***
Гарри было не привыкать к долгим ночам, как и его приёмному отцу. Шерлок был не из тех, кто потакал слабостям. Сыщик часто проводил ночи в глубоких раздумьях, расхаживая по комнате туда и обратно, словно хищник в поисках добычи. Долгие часы проводились над бурлящими мензурками или над малопонятными документами в поисках одной важнейшей и решающей улики. Годы подобных ночей превратили Гарри в своего рода «ночную птицу». Более того, он осознал, что лучшие мысли приходили ему в голову, когда наступала ночь. Эта привычка не была ни излишней, ни чересчур вредной: идеи всегда приходили в голову Гарри в тишине, а когда ещё ожидать лучшей тишины, чем в ночное время? Придя в спальню первым, Гарри обнаружил, что кровати были уже распределены, судя по чемоданам учеников у изножья каждой из них. Украдкой посмотрев на вход в спальню, Гарри подошел к своему сундуку и выдвинул его самый большой ящик, открыв вход на уходящую вниз лестницу. Он не забыл любопытные взгляды за ужином, и ему совсем не хотелось играть в двадцать вопросов с первокурсниками*. Кроме того, зачем нужна волшебная мебель, если ею не пользоваться? Он встал на ступеньки и закрыл за собой ящик. Комната была точь-в-точь такой, какой он её запомнил, и Гарри не стал ждать, пока почувствует себя как дома. Он передвинул к камину небольшой столик и разложил немного пергамента и чернил. Это была давняя привычка, проявлявшаяся, когда у него в голове скапливалось много соображений. Холмс мог удерживать в голове тысячи мыслей, но Гарри предпочитал доверяться чернилам и бумаге. Обмакнув перо, он начал писать слово «Факты», но продвинулся только до буквы «к». Перо разбрызгивало чернила везде. Гарри с негодованием посмотрел на него, прежде чем положить перед собой новый кусок пергамента. Некоторое время спустя перед Гарри лежало сильно забрызганное чернилами письмо. В нём было написано: «Если это не затруднит, пожалуйста, отправь ручки. Если затрудняет, всё равно отправь. ГХП» Гарри поднялся по лестнице, раздумывая над особенностями использования совиной почты. Можно ли вообще послать письмо в мир маглов? Приоткрыв ящик, он осмотрелся и, удостоверившись, что за ним не наблюдают, открыл ящик полностью. К его удивлению, сверху послышалось тихое уханье. Он посмотрел вверх и чуть не вскрикнул от неожиданности. Букля уселась на сундук в трех дюймах от Гарри, глядя на мальчика своими огромными, немигающими глазами. Протянув письмо, Гарри прошептал: — Для Шерлока Холмса, 221-б, Бейкер-стрит. Букля уставилась на него, и он уже было почувствовал себя глупо, когда она, вне всякого сомнения, кивнула, взяла письмо в клюв и вылетела в ближайшее окно. Гарри вернулся в кабинет, опустился в кресло у камина и вскользь подумал о шансах того, что Букля будет ждать его прихода в тот самый момент, когда она будет нужна ему.***
Тук-тук-тук. Гарри не сразу проснулся и сонно огляделся. Тук-тук-тук. Настойчивый стук доносился с потолка. Зевнув, Гарри слез с кресла и поднялся по ступенькам. Он осторожно отодвинул дверь и был рад увидеть Буклю, нетерпеливо стучащую клювом по крышке сундука. Она протянула вперёд ногу, вокруг которой резинкой были закреплены пять шариковых ручек. Он снял их и нашел маленький свернутый листок. Ответ был написан размашистым почерком Шерлока. «Дешёвые. Удобные. Пришлось заплатить лишь селёдкой». Гарри усмехнулся. Букля, должно быть, стащила остатки ужина. Он почесал ей шею. — Ну разве ты не умнейшая птица в Англии? Ты уложилась в кратчайшие сроки. Гарри заглянул во всё ещё пустующую спальню. Как долго он проспал? Если никто еще не лёг… Значит, прошло не более нескольких минут? Гарри пробормотал: — С другой стороны, тебе должно было понадобиться просто невероятно мало времени… Букля с достоинством расправила крылья, взъерошила перья и вылетела из окна.***
В три часа утра Гарри устало доплелся от своего сундука до кровати. Закрыв глаза, он вспомнил привычную фразу Шерлока: «Данные. Данные. Данные. Я не могу делать кирпичи, не имея глины».***
