Малышка

Учиха Итачи, никогда не считал себя трусом. Но при мыслях о разговоре с Хинатой ему всегда казалось, что он боится. Боится неправильной реакции, того, что она не так его поймет, или посчитает его меркантильным и позарившимся на состояние клана Хьюга. Или поймет неправильно и посчитает его мотивы пошлыми. Меньше всего ему хотелось показаться своей чистой, невинной малышке — пошлым и меркантильным. Учиха совершенно не знал, как объяснить юной девушке свои чувства. Это выглядело и звучало нелепо — я верну тебе состояние и имя, разведусь с женой и женюсь на тебе. Почему? Потому что ты — моя нареченная. Даже проигрывая в голове эту глупую речь, Учиха морщился. Это не то, что он действительно должен ей сказать. Ведь все мысли о ней были не от того, что она ей являлась. А потому, что он, едва Хинату нарекли его будущей невестой, полюбил ее всем сердцем. Он вновь помог ей нанести мази перед сном, снова всматриваясь в ее шрамы и думая о том, что если бы он только знал о том, что Хината жива, бросил бы все и приехал на ее поиски даже невзирая на то, что мог с треском вылететь из университета. Это было совершенно неважно. Ведь, она была его семьей. Девушка накинула на себя шелковый халат поверх ночной сорочки, в которую была облачена и уже по привычке вывела слова благодарности на ладони Итачи. Ему безумно нравился этот ее жест. — Малышка. — Выдохнул он, не зная, зачем говорит это именно сейчас. Стояла довольно поздняя ночь и завтра ранним утром они должны были выдвигаться поездом в Ниццу, а потом экипажем до летнего дома на Лазурном Берегу. А значит, им всем стоило хорошо выспаться. Но, с возвращением в его жизнь Хинаты, Иатчи потерял способность высыпаться. Девушка вскинула на него вопросительный взгляд. — Обнимешь меня? — Спросил он. И Хината, кивнув, прильнула к нему, обвивая руки за спиной. Она была словно робкий комочек нежности, который, если сжать в объятиях чуть сильнее, растворится в воздухе теплым облаком. Ее присутствие заставляло его сердце плавиться, словно это была восковая свеча, брошенная в огонь. Итачи поцеловал ее в макушку, вдыхая аромат хвойных масел с ее волос, а потом чуть крепче сжал объятия, опасаясь, что она все же расстворится, словно видение. Его нареченная малышка. Та, что всегда сияющими счастьем глазами смотрела на него. Раньше… Сейчас блеск ее глаз был тусклым. Ведь она хранила в себе столько печали… — Хината. — Позвал ее он. Девушка отстранилась, поднимая на Учиху свой взор. Итачи всмотрелася в прозрачно-лавандовые глаза. Такие чистые, невинные омуты, потухшие от перенесенных травм. — Я сделаю все, чтобы ты снова была счастливой. — Выпалил он и, не удержавшись, прильнул губами к ее лбу.

***

Что значила эта его фраза? Была ли это забота кузена, или же опекуна? А может, он все еще помнит, что именно она, Хината и была его нареченной когда-то? Этот поцелуй в лоб… Такой нежный и трепетный… Итачи ушел, а его поцелуй так и остался обжигать кожу. Хината смущенно прикоснулась ко лбу и задумалась. Губы ее тронула улыбка. Ей обязательно нужно узнать, что подразумевает Итачи под всей этой заботой. Иначе, возможно ей будет очень больно позволить себе чувствовать к нему что-то кроме благодарности. Хотя… Возможно, она сама не заметила, как позволила? Потому, что сердце бешено стучало от мысли о его поцелуе… И ревностно сжалось, когда она напомнила себе, что он женат. Хината забралась на постель и, сев в медитативную позу, вернулась к ежедневным практикам. Ей нужно вернуть свой голос, ведь уже дважды она смогла издать хоть какой-то звук. Пусть и случайно. Пытаясь проанализировать обе ситуации, почему она смогла издать эти звуки, она пришла к выводу, что оба раза в ее мысли проникало ощущение, или желание стать счастливой. Возможно, у нее получится снова, если она будет мечтать о чем-то хорошем и позволять своему сердцу чувствовать что-то кроме опасения и страха… Девушка продолжила свои медитации, погужаясь в светлые, залитые солнцем мечты. В них не было ее погибшей семьи, потому что когда она начинала о ней думать, любая радость сменялась тоской. В этих мечтах была только она и он. Учиха Итачи, только в мечтах он так и оставался ее нареченным. Свободным, добрым, заботливым… Ее Итачи… И в ее мечтах Хината могла его любить. В отличие от реальности.

