Этюд в волшебных тонах

С самого начала я сомневался в способности Холмса нести заботу о маленьком Гарри. По натуре Холмс был твёрд, практичен и совсем не подходил для отцовства. Однако мои сомнения быстро рассеялись, поскольку Холмс сразу же обратился к услугам мисс Хавершам, весьма ответственной няни, для заботы о ребенке и для удовлетворения его нужд. В течение ранних лет жизни Гарри мало что изменилось в доме 221-б по Бейкер-стрит. Я продолжал свою врачебную практику, а Холмс всё так же погружался в безумные сети преступлений и расследований. Единственным заметным различием были появившиеся детские крики — звуки весьма высокие и резкие, ставшие привычными в нашей квартире. Меня этот шум нередко отвлекал. Чего не скажешь о Холмсе, который выработал привычку закрывать уши шариками из хлопка. Гарри Поттер рос быстро и, к моему бескрайнему удивлению, сильно привязался к своему заметно непривязанному приемному отцу. Мне часто приходилось видеть Холмса, возившегося с его химическим набором, и юного Гарри, смирно сидевшего рядом с ним. Глаза ребенка просто вылезали из орбит, когда тот бывал очарован видом блестящего стекла колб или слушал рассуждения Холмса о свойствах и предназначении того или иного вещества. Годы шли незаметней, чем я мог себе это представить, до тех пор, пока Гарри не исполнилось восемь. В этот день я вернулся домой и обнаружил настораживающее отсутствие мисс Хавершам. Холмс курил трубку, выдувая дым из окна (как он стал это делать после появления Гарри в доме). Гарри читал у камина, свернувшись в мягком кресле. Я подошел к мальчику и взъерошил ему волосы. Тем утром я дал ему одну из моих работ, «Знак четырех». — Ну, как история? — спросил я. Гарри отрешенно дотронулся до моей руки, не отводя глаз от страницы. — Да-да, дядя, я как раз на очень интересном месте... Я отошел, улыбаясь, и сел за стол. — Разве мисс Хавершам не дома, Холмс? У нас почти не осталось чая... Холмс высыпал пепел из своей трубки и закрыл окно. — Я отпустил её, Уотсон. В моем горле тотчас застрял комок беспокойства. Но я старался не полагаться на такие чувства. — Отпустили? — Да. Гарри способен позаботиться о себе сам. Мы больше не нуждаемся в её услугах. Холмс подошел к книжному шкафу и взял одну из книг. Бегло проглядев её, он тут же поставил её обратно на полку, прежде чем взять другую. Я посмотрел на него, пытаясь связать хоть пару слов. — Но... Слова, которые я хотел выдать в ответ на эту последнюю совершенную Холмсом вольность, было нелегко произнести. — Вы не можете... Кто будет присматривать за ним? Вы не можете его просто так здесь оставить! — Не говорите глупостей. Я присмотрю за ним, конечно же. Чем дольше он говорил, тем сильнее росло мое беспокойство. Холмс продолжал брать книги с полки; некоторые он ставил обратно, а из других им уже была сложена порядочная стопка. Он посмотрел в мою сторону и, очевидно, заметил выражение неподдельного страха на моем лице. — Не бойтесь, — сказал он, — Гарри вполне в силах позаботиться о себе сам, но и я тоже пригляжу за ним. — Но ваши расследования, Холмс! — Я уже сказал, что, безусловно, смогу за ним приглядеть. — Холмс, я совершенно не... Легкое прикосновение к моему рукаву положило незамедлительный конец всем моим сомнениям. Я опустил взгляд и увидел пару больших, зелёных глаз. — Всё нормально, дядя Уотсон. Правда. Гарри смотрел на меня с таким жалостным выражением на лице, что я тут же отвернулся, поскольку нередко ранее бывал жертвой этого взгляда, после чего Гарри становился счастливым обладателем горстки конфет. Но не в этот раз. Я сдержал свои эмоции и посмотрел на камин. — А как же школа? — спросил я. Холмс положил последнюю книгу на стопку перед собой. Толстый том лег с глухим звуком. Холмс обернулся ко мне, широко улыбаясь. — Я уже предпринял всё для того, чтобы Гарри не ходил туда, — он c одобрением похлопал по стопке книг. — Книги и я будут более чем предостаточным образованием. Я взял с верхушки стопки книгу. Название её не придавало уверенности. — «Введение в базовую химию». Баухойзер, издание третье. Черт побери, Холмс! Гарри не может это читать! Я не могу такое читать! — Я думаю, вы его несколько недооцениваете, — неодобрительно сказал Холмс. — Кроме того, я добавил несколько словарей и справочников. — Оставьте справочники! Гарри! Скажи ему... Мальчик сидел в кресле, счастливый и погруженный в чтение, взяв книгу под названием «Исследования в области судебной психологии». — Видите? — сказал Холмс. — Я в этом не сомневался.

