Лондон, 1837 год
Чимин уже третий день не такой, как обычно. Приходит чуть свет, задерживается в магазине после закрытия, убирается очень тщательно, а сам будто забывается, размахивая метелкой в одном месте и выглядывая в окно. А когда отмирает — озирается по сторонам, словно нашкодивший котенок, и ищет глазами мистера Вуда. Когда не находит — только вздыхает и снова принимается за работу. Старик Джейсон весь день наблюдает за омегой исподтишка, понимая, что последняя поездка к герцогу была особенной. После нее Чимина как подменили, и оттягивать разговор бессмысленно. Хозяин магазина вынес из подсобки лошадку, устроил ее на витрине между куклами и подошел к продавцу. Взяв парня за запястье, он молча потянул недоумевающего Пака к столику в углу. Как раз и чайник согрелся, и булочки из магазина напротив еще дышат теплом печи и пахнут ванилью. — Я вижу, что с тобой что-то происходит, — миролюбиво подметил Джейсон, заваривая ароматный чай. — Сам не свой с начала недели, будто подменили тебя… Чимин молчал, утупившись в стол и рассматривая цветочки на чашке. Лгать нет смысла, да и мистер Вуд не заслужил, чтобы его обманывали. Добрый старик прочно засел в огромном сердечке Чимина, где места хватает отцу, братьям, малышу Генри из Рамсдена, его суровому родителю и, конечно же, мистеру Вуду. — Рассказывай уже, что стряслось? Обидел кто-то? Дома плохо? Отец заболел? — Нет, мистер Вуд, никто меня не обидел, — начал Чимин, осторожно дуя на чашку. — И дома все хорошо. — Тогда что же тебя беспокоит, мальчик мой? — Джейсон Вуд расстроенно посмотрел на поникшего Чимина, и у мужчины сжалось сердце. Он почувствовал легкое жжение и даже прижал руку к груди, чтобы унять дискомфорт. К счастью, тут же отпустило, но в последнее время такие приступы беспокоили все чаще и чаще. — Почему ты такой невеселый? — Герцог предложил мне работу, — на одном дыхании выпалил Чимин, набравшись смелости. — Гувернером для Генри, — продолжил он чуть тише, покраснел и вовсе сжался в комочек. — И что ты сказал ему? — поинтересовался старик, совсем не удивленный ответом Чимина. Уж слишком сильно сверкали глаза Его Светлости, когда он в прошлый раз рыскал взглядом по магазину, выискивая продавца. — Я не знаю, мистер Вуд, — вздохнул Чимин. Внутри него все еще боролись противоречивые чувства, раздиравшие его на части. — Я знаю, малыш, — Джейсон ласково погладил кисть Чимина и накрыл его маленькую ладонь своей теплой старческой рукой, будто успокаивая бурю, разыгравшуюся внутри омеги. — Соглашайся, — прошептал мужчина, хотя эти слова дались ему нелегко. — А как же вы? — встрепенулся Чимин птичкой. Ну точно маленькая испуганная колибри! — Я не могу вас оставить, мистер Вуд. Чимин мысленно обратился к небесам, чтобы они дали знак, как поступить в этом случае. Воскресная служба в церкви, которую он смиренно простоял на коленках, прошла в искренней молитве вразумить его, но до сегодняшнего дня омега продолжал мучиться угрызениями совести. — Человек всегда должен выбирать то место, где ему лучше, — мягким голосом проговорил старик, слегка запинаясь на словах, будто раздумывая. — Делай то, что заставляет чувствовать тебя счастливым. Будь с теми, кто заставляет тебя улыбаться. Смейся и люби, пока живешь. Не беспокойся о времени и не слушай чужого мнения. Не думай о том, что может быть потом. Потом… может и не быть… Я много лет живу один, потому что когда-то давно потерял жену и сына. Они погибли во время пожара в нашем старом доме, — мистер Вуд замолчал, а его глаза наполнились слезами. Он подождал пару мгновений и продолжил: — Я помню, как стоял перед горящими окнами, заламывал руки и кричал, что мне нужно спасти их, но меня скрутили соседи по улице, не давая войти в огонь. Тогда я жалел лишь о том, что меня спасли. Хотел сгореть вместе с ними, погибнуть, только бы не встретить ни одного рассвета в одиночку. Но жизнь распорядилась иначе, оставив мне только воспоминания. Я жалею о многом, но исправить уже ничего не могу. Поэтому ты не должен отказываться от мечты. Я же вижу, каким ты возвращаешься из Рамсдена. Словно подменили тебя. И Генри по твоим рассказам привязался к тебе. Поэтому ты должен попробовать, а я всегда приму тебя обратно, если захочешь вернуться. Чимин замолчал, впечатленный историей старика. Он знал, что семьи у того нет, только племянники, но Джейсон Вуд никогда не упоминал, что был женат и имел ребенка. Вот оно значит как… — Спасибо, мистер Вуд, — Чимин вскочил со стула и бросился мужчине на шею. Камень с души свалился в одночасье, будто его и не было. — Вы правда думаете, что я могу попробовать? — Ты просто обязан это сделать! — Вуд отстранил мальчишку и довольно оглядел Чимина. — Я верю, что ты справишься!⚜️⚜️⚜️
Герцог Лейнстер обещал омеге прийти в магазин за ответом в конце недели, но не появился там ни вечером четверга, ни утром пятницы. Доверчивое сердечко бешено колотилось, когда до Чимина доносился перезвон колокольчика, подвешенного у входа, но омега тут же скисал — это за игрушками для своих детей приходили другие посетители. Мистер Вуд, наблюдая за продавцом, только грустно вздыхал и качал головой. Все изменилось поздним вечером пятницы, когда в Лондоне разразился такой сильный ливень, которого город не знал уже несколько лет. Непогода захватила столицу к закату, скрывая солнце за медленно ползущими облаками и нагоняя тяжелые дождевые тучи, что в момент грозили обрушиться с неба на землю. Через время туча и вовсе закрыла небосвод, погружая и так сырой и серый город в еще более густые краски всеобщего уныния. Проливной дождь начался как стихия — неожиданно и резко, будто врываясь в город и наводя тут полнейшее безобразие. От ветра дрожали деревья, кровли деревянных домов трещали, грозя не выдержать ненастья. Ливень стучал гулко, часто, крупными каплями барабаня по стеклу, крыше булочной напротив, шумел по водосточной трубе. Прислонившись носиком к стеклу входной двери, Пак боялся выходить из магазина, чтобы тут же не растянуться на скользких булыжниках. Омега даже потер попу, ощущая мнимый дискомфорт, и снова уставился на улицу, где по дорогам стекали струи грязной дождевой воды, бурными потоками перегоняя один ручей за другим. Вода несла с собой мутные грязные потоки, омывая весь город, словно с огромного ведра, и быстро превращала площади и дворы в непреодолимые озера, которые теперь останутся стоять, пока солнце не иссушит их. Чимин настороженно всматривался в непогоду и понимал, что попасть домой не удастся. Ему придется остаться здесь, пока ливень не прекратится. Мистер Вуд был предусмотрительнее. Сославшись на плохое здоровье, хозяин ушел еще в полдень, и теперь омеге предстояло закрыть магазин самому, но когда это делать — совершенно непонятно. В такую погоду сюда никто не придет, а ему и носа на улицу показать нельзя — простудится и заболеет. — Ну не было же утром на небе ни одной тучки! — с досадой в голосе произнес он, поглядывая на свои единственные туфли. Если они промокнут и расползутся, как это было с обувкой Тэмина, когда он играл в луже, то ему просто не в чем будет отправиться в Рамсден. И это при условии, что герцог вообще про него вспомнит! Чтобы не сидеть без дела, Чимин решил навести порядок в подсобке, куда Джейсон заходил только лишь для того, чтобы сделать себе чай или перекусить. Здесь, в небольшом помещении, хранились настоящие сокровища, как называл их Чимин. Крупные куклы ростом с двухлетнего ребенка когда-то изготавливались на заказ, но купили их не все. Две игрушки так и остались ждать своих новых хозяев в подсобке, накрытые тонкой тканью, чтобы не запылились. Чимин снял чехол с одной и несказанно удивился — лицо у куклы удивительно напоминало человеческое. Сделана она была из мягкого материала и приятно ощущалась в руках, как живая. Пак обнял ее, прижал к себе, а потом отстранился подальше, внимательно разглядывая игрушку, и, наконец, посадил ее за столик с противоположной стороны, чтобы не чувствовать себя в такую непогоду одиноким. Под аккомпанемент дождя Чимин согрел воды, достал небольшие чашечки и поставил одну себе, а другую кукле. Чай решил ей не заваривать, чтобы не переводить дорогой продукт, но кипятка налил. Чимин сходу придумал историю, что он омега из аристократической семьи, который вышел прогуляться с подругой на главную площадь без зонтика, а когда пошел ливень, они спрятались в небольшой кофейне на Бейкер-стрит и вот теперь сидят здесь, пьют чарующий напиток со вкусными пирожными и болтают обо всем на свете. — Ты правда думаешь, что он придет? — спросил Чимин у куклы, а та только молчала, уставившись на него стеклянными глазами. — Наверное, он забыл про меня, — с грустью вздохнул омега. — У аристократов короткая память, они думают о деньгах и умножении своего богатства, но никак не о том, что обещали другим. Кукла по-прежнему молчала, а Чимин вздыхал все тяжелее. Его наивные мечты, что не давали покоя, теперь превратились в гору разочарования. — Но ведь Его Светлость меня никогда не обманывал, — подметил Чимин кукле, лелея жалкие остатки надежды. — А вдруг это грымза запретила брать меня на работу? — Пак от досады сдернул надоевшую за день косынку и мотнул головой, давая свободу россыпи золотистых кудрей. — Если Элизабет услышит, что вы назвали ее грымзой, дитя мое, то это осложнит ваше пребывание в Рамсдене, — раздался звучный голос за его спиной. Пискнув от неожиданности, Чимин дернулся, выронил чашку и разлил на себя чай. Резко обернувшись, омега увидел в магазине герцога Лейнстера. Он едва скрывал восхищенную улыбку, прикрывшись перчаткой. С