О ссорах и не только

Перед началом их разговора Аль-Хайтам сначала заварил чай с закатником, апельсином, мятой и сумерской розой, разлил по чашкам и сел напротив Кави, крутя в пальцах стебелек маленькой падисары. Цветы у них хранились в холодильнике как раз для чая, так что эта конкретная падисара размякла и постоянно сгибалась. Кави следил за Аль-Хайтамом внимательно, стискивал в ладонях горячую чашку и покусывал нижнюю губу. — Что именно ты хочешь узнать? — обронил наконец Аль-Хайтам. Кави скривился. То есть они тут сидели и молчали для того, чтобы потом он получил этот вопрос? Что за издевательство? — Все. Аль-Хайтам усмехнулся непонятно чему, опустил ресницы, отпил немного чая и закинул привычно ногу на ногу, поднял взгляд на Кави. — Начну с относительного начала. Итак, до Войны Архонтов, о которой ты знаешь, надеюсь, я, нынешний Дендро Архонт и богиня цветов Пушпаватика правили Сумеру вместе. На тот момент эта страна была пустыней с яркими островками оазисов и стремительно развиващейся под нашим руководством цивилизацией, — он вдруг хмыкнул и исправился: — под моим руководством. Архонт мудрости и тогда была весьма умной, но технологии создавал я, учил людей их создавать и пользоваться тоже я. Цивилизация процветала, и мы гордились ей, направляли людей на путь мудрости и знаний, возводили города посреди оазисов. Потом же Селестия решила вмешаться — и грянула Война Архонтов, затронувшая каждый уголок Тейвата. Кави сделал быстрый глоток чая и нахмурился. Историю он знал не то чтобы на отлично, но тем не менее и не так плохо, однако, если подумать, то каких-либо упоминаний о событиях Войны Архонтов в Сумеру он не помнил. Словно эта грандиозная резня среди богов обошла их страну стороной. Еще во время учебы Кави насторожился и не поверил, что такое могло быть, но потом отвлекся на очередной интересный проект и забыл, а теперь вот вспомнил. — Да, Сумеру она тоже погребла под собой. Если не божки, возомнившие себя достойными, то прочие твари желали заполучить силу и власть, и мне приходилось их убивать, защищая свой народ. Тогда я был, несмотря ни на что, довольно наивным и в самом деле верил, что ничего не изменится. Аль-Хайтам ненадолго замолчал, его взгляд потускнел от дымки воспоминаний, а Кави напряг мозг. Что же могло случиться, о чем он читал? Точно же читал, осталось только вытащить это из дальних закоулков памяти. Война Архонтов, Аль-Ахмар, малая властительница Кусанали, повелительница цветов… Вот оно! — А потом богиня цветов умерла? — задал вопрос Кави. — Что ее убило? Аль-Хайтам усмехнулся снова, на этот раз с ощутимой горечью, обвел кончиками пальцев край кружки и сказал совершенно спокойно: — Она сама, — и поймав ошарашенный взгляд Кави, добавил: — это не было тем, что мы сейчас понимаем под самоубийством, она не наложила на себя руки, не вонзила кинжал себе в сердце, хотя, на мой взгляд, ее поступок все еще остается им. Пушпаватика сама направилась туда, где ее и убили. У нее была определенная цель, кажется, она считала, что ее смерть каким-то образом поможет сохранить ее наследие. Чисто теоретически это работает, остались же в Лиюэ заповеди Гуйчжун, но на самом деле кто помнит ее? А кто в Сумеру знает Пушпаватику? Нелогично, и я не вижу в этом смысла даже спустя несколько тысячелетий. Хотя чего еще ожидать от феи, они всегда отличались своей странной логикой, — он поднес чашку к губам, но глотка так и не сделал, поставил на стол обратно. — Феей? То есть богиня цветов была вот этим непонятным светящимся голубым духом? — переспросил Кави. Сейчас феи были именно такими, Кави их не раз встречал в лесах Сумеру и даже в пустыне, они всегда влекли за собой к своим полуразрушенным домикам, напоминавшим подсвечники. И в голове у Кави как-то не укладывалось, что одно из божеств его страны было вот этим. Аль-Хайтам неожиданно коротко и невесело рассмеялся, но смех его оборвался так же внезапно. — Нет, когда-то давно феи были великой и могущественной расой, невыразимо прекрасной. После на них пало проклятие, и они превратились в тех созданий, которыми являются сейчас. Пушпаватика же, полагаю, была последней здравомыслящей представительницей своего народа, обладающей еще нормальным физическим телом. Кстати, падисары были созданы ею и после ее смерти исчезли, нынешний Дендро Архонт долгое время пыталась их воссоздать, у нее даже вышло, но не в полной мере. Эти цветки, — он поднял несчастную падисару выше и снова прокрутил мягкий стебелек в своих пальцах, — не такие фиолетовые как раньше. Кави молча допил чай в своей кружке и налил себе из заварника еще. Он пытался представить эти маленькие голубые огонечки как людей, а все не получалось — даже его богатая фантазия перед такой задачкой откровенно пасовала, слишком уж укоренилось знание того, что феи — просто полупрозрачные светящиеся и абсолютно безобидные сущности. А как жить теперь? — И что было дальше? — А дальше война продолжилась, я стал одним из победителей и занял место Дендро Архонта в первой семерке. Не ожидавший такого Кави, только снова отпивший чай, чуть не окатил Аль-Хайтама фонтаном из брызг — тот попросту