Что-то разбудило Гарри слишком, по его мнению, рано. Кто-то тряс его за плечо, и он попытался сосредоточиться на неожиданно возникших звуках. — Гарри? Гарри, проснись. Вздохнув, Гарри повернулся и посмотрел на размытую фигуру у его кровати. Моргнув пару раз, он разглядел Невилла Долгопупса. — Который час? — спросил Гарри. Невилл протянул ему сэндвич с сыром. — Совсем скоро урок. И ты пропустил завтрак. Гермиона спрашивала о тебе. Гарри протер глаза и взял сэндвич. Он быстро расправился с чеддером и хлебом и вылез из постели. Невилл стоял поодаль, пока Гарри зашел в общую ванну, только чтобы умыться и почистить зубы. Закончив утренние процедуры, он подошел к изножью кровати, открыл боковой ящик сундука и стал рыться в нём глубже, чем это казалось физически возможным. — Какой первый урок? — спросил Гарри. — Трансфигурация у МакГонагалл. И к ней лучше не опаздывать. По крайней мере, так я слышал. Гарри вытащил набор школьных мантий. — О, а что именно ты слышал? — Говорят, она тот ещё надзиратель. Лучше поторопись. Гарри надел мантию прямо поверх смятой пижамы и наклонился, чтобы завязать шнурки. — Честно говоря, мне вообще не понравилась эта идея с мантиями, но ведь у них должны быть плюсы, не так ли? — Ну… Наверное. — Хм. Ты знаешь, мой отец говорит, что наблюдение — лучшее из доказательств. — Эм? Гарри встал. — Доказательства от вторых лиц — то, что они говорят, — всегда сомнительны. Заключения нужно всегда оставлять на тот момент, когда ты сам проверил все факты. Невилл медленно и неуверенно кивнул. Гарри застегнул мантию поверх своей пижамы и жестом попросил Невилла показать дорогу.***
Как оказалось, они пришли одними из первых. Оба зашли в почти пустую классную комнату и сразу увидели Гермиону. Её было трудно не заметить: она усердно махала им рукой. Гарри сел рядом с ней, на переднем ряду, Невилл позади. — Доброе утро! — сказал Гермиона. — Тебя не было за завтраком? Гарри вытащил тетрадку из воротника своей мантии. — Если уж выбирать, то я предпочитаю сон еде. Невилл недоумевал, откуда Гарри достал тетрадку, и решил отложить вопрос на потом. Гермиона тоже выглядела так, словно хотела что-то сказать, но слова застряли у неё в горле, когда Гарри вытащил шариковую ручку. — Так нечестно! — Что? Невилл наклонился, чтобы рассмотреть поближе явно магловское приспособление. Гермиона взмахнула пером перед лицом Гарри. — Нам полагается использовать перья! — Я уверен, преподаватели не будут против того, что мне удобнее пользоваться тем, к чему я привык. Гермиона фыркнула, с раздражением посмотрела на своё перо и пробормотала что-то про себя. Гарри услышал слова «подавление» и «традиция». Он улыбнулся. — Что это? — спросил Невилл. Гарри повертел ручку с видом эксперта. — Это — инструмент для письма. Шариковая ручка. — А как же чернильница? — Она не нужна. Чернила есть внутри. Гарри подписал своё имя на обложке тетрадки и увидел, как брови Невилла поползли вверх. Гермиона вытащила кусок пергамента, бросила на Гарри колкий взгляд и подписала своё с завидной скрупулёзностью. На бумаге не появилось ни единой чернильной кляксы. К концу урока голова Гарри просто кружилась от новых сведений о возможностях трансфигурации, Гермиона доказала своё мастерство во всём, что касается магии, а Невиллу захотелось собственную шариковую ручку.***
В целом, подумалось Гарри, неплохой день. Бóльшая часть его занятий была занимательной и информативной, пусть они были и менее напряженными, чем те уроки, к которым Гарри уже привык. Заклинания с гиперактивным профессором Флитвиком были особенно поразительны. Миниатюрный преподаватель двигался со своеобразной грацией, плавно и сдержанно. Гарри видел подобное изящество у одного из клиентов Шерлока Холмса, бывшего учителя фехтования. Профессор выказывал впечатляющую точность движений, говорившую о годах физических тренировок. А потом… был Снейп. Из всего, что Гарри увидел за день, преподаватель Зельеварения озадачил его больше