⚜️⚜️⚜️
Новый день встретил его шумом и громкими голосами. Гувернер посмотрел на часы и с ужасом понял, что проспал так, не раздеваясь, всю ночь. Быстренько прошмыгнув в купальную комнату, где прислуга предусмотрительно оставила ему горячей воды, Пак искупался, привел себя в порядок и переодел платье на новое. — Почему в поместье так шумно, Джен? — спросил он у кухарки, которая уже хлопотала на кухне ни свет, ни заря. — Разве не шесть утра на часах? — Рано еще, — улыбнулась Джен. — Ты не выспался, мой мальчик? Вон какие круги под глазами, — она подошла ближе и внимательно посмотрела на Чимина. — Не заболел ли ты? Говорят, в предместьях появилась новая хворь — косит людей десятками. Хоть бы господа из Лондона не привезли сюда эту заразу, — посетовала женщина, качая головой. — Все хорошо, Джен. Я правда плохо спал, — признался Чимин, но о причине плохой ночи решил умолчать. — Давай я налью тебе теплого молока и намажу хлеб с вареньем, — настояла кухарка и насильно усадила Чимина за стол. — Скоро встанут хозяева, поэтому вся прислуга суетится с самого рассвета. Конная прогулка по окрестностям — обычные забавы аристократов, — пояснила Джен, суетясь возле омеги. — Леди Элизабет — блестящая наездница, она любит увеселительные мероприятия, поэтому скоро все отправятся в Оксфордширский лес, а я должна приготовить еды в дорогу. Поэтому сиди, ешь и не мешай мне, а потом и нам будет пара часов передышки. Она щелкнула его по носику и улыбнулась. Молодого гувернера полюбили здесь все, кроме леди Элизабет и тех самых двух швейцаров. Чимин понял, что это тот самый лес, через который лежала его дорога, когда он впервые приехал сюда. Еще тогда он заметил, что величественные многовековые дубы перемежались широкими тропинками, поэтому не сдержал своего любопытства и пристал к Джен с расспросами. — А что делают господа во время прогулки? — Альфы рассуждают о делах, а омеги хвастаются своими новыми нарядами и обсуждают новости соседних поместий, — фыркнула Джен. — Одно и то же каждый раз. Иногда герцог берет ружье и охотится, но сегодня, скорее всего, охоты не будет. Чимин замолчал, покачивая ножками на стуле и отпивая теплое молоко. «Прекрасный завтрак», — подумал он, но еще больше его грела мысль, что совсем скоро он сможет отлучиться из Рамсдена на пару дней домой. Герцог недавно упоминал, что выплатит ему жалованье, поэтому Чимин мечтал о том, чтобы Ёндже и Тэмин вдоволь напились такого же молока с вареньем. Мысли о доме навеяли грусть, и омега стер случайно набежавшую слезу. Самое главное, что отец теперь бросит работу на заводе, да и младшие будут присмотрены. Поблагодарив Джен, он отправился в свою комнату и сел возле окна, подперев щечки кулаками. Генри еще спал, поэтому гувернер мог наблюдать за тем, как зеленая лужайка перед главным входом запестрела людьми в ярких одеждах. Омеги раскрыли над собой зонтики, пряча кожу от солнца, некоторые из них обмахивались веерами, демонстрируя, как им жарко и хочется поскорее укрыться в тенистом лесу, зато альфы появляться не спешили. Они вышли спустя лишь некоторое время, и Чимин замер, не веря своим глазам. Викарий Ким, которого гувернер еле узнал, преобразился до неузнаваемости. На нем не было рясы священника, зато вместо нее господин облачился в велюровый коричневый пиджак, кремовую рубашку на простых завязках и плотные брюки из добротной ткани. Все они подошли к дамам, о чем-то весело пошутили и отправились в конюшню. Чимин едва шею не свернул, наблюдая за господами, пока те не скрылись за поворотом. — Ничего, зато мы с Генри займемся сегодня чем-то более интересным, — пробурчал Пак и отправился поболтать к Тэдди.⚜️⚜️⚜️
Лес размеренно шелестел разнолистными деревьями, приветствуя гуляющих по его тропинкам гостей. Герцог Лейнстер и граф Чон ехали впереди, разговаривая о важных делах, а виконт Ким Тэхен, этакий дамский угодник, развлекал барышень, рассказывая им всякие небылицы, от чего те заливались громким смехом, соревнуясь с самыми звонкими птицами, обитающими на ветвях. Где-то недалеко затерялся Блеквуд со своей супругой, свернув с тропы в более укромное местечко, остальные гуляющие тянулись нестройной вереницей, то сбиваясь в группы, то растягиваясь по лесной дороге. — Не спешите, святой отец, я немного устала, — пропустив вперед грумов и других всадников, леди Элизабет поравняла свою лошадь с лошадью Ким Намджуна. — Для меня огромная честь сопровождать герцогиню Лейнстерскую, но что тревожит ваши мысли? — поинтересовался викарий. — Вы сегодня более задумчивы, чем обычно. Никто не решился побеспокоить герцогиню, пока она вела неторопливые разговоры со святым отцом, поэтому наездники могли разговаривать свободно и без обиняков. — Не обстоятельства печалят меня, святой отец, а люди, — фыркнула герцогиня. — Полагаю, речь о неком омеге, которого я имел честь встретить в вашем доме не так давно? — кивнул головой мужчина, читая мысли по лицу. — Вы как всегда проницательны, Намджун. — И давно у вас этот мальчишка? — осведомился викарий. — Почти три недели, — напряженно сказала герцогиня, будто цедила каждое слово через зубы. Ей этот разговор настолько неприятен, что она поначалу отвечала односложно, и лишь спустя время Намджуну удалось вытянуть из нее больше информации. — Весьма своенравный, скажу я вам, — язвительно