***

Карин не смыкала глаз этой ночью. Она провела все это время в постели гостевой спальни Грегори, и девушка почувствовала, что впервые секс с ним довел ее до измождения. Она безумно устала, но не могла насытиться, позволяя ему небольшую передышку и снова требовательно напирая на него. Ее тело не один раз сотрясал самый яркий оргазм, сводящий с ума, срывающий голову и лишающий полностью самоконтроля. Кажется, ее стоны были слышны на весь летний дом. Хорошо, что в полночь прислуга уходит спать в свой собственный домик. Иначе, Карин ждали бы серьезные проблемы, потому что слухи поползли бы моментально. Хотя, возможно их с Грегом интерес друг к другу был виден невооруженным взглядом. Ведь она ощущала всем телом, как искрило между ними. — Кто я для тебя? — Спросила Карин, кладя свою голову ему на шумно вздымающуюся грудь. Это был их третий раз за ночь и, конечно, после столь сладкого удовольствия это совершенно неуместный вопрос. Но, кажется, ледяное сердце этой эгоистичной девушки готово сейчас рассыпаться на осколки. Ведь, она понимала, что сегодняшняя ночь — последняя. — Ты — моя прекрасная леди. — Грег поцеловал ее в лоб, подцепив пальцами за подбородок. — Всего лишь прекрасная леди? — Разве этого недостаточно? — Грег удивился. — Ты спишь со мной только из-за того, что я прекрасна? — Карин, милая. — Грег расплылся в улыбке, полной умиления. — Ты конечно же спрашиваешь меня не потому, что влюбилась. Ведь так? — Конечно нет! — Она возмущенно фыркнула, чуть отпрянув. — Еще чего! Мне просто интересно. Она ни за что не призналась бы ему, что кажется действительно начала влюбляться. За эти четыре дня, что они провели вместе, Карин ощущала себя настоящей. Чего не случалось уже довольно давно… Наверное, с самого ее детства. — Тогда я скажу тебе. Ты потрясающая, страстная, сексуальная. И мне ни с кем так не было хорошо, как с тобой, миледи. — Глаза Грега снова потемнели. — Но, ты замужем за моим лучшим другом, а мне вскоре предстоит уехать. Поэтому, я настоятельно рекомендую тебе просто расслабиться и получать удовольствие, пока мы можем это делать. И он поцеловал ее, поворачиваясь на бок и наваливаясь на нее сверху. Опять? Он был совершенно ненасытным в эту ночь. Что ж, Карин решила последовать его совету. Расслабиться и получать удовольствие. А что будет дальше — она разберется как-нибудь потом.

***

Они вернулись в летний дом ближе к вечеру. Грег сидел на террасе и читал какую-то книгу, делая пометки в ней карандашом сверху. Карин нигде не было видно. Оно и к лучшему. Итачи быстрым шагом поднялся на терассу и Грег, заметив друга, встал и пожал ему руку. — Миледи. — Обратился он к Хинате, целуя ее руку. — Поездка прошла продуктивно? Хината кивнула, улыбнувшись и смущенно опуская глаза. — Твоя жена сказала, что через сорок минут будет ужин. Устали с дороги? — Грег направился вместе с Итачи в дом и Хината последовала за ними. Они вернулись. А значит больше не будут одни. Потому что теперь Карин снова будет вертеться вокруг Итачи. А вечерами, после того как он нанесет Хинате на шрамы мазь, он будет спускаться на террасу, чтобы пообщаться с другом, а потом вновь будет уходить в спальню к жене… Подумав об этом, Хината почувствовала укол ревности. Ведь, видя, как развязно Карин ведет себя на публике, девушка могла только догадываться, что происходит в их спальне ночами. Интересно, нравилось ли Итачи то, что делает Карин? Так ли нежен он в своих прикосновениях к ней, как нежен с Хинатой, когда наносит мази на ее шрамы? Хината не была эгоисткой, она прекрасно понимала, что взрослому мужчине нужны подобные отношения, на которые так открыто намекала Карин. Но, ничего не могла с собой поделать. Она ревновала. И возможно очень хотела оказаться на ее месте. Иметь полноценное право прижиматься к нему и целовать не только в щеку… Хината залилась краской от столь откровенных мыслей. Хорошо, что Итачи этого не увидел. Девушка поспешила подняться в свою комнату, чтобы переодеться и освежиться. Ну и скрыть свое покрытое румянцем лицо от остальных. Взбегая по лестнице, она не заметила, как Гилберт проводил ее задумчивым взглядом.