всего. По какой-то причине, которую Гарри не мог пока понять, Снейп его ненавидел. Мужчина поддавался своим эмоциям с несдержанностью и напряжением, что Гарри находил весьма неприятным. Столкнувшись с этой странной злостью, Гарри предпочел молчать и лишь слегка пожимал плечами в неведении, когда вопрос касался его. Его бессловесность привела профессора в ярость, но, к счастью, в итоге он перевел свое внимание на другое. Гарри надеялся, что его пассивное сопротивление со временем остудит необузданную агрессивность мужчины. Если этого не случится, возможно, директор посчитает нужным вмешаться. Покачав головой, Гарри отодвинул мысли о Снейпе на второй план. Позже он сможет подумать об этом ещё, но сейчас не время. В это время он ждал, вновь с Гермионой и Невиллом, начала последнего урока. Урока Защиты от Тёмных Искусств. Гарри признал, что звучало это многообещающе, и его одноклассники явно склонялись к тому же. Ученики были охвачены волнением, ожидая самый опасный урок в Хогвартсе. Неожиданно дверь комнаты резко открылась. Хотя все этого и ждали, половина студентов подпрыгнули на своих сиденьях. Профессор был одет в темно-фиолетовую мантию, туго завязанный тюрбан и обладал той же странной пластичностью движений, как и Флитвик. Мужчина встал за профессорскую кафедру и оглядел присутствовавших оценивающе. Профессор заговорил четким, решительным голосом. Хотя его слова звучали негромко, его было слышно всем в комнате. — Добро пожаловать на мой курс введения в Защиту от Тёмных Искусств. Вступление: я профессор Квирелл, или профессор, или сэр. Просто и ясно. Вступление окончено. Гарри улыбнулся. Он не сразу это понял, но профессор напомнил ему кое-кого. Квирелл расслабленно и непринужденно облокотился на кафедру. — Прежде чем мы начнем, я бы хотел кое-что прояснить. На этом уроке вы не будете запоминать целых списков заклинаний. И не будете делать тесты. И уж тем более вам точно не придется писать эссе на двенадцать дюймов к понедельнику. Гарри даже не стал смотреть в сторону Гермионы: он мог почувствовать исходящие от неё потрясение и ужас. — Кому-то из вас может не понравиться мой стиль преподавания. Тем я отвечу так: вы не защитите себя сочинением. Хотя бумагой, конечно, всё же можно поранить. Кто-то из учеников засмеялся, и профессор улыбнулся. — Но зачем утруждать себя порезами бумаги, если диффиндо может обезоружить? Теперь никто не смеялся. — Не стоит впадать в заблуждение, — произнёс Квирелл. — Единственная цель этого курса — научить вас защите. Защите от чего, вы спросите? Скажите же мне. Да-да, вы, на переднем ряду. Профессор указал прямо на Невилла. Гарри был несколько поражен, когда застенчивый мальчик пропищал пару слов, даже несмотря на то, что их звучание почти достигло уровня, неуловимого для человеческих ушей. — От т-тёмных искусств? Квирелл некоторое время смотрел на Невилла, затем приподнял бровь. — Кратко сформулировано, мистер Долгопупс. Один балл Когтеврану за личное достижение, если не за нечто большее. Гарри увидел на лице Невилла удивление, смешанное с благодарностью, и почувствовал, как его признательность профессору растет с каждой секундой. — Тёмных искусств, — повторил Квирелл, — как и черной магии. А также и тёмных магов и ведьм, пытающихся лично повредить вам. Профессор нахмурился. — Министерство предлагает очень специфичную программу для этого курса. Она идеально подходит для того, чтобы наполнить ваши головы самыми нелепыми и избитыми методами защиты, какие только известны министерским чиновникам. И едва ли в этом курсе предполагается защита от магических созданий. Профессор ещё более помрачнел. — Вы заметите в итоге, как эта «философия» польется на вас на других уроках. К примеру, ваши учебники по Травологии рекомендуют особый вид защиты от вредоносного подземного растения под названием Дьявольские силки. Вам предлагается заклинание, вызывающее тот же уровень ультрафиолета, что и естественный свет. Квирелл закатил глаза. — По всей