***

Однажды вечером, после довольно утомительного дня, полностью посвященного моей врачебной практике, я вернулся домой и увидел Холмса, расхаживающего около двери нашей квартиры. Он заметил мое прибытие и жестом поманил меня к себе. — Неприятности? — спросил я. — Нет, — ответил он. — Никаких неприятностей. По крайней мере, сейчас. Я нахмурился и поставил мой рабочий саквояж на пол. Каждый раз, стоило мне только настроиться на чашечку успокаивающего чая, начиналось... — Что значит это "сейчас"? — Я собираюсь предпринять весьма... деликатную процедуру. Это касается Гарри, и я хотел вас заранее предупредить. Моя рука застыла в воздухе, и я невольно крепко сжал её прежде, чем дотронуться до ручки двери в нашу квартиру. — Он в порядке? — В полном, Уотсон. Я лишь должен вас предупредить и попросить не вмешиваться. Я и Гарри проведем один маленький эксперимент. — Разве я когда-нибудь раньше вмешивался? Вглядываясь в его бесстрастное лицо, я пытался предугадать скрытое значение его слов. — Что вы задумали, Холмс? — Прошло уже немало времени с ухода мисс Хавершам, и с тех пор я не вижу более причин для сокрытия тайны. Другими словами, мне кажется, пришло время рассказать Гарри о его... необычных способностях. — Но Дамблдор... — Дамблдора здесь нет. Что гораздо важнее, если вы не забыли, наш дорогой директор был лишь обеспокоен возможностью плохого влияния славы на ребёнка. Он не налагал никаких запретов на раскрытие Гарри его наследственной склонности к магии. Я воскресил в памяти день появления Гарри в нашем доме много лет назад, вспомнил историю Дамблдора о Мальчике-Который-Выжил. В то давнее время (и даже в этот день) такие истории казались мне невероятными. Гарри был абсолютно нормален. Возможно, более смышлёный, чем многие его сверстники, но всё же просто мальчик. Холмс смотрел, как сменяются на моем лице эмоции, оценивая каждую из них, без сомнения, так же спокойно и эффективно, как сортирующая товары машина на фабрике. Наконец он решил приободрить меня улыбкой. — Он заслужил знать это, Уотсон. — Он ещё так мал, — вздохнул я. — Так или иначе, как вы собираетесь это сделать? Холмс похлопал меня по плечу. — Вот и отлично. И не стоит волноваться, я буду действовать деликатно. Разумеется, не ворвавшись к нему и не выпалив сходу. — Так что вы предлагаете? — Я предлагаю дать ему возможность узнать это самому. С этими словами Холмс открыл дверь и прошел в гостиную. Я прошел вслед за ним, заинтригованный. Я увидел Гарри на его обычном месте у камина, погруженного в чтение какой-то большой старой книги. Присев, я заметил, как Холмс стал что-то искать в ящике стола, затем вытащил некий маленький предмет и незаметно сжал его в руке. — Гарри, — сказал он, — готов к эксперименту сегодня вечером? Мальчик подскочил на месте, уронив тотчас забытую книгу на пол, и ринулся вперед. — С химическим набором? Холмс улыбнулся. — Более Ньютоновский. Вот, — вытащил из-за спины руку он и показал Гарри маленький резиновый шарик. — Задание простое. Используя только этот шарик и ровную поверхность, ты должен заставить его отскочить минимум два раза. Гарри с недоумением посмотрел на своего приемного отца. — Но, — продолжил Холмс, — во второй раз он должен подскочить выше, чем в первый. Гарри озадаченно нахмурился. — То есть это проверка на невозможность осуществления экспери... Холмс серьезно посмотрел на мальчика. — И, юный джентльмен, ты не получишь никакого нового материала для чтения, пока твой опыт не увенчается успехом. — Что?! — Я дам тебе подсказку. Всё дело в том, как именно придать мячу вращение. Гарри немедленно подошел к столу и, сосредоточив взгляд, начал легко чеканить мячик, вертя его пальцами каждый раз перед тем, как кинуть его. Я покачал головой. Что, черт возьми, Холмс задумал? В последующие пять часов единственными звуками, нарушавшими тишину, были тихий стук мяча о стол и простенькая мелодия, которую Холмс наигрывал на скрипке. Я отдыхал в своем кресле и, когда вставал, видел одну и ту же сцену: играющего Холмса и Гарри, всё более и более приходящего в замешательство. Наконец, около часа