only you have shown me how to love being alive

      Салим всегда просыпается первым. За несколько лет в Америке его биологические часы уже перестроились, а вот привычка подниматься с первыми лучами солнца никуда не делась.       Правда, не то чтобы он против.       Джейсон ещё спит, но, стоит Салиму зашевелиться, уже почти машинально прижимается ближе, обнимает поперёк живота, наугад утыкается веснушчатым носом куда-то в шею.       — Полежишь со мной ещё?       — Конечно, любовь моя, — Салим снова устраивается рядом поудобнее.       Как и всегда.       Так происходит каждое утро вот уже несколько лет, и Салим всегда соглашается. И согласится ещё тысячи раз, лишь бы видеть снова и снова сонную улыбку мужа, который всё равно заснёт обратно уже через пару минут.       Салим гладит Джейсона по волосам, и тот ластится к ладони — большой кот, не иначе.       Во второй раз выбраться из постели удаётся беспрепятственно: Салим знает, что теперь несколько часов Джейсона и выстрелами не разбудишь.       Кухня залита солнечным светом, и уже только ради этого он готов вставать в такую рань.       Солнце напоминает Салиму о доме.       Первым делом Салим созванивается с сыном — в Лондоне время уже перевалило за полдень, и обеденный перерыв Зейн традиционно проводит болтая с отцом.       Ещё минут тридцать Салим неторопливо убирается на кухне, хоть и не сомневается в том, что после завтрака тут снова будет хаос.       Он не может сдержать улыбку, когда слышит из их комнаты сначала звонкий детский смех, а сразу следом — недовольное ворчание Джейсона, чей сон так вероломно потревожили.       Каждое утро эта возня служит Салиму знаком, что пора начинать готовить завтрак.       — Голову вниз, — шутливо командует Джейсон, когда они появляются на кухне; девочка, сидящая на его плечах, послушно наклоняется, чтобы не стукнуться лбом о притолоку. — Заходим на посадку.       Колчек делает круг по кухне и только после этого сажает Меган за стол.       Улыбка Салима становится шире, стоит ему посмотреть на девочку.       Малышка Меган Колчек.       Их дочь.

***

      Решение завести ребёнка далось им нелегко, особенно Салиму. Вырастив сына в одиночку, он понимал, какая это ответственность и как порой бывает тяжело. Да и Джейсон, как бы сильно ни хотел пополнения в семье, весь извелся на первых порах. Салим прекрасно помнит, как тот не спал ночами, терроризируя себя мыслями.       И тихое, почти отчаянное «а вдруг я не смогу стать хорошим отцом?» он помнит тоже.       Суррогатное материнство им оказалось не по карману, но теперь Салим этому даже рад: он любит маленькую Меган всем сердцем и уже не представляет их жизнь без неё. Они влюбились в девочку сразу, с первого взгляда — как две капли воды похожая на Джейсона, будто родная дочь, смышленая не по годам (а ведь ей едва исполнилось пять), Меган очаровала их своей улыбкой и радостным смехом.       И весь последущий год: утомительный процесс удочерения, кипы документов, миллион убитых в ноль нервных клеток, страх и отчаяние — всё это в конце концов стоило того.

***

      — Доброе утро, — Джейсон целомудренно целует его в уголок губ. — Схожу пока в душ, ты присмотришь?       — Говоришь так, — ворчит Салим, — как будто это только твоя дочь. Я тоже её отец.       — Конечно. Но меня она любит больше.       Джейсон смеется и, ловко увернувшись от попытки его ущипнуть, сбегает в ванную.       Салим ставит перед дочерью тарелку.       — Не буду, — Меган ухмыляется. Уже нахваталась от отца. От… второго отца.       — Детям нужно есть кашу, милая.       Салим улыбается терпеливо. Меган редко капризничает, но упрямой порой бывает до невозможности, а ещё ненавидит кашу.       — Не буду.       — А если я дам тебе шоколад после завтрака?       — Я могу попросить у папы.       — Я тоже твой папа! — Салим возмущённо хмурится. Вот ведь чертенок маленький.       Меган, кажется, это заявление ставит в ступор: она с минуту напряжённо о чём-то размышляет, но всё равно:       — Не буду!       Ну и как с ней совладать, если уже в пять лет в Меган сосредоточилось всё упрямство этого мира?       Салим безуспешно пытается покормить ребёнка сам — Меган только заливисто хохочет, вертясь на стуле, как волчок. Знает ведь, что папа не может на неё сердиться.       Осман почти впадает в отчаяние, когда руки мужа мягко обнимают его со спины, забирая ложку.       — Давай я.       Салим сдаётся.       Освобождает место для Джейсона, а сам решает заняться завтраком уже для них двоих, то и дело поглядывая на парочку за столом.       — А ну-ка. Рот откры-вай, — Колчек изображает командный тон. Как хорошо, что теперь они слышат его только дома. — Молодчина!       Салим наблюдает за мужем, пока варится кофе.       С появлением ребёнка Джейсон наконец повзрослел, стал серьёзнее, ответственнее. Нет, он, конечно, всё так же шутит, так же дурачится, но что-то в нём неуловимо изменилось.       Иногда Салим скучает по балбесу, которого встретил в Ираке.       — Не буду больше!       — Будешь.       — Не буду! — Меган сердито отталкивает ложку.       — Ты кого больше любишь, папу Салима или папу Джейсона?       — Папу Са…       Колчек сует дочери в рот ложку, полную каши.       — Слышал? Сказала, что меня.       Вот же балбес.