видимости, министерство надеется, что вы запомните это непростое и очень ограниченное в применении колдовство в довесок ко всем остальным вашим заклинаниям. Другие же вы должны будете запомнить перед тестами. В итоге их наберется несколько десятков. Студенты сидели шокированные тем, как легко Квирелл раскритиковал их систему образования. Гарри же слушал с глубоким вниманием, и профессор продолжил. — Если по несчастливой случайности или по глупости вы окажетесь в объятиях Дьявольских силков, я очень рекомендую вам простое режущее заклинание. Квирелл вздохнул. Это был звук, полный боли от людской глупости вокруг. — И пожалуйста, пожалуйста, воздержитесь от трансгрессии. Если бы была на то моя воля, я бы научил вас всему этому до начала учебного года. Есть вопросы? Гарри тотчас поднял руку. — Мистер Поттер, вам слово. — Это не относится напрямую к теме, профессор, но мне любопытно узнать о вашем тюрбане. Не совсем типичная дань моде, если можно так сказать. Большинство учеников с недоумением посмотрели на Мальчика-Который-Выжил. Едва раздавшийся смех тут же исчез, когда стало ясно, что Гарри спрашивает совершенно серьезно. Квирелл кивнул своим мыслям, словно бы в подтверждение какой-то теории. — Это, — указал он на тюрбан, — трофей, полученный после услуги, оказанной одному высокопоставленному лицу из Западной Европы. У него была проблема с оборотнем, я же нашел решение. Подняв руки, он снял головной убор и легко намотал его на палец. Без тюрбана он выглядел старше, с более резкими чертами лица. С правильной осанкой и коротко постриженными волосами он создавал впечатление военного. — Я этим не пользуюсь, как говорят некоторые слухи, чтобы хранить чеснок. Если кому-то из присутствующих здесь однажды не посчастливится встретить вампира, прошу взять на заметку, что чеснок вам совсем не поможет. В такой ситуации обыкновенно трансгрессия — лучший вариант. Следующий вопрос. Странный вопрос Гарри положило хорошее начало, и вокруг моментально возник лес рук. Рука Гермионы резким движением взлетела вверх раньше всех.***
Шерлок Холмс был подавлен. В общем-то, не такое уж необычное состояние для него. Мрачное настроение всегда овладевало им при малейшем раздражении, но именно в этот раз у него была весьма плохое расположение духа. Гарри не было всего два дня, а Уотсон уже отпускал замечания об этом состоянии сыщика. Холмс сидел у окна, выдувая табачный дым в холод ночи. Даже несмотря на отъезд Гарри, привычка оставалась. Скучно. Он почти мог ощутить, как его умственные способности «ржавеют». Ему нужно было дело, и не какой-нибудь пустяк, который на него хотят повесить все эти бестолковые клиенты. Только вчера к нему пришла женщина и попросила отыскать её мужа; она была убеждена, что у него был роман на стороне. Холмс со злобой высыпал содержимое трубки в пепельницу. Нелепость. Ему доверяли свои тайны короли, а эти… эти люди считали позволительным донимать его своими мелочными проблемами. Угрюмый сыщик смотрел вниз на пустую лондонскую улицу, надеясь заметить кражу. Тут уж можно было ожидать целого изобилия дел, с этими глупцами, что бродят по проулкам города. Но всё же, даже имея дело, нельзя быть уверенным в наличии подходящей умственной мотивации. Блестящих преступников было мало, как и гениев любого рода. Это внутреннее ворчание резко оборвалось, когда Холмс почувствовал, как у него подкосились ноги. Он беззвучно рухнул на пол и закусил губу от внезапной мигрени, пронзившей его голову. Сознание покинуло его с беспощадной быстротой.***