успел отклониться в сторону и обжег недовольно-холодным взглядом. Кави непроизвольно вздрогнул, слишком уж давно не видел таких глаз у него, проглотил оставшийся во рту чай и растянул губы в неестественно широкой улыбке. — Прости-прости, но это было слишком неожиданно услышать, не находишь? Для всех нас Дендро Архонтом всегда была малая властительница Кусанали, а тут ты говоришь такое. Аль-Хайтам рукой стер попавшие на обнаженное плечо капли. — Я скорбел по Пушпаватике, не мог отпустить ее и погружался в свое отчаяние все глубже. Не все из моего народа могли оставаться со мной и дальше — и их увела за собой та, что в скором будущем заменит меня на посту Архонта. Она создала оазис в уголке пустыни и занялась им, он разросся до целого леса и превратился в то, что вы сейчас называете Сумеру. Я же окончательно погряз в своей скорби и тоске и совершил непоправимую ошибку, ценой которой стало проклятие моего народа и многочисленные смерти. Очнувшись, я осознал, что натворил, и призвал ее на помощь. Мы придумали план по спасению остатков моей цивилизации и уничтожению того, что я выпустил в этот мир и что погубило мой народ. Люди возвели храмы, что приостановили распространение той заразы, а после я пожертвовал собой. — То есть самоубился. — Что-то вроде. Они замолчали. Кави достал из ящика сухофрукты и начал их есть. То, что царь Дешрет пожертвовал собой, знали теперь все. Просто, как оказалось, он самоубился не до конца, раз сейчас сидел прямо перед ним и рассказывал о своей жизни. Но с другой стороны, а разве не сам жрец Касала утверждал, что его повелитель принес себя в жертву во имя искупления совершенного греха? Он ведь явно был близок к своему царю, так почему же не знал правды? Хотя вроде бы Сайно говорил, что на могиле жреца было написано что-то чуть ли не от лица Аль-Ахмара. Не сходилось. — Касала и не знал, что я выжил. До относительно недавнего времени и я этого не осознавал, — ответил на незаданный вопрос Аль-Хайтам, — она несколько нарушила план. Перед своей смертью я передал ей Сердце Бога и тем самым сделал новым Дендро Архонтом, вот только использовать эту безделушку не то же, что кольцо на палец надеть, для этого нужна синхронизация, на которую времени не было, поэтому она израсходовала так много сил и превратилась в маленького ребенка. Но меня умудрилась спасти, погрузить в сон и спрятать. Пришел в себя я пятьсот лет назад, когда Каэнри’ах захлебнулся катастрофой, в одной из пирамид пустыни. Это, — Аль-Хайтам коснулся пальцами того самого зеленого камня под ключицами, — концентрированная энергия Дендро, чистая энергия Архонта, что служила подобием устройства очищения меня от той грязи, выпущенной мной же в этот мир. Свою функцию он выполнил, но не исчез — и причины я не знаю, впрочем, никогда и не задумывался. И так я, лишенный практически всех своих сил, очутился снова среди людей. Столетия я путешествовал по изменившемуся Тейвату, а после вернулся в Сумеру и через какое-то время поступил в Академию. Вот и все, что тебе следует знать. Кави помассировал пальцами виски, глубоко вздохнул. — Значит, те зеленые линии на твоем теле и знак Дендро на спине — свидетельство того, что когда-то давно ты был Дендро Архонтом? — Верно. — Охренеть. Я трахал бога. — И даже не один раз. Кави бессильно застонал и стукнулся лбом об стол. — Что тебя так расстраивает? — с равнодушием поинтересовался Аль-Хайтам. — Меня ничто не расстраивает, меня это убивает, — пробубнил Кави, — нет ничего такого в сексе со своим знакомым, соседом, но вот трахать бога — это уже что-то за гранью фантастики. Аль-Хайтам фыркнул и поднялся, вышел из кухни, оставив Кави в полном одиночестве и дальше предаваться новой форме отчаяния. Перед глазами как назло вспыхивали особенно ярко картинки со стонущим Аль-Хайтамом, разводящим ноги, насаживающимся на его член, кончающим, и при этом по мозгу ритмично било осознание, что вот этот самый невыносимый человек во всем Тейвате — не человек, а буквально бог. Опять глухо застонав, Кави кое-как привел себя в вертикальное положение, допил давно остывший чай и последовал за Аль-Хайтамом. Он у себя в комнате одевался на работу. — И как мне тебя называть? Дешрет, Аль-Ахмар или- — Аль-Хайтам, Кави, — перебил он, — я был Дендро Архонтом, был царем пустыни, но сейчас я являюсь секретарем Академии и стараюсь жить как человек. И, раз уж пока никто не догадался, у меня это получается неплохо. Пока Кави мучительно подбирал слова для ответа, Аль-Хайтам закончил собираться, надел наушники и ушел на работу. Проводивший его растерянным взглядом Кави на одеревеневших ногах приблизился к окну и уставился на стремительно удаляющийся в сторону Академии силуэт. Падающей звездой в голове обрела форму смутная мысль, не дававшая ему покоя. Аль-Ахмар прослыл королем скорби из-за своей невероятной тоски по умершей повелительнице цветов. Да и сам Аль-Хайтам несколько раз подчеркнул, как же сильно он горевал. И лишь сейчас Кави понял наконец, почему. Он прижался разгоряченным лбом к прохладному стеклу и улыбнулся ломано. Аль-Ахмар Пушпаватику любил бесконечно и ее смерть принять так и не смог.