его плаща стекала вода, лужицами собираясь на полу, а сам герцог изрядно промок. С длинных отросших кудрей, которые он собрал в хвост, тоже стекали потоки воды. Пряди выбились у висков и завивались от дождя крупными кольцами, обрамляя красивое смуглое лицо. Герцог фыркнул, стащил перчатки и вытер мокрое лицо. — Айщ! — это корейское ругательство, перенятое от отца, вылетело совершенно неожиданно, и Чимин тут же покраснел от стыда. Поправив платье, омега вышел из подсобки и сделал реверанс, кланяясь посетителю. — Простите, я не заметил, как вы вошли, Ваша Светлость, — пробормотал он тише, понимая, что альфа слышал его последние слова. — Пустяки, я ждал совсем недолго, — улыбаясь его реакции на своё появление, произнес герцог. — Вы должны понимать: я не всегда могу быть рядом, чтобы защитить вас. Дамы из высшего света не только остры на язычок, но и коварны. Они не ровня вам в своих кознях, поэтому держите ухо востро. — Даже с вашей супругой? — потупив взор, осведомился Чимин. — Тем более — с моей супругой, — пригнувшись, мужчина прошел вглубь магазина. Он был слишком огромным для небольшого помещения. — Так когда за вами прислать карету? Чимин со своим низким ростом и худощавый Джейсон, едва ли на пол головы выше омеги, думали, что потолки в магазине достаточно высокие, но сейчас Пак поднял глаза и увидел, настолько неудобно здесь альфе. — Присядете? — предложил омега, отодвигая стул. — Не откажусь, — аристократ положил перчатки на стол, затем развязал мокрый плащ, с которого продолжала капать вода, и перекинул одежду на стул. От герцога веяло улицей — лондонским смогом, ароматом дождя и лошадью. Чимин невольно дернул носиком, когда стойкий запах лошадиного пота защекотал ему ноздри. — Ваша карета неподалеку? — осмелился спросить омега. — В такой дождь сложно добраться в Рамсден, поэтому нужно подождать, пока дороги просохнут. — Сегодня я верхом, — ответил альфа, расстегнул камзол и протянул длинные ноги вперед. Чимин невольно улыбнулся, разглядывая герцога. Тот словно Гулливер, попавший в страну лилипутов. Даже этот стол и стул кажутся игрушечными по сравнению с Его Светлостью, а он совершенно не вписывался своим величием и подавляющей аурой в небольшом помещении этого простого магазинчика, ставшего Чимину вторым домом. — Так когда? — с нетерпением повторил свой вопрос Лейнстер, барабаня костяшками пальцев по столу. — Я правда смогу жить в том огромном доме? — Чимин, как и любой омега, мыслил образами и чувствами. Ему очень хотелось побывать там, где живет сказка, а Рамсден представлялся ему именно таким — волшебным и удивительным. И как в любой сказке, в ней тоже есть плохие герои. Пак в своем воображении сразу назначил леди Элизабет скаредной старушенцией и хихикнул в ответ своим мыслям, представив ее с седыми растрепанными волосами и палкой. — И смогу любоваться вашим садом и клумбами с розами? — И клумбами с розами, — повторил за ним герцог, умиляясь, сколь мало нужно для счастья этому омеге. — Все цветы в Рамсдене растут для вас. Можете собирать любые — я буду рад, если это доставит вам удовольствие. — Я польщён такой щедростью, Ваша Светлость, — хитро сощурил взгляд омега. — Но вы упустили одну вещь. — Какую именно? — приподнял вверх брови Лейнстер, поддаваясь его очарованию. — Моё согласие, — розовые пухлые губки растянулись в нежной улыбке. — Что, если я откажусь от вашего предложения? Пак поставил локти на стол, подпер щечки маленькими кулачками и уставился своими огромными аквамариновыми глазами на Его Светлость. «Ну что за ребенок?» — подумал герцог, подавляя внезапно вспыхнувшее раздражение. Ему на секунду даже показалось, что Чимин действительно готов остаться здесь и работать за копейки только потому, что ему жаль старика Вуда. — Вы правы, — важно кивнул герцог, вступая в игру омеги. — Ваше согласие мне необходимо. Но смею предположить, что вы, Чимин, слишком умны, чтобы упустить такую возможность. А еще сильны в математике и умеете считать не хуже вашего работодателя. Отлично ведете домашнее хозяйство, свалившееся на ваши хрупкие плечи в столь раннем возрасте, и понимаете, насколько облегчите жизнь своей семье, если примете мое предложение. В вас явно есть жилка умелого дельца, о которой вы даже не подозреваете. — Вы мне льстите, Ваша Светлость! — Чимин не ожидал таких слов и опустил глаза. Густые длинные ресницы Пака подрагивали, глазки забегали от неловкости, а щёчки предательски зарумянились. Он был настолько прелестен в своем замешательстве, что ни одна дама высшего света с безупречными манерами и речами не стоила Чимина, робеющего от милой беспомощности. Решив промолчать, герцог прищурился, рассматривая собеседника. Этот омега еще совсем ребенок, ему впору самому в куклы играть, а он уже соблазняет таких прожженных жизнью альф, как он сам. Лейнстер поднялся со стула, заприметив на столе в подсобке косынку, взял ее и вернулся к Чимину. Омега замер от присутствия альфы, боясь пошевелиться. — Не делайте так больше, — приказным тоном сказал герцог, собирая длинные волосы Чимина в хвост. Он с огромным наслаждением пропустил между пальцев белокурые шелковистые локоны, разделил на три крупные пряди и перекинул их косичкой, не закрепляя внизу. Все это время Чимин сидел в оцепенении, чувствуя возле своей шеи сильные, но ласковые руки герцога, словно нарочно задевающие нежную кожу у линии роста волос. Лейнстер наклонился, надел на Чимина косынку и завязал ее под косичкой, не слишком туго закрепляя узел. Чимин честно напоминал себе, что нужно дышать и не смел пошевелиться, пока Его Светлость находился рядом. — Как? — едва выдавил взволнованный омега. Прикосновения чужого альфы казались слишком интимными. Наверное, порядочные омеги не разрешают такого. Тем более, женатым господам. От стыда Чимин спрятал лицо в ладони, чувствуя, что краснеет еще больше. — Вот так, — под герцогом скрипнул стул, а на ладошки Чимина легли его теплые мягкие руки. Он насильно развел пальчики испуганного омеги, заставляя отнять ладоши от лица, и накрыл его руки своими. Чимин уставился на загорелые кисти герцога, рассмотрел крупный перстень с неизвестным ему камнем, и даже заметил на пальцах несколько шрамов, затянувшихся от давности белесыми полосами. — Вы соблазните дьявола, если будете продолжать смотреть на людей так, как вы это делаете. Ваши глаза — настоящий омут. Кто хоть единожды посмотрит в них — утонет там навеки. Боюсь, жизнь моих гостей в Рамсдене окажется под угрозой, если они попадут под влияние ваших чар. «И моя в том числе», — подумал герцог, но не озвучил своих слов. — Зачем вы так? — еще больше смутился Чимин. Комплименты герцога плавили его сердечко, заставляя биться сильнее. — Я самый обычный омега из даунтауна, здесь много таких. — Вы действительно не понимаете силы своей красоты, дитя мое? — Лейнстер разомкнул руки, одной насильно опустил ладони Чимина на стол, а второй приподнял омегу за подбородок, рассматривая его лицо поближе. — Никогда не смейте сравнивать себя со всеми. В голосе герцога Чимин услышал нотки недовольства, природа которых ему была не ясна. Он отнюдь не хотел разозлить Его Светлость, но даже такая простая реплика без какого-либо умысла вызвала у альфы напряжение в голосе. — Простите, Ваша Светлость, — пробормотал Чимин. — Два дня вам хватит, чтобы собрать вещи и попрощаться с родными? Чимин здесь услышал отнюдь не вопрос, а четкие сроки, в которые он должен вложиться. — Да-да, конечно, — прикинул омега, что ему бы и часа хватило. — Что же, значит в воскресенье в полдень карета будет ждать вас у дома, — сказал герцог и посмотрел за окно. Пока они разговаривали, дождь закончился и столица озарилась солнцем. — Думаю, к этому времени погода наладится. Рабочее время закончилось? Герцог вытащил из внутреннего кармана часы на цепочке и открыл крышечку. — Ровно семь вечера. — Да, можно закрывать магазин, — Чимин встал и с чувством опустошения взглянул на пустой стул. Герцог направился к выходу, а Пак бы не против посидеть так еще некоторое время, хотя это было очень неловко и опасно, но так притягательно… Лейнстер взял шляпу, накинул плащ и заложил руки за спину, ожидая, пока Чимин соберется. Он смотрел на улицу через стеклянную витрину, наблюдая за тем, как по водосточной трубе стекали последние дождевые капельки, знаменующие окончание непогоды. Чимин застыл и невольно залюбовался его профилем. Герцог чем-то неуловимым отличался от англичан, но дело не только в том, что в Его Светлости текла чужеземная кровь. Альфа был более аристократичен, чем все те, кто хвастался в Лондоне своим происхождением и большими деньгами. С такими господами Чимин сталкивался, когда искал работу. Даже самый захудалый лавочник старался унизить его и намекнуть, что в голове омеги вместо мозгов опилки, а о том, чтобы получить место у аристократа, Пак даже не мечтал. Герцог Лейнстер виделся омеге человеком другого склада. О его богатстве красноречиво говорило лишь огромное поместье и леди Элизабет, которая совершенно не подходила ему в роли супруги. Кичливая, надменная и высокомерная, она резко контрастировала с этим человеком. Чимину больше всего хотелось знать, что же герцогу понравилось в супруге. Может быть, у него тоже есть хоть толика того, что привлекает к омегам людей, подобных герцогу Лейнстеру. Нет-нет, он совсем не хотел выскочить замуж за богача, как спал и видел Ёндже, но все же крошечный червячок точил его омежье самолюбие. Чем он отличается от других? В чем его ущербность, если герцог говорит о красоте, но сейчас, наверняка, думает о том, как бы скорее