пополуночи я проснулся от громкого крика. Стремглав вылетев из комнаты, я увидел Холмса, курящего рядом с открытым окном, и Гарри, возбужденно мечущегося вокруг стола и державшего наготове шарик. Холмс оставил трубку на подоконнике и подошел к столу. — Продемонстрируй. Гарри с серьезным выражением лица сел и поднял руку над столом, легко зажав мячик между пальцами. Глубоко вздохнув, он резко повернул ладонь и бросил мячик, прищурившись, наблюдая за ним. Мячик ударился об стол и отскочил примерно на три дюйма, прежде чем вновь упасть. После второго удара он подскочил как минимум на двенадцать дюймов. Это было наиболее странное зрелище, которое мне доводилось видеть. Гарри с улыбкой посмотрел на Холмса, кивнувшего в ответ. — И как же, — спросил Холмс, — тебе это удалось? — Как ты и сказал, — произнес Гарри, — я просто должен был найти правильный способ закрутить... — Я солгал. Гарри уставился на него в явном замешательстве. Холмс никогда раньше не лгал мальчику. — Признайся, — сказал Холмс, — ведь ты сам сказал, что это невозможно, ещё до того, как ты начал эксперимент. У тебя достаточно знаний по физике, так что же произошло? Сделай наблюдения и выводы. Гарри сел на свой стул в молчании. Минуты шли, и на его лбу выступила испарина. Наконец он опустил взгляд на свои колени и тихо произнес: — Я не знаю. — И это, — произнес Холмс, положив руку на плечо Гарри, — абсолютно нормально. Незнание — это не преступление, если только ты хочешь узнать. Холмс отошел назад и стал медленно ходить вокруг стола. — Однажды я столкнулся с подобной проблемой. Очевидное нарушение реальности. Оно касалось очень странного пожилого человека и его трубки. Когда я признал своё незнание, он сказал мне самую значительную вещь, какую я когда-либо слышал за очень долгое время. — Что он сказал? — спросил Гарри. — Он сказал — и вскоре я убедился в том, что это абсолютная правда — что феномен был прямым результатом магии. Гарри моргнул, открыл рот и закрыл его. Он повторил это трижды. В силу внезапной фантазии мне вдруг показалось, что я слышу звук шестерёнок в его голове, жужжащих и скрипящих в безумном ритме, порождающих слова слишком быстро, чтобы он мог их выговорить. И в конце концов он кивнул. — Научи меня. Видя, как Гарри принял новую сторону реальности (бывшую частью и его самого), я ощутил просто невероятное чувство дежавю. Я ясно вспомнил тот день, когда Холмс впервые узнал о существовании магии. Как и Гарри, он принял это знание с неестественной легкостью, в отличие от меня. Так и начались первые «невозможные» задания, и каждое было тщательно разработано с целью испытать врожденную силу Гарри. Они стали привычными на Бейкер-стрит, давая годам идти быстро, пока Гарри развивался умственно, телесно и магически. Но такие тесты не были единственной тренировкой, которую он проходил. Много ночей я проводил в ожидании возвращения Холмса, который разрешал Гарри помогать ему в расследованиях. Я мог смотреть на часы с особенным содроганием, уверенный в том, что мальчика постигла неведомая участь. Конечно же, они оба возвращались домой в приподнятом настроении много позже того времени, когда Гарри должен был лечь спать (о чём Холмс отказывался помнить). Моё настояние на необходимости сна не встречало никакой поддержки: они садились у камина обсуждать различные детали расследуемого дела. Пока они говорили, Холмс спрашивал Гарри о ночных событиях, проверяя глубину его способности запоминать очевидно незначительные (для моего восприятия, по крайней мере) детали. Под подобной опекой способности Гарри к исследованиям росли с фантастической скоростью, превращаясь во впечатляющую силу. Спустя некоторое время его выводы приняли такой безупречный и четкий характер, что я стал подозревать в этом влияние магии, хотя он всегда отвергал такие заявление. Если бы я знал, что эти дни закончатся, я бы уделял больше времени нашей необычной семье. Но очень скоро пришли перемены, ознаменованные письмом из престижной школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. — Отрывок из «Этюда в волшебных тонах», Джон Уотсон, доктор медицины