Лорд-сегментум Эддард Старк III
29 ноября 2022 г. в 06:07
13.07.300 ПЗЭ,
Планета Винтерфелл-Прайм, система Винтерфелл
Когда-то военные советы — особенно во время конфликтов галактического масштаба — были довольно серьезным делом.
В какой именно момент все начало меняться? Этого Эддард не знал. Видимо, боги решили посмеяться над его затруднительным положением. Лорд Винтерфелла никогда бы не поверил в то, что Таранос, Сирония, Абнобия, Нантуэлт, Роборос, Камулия, Диспат, Араусия и Боррумос обладают подобным чувством юмора… Однако череду таких невероятных событий, следующих одно за другим, нельзя было объяснить никак иначе, кроме как блжественной шуткой.
В глубине души Эддард мечтал о том дне, когда вся эта дикость пройдет, а в списке врагов дома Старков самым серьезным будет начисто выродившийся результат инцеста в нескольких поколениях, известный на Севере под именем Насильник, а в остальных сегментумах — как Император.
Было бы здорово направить флот в сторону центра Галактики, разбить армады Таргариенов и там лично отрубить голову «Императора» и всех его подхалимов.
Но что-то в его сердце говорило, что в ближайшее время этого не будет.
Потому что с противоположного направления на них наступала могущественная ксенораса, обладающая невероятными по людским меркам способностями — в том числе возможностью оживлять мертвых, которые сражались на их стороне. Один из таких «поднятых» уже валялся на ледяной поверхности одной из его планет. А перед ним на столе лежало яйцо, извлеченное из мертвого тела, окруженное псионическим стазисным полем Зеленых Жрецов. А где-то за стенами его дети играли с лютоволчатами — да, теперь такие питомцы были у всех, включая маленького Рикона. Сам он, погребенный под грудой документов и градом увещеваний от жрецов, вынужден был с этим смириться.
Более того, он сам взял себе лютоволка, который теперь постоянно следовал за ним, требуя мяса и ласки. Был он рядом со своим хозяином и сейчас — из-за этого Эддард вынужден был постоянно держать рядом с собой двух присяжных мечей, чтобы те, в случае чего, попытались сдержать разрушительный энтузиазм хозяйского питомца. Однако, по какому-то загадочному велению судьбы — или, может, по благословению богов — Драконья Погибель (такое имя почти единогласно было выбрано для лютоволка Эддарда) вел себя как смирное домашенее животное, от которого отличался разве что зверским аппетитом и огромными размерами. Удивительно, но первое обсуждалось его домочадцами намного чаще, чем второе.
А Кэт еще смеялась над ним… Пока они не вернулись на Винтерфелл-Прайм. И лютоволчица, мать новых питомцев ее детей, не принялась таскаться уже за ней. Повсюду. Всегда. И слава всем богам, что Старки на протяжении поколений были королями Севера — и могли позволить себе по-настоящему фундаментальные крепости и цитадели с коридорами такой ширины, что в них без труда разъезжались танковые колонны. И они еще никогда не были рады этому факту, как сейчас. В противном случае… Замок Винтерфелл пришлось бы строить заново с самого фундамента. И перестройка по «лютоволчьим стандартам» обошлась бы ему в целое состояние.
И эти мысли были еще одним свидетельством того, в какое безумие сваливался их сегментум.
Выбросив их подальше из своей головы, Эддард Старк уселся во главе огромного прямоугольного стола, предварительно быстро оглядев свой светло-серый мундир, не осталось ли на нем следы «общения» с питомцем. Каждый раз Лорд-сегментуму приходилось подолгу счищать с себя осыпавшуюся шерсть зверя, который привык жить в куда более холодном климате, а на этой планете нещадно линял. В этот раз, к счастью, обошлось.
Двадцать Зеленых Жрецов, представлявших девять богов, которых в Империуме называли Старыми, смотрели ему прямо в глаза.
— Итак, уважаемые святые отцы, я надеюсь, наша встреча будет недолгой. Через два часа у меня совещание с командирами Первого ударного флота и я не хочу опаздывать… — сказал лорд Винтерфелла собравшимся в комнате властелинам магии и псионики. — Прежде всего я хочу узнать, что с Мечом?
На этот вопрос ответил Бур, рыцарь-жрец Тараноса.