вернуться к жене и сыну? Пак смотрел на него и заламывал пальцы в ладонях от всей несправедливости, но вдруг услышал: — Прогуляемся? — предложил ему герцог, резко обернувшись. Омега только открыл рот и даже не успел придумать причину, чтобы отказать, как встретился с тяжелым взглядом, от которого у него всегда начинались мурашки по телу. — Мне хочется побыть с вами подольше, дитя мое, — герцог медленным шагом подошел к омеге, а Чимин стоял, как вкопанный, не имея смелости пошевелиться. — Своей красотой вы озарили мой день светлее, чем это солнце, что меркнет перед вами. — Разве вам не нужно домой, Ваша Светлость? — пробормотал Чимин, упираясь носом в рюши свободной рубахи, выпущенные из-под жилетки, и не зная, как реагировать на сказанные альфой слова. — Прогоняете? — с усмешкой спросил Чонгук. — Нет, что вы, нет… — омега готов был расплакаться от своей очередной глупости. Надо же было ляпнуть такое, чтобы снова вызвать гнев Его Светлости. Правильно его на работу не брали — в голове верно солома, если он снова вызывал недовольство альфы. — Смелый, пока на своей территории? — усмехнулся герцог, глядя вниз на платочек в мелкий цветочный узор. Хвостик от косички задорно торчал из-под косынки, и Лейнстер не смог удержаться, чтобы не положить руку омеге на талию и не провести по спине вверх, ныряя под волосы и кладя руку на шею. Он слегка надавил, давая знак Чимину поднять голову. — Почему вы дрожите, Чимин? — с издевкой спросил альфа. — Куда делась вся ваша храбрость, дитя мое? «Рядом с вами её никогда и не было», — хотел было ответить ему Чимин, но вовремя прикусил язык. Ему нечего сказать. Он замер, будто его приколотили к этому месту, как вора — к позорному столбу. Рука герцога на открытом участке кожи оставляла мнимые ожоги, но тяжелее всего было выдержать этот взгляд — подавляющий и властный. Омега вмиг становился под ним таким доверчивым, словно беспечно отдавал всего себя, наивно думая, что о нем позаботятся. А когда герцог называл его «дитя мое», Чимин таял так, как от отцовской ласки. Льнул к Лейнстеру, как к кому-то сильному, кто обязательно обнимет и защитит от всех бед, похвалит и скажет, что любит. — Пойдемте. Снова приказ, от которого кровь стыла в жилах. Чимин пришел в себя, ловко вынырнул и закрыл подсобку. Зашторил витрины, поправил кукол, убрал в сторону лошадку-качалку, чтобы она не мешала мистеру Вуду, когда он вернется сюда уже без Чимина. Лейнстер толкнул дверь вперед, звеня колокольчиком, и омега вышел следом. В нос сразу же ударил петрикор, и Чимин тихонько чихнул, словно маленький котенок, прикрывшись ладошкой. Закатное солнце светило вовсю, но в воздухе уже ощущалась вечерняя прохлада. Чимин прикрыл глаза рукой и посмотрел на небо. После дождя там едва-едва проглядывала радуга, но из-за коптящего завода заметить красоту природного явления было непросто. — Смотрите, какая радуга, — не удержался Чимин и с детской непосредственностью подпрыгнул на камне, показывая рукой вперед. Будто он мог достать ее, если станет хоть немного выше. Герцог улыбнулся, снисходительно глядя на омегу. — Жаль, что люди не смогут увидеть такую красоту. Трубы совсем задымили небо, зачем их только построили! — с досадой в голосе произнес омега. — Промышленность тоже нужна, — поучительно заметил герцог. — Она предназначена для людей: завод приносит прибыль Англии, наполняя государственную казну, и еще тысячи рабочих получают здесь зарплату, чтобы прокормить свои семьи. — Да, конечно, — вспылил Чимин, забывая контролировать свои эмоции. — Только хозяин этого завода забрал у меня радугу! — омега топнул ножкой. — Из-за смога даже солнце в этой части города всегда тусклое. Да и вообще, кто он такой, чтобы решать — видеть мне радугу или нет? Лейнстер ничего не сказал, только прищурил глаза, рассматривая гневающегося Чимина. Его щеки покраснели, из глаз сыпались искры похлеще тех, что у сказочного дракона. Маленький вредина стоял, упершись руками в бока, и напряженно смотрел на альфу. — Хозяин этого завода — я, — сдался герцог, ожидая новую волну гневной тирады, но Пак тут же сник, а губы его сжались, дабы не выдать снова чего-то необдуманного. Глаза Минни округлились в совершенном ужасе, когда он понял, какую глупость ляпнул в очередной раз. — Но вы можете не извиняться, — предупредил слова омеги Его Светлость и наклонился к Чимину так близко, что своим горячим дыханием опалил его шею и ухо. — Я все равно останусь должен вам радугу, дитя мое. Подарю вам ее вместе со звездами, если вы согласитесь стать моим личным солнцем в Рамсдене. — Боже, не говорите так, Ваша Светлость, — взмолился Чимин. — Пойдемте скорее, на нас люди смотрят… Совершенно растерянный, Пак замельтешил, не зная, куда себя деть. Хорошо, что ему не пришлось снова извиняться перед герцогом, но от этого тяжесть вины меньше не становилась. Они все еще стояли у дверей магазина и почти не вызывали подозрений, но Чимин чувствовал каждым сантиметром своего тела чужие осуждающие взгляды. — Хорошо, но прежде мне нужно отвязать лошадь, — усмехнулся герцог. Чимин от страха и не заметил, что в нескольких метрах от магазина у столба стоял привязанный вороной конь. Он почти не издавал звуков и был такой же спокойный и аристократичный под стать своему хозяину. Только изредка осуждающе фыркал, поглядывая на спешащих по улочкам людей, будто они нарушали его умиротворенное созерцание отражений домов в огромной луже, разлившейся рядом с ним. Герцог отвязал животное, отпустил повод и заложил руки за спину. Лошадь послушно шла за ним, примеряясь к неспешному шагу хозяина. — Где вы живете? — спросил герцог, следуя за омегой. — Тут недалеко. Пак показал рукой в сторону улочки, что заворачивала за угрюмые строения. Часть из них покосилась, вторая отчаянно требовала ремонта, а другие дома — брошенные или еще заселенные — проще было снести. Герцог Лейнстер хозяйским взглядом осмотрел квартал, вздохнул и пошел рядом с Чимином, вгрузая подошвой дорогих кожаных сапог в уличную грязь. Их путь лежал сначала по каменной кладке, единственной в округе, а потом путники остановились перед непреодолимой преградой — на дороге, ведущей к дому Чимина, тоже появилась широкая лужа. Переступить ее невозможно, обойти тоже — в этом случае нужно было прилипнуть спиной к полуразрушенному дому, покрытому мхом, и идти на цыпочках по старым кирпичам, осыпавшимся у стены. Чимин оценил все риски и решил попробовать лужу на глубину. Герцог с удивлением наблюдал за изобретательностью омеги и понял, что преодолевать такие трудности ему не впервой. Пак приподнял полы платья и осторожно опустил носочек в воду. Делал это аккуратно, стараясь не замочить ноги, но герцог догадался, что эта обувь у Чимина просто единственная. — Садитесь, — скомандовал он, наблюдая за потугами блондина. Конечно, он бы не пустил Чимина в лужу, но и молча ждать, пока тот намочит ноги, стало невыносимо. — Что? — испуганно дернулся Чимин. Он весь погрузился в раздумья, как перейти преграду, поэтому голос альфы его испугал. — На лошадь садитесь, — скомандовал Его Светлость, поглаживая жеребца. — Или вы видите другой способ попасть на ту сторону? — Нет, Ваша Светлость, похоже, что другого способа нет, но я всё равно не сяду, — упрямо сказал Чимин и в доказательство своей решительности сделал шаг назад, едва не ступая в грязную воду. В его глазах застыл ужас, когда он посмотрел на огромное животное, которому он был… В общем, равняться омега с ним не хотел, поэтому лучше уж он окажется в луже, чем взгромоздится на этого великана. — Да и вообще, это неприлично ездить верхом с чужими альфами! — выпалил он. — Прекратите геройствовать! — рявкнул герцог, которого упрямство омеги начало немного злить. — Вы хотите промочить ноги и заболеть?! — Я не заболею, — ответил Пак и уже собрался сделать первый шаг, как герцог бросил поводья и вмиг оказался рядом с ним. Сомневаться времени не было. Он подхватил Чимина под колени и поднял на руки, остановив за секунду до глупости. — Что вы делаете? — заверещал омега, глядя, как юбки его платья взмыли вверх, обнажая стройные ножки до колен, но потом послушно опустились вниз, прикрывая чулки. — Ваша смелость, дитя мое, граничит с безумием, — сделал замечание герцог и ступил в лужу. Его сапоги почти до голенища исчезли в грязной мутной воде. Только глянув вниз, омега покорно замолк, проглотив возмущение. Он понял, насколько его попытки были глупыми, а упрямство — похоже на детское. Так делает Тэмин, когда не хочет есть кашу с комками, или Ёндже, в очередной раз противясь домашним поручениям. Его Светлость держал омегу крепко в руках, как самую ценную ношу. Чимин был хрупким и маленьким, он умещался у герцога, словно маленький ребенок на руках отца. Свои руки Пак не знал куда деть. Покорно скрестил их на груди и притих, но внутри весь бушевал и едва сдерживался от непонятного чувства, зарождающегося внутри. Лейнстер, оказавшись в более выгодном положении, теперь мог разглядывать Чимина сколько угодно — он никуда от него не денется и не спрячется. — У вас веснушки, — прошептал альфа, мысленно считая едва заметные пятнышки на щеках Чимина. — Очаровательно. — Некрасиво говорить омеге о таких вещах. В этих пятнышках на лице нет ничего очаровательного, — с обидой буркнул Чимин. К сожалению, у него не было денег на специальные средства, но он знал, что среди аристократов ценится ровная кожа без изъянов, и чем она бледнее, тем лучше. Добиваясь этого, дамы из высшего света пользовались различными ухищрениями, о которых Пак только слышал, поэтому к себе относился предвзято, считая наличие веснушек серьезным недостатком. — Глупенький, — прошептал герцог, пожирая омегу взглядом. Щедро зацелованная солнцем кожа имела бронзовый оттенок, пухлые губы сердито сомкнуты, черные брови вразлет выделялись на его лице, подтверждая упрямство, а ресницы, которыми Пак умело пользовался, хлопали со всей наивностью, сводя герцога с ума. — Может быть вы выйдете из лужи и поставите меня на землю? — предложил тихонько Чимин, понимая, что они стоят на виду у всей улицы, и пусть после дождя все попрятались по домам, но злые языки все равно обсудят, а недобрые глаза увидят то, чего не было. Чонгук нехотя перешел огромную лужу несколькими широкими шагами и поставил Пака на землю. Будь его воля — заточил бы в объятиях, как птичку в клетке, и никогда не отпускал. Отсутствие омеги неприятно отозвалось в руках, словно он только что лишился самого дорогого. — Мой дом последний по улице, — затараторил Чимин. — Присылайте карету, я не опоздаю, Ваша Светлость. И простите меня, я слишком много ненужного наговорил сегодня, — Пак быстро присел в реверансе, а потом развернулся и убежал домой, ныряя за калитку и прикрывая щеколду изнутри. Герцог только и успел увидеть, как мелькнул подол его платья, скрывая строптивого омежку от его взора. Он улыбнулся, постоял с минуту, а потом оседлал лошадь и отправился в Рамсден.⚜️⚜️⚜️
