О ссорах и не только

Когда Аль-Хайтам говорил Кави, что слышит его эмоции и чувства, любые реакции, он думал, что Кави догадается и еще кое о чем. Например, о том, что при полной концентрации на человеке Аль-Хайтам мог слышать его мысли. Не все, конечно, самые яркие и те, которые относились непосредственно к нему. Но Кави не додумался. Не то чтобы Аль-Хайтаму было до этого дело, в конце концов, о каких-то важных вещах он теперь узнавал заранее, так что решил и дальше не сообщать этот нюанс. Правда, довольно скоро он об этом пожалел. Аль-Хайтам прекрасно осознавал, что нравился Кави внешне — трудно было не понять этого после всех взглядов и даже прикосновений, к тому же некоторые словно размытые мысли он тоже слышал. И делал выводы. Просто не рассчитывал, что однажды это чистое восхищение от Кави перерастет во что-то большее. Когда это случилось в первый раз, Аль-Хайтам был не готов. Естественно, он бы и не сумел приготовиться к такому, однако внезапность чужих мыслей сбила с толку. Сначала Аль-Хайтам, как и всегда, ощутил на себе пристальный взгляд и услышал, как перехватило у Кави дыхание. Следом слуха коснулась яркая эмоция восторга, прошедшаяся по чужим и его собственным нервам раскаленным тавром. А потом голову заполонили ослепительные в своей сочности цветов образы. Аль-Хайтам будто наяву ощутил, как ладони Кави проходятся по его бокам, пересчитывая ребра, как останавливаются на талии и сжимают ее. Он тогда бросил непроницаемый взгляд на своего соседа — Кави чуть щурился и выглядел каким-то донельзя задумчивым. Хотя буквально через пару секунд в красных глазах полыхнуло изумление вперемешку с ужасом, Кави затряс головой, а Аль-Хайтам допил воду, на периферии сознания отслеживая скорость дыхания и сердцебиения Кави, его эмоции. Вероятно, только этим случаем и обойдется, всякое в жизни случалось ведь. Так тогда подумал Аль-Хайтам. И ошибся. Это повторилось. Второй раз удивил. Кави опять думал о своих руках на теле Аль-Хайтама, перебирал варианты возможных реакций, пока не остановился на наиболее приемлемом. Для самого Кави, не для Аль-Хайтама. В какой момент к его рукам добавились губы, Аль-Хайтам не понял, но фантомный поцелуй на задней стороне шеи ощутил. И едва уловимо вздрогнул, посмотрел на Кави, полностью поглощенного разворачивающимся в его голове представлением. Это изумляло. Ничего такого за Кави прежде не замечалось, он, конечно, переходил определенные границы со своими наглыми прикосновениями и взглядами, но в его мыслях подобного не было. И вдруг появилось. Аль-Хайтаму даже стало любопытно, как скоро интерес Кави угаснет, пропадет бесследно. Учитывая довольно ветреную натуру, Аль-Хайтам дал максимум три дня. Потом продлил еще на три. На неделю. На полторы недели. И понял наконец, что это желание в Кави, наоборот, становилось только сильнее. Его мысли стали откровеннее, зачастую накладывались на действия, и Аль-Хайтам наблюдал, слушал и чувствовал на себе, когда Кави подходил сзади. Аль-Хайтам слышал, как чуть сбилось его дыхание, как напряглись мышцы, но заботить его это перестало ровно в тот момент, когда Кави практически коснулся губами его уха. Расстояние в миллиметр не ощущалось совсем, и сердце Аль-Хайтама застучало немного быстрее, по телу же разошлась предательская дрожь. В такие моменты он совершенно искренне проклинал наблюдательность Кави, если бы не она, вряд ли его сосед выяснил бы, насколько же чувствительны уши Аль-Хайтама. В голове у Кави, помимо привычного хаоса, сейчас царила невероятно четкая картинка происходящего, правда, несколько дополненная. Например, там Кави ушную раковину губами все же обхватил, провел языком и даже прикусил. Отстранился Кави первым, сделал несколько шагов назад и зарылся пальцами в волосах, сдвигая держащиеся на честном слове заколки. Несколько упали на пол. — Натрогался? — спросил Аль-Хайтам и проследил за тем, как с ругательствами Кави поднял упавшие заколки и попытался приколоть их обратно. — А если нет? — Тогда тебе придется ждать следующего раза, потому что у меня много дел, в отличие от тебя. — Эй, у меня