— Мы заключили это омерзительное творение в одном из наших восстановленных святилищ и потратили сотни часов на создание защиты из всех известных нам рун, а потом для надежности надстроили над ним еще один слой магически усиленной брони. Могу заверить вас, что на ближайшее время Меч Королевы запечатан и не может влиять на души смертных.
— Вот только Иные уже знают, что их цель находится в системе Винтерфелл, — добавил еще один жрец, носивший на груди символ песочных часов, что выдавало в нем служителя Робороса, бога времени. — Вероятность того, что они смогут определить его точное местонахождение… если не явятся сюда лично… Но недооценивать этот риск определенно не стоит. Меч Королевы Ночи может — и обязательно будет призывать к себе не только людей, но и Ее слуг. Которые могут не только прилететь из космической бездны, но и подняться из-под толщи наших же миров… Однако я склоняюсь к тому, что угроза придет именно извне.
Эддард почувствовал, как в голове начинает нарастать ноющая боль — так часто бывало, когда он слышал подобные новости. Он был рад, что заранее старался поддерживать в столичной системе Севера сильный гарнизон как в космосе, так и на поверхности планет. Но хватит ли это для того, чтобы сдержать полчища нечеловеческих тварей, если те проломят защиту Ночного Дозора и других систем между ними и Стеной?
— У нас много сильных датчиков и космических крепостей. Надеюсь, их будет достаточно, чтобы не допустить нового Падения Пайка…
Нет, он не собирался уповать на удачу. Прямо сейчас в лабораториях Севера полным ходом шли разработки новых систем вооружения и каждый прошедший день мира давал им шанс еще лучше подготовиться к тому, что неизбежно должно было наступить.
— Итак, как я понял с ваших слов, Меч является для нас не более чем маяком для приманивания Иных?
— Я бы не стал использовать эту штуку против них — даже если бы это выглядело нашим единственным шансом! — ярость в голосе единственного присутствовавшего жреца Диспата, бога смерти, казалось, готова была поджечь воздух в комнате. — Эта реликвие была создана из холода, безумия, ненависти и смерти. В ней нет ничего светлого. Пусть лучше вся Галактика сгорит и жизнь в ней угаснет, чем рука человека коснется этой проклятой вещи!
— Я не уверен, что до этого дойдет, — возразил Бур, получив в ответ от жреца Диспата испепеляющий взгляд. — Но я соглашусь с тем, что об использовании Меча и речи быть не может, пока у нас останется хотя бы одно другое средство. Однако я опасаюсь, что среди людей могут найтись те, кто в выборе между гибелью Вселенной и использованием проклятой реликвии… сделают не такой выбор, как вы.
— Если эти реликвии будут рассеяны по всей Галактике, у нас серьезные проблемы… — Эддард так и не вспомнил, кому служил жрец, сказавший эти слова.
— Есть ли шансы на то, что ледяные драконы Врага уже нашли их?
— Этого никто не знает, но если судить по тому, что случилось между этим драконом и кораблем…
Эддард помолчал немного, давая жрецам возможность выговориться, прежде чем вновь вставить свое слово, когда стало понятно, что спор начинает идти по кругу.
— О скольких реликвиях идет речь?
— Одна из них у нас… А девятая реликвия, скажем так… не совсем транспортабельна, — ответила женщина средних лет, служившая Нантуэлту. — Остаются Рог, Корона, Кольцо, Сфера, Ключи и Могила. Это если принять в качестве основной версии, что Детям Леса удалось украсть их все.
Где-то в Галактике находилось еще семь таких же проклятых артефактов. И, судя по угрюмым лицам жрецов-советников, каждая из этих вещей была не менее опасна, чем найденный ими Меч. Если бы Эддард увидел того гения, что создал их в незапамятные времена, он бы с радостью сказал ему несколько «приятных» слов, среди которых в любом случае не было бы синонимов слова «спасибо».
— Есть ли сколь-либо надежные способы их обнаружить? — спросил он, не особо надеясь на положительный ответ. Он и сам прекрасно понимал, что технических средств точно не существует.
— Увы, но нет. Да и те, что могут быть применены… Они опасны, в первую очередь, для самого заклинателя.
«Боги, как иногда мне не хочется быть правым…»
— …однако есть одно «но», лорд Старк. Если кто-нибудь найдет один из этих артефактов и… скажем так, попытается использовать его в деле, это очень быстро станет известно повсюду, от Солнечного Копья до Последнего Очага.