Рамсден, Оксфордшир
— С будущей недели у Генри будет гувернер, — герцог грелся у камина и пил терпкий чай нового сорта, привезенного из Индии. — Благодарю, что ты озаботился этим вопросом, — с наигранной усталостью Элизабет приложила руку ко лбу, изображая головную боль. — Я давно говорил о том, чтобы ты подумала о гувернере, — Чонгук сделал замечание, наблюдая за ужимками супруги. Ее бездействие в отношении собственного ребенка герцога раздражало всегда, поэтому альфе часто приходилось заниматься теми вопросами, которые обычно решают супруги. За годы семейной жизни он научился различать десятки оттенков настроения Элизабет. Женщина становилась покорной, когда просила разрешения отлучиться из поместья на пару дней, она была идеальной женой, когда нуждалась в деньгах на покупку ткани или украшений. А когда ей требовалось склонить мужа на свою сторону, игра начиналась задолго до того, как Чонгук узнавал истинную причину смены ее манеры общения. Сегодня Элизабет изображала страдалицу. Она делала так, чтобы показать свою значимость в их семье, занятость светской жизнью и важность своего положения в столичном обществе. — Дорогой, ты же знаешь, что я занимаюсь подготовкой осеннего бала. В этом году в Лондоне очень много дебютанток, и все хотят попасть именно к нам. Благодаря моему многолетнему труду в Рамсдене собираются самые лучшие представители столичной аристократии. Не так просто давать безупречные балы, достойные самой королевы. — У тебя получается отличный ярмарок невест, — цокнув языком, подметил герцог. — На таких торгах все еще можно устроить личную жизнь дам за двадцать? Элизабет злобно выпустила стрелы из глаз, мысленно испепеляя супруга гневным взглядом. — Какие пошлости, Чонгук. Твоё пренебрежение к судьбе этих несчастных оскорбительно, — манерно обмахнулась герцогиня веером. — И позволь узнать, на что ты намекаешь? — Упаси Господи делать намеки женщине — в таком случае разговор превратится в пустую трату времени, — герцог скривился, но своего раздражения не выдал. — Давай перейдем к делу. В воскресенье здесь появится омега. Именно он и будет выполнять обязанности гувернера. — Полагаю, ты уже одобрил кандидатуру этого омеги? — старалась сдержать злость герцогиня, которую оскорбляло любое принятие решений без её ведома. — Могу и я узнать, кто он? — Безусловно, — незаинтересованно бросил ей Чон, подчеркивая, что от её слов мало что зависит. — Это небезызвестный тебе Пак Чимин. — Что ты сказал? — Элизабет едва не выронила чашку из рук, вскочила с кресла и подошла к мужу. — Ты собираешься опозорить наше имя присутствием какой-то замарашки в этом доме? Я закрываю глаза на то, что ты возишься с этим бесполезным сиротским приютом, тратя на него баснословные суммы, но привести одного из таких же мерзких мальчишек сюда… Ты не посмеешь. — Все еще забываешь, что это не твой дом, Элизабет, — твердо парировал альфа, совершенно не реагируя на всплеск эмоций герцогини Лейнстерской. — Поэтому попрошу тебя ввести его в курс дела и отнестись к нему с должным уважением. Я не хочу, чтобы в Генри проявились холуйские черты. — Да как ты смеешь так говорить?! — она беспомощно потрясла сжатыми кулачками в воздухе, но от этого не изменилось ровно ничего. Только немного растрепалась прическа и выпали темные пряди, гадюками увившие белоснежную шею. «Змея. Настоящая ядовитая змея», — подумал герцог, упиваясь беспомощностью Элизабет. — Тебе ли не знать как? — он не смог отказать себе в удовольствии, чтобы не кольнуть Элизабет прошлым. — Поэтому не устраивай мне сцен и займись ребенком в кои веки. Герцогиня Лейнстерская ничего не сказала. Она подобрала юбки своего нового платья и быстро покинула гостиную, не желая больше продолжать этот унизительный разговор. Противостоять Лейнстеру непросто, а у нее совершенно нет желания ссориться с мужем. Впереди сезон, бал дебютанток, встречи с теми, кого она не видела больше года. Леди Ланкастерская, маркиза Брайтон, лорд Северли… Ей нужно подписать и отослать столько приглашений, что тратить силы на ссору непозволительно. А Пак Чимин — его она выживет из Рамсдена быстрее, чем думает герцог. Уж на это у нее всегда найдется время.⚜️⚜️⚜️
В воскресенье, через пару часов после полудня, Чимин уже стоял с небольшим ящичком у ступеней и ждал, пока его позовут внутрь. По словам извозчика, рано утром герцог Лейнстер уехал из поместья по делам, но обещал вернуться ближе к ужину. «Ближе к ужину», — Чимин твердил эти слова, моля Всевышнего не оставлять его наедине с грымзой. Выживать здесь каждую минуту было новой непосильной задачей, которая холодила омеге спину до стекающих от волнения капель пота. — Чимин! — Менсон легко сбежал со ступеней и, несмотря на возраст, тут же подхватил ящик с вещами за ручку и поинтересовался: — Как ты доехал? — Спасибо, господин, все хорошо, — поклонился омега. — Ты чего? Не нужно меня называть господином, — на лице лакея отразилась добродушная улыбка. — Можно просто мистер Менсон. Я же лакей, а не герцог. Пойдем скорее, ты ведь устал с дороги. Эх, немного опоздал на обед, но не переживай — Джен оставила тебе суп и второе. Чимин даже не знал, как благодарить Менсона за беспокойство. Ему стало так неловко, что его персона привлекает столько внимания, поэтому он лишний раз вообще боялся вздохнуть здесь чужим воздухом, наполненным аристократизма и высокомерия. К счастью, находиться рядом с Менсоном было легко и просто, словно он встретил старого друга или, как минимум, мистера Вуда в другом одеянии. Опасаясь отстать, Чимин приподнял полы платья и засеменил за лакеем. В гостиной было пусто. Хозяйка даже не удосужилась, чтобы спуститься и встретить нового работника в своем доме, сославшись на головную боль и усталость. Чимин решил, что так даже лучше — это дает ему право и самому не искать встреч с герцогиней, пока ее здоровье не улучшится. Менсон провел Чимина через огромную комнату в коридор, отдающий приятной прохладой старинного камня. В тот момент, когда на улице стояла неимоверная жара, само поместье дарило живительный холод. — Заходи сюда, — Менсон открыл ключом небольшую комнату и втащил сундучок Чимина, поставив его у стены. Пак остановился и обомлел. Эта комната точно для прислуги? Он обвел взглядом убранство и несказанно удивился. С одной стороны стояла огромная кровать, перед большим окном на несколько створок — столик, на котором можно было писать. Под другой стеной книжный шкаф, а за небольшим трюмо — платяной. Пак заметил, что утопал ногами в ковре и попятился назад, боясь испачкать его своими запылившимися туфлями. — Не переживай, здесь убирается горничная. Тебе не нужно ничего делать. В твои обязанности входит исключительно забота о молодом господине, но об этом тебе расскажут чуть позже. Кстати, господин Генри не перестает спрашивать о тебе, поэтому пожалуйста, когда отдохнешь — поднимись к нему в комнату, — Менсон сложил руки спереди и посмотрел на Чимина. Этот мальчишка ему сразу приглянулся, он такой скромный и ласковый, а этому дому явно не хватает кого-то волшебного, словно феи из сказки. — Я зайду сейчас же, мистер Менсон, — заторопился Чимин, подошел к трюмо и посмотрел на себя в зеркало. Он поправил прическу, расправил воротничок на платье и рукава, что немного замялись, пока он трясся в карете. — Я совсем не устал. — Что же, как знаешь, только сначала пообедай, а то мне влетит от герцога. Он знаешь у нас какой строгий! — Хорошо, — улыбнулся Чимин, но больше удивился. Строгий? Это точно про герцога? Или здесь живет другой Лейнстер, которого он не знает? Несмотря на весь страх, который испытывал Чимин перед Его Светлостью, он был уверен в том, что бояться герцога не стоит. А вот грымзу — как раз наоборот. — А Ее Светлость не узнавала обо мне? — с робкой надеждой на негативный ответ спросил омега. — Я не слышал ничего такого, — Менсон услужлив и немногословен в отношении других. Он невероятно рад видеть Чимина, но обсуждать хозяев — не в его правилах. Поняв это, Чимину стало неловко за бестактный вопрос, и он принялся разбирать свои пожитки. — Моя комната последняя по коридору. Когда повидаешься с Генри, зайди ко мне и я познакомлю тебя с мистером Морганом. — Конечно, мистер Менсон, — вежливо