тоже есть дела вообще-то, просто… — Просто что? Они не столь важны? Или слишком сложные для тебя? У меня нет желания содержать тебя всю твою жизнь. — О? Но ведь именно этим ты сейчас и занимаешься, разве я не прав? — Кави улыбнулся нагло. — В конце концов, я не даю тебе умереть с голода или от отравления тем ужасом, что ты готовишь. Взаимовыгодное сотрудничество, Аль-Хайтам. Ты не знал? Ни за что в жизни не поверю, что в твоем словаре нет такого словосочетания. — Едва ли я могу назвать это так. Кави только засмеялся и прошел к плите — приближалось время ужина, а его еще надо было приготовить. — С тебя чай. Малиновый хочу. — У нас нет малины. — Все равно, достань. Так и от тебя будет польза, — и хитрый взгляд. Аль-Хайтам вздохнул — Кави окончательно обнаглел. И вывод этот с каждым днем получал все больше подтверждений. Кави растерял даже жалкое подобие стыда, если руки еще держал более или менее при себе, то мыслям давал волю. И это аукнулось ему же. Теперь этому невозможному созданию для не самых приличных и логичных представлений хватало Аль-Хайтама в одежде. В один из таких дней, когда Аль-Хайтам разбирался с документами, а Кави сидел и занимался нехотя чертежом, мысли его снова свернули куда-то не туда. Совсем не туда. Он должен был думать о планировке первого этажа здания, а не о том, как сжимал бы Аль-Хайтама в своих объятиях и целовал бы шею. Откуда у Кави взялась уверенность, как звучали бы стоны Аль-Хайтама, он не догадывался и не пытался. Обреченное на провал занятие, пустая трата времени. Аль-Хайтам как раз перешел к основной части договора, когда Кави мысленно переместил свои ладони с его груди на бедра и погладил через одежду член. В ту же секунду сердце у Кави забилось как заполошное, дыхание потяжелело, кровь с шумом пронеслась по сосудам, устремилась вниз — и Кави возбудился. Так быстро, но… Аль-Хайтам едва ли не на вкус попробовал эту его не совсем эмоцию и испытал нечто вроде…волнения? Кави зажмурился на несколько минут, сцепил пальцы в замок до побеления костяшек, Аль-Хайтам подумал, что он их так сломает, а потом заставил себя продолжить чертеж. Похвально, вот только это было началом. Фантазия Кави и так всегда была буйной, но теперь словно с цепи сорвалась. Ему достаточно было бросить один взгляд на Аль-Хайтама, чтобы в голове закрутилась сочная картинка. И каждый раз Аль-Хайтам невольно становился ее участником. Если бы он перестал концентрироваться на Кави в такие моменты, то, уже отвыкший от концентрации на самом себе в чьем-то присутствии много-много лет назад, словил бы мигрень в лучшем случае. Приходилось терпеть, слушать-смотреть и удивляться. Впрочем, к удивлению в последнее время прибавилась еще и искра интереса. Она заставляла Аль-Хайтама молчать и узнавать, куда зайдет Кави в этот раз. Она же в какой-то момент подтолкнула на то, что Аль-Хайтам посреди ночи в своей комнате запросил у Акаши информацию по отношениям между двумя мужчинами. Зачем ему это было нужно, он не представлял, просто стало вдруг интересно. За всю свою долгую жизнь он никогда об этом не задумывался, все же большая ее часть тесно повязана с любовью к невероятной женщине и со скорбью по ней, а меньшая — с абсолютным равнодушием, направленным на человеческие отношения. Акаша предоставила ответ настолько развернутый, насколько это возможно, и еще несколько часов Аль-Хайтам все это читал и запоминал. Просто так, знания лишними не бывали, уж кому, как не ему, об этом было знать. А однажды, пойдя на поводу у своей мимолетной прихоти, Аль-Хайтам решил, выйдя из душа, подольше не надевать майку. Наблюдать за Кави, который усердно старался не пялиться на него безотрывно, было довольно забавно, хотя веселье испарилось, едва Кави все же отвлекся на свои размышления. В этот раз его руки крепко стиснули бедра Аль-Хайтама, он сам прижимался к спине и выцеловывал плечо, изредка покусывая его, чтобы затем провести языком от плеча до мочки, ощутимо прикусить ее и втянуть в рот. У Кави же в голове зазвучал долгий стон, в то время как Аль-Хайтам смотрел в окно и пытался понять, что творилось с