— И мы будем не в силах остановить этого «кого-нибудь», — не слишком радостным тоном произнес один из жрецов.
Дальше они обсуждали конкретные детали подготовки к непредвиденным обстоятельствам. И чем больше лорд Винтерфелла согласовывал и утверждал их, тем яснее ему становилось: этого мало. Было предложено подготовить как можно больше разведчиков-псиоников и разослать их по всему Вестеросу на поиски проклятых артефактов, пока они не попали не в те руки — а могут ли для них быть «те» руки? Но на данный момент у них было меньше тысячи человек с такими способнсостями, а Галактика… она очень велика. И вдобавок, им придется действовать в глубоком тылу врага в окружении тех, кто сделает все, чтобы заставить северных шпионов замолчать навсегда.
Будь у него возможность сделать еще хоть что-то, он бы воспользовался ей, не раздумывая. Но он не мог. Слишком много ресурсов сожрала подготовка к войне. Слишком мало Зеленых Жрецов они успели подготовить, слишком мало было времени на раскачку… У него был сегментум с тридцатью миллиардами жителей и наименьшим валовым продуктом во всем Вестеросе — многократно меньше, чем у того же Запада. И он не мог позволить себе влезать в долги, как это любили делать лорды-южане.
Он на мгновение задумался о том, что бы они смогли сделать, имея в распоряжении казну Тайвина Ланнистера и людские ресурсы Мейса Тирелла. Мечты, мечты… К сожалению, они мечтами и оставались. Остальным сегментумам было абсолютно наплевать на оборону Разлома. В самом лучшем случае, лорды Юга отвечали ему витиеватыми извинениями и оправданиями, которые можно было свести к одному слову: «потом». В остальных случаях они не отвечали вовсе.
Все их мысли были заняты подготовкой к будущей войне и дележкой будущих трофеев. Чувство долга перед человечеством было им незнакомо.
— А яйцо? — спросил он после того, как выкинул в голове невеселые мысли о южных соседях за Перешейком.
— Сильный Зеленовидец ощупал нити судьбы нерожденного дракона… И сказал, что они тянутся к вашей племяннице. Мы не знаем, почему и зачем.
Рядом с ним взвыл Драконья Погибель, который до этого неподвижно и молча изображал огромный серый ковер.
— Как и в случае с лютоволчатами, которых с Клыка забрали ваши дети, игнорировать эти узы… неблагоразумно, — добавила темноволосая жрица Сиронии. — Это очень мощное благословение и попытка разорвать его навредит обоим сторонам.
Как же трудно было сохранить спокойствие… Чем больше он погружался в таинства магии, тем меньше она ему нравилась. Конечно, не потому, что он не доверял Зеленым Жрецам — эти люди действительно делали все возможное, чтобы раскрыть тайны мироздания, а еще они были безоговорочно верны Северу. Нет, проблема была в другом. Магию нельзя было измерить и обуздать, она не подчинялась никаким законам физики, это была скорее природная стихия, о существовании которой знают все, а контролировать ее не может никто. Или как антиматерная бомба, которая может взорваться в любой момент. Недавно воссозданный орден Зеленых Жрецов был еще слаб и малочисленен и они не могли справиться с по-настоящему серьезными угрозами. А еще он понимал, что есть и другие манипуляторы магическими стихиями, куда более могущественные — и уж точно не интересующиеся благами жителей Севера.
— Хорошо, — кивнул он. В конце концов, эту гипотезу можно было проверить опытным путем… Хотя цена ошибки будет для него и его семьи поистине колоссальной. — Снимите защиту яйца, уберите стазис-поле… И позовите сюда мою племянницу.
Слабое сияние вокруг сапфирового овала сначала замерцало, а потом пропало совсем. И в комнате сразу стало свежо. Не настолько, чтобы все сразу замерзли, но несколько ближайших к яйцу жрецов поплотнее закутались в свои зеленые плащи и что-то пробормотали себе под нос на Старом языке. Лютоволк, лежащий возле сиденья лорда Старка, тоже заволновался и хозяин дал ему еще один кусок мяса, чтобы успокоить.
А потом в комнату вошла Бейла. И Эддард, как обычно, отметил про себя, как много она унаследовала от Лианны. Правда у его сестры не было серебристых волос — кроме как в детстве, когда они играли в снежки и заигрывались… Но черты лица и серый цвет глаз — один в один. Еще она была очень похожа на Арью и неудивительно, что девочки так сблизились в последние годы.
