гневом. — Она всего лишь дитя… — Избалованное, эгоистичное, думающее лишь о себе дитя. — Согласно кивнул супруг.