его телом. Почему он ощущал все это так, будто оно было в реальности? Неужто он настолько зациклился на Кави, вслушался в него? Такого еще не случалось, хотя Аль-Хайтам никогда особо и не любил концентрироваться на ком-то постоянно. Он в самом деле предпочитал людям природу, благо когда-то давно бескрайние золотые пески, а еще раньше — вековые леса — позволяли это. Из задумчивости его вырвал новый образ от Кави, где он проник рукой в белье Аль-Хайтама, обхватил ладонью его член и задвигал ей медленно, лаская пальцами нежную головку и одновременно с этим прихватывая губами ушную раковину. Кави поднялся и ушел в ванну, включил холодную воду и умылся, пока Аль-Хайтам осознавал, что… Ему это все нравилось. Отказаться от поддразниваний Кави он так и не смог, отслеживал реакции и ловил малейший отзвук возможных движений, мыслей, эмоций. Ему было этого мало, Аль-Хайтам чувствовал себя путником с опустевшей флягой в центре пустыни, а реакции Кави были его личным оазисом. Он всегда был жадным и сейчас со всей своей жадностью старался заполучить как можно больше чужих эмоций. Вот почему, вернувшись домой мокрым из-за грозы и приняв ванну, майку он не надел. Аль-Хайтам видел и чувствовал, слышал, как Кави косился на него, как шумела его кровь в артериях, как учащенно билось его сердце, как пересыхало у него в горле. Пусть Кави и выглядел почти обычно, мысленно Аль-Хайтама он уже впечатал в ближайшую стену, прижал его руки над головой, вклинил колено между ног и глубоко целовал, ласкал своим языком его, прикусывал губы, чуть ли не вылизывал открытую шею и вжимался в него так, чтобы можно было прочувствовать возбуждение. О, Аль-Хайтам прочувствовал, вдохнул и притворился крайне занятым. Что же Кави собирался делать дальше? А Кави вдруг вскочил и ушел стремительно к себе в комнату, щелкнула задвижка. Аль-Хайтам сощурился, но услышал, как Кави упал на кровать и с практически бесшумным сипом сжал свой возбужденный член. Пальцы Аль-Хайтама дрогнули. Он же не…он же да. Аль-Хайтам встал с дивана, поднял упавшую на пол книгу Кави и под аккомпанемент звуков его возбуждения скрылся в своей комнате. Пока Кави двигал рукой по своему члену и дышал загнанно, тяжело, Аль-Хайтам запер дверь, помедлил немного, но все же разделся, взял со стола купленное недавно масло и приблизился к кровати. В теории он знал, что делать, на практике проверять еще не доводилось. Он, может, стоял бы и дольше, только Кави ждать явно не был намерен — в своей фантазии он поставил Аль-Хайтама на колени, провел смазанными маслом пальцами между ягодиц и толкнулся внутрь одним. Это почему-то самого Аль-Хайтама обожгло словно кипятком, он устроился поудобнее на кровати, вылил немного масла с ярким ароматом падисар на ладонь, распределил его, завел руку за спину и повторил за Кави. Мышцы расслабились достаточно быстро, впустили внутрь второй палец, но, возможно, Аль-Хайтам делал что-то не так, раз не испытывал ничего такого. Потом, правда, додумался вспомнить анатомические особенности, чуть сместил руку и задел подушечками простату. На кровати Аль-Хайтама едва не подбросило, вспышка удовольствия промчалась вдоль позвоночника, выгибая его, и удивленный выдох утонул в подушке. Странное, но невероятное ощущение. Аль-Хайтам одновременно с Кави в его фантазии добавил третий палец и принялся делать все то, что его сосед за стенкой себе там представлял, пока двигал рукой по члену в попытке как можно быстрее довести себя до оргазма. Пальцы Кави убрал, заменил членом и толкнулся внутрь, задвигался. В действительности у Аль-Хайтама были только его собственные пальцы и богатая фантазия Кави. И едва слышный забитый стон, от которого почему-то стало безумно хорошо. Аль-Хайтам уткнулся лицом в подушку, увеличил скорость движений кисти и весь напрягся, когда услышал, как за стенкой сокращаются мышцы в теле Кави, как останавливается на мгновение его дыхание и как он кончает. Аль-Хайтам кончил следом с очень тихим стоном, сдержать который не успел, растекся по постели и уставился в стенку, разделявшую их комнаты. С этим надо было что-то делать.