Холмс простонал и привстал, опершись на ладони и колени. Сыщик открыл глаза и увидел каменный белый пол. Он не мог не улыбнуться, несмотря на боль. Полы на Бейкер-стрит были деревянные. Наконец-то, хоть какое-то развлечение. Он встал, поморщившись от боли, и огляделся. Он был в светлой комнате. Очень светлой. Гладкие кристально-белые полы и стены. Пространство было ярко освещено, несмотря на отсутствие какого-либо источника света. Напротив, прислонившись к стене, стоял бледный человек, смотревший на него с какой-то скучающей уверенностью. Холмс инстинктивно понял, что мужчина явно был, мягко говоря, неприятным человеком. Однако он не мог точно сказать, как он это понял. Может, по глазам. Да, по глазам. Зрачки мужчины были узкие, подобно змеиным. Холмс прикрыл глаза и сам прислонился к стенке. — Должен вас предупредить, — сказал он, — что за меня вряд ли заплатят большой выкуп. Мужчина ухмыльнулся. — Вы весьма спокойны, мистер Холмс. Ни капли не напуганы. Мне интересно, будете ли вы столь же спокойны, если узнаете, где вы? — Что ж, проверьте меня. Человек усмехнулся. — Знаете, а вы оправдываете мои ожидания, — произнес он, положив руку на стену за ним. К удивлению Холмса, на ней появилось окно. По его спине пробежал холодок, и сыщик подошел ближе. — Магия, я полагаю? Маг кивнул, неестественно широко улыбнувшись. Холмс посмотрел в окно и увидел… собственную квартиру на Бейкер-стрит? И там был он. На полу, рядом с окном, лежал он сам. — Любопытно, — сказал Холмс. Он надавил плечом на тонкое стекло и нахмурился, потому что на нем не осталось и царапины. — И достаточно бессмысленно. Это нечто вроде магической комы? — Вы меня обижаете, Шерлок. Кома? — волшебник взмахнул рукой и беззвучно исчез. Холмс обернулся, ожидая какой-нибудь внезапной атаки, но её не последовало. Спустя несколько напряженных секунд он снова повернулся к окну и недоверчиво посмотрел на то, как его двойник пошевелился. Он повернулся, уставился прямо в окно и моргнул. Глубоко потрясённый, Холмс увидел, как его тело вновь упало на пол. — О чем думаете теперь? Медленно повернувшись на каблуке, Холмс в задумчивости посмотрел на вновь появившегося змееподобного человека. — Много о чем. Но прежде всего о том, что ваш план обречен на провал. — Хм? — Конечно. Волшебник сомнительных моральных качеств внезапно приходит, чтобы… скажем так, вселиться в чужой разум? Магу эти слова явно не пришлись по вкусу. — Ни в коем случае. Мне противно, что вы пытаетесь подогнать само понятие магии под ваши глупые магловские идеи. Мы расставим точки над «i» по-другому. Зовите это своего рода вынужденной, односторонней шизофренией. Холмс подавил волнение и продолжил: — Что ж. Чародей приходит, чтобы… овладеть разумом Шерлока Холмса, человека, который, помимо всего прочего, является законным попечителем Мальчика-Который-Выжил. Это и близко нельзя назвать совпадением. Очевидно, что ваша цель — Гарри Поттер. К сожалению, как я уже сказал, ваша попытка обречена на провал. Мага не возмутило предсказание сыщика. — Смешное заявление. — Неужели? На лице колдуна мелькнуло раздражение: — Типичная, необоснованная магловская уверенность. Со временем эта проблема больше не будет вас волновать. Холмсу подумалось, что это прозвучало не слишком многообещающе. — Меня ожидает некая ужасная участь, так ведь? — Разумеется, — произнес маг, подражая тону самого сыщика, — сознание, заключенное в самом себе, неизбежно должно разрушиться. Внешне Холмс остался спокоен, но эти слова всё же задели его за живое. Они затронули его величайший страх, тёмную мысль, посещавшую его в минуты глубокой депрессии. Грань между гением и сумасшедшим была очень тонка. Один лишь Холмс знал, как часто он приближался к этой грани. Иногда, в тяжелейшие дни, он чувствовал, что вот-вот мог её пересечь. Предательство собственным разумом ужасало его сильнее любого страха, гораздо сильнее, чем могло бы ужаснуть предательство друзей. Маг взмахнул рукой, и окно исчезло, оставив лишь гладкую белую стену. — Прощайте, Шерлок. Постарайтесь насладиться тем временем, которое у вас осталось. Думая, как поступить в подобных обстоятельствах, Холмс ответил тем же: — И вам того же, Волан-де-Морт. Змеиные глаза впились в немигающий взор сыщика, а затем, без слова или звука, волшебник исчез. Холмс вздохнул, нагнулся и приложил ухо к каменному полу. Он закрыл глаза и услышал, как будто откуда-то издалека, тихую мелодию скрипок.