ответил Пак и, склонив перед ним голову, присел в лёгком реверансе. — Благодарю за помощь. — И еще, — спохватился Менсон, едва не забыв о самом важном. — В шкафу висит два комплекта формы, ты должен носить ее всегда, поскольку герцогиня очень строга к слугам и особенно следит за внешним видом всех, кто работает здесь. В противном случае можешь лишиться месячного жалования, — шепнул заговорщицки лакей. — Спасибо, что предупредили, сэр, — хихикнул Чимин. Носить форму — лучший вариант из всех возможных, поскольку даже мамины платья, которые Чимин подлатал и взял с собой в Рамсден, выглядели намного хуже, чем форма. Пак открыл дверцу шкафа и увидел два темно-синих платья, белые воротнички с кружевами, накрахмаленные нарукавники и два чепчика, что лежали на полочке. Внизу стояли летние туфельки и ботиночки на холодную погоду. — Ну что же, устраивайся. Менсон прикрыл дверь, оставляя Чимина хозяйничать в крыле прислуги. Здесь жили все — от управляющего до садовника, но в дневное время они выполняли работу по дому и лишь ближе к десяти вечера, когда хозяевам подадут ужин и няня уложит Генри в постель, прислуга могла разбредаться по своим комнатам. В дни, когда давали балы и проходили приемы, рабочий день мог затянуться до самого утра — прибывшие в поместье аристократы переворачивали тихую жизнь Рамсдена вверх дном, поэтому доставалось всем — и хозяевам, и работникам. Чимин быстренько разложил свои вещи в шкаф и закрыл массивную дверь из дорогого дерева. Он оценил жилье и понял, что это помещение для прислуги размером с две отцовские комнаты в его доме. Стоя тут, он даже расправил платье, покружился и рухнул в кровать на пушистую перину. Поколотив кулачками от удовольствия и запищав в подушку, Чимин подрыгал ножками, вдыхая нежный аромат стиранного хлопка. Легкий, едва уловимый и такой невесомый, что он зарылся носиком еще глубже. Омега и не мечтал, что когда-нибудь сможет хотя бы посидеть на королевских перинах, а тут ему выделили целую кровать — просторную и мягкую, как у самой государыни! Чимин уселся, едва унял свою радость и осмотрелся вокруг. Он почувствовал себя таким крошечным в этой огромной комнате, что ее хотелось быстрее обжить, привнести сюда что-то свое, что бы радовало глаз и отводило печаль о доме, оставшемся где-то далеко за лесом. Чимин вздохнул, посмотрел за окно и подумал, как там Ёндже справляется с Тэмином и сказал ли отец на заводе о своем скором увольнении. Через месяц Минни получит жалование и первым делом отвезет деньги семье, чтобы они ни в чем не нуждались. С толикой грусти омежка спрыгнул с кровати и подошел к окну. Он едва одолел тяжелые шторы и подвязал их посередине, чтобы впустить в комнату больше солнца. Оно бесстыже заглядывало в каждый уголок, и Чимин топнул на луч, расползшийся по полу. Омега приоткрыл окно, впустил жаркий воздух и развернулся спиной к подоконнику, упираясь в него попой. Все происходящее больше походило на сказку, от которой Пак боялся проснуться. Рассматривая комнату, омега задержал взгляд на туалетном столике. Огромное зеркало в старинной оправе дышало историей, а ручки у ящичков так и просили потянуть за один из них и посмотреть, что внутри. Пак не удержался от любопытства и открыл первый. В верхнем лежали принадлежности для письма и бумага. Вероятно, если ему нужно срочно отправить сообщение домой, он сможет воспользоваться чернильницей и пером. Во втором ящичке лежало несколько чистых носовых платков, а в третьем, последнем — небольшой пузырек с мятным маслом. «Отличное средство от головной боли», — подумал Чимин и спрятал флакончик подальше. На всякий случай, если грымза его доведет до мигрени. Проведя по блестящей столешнице рукой, Чимин заметил, что на ней не было ни пылинки. Интересно, как часто убираются в нежилых комнатах, или это сделали специально к его приезду? Чимин отчаянно думал, чем же заполнить столик — красивых вещиц у него не было, диковинных статуэток, как в столовой господ — тоже. Омега вздохнул, но отчаиваться не стал — перенес на столик небольшую вазочку, стоявшую на подоконнике, и выглянул во двор. Окна его комнаты выходили на большой цветущий сад, которому не было края. Куда бы он не посмотрел — повсюду его взору встречались цветы. Оттуда сразу понеслись дурманящие запахи, как только ветер сменил свое направление. Решив не закрывать на день окно, Чимин высунул голову и увидел неподалеку розарий. Там цвели различные сорта роз в несколько рядов. Цветник сразу привлек его внимание, и омега беспечно решил, что от одной розочки там не убудет, зато его комната станет не такой пустой и одинокой. Многие кусты уже опали, другие же только давали бутоны, раскрашивая пространство россыпью цветов — белые, желтые, огненно-красные, оранжевые, чайные… Он никогда не видел такого разнообразия в одном месте. Чимин прошмыгнул из комнаты и посмотрел в конец коридора. Идти через гостиную было боязно, и он раздумывал, есть ли выход во двор через крыло прислуги. Внезапно на противоположной стороне скрипнула дверь и из комнаты вышел парень. Он был явной омегой — низкий и худощавый, круглолицый с большими карими глазами. Чимин обрадовался тому, что внешне миловидный мальчик сможет ему помочь, а еще Пак прикинул, что они почти одного возраста. Может быть, даже подружатся. — Простите, — окликнул его Чимин, чем несказанно напугал. Тот дернулся и прижался к стене, сверкнув на Пака недоверчивым взглядом. — Я не хотел вас испугать, прошу прощения еще раз. Есть ли выход во двор в том конце коридора? Мне нужно попасть в сад. Омега затравленно посмотрел на Чимина, будто тот представлял для него угрозу, и прошел молча по коридору, минув комнату Пака и никак не отреагировав на его вопрос. — Да, в поместье Рамсден не все такие дружелюбные, — пробормотал новоиспеченный гувернер, прикрывая за собой дверь. Единственный способ проверить — пойти самому. Пак прошелся до конца и увидел дверь, что выходила прямиком на улицу. «Странно, почему было не сказать мне об этом», — подумал Чимин, вспоминая перепуганного парня. Солнце тут же засветило ему глаза, и Пак прикрыл их ладонью. Вдохнул свежий воздух, наполненный ароматом цветов, постоял на небольшом крылечке и осмотрелся вокруг. Бескрайнее поместье ему еще нужно изучить, ведь Генри непременно захочет тут поиграть. Да и учиться письму и чтению лучше вдали от дома, в тихом месте, где можно сосредоточиться на знаниях, а не слушать пустую болтовню хозяйки. Чимин сбежал по ступенькам и поспешил в сад. Клумбы с цветущими кустами манили дурманящим запахом. Пак заприметил крайний, в котором насчитал не меньше полутора десятков распустившихся цветков и бутонов, и присел рядом, рассматривая такую красоту. — Можно взять один? — спросил он у розы. В магазине Чимин разговаривал с куклами, здесь — с растением. Ему казалось, что неодушевленные предметы понимают его лучше, чем люди. По крайней мере, с ними можно легко установить контакт. Ветер немного качнул куст, и Чимин счел это за согласие. Он сорвал один небольшой цветок с краю и, не терпя до комнаты, засунул туда свой нос, вдыхая божественные цветочные нотки. В ноздрях вмиг защекотало, и Чимин чихнул, еще больше пачкаясь оранжевой пыльцой. Он благодарно улыбнулся цветку и вытер нос. Роза была самой нежностью — с тонкими лепестками, изрезанными по краям, изящным, совсем не колючим стеблем, и мясистыми упругими лепестками. За такие цветы господа в городе платят большие деньги, чтобы подарить их своим дамам. Прижав к груди цветок, Чимин поспешил вернуться в поместье, чтобы поставить его в вазочку. Иначе розочка завянет, а ему так хочется поблагодарить герцога за великодушие. Мечтательно прикрыв глаза от палящего солнышка, Чимин услышал, как по дорожке, пересекающей сад, к нему направлялась… та самая грымза. Пак в страхе уставился на нее и замер, не зная, что делать. Бежать в дом не самая лучшая идея, Элизабет все равно его увидела, поэтому придется выдержать встречу, какой бы неприятной она не была. — Что ты здесь делаешь, замухрышка? — прошипела герцогиня, приближаясь к омеге. Она поджала губы и с презрением окинула его с ног до головы — от золотистых кудряшек, подобранных в прическу, до носков старых туфелек, которые Пак еще не сменил на новые, выданные для прислуги. — Как ты посмел сорвать цветок в моем саду? — Добрый день, Ваша Светлость, — Чимин присел в реверансе и опустил глаза. Он старался сделать голос ровным и спокойным, но желание разрыдаться от страха, что его уволят, пересиливало его натуру. Грымзу он боялся как огня. — Простите, я хотел поставить его в своей комнате, — пробормотал омега, понимая, что гнева хозяйки ему не избежать. — Как ты вообще смеешь прикасаться здесь к тому, что тебе не принадлежит? Если Его Светлость сжалился над тобой и взял в услужение, то это не значит, что тебе все можно! Проклинай тот день, когда ты впервые попал в этот дом — я вышвырну тебя так быстро, что ты и глазом не моргнешь. Жалкая нищенка! — лицо Элизабет резко побледнело, злость исказила ее красивый рот, а на бледной коже выступили красные пятна. Она так сильно негодовала, что ее руки, сжатые в кулаки, заметно тряслись мелкой дрожью, когда она поносила Чимина на чем свет стоит. Омега стоял и с огромными глазами, полными слез, смотрел на разъяренную герцогиню. От нанесенного оскорбления у него задрожали губы, а внутри все загорелось от несправедливости. Элизабет фыркнула на омегу, и, прежде чем уйти, пригрозила: — Не смей попадаться мне на глаза, заморыш! И чтобы я тебя больше не видела в моем саду! Женщина развернулась, оставляя заплаканного Чимина одного, и пошла по дорожке прочь, размахивая кружевами от платья. Совсем не похоже, чтобы она страдала головной болью и была слаба — весь гнев, обрушившийся на Чимина, говорил о том, что Элизабет просто не хотела встретить нового работника. И даже несмотря на то, что это был гувернер ее сына! Чимину стало невероятно обидно от того, что его не считали здесь за человека. Он предвидел такое отношение к себе, но представлял от Элизабет сдержанный холод и безразличие. Сейчас же он вызывал у хозяйки Рамсдена шквал эмоций и едва ли не истерический припадок из-за одной сорванной розы. Едва сдерживая рыдания, Пак вытер выступившие на глаза слезы и поплелся ко входу. Заходить в свою комнату не хотелось — сейчас туда придет Менсон и точно начнет расспрашивать, почему он плакал. Появляться у Генри в таком виде тем более нельзя. Чимин похлопал себя по щекам, чтобы немного взбодриться, как услышал шаги. Тот миловидный омега, что не захотел с ним разговаривать, стоял поодаль и сочувственно наблюдал за Чимином. Пак ничего не сказал, выбирая из всех зол все же скрыться в комнатке, чтобы привести себя в порядок.⚜️⚜️⚜️
