Лёд и пламя

      Неделя пролетела незаметно. Всё это время Люмин и Скарамучча тренировались в спортзале, на устойчивой поверхности. Тарталья категорично не выпускал их на лёд, хотя пара уже просто не могла без катка. Но тренер стоял горой между фигуристами и льдом. — Пока я не увижу тройной выброс на полу без падения, вы не выйдете на лёд.       Эти слова звучали как мантра несколько раз за день. Скарамучча ворчал с каждым днём всё больше. Ему, кажется, не нравилось абсолютно всё. А Люмин, в свою очередь, приходилось выслушивать в свою сторону упрёки. По началу это её сильно задевало, но сейчас она уже не могла молчать. — Ты можешь нормально работать?! – Снова кричал Скарамучча. – Ты невыносима! — Также как и ты! – Почти что рычала Люмин. – Только и делаешь, что ворчишь целый день!       Тарталья единственный, кажется, кто оставался спокойным. Но ему совсем не нравилось наблюдать за ссорами своей пары, поэтому всё же иногда приходилось повышать голос. После этого они затыкали рты и работали. Конечно, это длилось не так долго как хотелось бы. В конце недели Тарталья отпустил их на лёд, надеясь, что они остудят свой пыл. Ему выпала тяжелая роль — вести свою команду, и он понимал, что всё ещё новичок в этом деле. Ему нужен пример, который направит его, покажет как вести команду вперед. И, кажется, он знает этого человека. — Пробуем параллельные прыжки, – скомандовал Тарталья, наблюдая, как ученики завязали коньки. – Потом поддержки. И если кто-то из вас умудриться что-то сломать, я клянусь, никакой олимпиады.       Требование тренера фигуристы поняли прекрасно. Люмин и Скарамучча редко видели такого серьезного Тарталью, поэтому катались вместе с предельной осторожностью. Прыжки получались неплохо, лишь иногда с небольшой разницей во времени толчка.       Прохладный воздух и скольжение по льду остудили внутренний огонь обоих. В их общении исчезла агрессия. Люмин вновь начала улыбаться, а Скарамучча разговаривать менее холодно. — Скар, – подъехала к парню Люмин после очередной попытки параллельного прыжка. – Прости за все мои косяки, я правда стараюсь...       Скарамучча опешил. За что ей извиняться? Это он всю неделю, как вернётся домой, ругал себя за лишнюю агрессию в сторону своей партнёрши. Почему у неё хватило сил подойти и извиниться, а у него нет? Ему стало стыдно. Очень стыдно за своё поведение. — Это я должен извиниться, я сказал много лишнего.       Их разговор прервал звук открытой двери. Из нее показалась рыжая счастливая макушка. Тарталья с улыбкой до ушей летел прямо к борту, на встречу со своими учениками. Пара покатилась с центра катка к выходу. Скарамучче было все нипочем, а вот Люмин еле ползла за ним. Эта девушка поражала всех, за все время она ни разу не жаловалась на суровость тренировок. С раннего утра и до самого вечера Тарталья гонял их, выжимая из них все соки. А фигуристка не говорит ни слова, лишь молча выполняет свою работу. — Важные новости, ребят! – Встретил их тренер возле выхода со льда. – Я нашёл вам хореографа!       Пара синхронно подняла бровь в немом вопросе, что заставило Тарталью улыбнуться ещё шире. Значит, они всё-таки нашли общий язык. Не зря он их на лёд пустил. — Я думала, что ставить программы будете вы, – спросила Люмин, тяжело дыша. Девушка опиралась руками о бортик, пытаясь хоть немного поделиться с ним своей усталостью. — Я не блещу таким талантом искусства и воображением, к сожалению, – грустно пробурчал Тарталья. – Но не переживайте, у этой женщины огромный опыт в хореографии. — И кто это? Чего тянешь?       Скарамучча почуял неладное, как только Тарталья сообщил, что программы будет ставить не он. Парень хоть и знал, что его рыжий друг в этом плане полный ноль, но он думал, что тот хотя-бы додумается посоветоваться. — Это.., – неуверенно начал Тарталья. Раньше Люмин никогда не видела его таким растерянным, хотя и знает его не так долго. – Это Райден Эи, мама твоя.       Скарамучча сжал кулаки и недовольно посмотрел на рыжего. Он отчаянно пытался не наброситься на этого идиота с кулаками. Вот кто его надоумил на это?! — И вот на кой черт ты попросил именно её? — Я вообще ей не предлагал, – начал защищаться Тарталья. – Прекрасно понимаю ваши с ней отношения. Я просто совета спросил, а она сразу себя предложила.       Скарамучча ничего не ответил. Лишь выгнул бровь в немом вопросе. А Люмин никак не понимала в чём дело. Как фанатка фигурного катания она, конечно, следила за звёздами, знала о конфликте Скара и Райден, но никогда не придавала этому значения. — Но ведь, – осмелилась задать вопрос фигуристка. – Насколько я знаю, она тренирует только девушек. — Это так. Но я не знаю, что её подтолкнуло ставить программы для вас, – Тарталья посмотрел на Скарамуччу. – Может, она хочет наладить отношения? — Неважно. Пусть делает, что хочет. Нам просто нужен результат.       Люмин и тренер переглянулись, но говорить на это ничего не стали. Тренировка продолжилась, но уже без той лёгкости, с которой она была несколько минут назад. Скарамучча заметно витал в облаках своих мыслей, а Люмин лишь оставалось дать ему время и просто подстраиваться под его движения.

