О ссорах и не только

После переезда к Аль-Хайтаму Кави зачастую питался где угодно, но не дома. В тавернах, в гостях у Тигнари, перекусывал чем-то на улице, пока однажды не нарисовались нормальные выходные, которые он мог провести дома. И да, чужой дом он тоже стал называть своим, в конце концов, он там жил, ему можно. Проснулся Кави рано утром непонятно из-за чего. Все предпосылки вчера вечером, точнее сегодня ночью указывали на то, что спать он будет до обеда, но что-то пошло не так. Кави встал, сделал несколько шагов по направлению к двери, шатаясь так, будто вернулся с затяжной пьянки, вышел в коридор и поплелся на кухню. Там у плиты стоял Аль-Хайтам. А еще пахло как-то странновато. Кави приблизился, заглянул через плечо в сковородку и поинтересовался: — Это что? — Омлет. Кави окинул взглядом непонятную серую массу со слишком мелкими кусочками помидоров, покосился на Аль-Хайтама. — Сомневаюсь. Это что угодно, но только не омлет. Как выяснилось чуть позже, Кави был абсолютно, бесповоротно прав. Есть это было невозможно, и он отказывался понимать, почему такое простое блюдо получилось таким ужасным. Кави смотрел на то, как Аль-Хайтам спокойно ел этот кошмар и одновременно читал книгу, и задавался кучей вопросов. — Что? — Аль-Хайтам посмотрел на него. — Ты о чем? — не понял Кави и продолжил терзать вилкой то нечто, что лежало в его тарелке. — Сейчас ты представляешь собой сплошной сгусток напряжения, мне неприятно это слышать. Что? Кави со вздохом отложил вилку, откинулся на спинку стула и, сцепив пальцы в замок, уставился на него в ответ. — Как ты можешь это есть? И молчание. Аль-Хайтам, похоже, вообще не понимал, что имел в виду Кави. — Это несъедобно. Я бы это даже собаке не дал. Так как ты можешь это есть? Аль-Хайтам нахмурился, положил книгу на край стола и скрестил руки. — Еда — это просто источник энергии для жизнедеятельности организма. Кави натурально взвыл. — А еще она как минимум должна быть нормальной и желательно вкусной! Никогда не думал, что скажу это, но у нас даже в Академии лучше кормили! Ты же бываешь в тавернах, ресторанах, неужели тебя совершенно не смущает разница во вкусе приготовленной еды здесь и там? Кави смотрел на него до того выразительно, что у самого заболели глаза, пришлось их закрыть на несколько секунд и потереть легко веки. В голове просто не укладывалось происходящее. Кави всегда думал, что Аль-Хайтам — та еще привереда, угодить которой донельзя сложно, если в принципе возможно, а тут… Устоявшаяся картина мира трескалась и распадалась с оглушительным звоном. — То есть ты, секретарь Академии, закончивший с отличием Хараватат, в свои-то годы не умеешь нормально готовить. Архонты, у тебя что, был свой личный штат прислуги, которая для тебя и готовила? — Кави невесело усмехнулся и провел с силой ладонями по лицу, поймал потом чужой взгляд. — Серьезно? Ты кто вообще? Аль-Хайтам закинул ногу на ногу еще, полностью закрываясь. — Ты…такой бесполезный в отношении домашнего хозяйства. — И это мне говорит тот, кто не в состоянии убрать за собой грязные кружки, разобраться на своем столе и развесить разбросанную одежду? — Аль-Хайтам изогнул бровь и посмотрел насмешливо, Кави сжал кулаки, впившись ногтями в кожу ладоней. — Ну я хотя бы готовить умею, так что не сдохну от голода или язвы желудка. — Это если у тебя будут деньги на продукты, конечно. — А на этот случай у меня есть ты, — парировал Кави и поднялся из-за стола. — Так и быть, чисто по доброте душевной приготовлю тебе нормальный, съедобный и вкусный омлет. Продукты еще оставались, к счастью, и Кави приступил к готовке. Взял два крупных помидора, нарезал их средними треугольничками, кинул в сковородку обжариваться, разбил несколько яиц в глубокую миску, взбил их вилкой, добавил соли и перца, немного приправ, молока, нарезанного зеленого лука, снова все это размешал и вылил к помидорам, посыпал сверху тертым сыром и накрыл крышкой. Уже спустя пару минут запахло вкусно готовящейся едой, Кави с удовольствием втянул носом аромат и проверил готовность. Еще чуть-чуть. Когда омлет наконец был готов, Кави выключил плиту, нарезал получившееся блюдо на кусочки и положил в новые тарелки, поставил их на стол и сел обратно на свое место, взял вилку, проткнул зубчиками пышный омлет и отломил большой кусок, поднес к губам, подул и засунул в рот, прожевал быстро-быстро, обжигая язык. И замычал от удовольствия. Это было невероятно вкусно, хотя приправ все же маловато, но уж точно в целую бесконечность раз этот омлет был лучше того, старого, бесформенная масса которого лежала в отставленных тарелках. — Ну и как? — Я говорил, что еда — это всего лишь способ получить энергию, — ответил Аль-Хайтам, когда проглотил кусочек. И, пока Кави не выдал что-то обиженно-гневное, добавил: — но это вкусно, ты молодец. Кави на минуту завис, вытаращившись на этого гордого павлина, не любящего хвалить кого бы то ни было. И испытал что-то отдаленно похожее на благодарность. — Никогда больше не приближайся к плите с целью приготовить что-то. Аль-Хайтам сощурился, только Кави уже отвлекся на еду. Через какое-то время Кави понял, что Аль-Хайтам не так уж и безнадежен. Кофе у него получался превосходный, а чай — изумительно вкусный, такой, что Кави мог пить его сутками напролет. Что Аль-Хайтам добавлял в их небольшой заварочный чайничек, Кави не интересовался, справедливо рассудив, что если он готовит, то пусть его невыносимый сосед занимается напитками. — Иногда я думаю, что ты раньше выживал исключительно за счет кофе и чая, — обронил как-то Кави, когда они сидели на кухне и наслаждались ягодным чаем с падисаровым пудингом. — Хотя потом напоминаю себе, что это невозможно. На одной практически воде ты бы уж точно не стал вот таким, — и рукой с зажатой в ней вилкой быстро обвел контуры тела Аль-Хайтама, едва не выколов ему глаз, благо он вовремя перехватил руку Кави. — Ты можешь быть осторожнее? — Могу, не перебивай, — Кави вырвал руку из его хватки, жадно глотнул чая из своей кружки с кривоватой надписью «работа не тигр ришболанд — в лес не убежит», и продолжил: — но все равно не понимаю, почему из всего разнообразия блюд этого мира ты можешь нормально готовить только кофе и чай, хотя это с натяжкой можно назвать едой. Даже простую яичницу и то не в состоянии пожарить так, чтобы это было съедобно. Как ты не отравился собственной едой-то? — Человек привыкает ко всему. — Неправда. Иначе я бы уже давно привык к твоему невыносимому характеру, а это, считаю, априори невозможно. — И тем не менее ты живешь со мной, значит, тебя все устраивает, — Аль-Хайтам приподнял уголки губ в улыбке. — Будто у меня есть выбор, — фыркнул Кави и отвернулся, пытаясь угомонить внезапно сбившееся с ритма сердце. Хорошо хоть Аль-Хайтам со своим чудо-слухом это никак не прокомментировал. Что это было вообще?