Менсон тихонько постучал в дверь и приоткрыл створку, осторожно заглядывая внутрь, чтобы не помешать. — Генри, пора спускаться к ужину, — вежливо сказал лакей и поклонился сыну герцога. Чимин играл с мальчиком в считалочку и загибал маленькие пальчики, как когда-то делала ему мама. — Уже? — разочарованно протянул малыш и надул губки. В эти моменты он чем-то смахивал на Элизабет, и Чимин не мог не улыбнуться, удивляясь их разнице. Малыш был совершенной противоположностью своей взбалмошной матери. Очевидно, что сказывалось влияние отца, который хотя и не так часто проводил время с сыном, но имел в семье огромный авторитет, а для Генри — непререкаемый. — Но мы еще не доиграли… Пойдем, закончим по дороге в столовую. Договорились? — Договорились, — вздохнул гувернер, стараясь не подавать виду, что что-то произошло. Идти в столовую для него было сущим наказанием. Он бы с удовольствием предпочел избежать встречи с герцогиней Лейнстерской, но понимал, что нет смысла оттягивать этот визит и все последующие тоже. Пока он находится в Рамсдене, сложно найти себе место уединения от злобной женщины. Осталось только натянуть улыбку и поднять повыше носик, чтобы выглядеть не таким расстроенным. Генри сделал вежливый жест рукой в сторону выхода, а Менсон пошире отворил двери, чтобы пропустить эту странную парочку в коридор. Малыш весь сверкал от счастья, идя рядом с Чимином, а омега был и не против, поддаваясь неумелым чарам юного сердцееда. И пусть Генри был мал, что по росту, что по возрасту, но Пак делал все, чтобы тот почувствовал себя джентльменом. В ответ на улыбку альфочки, Чимин остановился перед огромной лестницей, сделал реверанс и вложил свою руку в его крохотную ладошку. Менсон, провожая их взглядом, довольно хихикнул. Давно он не видел ребенка таким счастливым и вдохновленным общением с новым гувернером. Зайдя в столовую, Пак сощурился от десятков свечей, что горели в зале. И до того просторная светлая комната казалась еще больше. Омега невольно вспомнил запах пирога, которым в прошлый приезд угощал его герцог, и у него слюнки потекли от того, как это было необычно и очень вкусно. Чимин нагнулся к мальчику, прошептал ему, что будет ждать наверху и обязательно перед сном прочитает ему сказку, а пока он должен хорошо поужинать. Омега подтолкнул малыша вперед, но Генри упорно держал его за руку, не желая отпускать. — Поужинаем вместе? — доверчиво спросил он, хлопая глазками-бусинками в обрамлении пушистых ресниц. — Пойдем! — Спасибо, я не голоден, — Пак присел перед малышом на корточки и поправил его жилетку. — Иди, не расстраивай родителей, а я пока найду книжку, — ответил ему омега первое, что пришло в голову. После того цветка в саду он не уверен, что ему позволено прикасаться даже к перилам лестниц, не то, что к книгам. — Но я хочу, чтобы ты побыл со мной, — капризничал ребенок. Его совершенно не трогал тот факт, что у Чимина поджилки тряслись от пребывания в этой комнате, ведь омега удачно скрывал свои непростые чувства под натянутой приветливой улыбкой. Замешательство у входа не осталось без внимания герцога. — Чимин, прошу вас, не отказывайте Генри, — прогромыхал в комнате голос герцога, отбиваясь эхом от стен. — Поужинайте с нами. — Чонгук! — зашипела на него герцогиня, но Чимин сделал вид, что ничего не слышал. — В своем доме я отдаю распоряжения всем, кто здесь находится. И тем более я хочу, чтобы Чимин поужинал с нами. По стальным ноткам в голосе герцога Чимин понял, что противиться его приказу бесполезно. Будет лучше, если он вежливо отсидит положенное время и не станет привлекать внимания к своей персоне. Не хватало, чтобы грымза из-за него рассорилась со своим супругом. — Благодарю, Ваша Светлость, — омега сделал реверанс и подошел к столу. Генри потянул Чимина к своему привычному месту. Малыш устроился по левую руку от отца, главенствующего в столовой, герцогиня сидела напротив, а гувернер присел рядом со своим воспитанником, наблюдая, как малыш ведет себя во время ужина. «Ему нужно рассказать о некоторых столовых приборах», — подумал Чимин, потому что с первых минут мальчик допустил несколько досадных ошибок. — Как успехи? — поинтересовался Лейнстер, разрезая сочный кусок бекона, который принесли в зал. Перед Чимином поставили такой же, и он уставился на мясо — оно было средней прожарки и очень сочным. Дома они не могли себе позволить такое, поэтому у Пака сжался желудок в болезненном спазме, ведь он поел только утром. — Все хорошо, Ваша Светлость, — поклонился Пак. — Генри талантливый ребёнок и отлично справляется. Малыш довольно завертел головой, когда услышал, что разговор о нем. В глазах герцога тут же потеплело, когда он посмотрел на сына, зато Элизабет готова была метать в Чимина молнии. — Вы уже устроились в комнате? Или нужно что-либо еще? — осведомился Лейнстер. — Нет, что вы, все просто отлично, — Чимину стало неловко, и мысленно он просил герцога перестать привлекать к себе внимание. Разговор за столом, в котором гувернеру отводилась ключевая роль, явно не радовал хозяйку дома. Пак жалобно поднял глаза и на секунду встретился взглядом с герцогом, который всем своим видом давал понять, что он будет делать то, что считает нужным. И спрашивать — в том числе. — Сегодня я был у мистера Вуда. Мы решили все финансовые вопросы, — оповестил он присутствующих. У Чимина от сердца отлегло, а Элизабет напряглась, словно деньги были выплачены из ее личных сбережений. От Пака не ускользнула недобрая тень на ее лице, что лишь мимолетно, но очень явно, тронула тонкие женские губы. — Благодарю Вас, Ваша Светлость, — едва слышно сказал Чимин, но ему казалось, что в огромном пространстве этого зала его голос грохочет так сильно, как раскаты грома. — Я вам невероятно признателен. Герцог взглянул на омегу так, словно в этой комнате никого, кроме них, не существовало. Благодарность от Чимина такая робкая и искренняя, которая не сравнится ни с одними кривляньями супруги, жарко отвечавшей на очередные сотни фунтов стерлингов, выделенные герцогом на прием, бал или развлечения в поместьях соседей. Пак едва приподнял уголок губ, пряча улыбку от присутствующих, и мило покраснел щечками. Он опустил глаза и смотрел в тарелку, боясь привлекать к себе внимания больше, чем выдерживала герцогиня. — Чимин, принеси, пожалуйста, шаль из моей комнаты, — терпение Элизабет было не железным, а напряжение в столовой стало почти осязаемым. — Вечера стали холодными, а я так замерзла. Она резко вскинула взгляд на гувернера и замолчала, ожидая от прислуги покорности и повиновения. Невинную просьбу герцогиня подкрепила приторной улыбкой, значения которой Чимин еще не понимал, а все эмоции принимал за чистую монету. Единственный, кто понял ее мотивы — герцог Лейнстер. В этом Элизабет была уверена. И как только гувернер выйдет из обеденной залы, Чонгук обязательно услышит от нее претензии по поводу совместных трапез с прислугой. Это переходило все границы дозволенного в понимании герцогини, и теперь Чимин грелся в адовом костре ее дьявольских глаз — красивых, томных, с полуопущенными ресницами и просьбой, в которой нельзя отказать. — Да, конечно, Ваша Светлость, — Чимин вскочил за секунду, как только у него появилась возможность покинуть столовую. Ему хотелось свежего воздуха, ибо от агрессии хозяйки хотелось распустить тесемки на груди и дать себе волю вдохнуть больше, жаднее. А еще ему показалось, что Элизабет была вполне искренней и инцидент в розарии можно считать исчерпанным. По крайней мере, для Чимина это сняло бы огромный камень с души. Окрыленный тем, что он прекратит это мучение и избавится от чувства вины, Пак отодвинул стул, как услышал громогласный голос. — Сядь! — рявкнул Лейнстер. Омега дернулся от страха, а у самого поджилки затряслись. Минни уставился на герцогиню непонимающим взглядом и вопросом в глазах, что ему делать, а потом посмотрел на Его Светлость и вовсе прилип к полу. Он вцепился рукой в спину стула и стоял, словно обвиняемый перед судом, сам не понимая, что такого страшного он натворил. В установившейся гробовой тишине даже Генри перестал стучать приборами по тарелке. Он никогда не слышал, чтобы отец повышал голос так, как это случилось сегодня. — Чимин, герцогиня вас инструктировала по поводу обязанностей гувернера в этом доме? Пак задрожал, покраснел и даже его руки стали влажными от стресса, поскольку он не понимал, что ему нужно сказать. Правду, что Ее Светлость даже