Его племянница явилась в зал совета в серой флотской форме с лейтенантскими знаками отличия. Белая птица с распахнутыми крыльями рядом с гербом лютоволка говорила о том, что она связистка.
Эддард встал со своего места, медленно обошел стол, пока Бур осторожно поставил яйцо перед ними.
— Ты уверена? — спросил Лорд-сегментум девушку, которую всю жизнь считал еще одной своей дочерью, несмотря на то, что настоящим ее отцом был его злейший враг.
— Я псайкер, — не раздумывая, ответила она. — И я все сильнее слышу смятение всего мира… — в серых глазах, таких же, как у Лианны, не было ни тени сомнения или страха. — Мне не досталось лютоволка, связанного со мной, и я не смогу стать частью Великой Стаи…
В ответ он мог лишь грустно улыбнуться и сочувственно развести руками. Стремительно растущие меховые клубочки быстро стали любимцами всего замка. И они были у всех его детей. И у их матери. И у него самого. И даже у Джоанны. Но не у Бейлы. И он понимал, как неприятно ей было остаться за бортом.
— Если ты сможешь… Если у тебя получится, я уже приказал нескольким жрецам встретить тебя в системе Кейлин. Они присмотрят… — дочь Лианны попыталась было возразить, но твердый жест лорда Старка пресек любые споры. — Ты слышала, что я говорил твоим братьям и сестрам о лютоволках, о том, как они опасны. Все эти опасности — ничто по сравнению с тем, что эивет в этом яйце. Это не домашний питомец, которого ты сможешь бросить или отдать подруге просто потому, что он тебе надоел. Он останется с тобой навсегда и станет… можно сказать, станет частью самой тебя. И сделает тебя живым символом и главной угрозой…
Он не смотрел в сторону двери, но чувствовал, что следом за Бейлой в комнату вошли Арья и Джоанна, а за ними остальные члены его семьи. Включая Кейтилин и сопровождавшую ее мать-лютоволчицу.
— Я готова, отец, — Бейла стянула с руки форменную перчатку и Эддард, несмотря на страх и волнение, испытал самую настоящую радость за это обращение.
Она протянула руку вперед — и коснулась яйца.
А потом застыла на месте и, кажется, даже перестала дышать.
Несколько бесконечно долгих секунд в комнате стояла полнейшая тишина. Про себя Эддард молился — молился о том, чтобы у нее ничего не получилось, чтобы Зеленые Жрецы ошиблись и драконье яйцо было таким же мертвым, как и его бывший носитель. И им останется лишь выкинуть его подальше, чтобы оно не притянуло тех, кто воюет против самой жизни.
Надежда оказалось тщетной. Едва он мысленно произнес последние слова молитвы, тишину нарушил звонкий треск. И скрежет, доносившийся из-под скорлупы.
Безупречная сапфировая поверхность стала покрываться трещинами, а потом от нее отвалился кусок — и наружу высунулась маленькая мордочка ящера.
И все словно очнулись. Каждый, абсолютно каждый Зеленый Жрец в этой комнате окружил себя мерцающим защитным щитом.
И стало еще холоднее. Так холодно, что даже он передернулся от внезапного озноба.
Из рассыпавшегося яйца выползло существо размером с кошку, покрытое чешуей такого же небесно-сапфирового цвета. Зрачки его глаз были серебристыми, а маленькие крылья — светло-голубыми.
Маленький дракончик открыл пасть и завизжал впервые в жизни — этот звук был одновременно чудесным и ужасным. Впервые за сотню с лишним лет Галактика ожила музыкой родившегося дракона. И ни одна из прочитанных им книг не могла передать этого ощущения должным образом.
А еще, как будто этого было мало, все собравшиеся в комнате лютоволки завыли — или затявкали, если они были еще щенками.
И новорожденный дракончик тут же прыгнул на руки своей матери, чтобы она защитила его.
— Я нарекаю тебя Ледяным Пламенем, — удивительно, как он смог расслышать тихий голос Бейлы во всем этом диком шуме.
И тогда Эддард, наконец, смог улыбнуться и приказал стражникам принести еще мяса для лютоволков, чтобы успокоить их. А сам отошел к стенному сейфу, где хранилось то, что могло успокоить его самого.
Он понимал, что на совещание с командирами флота явится мертвецки пьяным. Но ничего не мог с этим поделать.