Малышка

Празднование Рождества было самым необычным для нее временем в приюте. Все дети разучили рождественские песни и их повезли в небольшую церковь, где в Сочельник они, разодетые в новенькие одинаковые теплые платья, чистые и благоухающие, пели эти самые песни. Хината же не могла петь, что несказанно радовало ее, посему ее отстранили подобных занятий и она просто звонила в колокольчик, стоя рядом со всеми. Было очень интересно наблюдать за стекающимися к церкви людьми, все, как один, складывавшими монетки, или хрустящие купюры в коробочку для пожертовоаний. Они улыбались девочкам и желали счастливого Рождества. От их доброго настроения и у Хинаты теплело на сердце. Само празднование ей безумно понравилось. Девочка представляла себе, что это всего лишь красивая легенда, как те, которые так любил рассказывать дядя Хизаши и вот, в этот день легенда Рождества немного ожила, воплощаемая в жизнь людьми в церкви, или песнями на морозной улице. Это было красиво и очень атмосферно. В воздухе летал запах свежей выпечки, пихты, холодного воздуха и горящих свечей. Хината довольно жмурилась, влюбляясь в этот момент еще сильнее с каждым разом. Все поздравляли друг друга, счастливо улыбались и радовались, желая друг другу счастливого Рождества. Дети с нетерпением ждали подарков, а взрослые раздавали монетки и сладости возле церкви. Тех денег, которые они выручат за Рождество, должно было хватить, чтобы спокойно перезимовать этот год. А если улыбнется удача, то хватит и на весну. Поэтому, все дети приюта изо всех сил старались красиво петь и ослепительно улыбаться, потому что именно красивая и милая улыбка самых маленьких вызывала желание у взрослых сложить в их коробочку чуть больше монеток. Какая-то добрая и приятно пахнущая парфюмом женщина протянула Хинате плитку шоколада – настоящее сокровище для тех, кто жил в приюте. Девочка благодарно поклонилась дарительнице и сложила деликатес в коробочку с деньгами. Обязательно поделится с малышней потом. Когда же все песнопения и рождественское представление в церкви закончилось, детей усадили в телегу и повезли назад в их маленький пансионат. Улицы укрылись вечерним сумраком и Хината наблюдала, как мужчина на длинных ходулях зажигал светильники вдоль главной из улиц, по которой их телега ехала назад в приют Ла Трея. Проезжая мимо жилых домов, Хината уже не в первый раз восхитилась видом славных выложеных из светлого камня, оплетенных лозой, сбросившей свою листву, домиков, украшенных к Рождеству. На окне каждого стояло по четыре зажженные свечи, обрамленные пихтой и красно-золотыми украшениями из лент. Определенно, это был первый день после трагедии, когда лицо Хинаты тронула искренняя улыбка. Втянув носом приятные ароматы морозного Рождественского вечера, она в очередной раз довольно зажмурилась, подставив лицо ветерку. - Чего улыбаешься, Боден? – Злобно прорычала Люси. – Недобро на нее посмотрев. Улыбка на лице девочки тут же погасла. Она неуверенно качнула головой и отвернулась от старшей. - Отвечать нужно, когда спрашивают! – Прикрикнула та. - Не может она ответить. – Хохотнула Жюли. – Чуда рождественского не случилось и наша молчунья не заговорила. Все дружно гоготали над совершенно по мнению Хинаты не смешной шуткой. Но, она понимала, чаще всего дети старались поддакивать и угождать Жюли и на каждое ее слово реагировали именно так, как она хотела бы. Хината же была не такой, ее воспитывали, как Химе своего клана – леди из высшего общества, которой не подобало пресмыкаться перед остальными. И пусть это влекло за собой неприятные последствия, девочка не собиралась себя менять и прогибаться под неприятных ей личностей, которые только и искали возможность, чтобы напакостить ей. Волосы Хинаты отрасли и уже почти закрывали ей уши и мадам Лемье сама лично сделала ей стрижку – она, видимо, искала вдохновения и творчества, потому, как превратила ее отрастающие волосы в нелепый ужас – укоротив их на затылке, отрезав ей коротко челку и оставив пару удлиненных прядей прикрывать уши. Так обнажился ее шрам на шее, который все еще алел. Мадам Лемье запретила покрывать голову платком, сказав, что скрытый волосами шрам лучше на время оголить и не покрывать платком, пока кожа на затылке и шее не потеряет фиолетово-алый цвет. Она объясняла это вероятностью возникновения в этом месте воспаления, если носить длинные волосы, или накрывать это место тканью. И Хината верила ей, перестав покрывать голову платком. Хотя, дети, узрев ее новую прическу и шрам, стали подшучивать над девочкой еще больше. Что ж, она выше этого. В тот вечер, вернувшись из церкви в пансионат, они подсчитали собранные средства и настоятельница огорченно сообщила, что денег собрали не слишком много. - Придется постараться растянуть наши запасы с осени на подольше. Я обращусь в Сент-Мари-Мажор, чтобы прислали дополнительные средства. – Огорченно объявила настоятельница. А потом резко отмахнулась. – Ну что же я, праздник. Сегодня нельзя думать о плохом. Готовьтесь к Рождественскому ужину, дети! Хината не знала, как нужно было к нему готовиться. Она просто последовала за остальными девочками в комнаты, чтобы переодеться в более старое платье. Мадам Лемье настоятельно рекомендовала не пачкать те, что они надевали в церковь. А затем девочка умылась и расчесала свои странно остриженные волосы, которыми настоятельница почему-то восхищалась. Через четверть часа она спустилась в еще пустую столовую и огляделась. Все занимались приготовлениями к празднику в своих комнатах, а на столе еще ничего не было накрыто, поэтому девочка просто решила начать расставлять тарелки. Отойдя к темному серванту в коридоре и взяв в руки стопку тарелок, Хината краем глаза заметила, что к елке через гостиную тихонечко пробирается Жюли. Девочка совершенно не желала оказываться в ее поле зрения и просто юркнула за шкаф так и держа в руках тарелки. Любопытство взяло свое и она аккуратно выглянула, скрываемая темнотой, чтобы посмотреть, зачем понадобилось самой старшей девушке приюта так старательно-бесшумно прокрадываться к елке. Хината увидела, как Жюли нырнула рукой в коробку с деньгами и выудила оттуда несколько бумажных франков и монетки, и положила их в потайной карман, скрытый в складках юбки. Девочка судорожно вздохнула и спряталась снова за шкаф, стукнувшись спиной о стену. Тарелки в ее руках звякнули, что не осталось без внимания Жюли, молнией метнувшейся на шум. - Все продолжаешь за мной следить? – Прошипела девушка. – Ах ты дрянь! Жюли схватила Хинату за грудки и изо всех сил тряханула так, что она снова болезненно стукнулась затылком о стену. Тарелки из ее рук полетели на пол и с громким звоном рассыпались на осколки. - Ах ты зараза! – Завопила Жюли на девочку. – Еще и воровка! Жюли бросила на пол две бумажные купюры, которые сама же и вытащила из коробки для пожертвований, а потом что есть силы завопила, зовя настоятельницу спуститься вниз. - Что здесь происходит? – Мадам Лемье появилась спустя буквально мгновение и при ее виде у Хинаты брызнули из глаз слезы. - Она пыталась украсть наши деньги! – Зашипела Жюли и честными невинными глазами уставилась на настоятельницу. – Я поймала ее, когда она пыталась спрятать их и сделать вид, что пришла накрывать стол! Хината судорожно замотала головой, все еще вжатая в стену. Она совершенно не знала, как мадам Лемье может отреагировать на это и поверит ли ей – не умеющей говорить. - Это правда? – Холодно гаркнула настоятельница, на что вновь получила судорожное мотание головой в ответ. Как же доказать, что это не она взяла? Хината вытянула палец, указывая на Жюли и убедительно указала на старшую девушку. Вокруг них уже собирались остальные дети, но настоятельница их проигнорировала. - Почему она указывает на тебя? – Спросила женщина. - А мне почем знать? – Рыкнула Жюли. – Хочет свалить на меня все, видимо! По лицу Хинаты все еще текли слезы, но она уже взяла себя в руки. Сделав шаг вперед и захрустев под каблучком осколками фарфора, она указала пальцем на юбку старшей девушки. - Что она пытается показать? – Спросила мадам Лемье. - Не знаю я! – Возмутилась Жюли, но голос ее дрогнул, а от лица отхлынула кровь. - А ну-ка иди сюда! – Настоятельница притянула к себе за руку девушку и ловким движением руки прошлась по складкам юбки, обнаружив в ней потайной карман. – Что это? – Возмутилась она, засовывая руку внутрь и выуживая оттуда еще два франка. - Это… Это… - Жюли испуганно смотрела на мадам Лемье, а потом просто залилась слезами, горько рыдая в голос.