не вышла встретить гувернера для собственного сына — нельзя. Это еще больше настроит герцога против супруги, с которой у него и так напряженные отношения. Лгать и сочинять сказку о том, как мило они поговорили обо всем с грымзой, он точно не станет. Мысленно соображая, как выйти из сложной ситуации, Чимин произнес: — Я осведомлен о своих обязанностях, Ваша Светлость, — его голос звучал еле слышно, в нем чувствовалась дрожь и тот предел, после которого люди срываются на истерику. Количество несправедливых обвинений за сегодня слишком велико для его впечатлительной натуры, пусть и выросшей в том месте, где каждый стоял за себя, как мог — Тогда вы должны знать, дитя мое, что для этого есть лакеи, — герцог говорил все так же громко и отчетливо, чеканя по слову, но Чимину показалось, что с каждым произнесенным звуком его интонация становилась мягче. Возможно, ему лишь хотелось это слышать, ибо в противном случае он просто не знает, как реагировать на такое замечание. — Сядьте и продолжайте ужинать. А вы, леди Элизабет, впредь не отдавайте личных распоряжений гувернеру вашего сына, — слово «вашего» было так нарочито подчеркнуто, что герцогиня вспыхнула гневом, но тут же закрыла рот и не решилась спорить. — Все приказы, которые вы должны выполнять помимо своих основных обязанностей, будут исходить лично от меня, понятно? — в глазах герцога Лейнстера плясало раздражение, сжигая обеих омег в обеденной зале. И Элизабет, и Чимин мгновенно замолкли, как только герцог поочередно посмотрел на них. Генри, пронаблюдав за перепалкой, продолжил кушать, слабо реагируя на недовольство матери, что сидела напротив. Чимин не издавал ни звука, словно его тут и вовсе не было, а герцог молчал, продолжая держать присутствующих омег в напряжении. — Я больше не хочу, — раскапризничался малыш, отодвигая тарелку. — Ты обещал почитать мне сказку… — протянул он требовательным жалостным голосом. Герцог, наблюдая за сыном, не смог сдержать довольной улыбки. Он сразу заметил, что у Генри сложились отличные отношения с Чимином. — Конечно, почитаю, — прошептал Чимин, мысленно умоляя ребенка помолчать и не устраивать сцены. Он мельком глянул на герцогиню, которую этот вопрос, впрочем, не особо беспокоил. — Если вы закончили ужинать, можете укладывать Генри спать, — сказал герцог, чем снова поверг Чимина в шок. Его властный тон все еще обдавал холодом. Чем же он прогневил альфу? Почему, когда они вдвоем, Его Светлость с Чимином так себя не ведет, а тут вмиг меняется и становится неприступной скалой. — Спасибо, Ваша Светлость, — поблагодарил Чимин герцога и помог отодвинуть ерзающему малышу стульчик. — Генри устал за сегодня, ему пора отдыхать. Чимин сделал реверанс и покинул обеденную залу под руки с маленьким джентльменом, которого Генри нравилось играть больше всего. Они важно удалились, оставляя супружескую чету одних. — Надеюсь, произошедшее сегодня больше не повторится, Элизабет, — холодно, но твердо произнёс Чонгук, и герцогиня, как никто, знала, насколько опасно его спокойствие. — Мне бы не хотелось ставить тебя на место при слугах, но, поверь, я это сделаю. Об фарфоровую тарелку громко брякнули столовые приборы. — Тебе не кажется, что ставить меня вровень с прислугой уже слишком? — фыркнула герцогиня, нервно бросив на стол салфетку. — И то покровительство, что ты оказываешь омеге из низов, подозрительно. — И поэтому ты решила, что можешь указывать, что мне делать и по отношению к кому именно? Не забывайся, Элизабет, — герцог окинул супругу тяжелым взглядом. Он знал ее слишком хорошо. Так, как бывает у женатых пар после двадцати или тридцати лет брака, но за шесть зим совместного проживания в Рамсдене Чонгук прочитал ее, как книгу — от корки до корки, только вот закладку нигде даже оставить не хотелось. Пресно, скучно и очень предсказуемо. Драгоценности, платья, сплетни — три кита, на которых стоял мир Элизабет. Древний и незыблемый, как вековые устои Англии. Она лучше всего подходила под образ типичной представительницы старой аристократии, которая держалась за титул до последнего — коршуном впивалась в правила, а с книгой пэров буквально спала под подушкой, тщательно изучая родословную каждого входящего в этот дом и тренируя степень презрения во взгляде, с которым будет оценивать всех, кто ниже ее по социальной лестнице. — Чонгук! В конце концов, я — хозяйка этого дома и твоя законная жена! Почему он должен есть здесь, а не с прислугой? — Элизабет, — скривился герцог, будто съел лимон. — На мне эти приемы не работают. И хочу тебе напомнить, что ни на первую, ни на вторую роль ты не годишься, поэтому заканчивай свой театр и научись уважать людей. Именно они являются основным источником дохода. Мир меняется, в стране развивается капитализм, а ты так и осталась в средневековье. — О чем ты? Какой капитализм? Сначала ты зовешь этого нищенку в дом, даешь ему работу, потом сажаешь за один с нами стол, а что будет дальше? Затащишь его в постель? — Давно ли тебя стали волновать супружеские обязанности? Или маркиз Блеквуд не оказывает тебе нужного внимания? — слова герцога прозвучали для его супруги неожиданно. Она сначала побледнела от страха, а потом ее лицо покрылось красными пятнами, будто заразной болезнью. — Да как ты смеешь? — женщина вскочила из-за стола, сжимая кулаки и едва ли не бросаясь на Чонгука, который нагло смотрел на нее, не пряча самодовольной улыбки. — А ты думаешь, что я не знаю о твоей интрижке с маркизом? — он приподнял бровь, будто считал свой вопрос не вопросом, а утверждением. — Прекрати, обмануть ты можешь только Катрину, которая наивно верит в вашу дружбу. — Я больше не потерплю такого отношения к себе! — едва ли не расплакалась герцогиня от того, что ее грязная тайна была раскрыта. Она развернулась на каблуках, приподняла полы дорогого платья и выбежала из столовой, громко стуча каблуками по мраморному полу. — Шесть лет! — крикнул ей альфа вслед. — Я терплю уже шесть лет, и ты сможешь! В обеденном зале воцарилась тишина. Этот скандал между ними не первый, но Чонгук забавлялся тем, как Элизабет жаждала денег, титула и прочих привилегий. За это она согласна терпеть все, лишь бы жить обеспеченной и беззаботной жизнью. Господи, какой бред! Чонгук откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Под веками живо встала картина сегодняшнего ужина, будоража сознание и провоцируя слишком яркие картинки. Чимин с Генри под ручку — когда они вошли, он обомлел от удивления. Это было мило и так тепло, будто Пак вел собственного малыша, заходя поужинать перед сном. Альфа представил, если бы одеть Пака не в форму гувернера, а в те шелка, что носила его жена. Минутный образ, появившийся в воображении, выбил из него дух. — Ваша Светлость, можно убирать со стола? — услужливо спросил Менсон, кивая на пустые тарелки. — Генри уже заснул, а герцогиня сказала, что устала и больше не спустится к ужину. — Принесите мне виски, — прошептал альфа, недовольный тем, что вместе с голосом лакея его сладкие грезы исчезли. — Да, можете убирать. — Слушаюсь, господин. Через минуту на столе появился графин с самым качественным в Англии спиртным. Лейнстер покупал виски в Ирландии, имея там не только деловые интересы, но и дружеские контакты. Характерный запах тут же разнесся по столовой, а в хрустальном стакане появилась янтарная жидкость. Чонгук налил до половины, встал из-за стола и подошел к огромному стеклянному окну, выходящему во внутренний двор. Спать не хотелось. Голову занимал не столько скандал с женой, сколько мучающая его мысль — не сильно ли он был груб с Чимином? Испуг в глазах омеги был вполне оправданным, и где-то в глубине души у Лейнстера кольнула совесть. Раньше он не позволял себе такого, но покорность омеги перед герцогиней его взбудоражила. Пока прислуга убирала со стола, герцог открыл двери и вышел на улицу. Звук тарелок и приборов его раздражал, хотелось умиротворения и тишины, которое можно было найти только здесь, на заднем дворе поместья. Вокруг дома тихо и спокойно, изредка шумели птицы, перелетавшие с ветки на ветку в поисках удобного ночлега, в траве стрекотали неугомонные сверчки, расслабляя Лейнстера только им понятной мелодией. Свет из обеденной залы причудливо падал на утомленную, выжженную летним солнцем землю, дрожа мерцанием десятков свечей, которые в Рамсдене никогда не экономили. Леди Элизабет всегда любила, чтобы поместье сияло, хотя сам герцог любому свету предпочитал тьму — она отлично подходила невежественному и убогому нутру его супруги. Отбрасывая мысли о герцогине, чтобы не портить себе настроение, Лейнстер посмотрел в небо, любуясь лунным диском. В очередной раз довольствуясь тем, что шесть лет назад он приобрел угодья именно в Оксфордшире, Чонгук прошелся по тропинке вперед, отдаляясь от грохота в столовой. Спустя несколько метров свечи потеряли свою мощь, передавая право естественному светилу. Луна отражалась даже в бокале с виски, которое грело Чонгуку душу. Первый глоток обжег горло Его Светлости, вмиг наполняя тело теплотой и обдавая жаром каждый миллиметр. Герцог посмаковал алкоголь и сделал еще один поменьше. Спиртное нужно растянуть на вечер и пробыть здесь как можно дольше, чтобы не возвращаться в покои. Окидывая взглядом свои владения, он зацепился за одиноко стоящую у пруда фигурку. Альфа сразу понял, кто коротал здесь время, и направился вперед. — Разрешите присоединиться к вам? — тихонько шепнул он, напугав Чимина до смерти. Пак резко обернулся и увидел хозяина. — Зачем вы спрашиваете меня об этом в вашем поместье? — удивился омега. — Это я должен