only you have shown me how to love being alive

      Салим был удивлён тому, как много в Лондоне людей, говорящих по-арабски. Выглядящих по-арабски. В арабской одежде. Готовящих арабскую еду.       И Салим бы этому только радовался, если бы в один прекрасный день они с Джейсоном не встретили соседку по лестничной клетке.       Нет, даже в тот момент он был ещё рад — всегда приятно знать, что буквально напротив живёт человек твоей религии, ещё и девушка, вполне себе симпатичная. Ну, насколько может судить Салим, уже два года состоящий в отношениях с американским морпехом.       Они с Джейсоном пару раз заходят к ней в гости вместе — пьют чай, беседуют о последних новостях, иногда, не заметив, переходя на арабский. И Салим не придаёт особого значения заинтересованным взглядам, которые Джейсон бросает на девушку в такие моменты.       Салим знает: Джейсону нравится арабский.       А он сам просто рад, что может поговорить с кем-то на родном языке хоть недолго. Ещё и с таким интересным человеком.       Радость как-то стихает, когда соседкой заинтересовывается и Джейсон.       Поначалу ничего такого — то сбéгает попросить нужные Салиму специи, то поможет поднять до нужного этажа сумки. Гордость за него превращается в настороженность, когда такие визиты становятся всё более частыми.       Салим не хочет да и не может что-то ему запрещать: Джейсон взрослый человек и ничего такого, в общем-то, не делает. Ну да, теперь он то и дело захаживает к их соседке на чай, да, возвращается довольный как кот, но…       Может, Салим просто себя накрутил?       Поговорить об этом он решается через месяц, когда, возвращаясь домой, в который раз встречает Джейсона на лестничной клетке. Нетрудно догадаться, откуда тот идёт.       Салим усаживает Джейсона за стол на кухне, начинает издалека, наблюдает пристально за каждой эмоцией в глазах. Его худшие опасения сбываются почти сразу — Джейсон в ответ на претензию только неловко улыбается.       — Я захожу на чай. Ничего такого, просто пьем чай и болтаем.       У Салима противно тянет в груди: когда Джейсон врёт, он повторяется.       А ещё, как показало время, не злится, если обвинения не пустые. Пытается оправдаться.       Спать в этот день они ложатся в напряжённом молчании: Джейсон, кажется, даже не заметил, что что-то не так.       Салиму, глядя в его затылок, хочется разрыдаться.       Он не слепой: весь следующий месяц визиты к соседке продолжаются, только теперь уже тайно. Разведчик из Джейсона, может, и хороший, но вот конспиратор из рук вон плохой. Он витает в облаках, но упорно делает вид, что всё в порядке.       Салим делает вид, что не замечает.       В этом году Рождественская суета гнетёт еще сильнее. Джейсон с энтузиазмом украшает дом, говорит, мол, позовём Амалию на ужин, и Салим видит в отражающих блики гирлянд глазах почти восторг. Он улыбается и всё ещё делает вид, что всё хорошо.       Он боится Джейсона потерять.       За пару дней до Рождества Салим снова случайно сталкивается с Джейсоном на лестнице.       Осман уже привык приходить чуть позже обычного, чтобы дать Джейсону время перебежать в их квартиру, но сегодня просто не мог больше смотреть на радостные парочки на улице. Салим успевает заметить улыбку, услышать приглушенное «помни: люблю» из квартиры напротив.       А потом встречается с Джейсоном глазами.       Видит Аллах, Салим не истерик. Видит Аллах, Салим как дурак терпел до последнего, делая вид, что всё в порядке, но притворяться и после такого сил уже нет.       Салим влетает в их квартиру — хотел хлопнуть дверью, но Джейсон, рванувший следом, не дал.       Колчек растерянно трет ушибленную входной дверью руку.       — Я объясню, — видно, что против воли слова давит, — только молчи.       Он собирается с духом: трет неловко шею, вздыхает, отводит глаза. Колеблется.       А потом признается Салиму в любви. На арабском. Ломаном, чуть неуверенном — приходится делать паузы, чтобы подобрать нужные слова. Явно не заучивал речь. Хотел сам.       Салим слушает, не перебивая, и противный ком в горле почти не даёт дышать. Дурак, какой же он дурак.       — Джейсон…       — Это… Бля… — Колчек расстроенно пожимает плечами. — Это сюрприз должен был быть. Ну, типа на Рождество. Да неважно, всё равно херня получилась.       Ну какой же…       Салим притягивает к себе, заставляет посмотреть в глаза, блестящие то ли из-за гирлянд, то ли из-за подступивших слез.       — Я люблю тебя, — на арабском.       — Люблю тебя? — повторяет Джейсон несмело.       Он не сомневается, что любит, просто… Просто ещё пара уроков арабского не помешает.       К счастью, у него есть ещё пара дней до Рождества, чтобы разобраться наконец с певучим «выйдешь за меня?»       И конечно, Салим скажет да. На любом языке.