***

Их с Карин разговор был трудным. Саске был прав, у девчонки напрочь промыты мозги, и она только и думает, как в будущем станет Учихой. Она действительно задевала слишком болезненные темы той трагедии и произносила это так легко, будто этого и вовсе не случалось, и она просто вычитала это в книге. - Ты не должна постоянно напоминать Саске о том дне. – Заключил Итачи, когда они возвращались с прогулки домой. – Это ранит его. - А его поведение ранит меня! – Карин надулась и топнула ножкой. - Ты же знаешь ежей? У животных длинные иглы и, если их постоянно тревожить и тыкать палкой, они сворачиваются в клубок, фыркают и пытаются подскочить, угрожая уколоть обидчика. Однако, стоит оставить ежа в покое и комфорте – он раскрывается и складывает свои иголки. - Ты намекаешь, что Саске – еж, а я – палка? – Девушка надула губки. - Я ни на что не намекаю. Это всего лишь пример. Какие выводы ты сделаешь – зависит лишь от тебя. - Я поняла. – Карин чуть вздернула носик и продолжила свой путь домой в молчании. Когда же они дошли до дома Узумаки, Итачи на прощание галантно поцеловал тыльную сторону ладони Карин на прощание. - Надеюсь, я все же был тобой услышан. – Итачи развернулся и молча двинулся прочь от этого дома и девушки, робко замершей на крыльце дома и смотрящей ему вслед. Она влетела в дом вся в расстроенных чувствах. С одной стороны, Саске, о котором она так давно мечтает, который все время рядом и с которым она выросла. С другой – галантный, воспитанный Итачи, который не позволит себе обидеть, или нагрубить девушке. Отец настаивал, чтобы она вышла замуж за старшего Учиху, когда как сердце ее просто вопило, что хочет принадлежать младшему. Нет, она примет любой из вариантов потому, что больше всего она все же любила себя и свою довольно роскошную свободную ото всех забот жизнь. И если она выйдет замуж за одного из Учих и объединит состояние обеих семей, ни о каких заботах ни ей ни нескольким поколениям вперед, думать не придется. - Ты загрустила. – Мизуки пришла к дочери, обнимая ее за плечи. - Я запуталась. - Что такое, мой огонечек? - Я не знаю, чего я хочу больше всего… - Тогда не торопись, милая, тебе сейчас не обязательно чего-то хотеть. Тебе нужно просто наслаждаться жизнью. Мизуки поцеловала дочь в висок и, поднявшись, оставила ее в одиночестве думать о двух молодых людях, мучаясь в выборе, который ей пока никто не предлагал.