просить прощения, что занимаю это уединенное место в столь позднее время. Я уже собирался уходить, Ваша Светлость. В свете Луны профиль герцога был для Чимина необычно пугающим. Он нависал над ним, лица не было видно, и куда бы Пак не повернулся, он утыкался носом в широкую грудь господина. Узкая натоптанная тропинка, ставшая для него спасительной в бегстве от гнева герцогини, теперь стала ловушкой, что захлопнулась так неожиданно, но прочно. — Побудьте со мной, — грудным голосом попросил альфа. — Нет ничего интимнее, чем разделить тишину и одиночество на двоих. — Мне это кажется неправильным. Вас наверняка ждут… — Чимин вспыхнул румянцем от слова «интимнее». Ему совершенно не хотелось думать о происходящем сейчас в таком ключе, но что-то внутренне останавливало омежку от бегства. Власть альфы, стоящего слишком близко, окутывала его с ног до головы и сковывала невидимыми цепями, из которых не вырваться. — Ошибаетесь. Меня не ждет никто, кого я хотел бы сейчас видеть рядом с собой. Разве что Генри, но Менсон сказал, что он уже спит. А вы так неожиданно оказались здесь… Почему? — поинтересовался альфа. — Не боитесь темноты? — Не спится, — признался Чимин, пожимая плечами. — Не могу привыкнуть к этому месту, — продолжил он честнее и откровеннее. — Надеюсь, сегодняшний ужин не слишком испортил вам настроение? Я не испугал вас? — Нет, но я бы хотел попросить вас разрешить мне есть вместе с остальной прислугой. Пожалуйста, — Чимин развернулся и молящим взглядом посмотрел на Лейнстера. — В этом доме приказы отдаю я, — напомнил альфа, осматривая Пака с макушки до пят. — Но если вы попросите меня об этом, я могу согласиться. — Я прошу вас, — настойчиво повторил Чимин. — Хорошо, — сдался герцог. — Ваши глаза не оставляют мне выбора, дитя мое. — Благодарю Вас, Ваша Светлость, — Чимин присел в реверансе перед альфой и покорно опустил голову вниз. — Но у меня к вам есть одно условие, — в голосе альфы слышался какой-то подвох, и Чимин внутренне напрягся, ожидая продолжения. — Прекратите носить этот ужасный чепчик. Он скрывает всю красоту ваших волос. — Но эту форму мне выдал Менсон, — запротестовал Чимин. — Он сказал, что вся прислуга в Рамсдене должна быть одета одинаково. — Вы — не вся прислуга, дитя мое, — герцог протянул руки к Чимину и ловко развязал чепчик, выбрасывая его в воду. — Ваша Светлость! — возмущённо вскрикнул Чимин. — Что вы делаете? — То, что хочу, — шепнул герцог и наклонился к омеге, зарываясь носом в его макушку. Чимин снова застыл, испытывая ту же смесь странных чувств, что и прошлый раз в лавке. — От вас пахнет спиртным и… — Пак сморщил носик, но не знал, как объяснить легкий запах чего-то инородного, что он никогда не чувствовал. — Порохом, — подсказал герцог. — Утром я исполнял обязанности секунданта на дуэли. — Что? — Чимин от ужаса округлили глаза. — Но дуэли ведь запрещены? — В обществе двойных стандартов все не так просто, как вы думаете, — улыбнулся альфа. Он сделал глоток виски, опаляя Чимина тонким древесным запахом. — Можно пострадать совершенно неожиданно. Нас убивает самое прекрасное на этой земле — любовь, верность и страсть. Ничто из этого не сравнится с шальными пулями, которые пускают в головы друг другу заигравшиеся в честь аристократы. Я тоже пострадал от них. — Вы участвовали в дуэли? — выпалил Чимин, смотря на герцога округлившимися глазами, в которых плескался интерес. — Я участвовал в дуэли, но вы совершенно не оставляете шансов остаться в живых. Ваш взгляд убивает похлеще пуль, а в глазах можно утонуть. Единственный выход — спрятать птичку в клетку. Пак внимательно смотрел на Лейнстера, оценивая, насколько сильно говорит в нем алкоголь, или слова альфы вполне сознательны. — Колибри… Моя колибри… — прошептал альфа, положив руку Чимину на талию и удерживая его рядом с собой. — Я буду называть вас так, моя смелая птичка. — Ваша Светлость, — голос Чимина дрогнул, выдавая в нем крайнюю растерянность. — Хотите виски? — вдруг предложил Лейнстер, протягивая Чимину стакан. — От вас эффект не хуже спиртного. Если бы знал — не выпил ни капли. — Я не люблю такое, — Пак сморщился, поглядывая на стакан. Ему всегда было интересно, что люди находят в алкогольных напитках, но сам Чимин никогда не притрагивался к ним. — Вы хотите сказать, что никогда не пробовали, — герцог слишком быстро разгадал его тайну, читая в глазах страх и панику. — Пейте, — он опрокинул стакан почти целиком, оставляя на донышке совсем немного. Чимин, наблюдая за действиями альфы, пытался сохранить остатки самообладания. Краешек стакана, которого касался альфа, манил его попробовать виски, а внутри все отчаянно кричало, что Чимин врет сам себе — его привлекали только губы герцога, которые он медленно обвел языком, смакуя последние капли. — Нет, — замотал головой Чимин. — Люди после этих напитков становятся не в себе. — Но вас гложет омежье любопытство, — усмехнулся альфа. — Хорошо, вы можете не пить — просто пригубите и сделайте как я, — он снова повторил тот же прием с облизыванием губ, и Чимин услышал, как его сердце громко бьется в грудной клетке. Решив, что от такого он не захмелеет, омега плотно сжал губы, чем вызвал невольную усмешку герцога. Пак взял из рук альфы стакан и едва-едва коснулся пухлыми губами обжигающей янтарной жидкости. Почувствовав горечь, омега скривился и вернул стакан. — Фу, какая гадость, — он даже не насмелился облизнуться, ему хватило пары прикосновений. — Горько! — Сладко, — прошептал альфа. — Нет! — рассмеялся негромко Чимин. — Горько! — Хотите, докажу обратное? — негромко сказал альфа, наклоняясь к уху Чимина и опаляя его своим дыханием. — Прикройте глаза. — Зачем? — удивился омега, послушно выполняя просьбу и даже не задумываясь. Герцог замер на секунду, рассматривая идеальное лицо Чимина. Омега был таким крошечным в его руках, что он боялся лишний раз стиснуть его, чтобы не причинить дискомфорт. Альфа прикоснулся лбом ко лбу Чимина и замер, не решаясь действовать. Выжидал, наслаждался, созерцал. Видел в стоящем напротив омеге предел совершенства, к которому бесполезно стремились дамы из высшего общества. Чимину не нужны были титулы и привилегии, держать его в руках — уже благословение небес для любого альфы. Чон едва ощутимо провел носом по щеке гувернера и прикоснулся губами к уголку его губ. Пак замер в страхе и даже не дернулся, а просто застыл, каменея в руках герцога. Губы альфы прошлись совсем рядом с его, в миллиметрах, мучительно удерживающих дистанцию. — Сладко, — шепнул альфа, и только тогда, на доли секунды, Чимин почувствовал, как близко он оказался к мужчине. Все внутри него замерло в неожиданности, страхе и предвкушении чего-то нового, с чем омега еще никогда не встречался. — Вы пьяните сильнее любого виски. — Не говорите так, прошу вас, — взмолился Пак, у которого остатки разума в голове рассеивались вместе с вечерним туманом. — Я не должен верить таким словам… К губам герцога хотелось прикоснуться ровно настолько, насколько хотелось бежать от озера, закрыться в своей комнате и расплакаться в подушку от несправедливости. Почему он должен слышать эти слова, если между ними пропасть — в социальном положении, в возрасте, в достатке. Даже Элизабет, к которой альфа не высказывал особой теплоты, незримо присутствовала между ними, напоминая Чимину, что все происходящее — легкий флирт, заигрывания опытного альфы с наивным глупым омежкой, который тает в его руках. — Это самое нелепое, что я слышал от омег, — усмехнулся герцог, подтверждая, что его опыт с противоположным полом намного богаче, чем даже Чимин мог себе представить. — Но отчасти вы правы. Не стоит верить всем подряд, вы должны быть осторожны и предусмотрительны. — А вам тоже нельзя верить? — Чимин спросил быстрее, чем подумал о том, что вообще вырвалось из его уст. Ну кто же признается, что он лжец и обманщик? Вопрос завис в воздухе в ожидании ответа. — Вы хотите честности, дитя мое? Как же это мило и трогательно, — прошептал Лейнстер, прижимая Чимина к себе. Пак прислонился щекой к пышному воротнику его рубашки и застыл, боясь пошевелиться. Такая близость с мужчиной в его жизни была впервые. Его обнимали отец и мистер Вуд, с ним заигрывал Сэм Брэдли с соседней улицы, но их прикосновения не были такими, как прикосновения Его Светлости. Чимин мог слышать, как громко и размеренно стучит его сердце, а вот свое собственное, которое в панике грозило выпрыгнуть из груди, он успокоить не мог. — Я бы не смог предать ваше доверие и остаться в ваших невероятных глазах подлецом. Это разбило бы моё черствое сердце, — подытожил альфа. — Правда? — Чимин вскинул на него тревожный взгляд и замер. В ответном горели костры, пожирая омегу в адовом пламени. — Вы только что хотели поцеловать меня? — слово «поцеловать» Пак едва произнес. Это слишком интимно, стыдно и самонадеянно, но любопытство пересилило страх. — Вы очень отважны, дитя мое, если решились задать этот вопрос. В глазах Чонгука мелькнуло восхищение смелостью омеги. В силу того, что он не принадлежал к высшему обществу, Чимин не был испорчен его пороками — ложью, наигранностью и жеманством. Альфе иногда казалось, что такие женщины, как Элизабет, уже появляются на свет с навыком лгать и гримасничать, впитывая его с молоком матери. У омеги же этого отродясь не было. Чимин уверен, что в нем уже возымел действие алкоголь, который он всего лишь пригубил, но был не в силах остановить себя. — Вы не ответили, Ваша Светлость. Взгляд Чонгука потемнел, когда он прошёлся им по лицу омеги, губам и привлекшим его веснушкам. — Вы правы. Хотел.