***

      Сегодня тренировка длилась намного дольше, чем обычно. Ещё два часа назад Люмин отправила сообщение брату, что придёт домой поздно. И до сих пор не было никакого намека на конец этих бесконечных прыжков и вращений. Голова шла кругом, а ноги были готовы отвалится. Скарамучча время от времени бросал короткие фразы, но в основном делал все элементы молча. Люмин, не зная всей ситуации, старалась побороть свое любопытство и просто дать партнёру время. Но, кажется, Скар только и ждал вопросов. — Даже не спросишь в чём дело? – задал парень вопрос, когда Люмин хотела заехать на прыжок. — Хочу, чтобы ты сам рассказал, когда захочешь, – девушка из последних сил сделала двойной риттберг. Последние часа два она была больше похожа на медузку, чем на человека, способного с лёгкостью прыгнуть четверной риттберг.       Наступила тишина. Скарамучча задумался над словами девушки. Люмин слишком правильная для этого мира, по крайней мере, именно такой она кажется на данный момент. — Я не общаюсь с матерью уже почти 10 лет. Я съехал от неё в 14. — И ты жил один? – дала волю вопросам фигуристка. — Да, – кивнул Скар, – иногда приходила сестра матери – Макото, но она умерла когда мне было 17.       Люмин было тяжело переварить всю новую информацию. Скарамучча на самом деле не был чёрствым человеком, он не по своему желанию стал таким. Парень рассказал о своей жизни с самого начала: как не спал ночами из-за паники и одиночества, как был изгоем в школе, как был отвергнут собственной матерью из-за сплошных неудач на льду. По щеке начала течь слеза, которую Люмин старалась спрятать, но получалось плохо. — Я выгляжу сейчас жалко, – начал злиться фигурист. – И меня это раздражает..       Скарамучча не успел договорить, как его обхватили маленькими тонкими руками. Люмин тихо всхлипывала, обнимая своего партнёра. — Ты не жалкий, – еле расслышал девушку Скар. – Тебе просто не хватало близкого человека рядом.       Дальше Люмин говорить не смогла. Слёзы нахлынули с такой силой, что побороть их было ей не под силу. Ей было тяжело от того факта, что Скар прошёл через это все в одиночку. Это и было главным отличием между ними: Люмин всегда была окружена любовью и заботой семьи, а Скар нет. Парень через все трудности проходил один, у него не было рядом близкого человека, с которым он мог бы элементарно поговорить.       Скарамучча неуверенно обнял девушку в ответ, поглаживая ту по спине, пытаясь успокоить. В голове у него была целая каша из мыслей. Он сам не понял, как эти объятия стали для него чем-то ценным, а сердце сжималось лишь о мысли об этом. — Я не позволю тебе больше быть одному, – пробурчала хриплым голосом девушка в грудь Скарамучче. – Никогда.