заметил Ким, а лицо Ее Светлости покрылось красными пятнами гнева. — Не чтит Святое Писание, поддерживает натуралистов и болтает о таких вещах, которые отнюдь не стоит знать подрастающему наследнику вашей семьи. Удивляюсь, как Его Светлость допускает такие вольности. Боюсь, это может плохо сказаться на репутации вашей фамилии. — Я тоже не в восторге от происходящего, — вдохнула Элизабет. — Но вы же знаете, что с Чонгуком спорить бесполезно. — Где он нашел его? По рекомендациям? — Отнюдь! Этот мальчишка работал в магазине на окраине столицы, из которого доставили игрушку для Генри. Совершенно глупое стечение обстоятельств привело его в Рамсден! Раздражение герцогини усиливалось, и она сильнее сжала поводья. Точно так ей хотелось бы сомкнуть пальцы на шее этой выскочки, но Элизабет опасалась мужниного гнева, поэтому задумчиво смотрела вперед, раздумывая над всем случившимся под размеренный стук лошадиных копыт. — Печально, что вам приходится терпеть такое, но, полагаю, для герцога это временное развлечение. Как игрушка для вашего сына. Рано или поздно интерес Чонгука угаснет. Но вы вполне можете ускорить этот процесс, леди Элизабет, если захотите, — подмигнул ей викарий, и омега, натянув поводья, остановила лошадь. — Что вы имеете в виду, господин Ким? — Мне кажется, Ваша Светлость, что пребывание этого гувернера ставит вашу семейную жизнь под удар, — хитро улыбнулся святой отец. — Не поймите меня неправильно, я совершенно не хочу ничего утверждать, но обычно такие молодые юноши спят и видят, как заполучить выгодную партию, чтобы выбраться из нищеты. Дерзкие, распущенные, многие из них становятся пожизненными содержанками, а те, чьи грязные помыслы вовремя раскрыты — подаются в дома для порочных девиц. К сожалению, стучатся они в двери храма, но уже в ожидании нежеланного ребенка. Но Господь любит всех, и мы не можем им отказать в еде и крове. И все же этот случай лучше предусмотреть заранее. Ким Намджун говорил вкрадчиво, размеренно, тщательно наблюдая за тем, как сменяются эмоции на лице герцогини Лейнстерской. Там он увидел все — от искреннего удивления и даже жалости, до омерзения, когда он рассказывал о порочных омегах. — Я думаю, что герцог Лейнстер не тот человек, которого можно одурачить, — закончил он свою речь совершенно правильной и нужной фразой. Никто не обвинит его в очернении репутации хозяина Рамсдена, но зерно сомнения Ким Намджун умело заронил в благодатную почву так глубоко, что грудь герцогини заходила ходуном от возмущения. Она лишь на минуту представила, каким позором станет связь ее супруга с прислугой, и нервно закусила губу. — О чем вы задумались, милая Элизабет? — совершенно просто и несколько наивно спросил викарий. — Даже не смейте усомниться в вашем супруге. Я уверен, что он любит вас, и ни один омега не станет на пути к семейному счастью. Вы — само очарование. То, о чем так запросто говорил викарий, было совершенной ложью. Пожалуй, только два человека во всем Рамсдене знали о том, что происходило между хозяевами на самом деле, и этими людьми как раз и была чета Лейнстеров. Все остальные гости, в том числе и викарий Ким, могли только догадываться об истинном положении вещей в Рамсдене, поэтому в основном болтали досужими фразами, которые не соответствовали действительности. А небольшие интрижки герцога с послушницами Ким Намджун просто не принимал в расчет. — Вы совершенно правы, мой супруг никогда не позволит себе оскорбить меня присутствием в нашем доме своего любовника. Для этого он слишком уважает мои чувства, — не задумываясь, солгала герцогиня. — Но все же я бы не хотела испытывать судьбу, — пробормотала Элизабет. Перед ее глазами предстала картина в гостиной, когда герцог целовал руки Чимина и беседовал ним так близко и интимно, и вера Элизабет в честь и благоразумие супруга тут же пошатнулась. — Я вполне уверена в герцоге, но вы же понимаете, святой отец, лучше не искушать его соблазнами. Предпочитаю избавиться от того мальчишки как можно скорее. Вы же поможете мне? На викария Кима смотрели горящие глаза Ее Светлости, источавшие зависть. Намджун увидел, с какой надеждой омега просила о помощи, и снисходительно улыбнулся. — Помогать прихожанам — мой святой долг. И пусть на все воля Божья, но мы тоже не должны сидеть сложа руки. Я подумаю о том, что могу сделать, а пока давайте присоединимся к остальным. Мы отстали, боюсь, нас могут хватиться.⚜️⚜️⚜️
— Чонгук, что это? Элизабет ехала в первой шеренге наездников и свела брови, как только с пригорка увидела в Рамсдене светлое пятно на лужайке. Оно странно дергалось в траве и сложно было угадать, кто это или что. Гости, догнавшие хозяев, остановили лошадей и тоже стали рассматривать удивительное явление. — Сейчас узнаем! — громко сказал Лейнстер и пришпорил лошадь. Животное ускорило шаг, а вслед за хозяином поместья устремились и остальные, не желая пропустить столь увлекательный момент. Как только герцог спешился с лошади и кинул поводья конюху, ожидающему визитеров, Лейнстер направился в сторону беседки. Он слышал за собой шуршание кринолинов Элизабет и напряженное дыхание остальных соглядатаев. Каково же было удивление герцога, когда он увидел возле альтанки Чимина и Генри, которые занимались в траве чем-то очень интересным. Гувернер ползал на четвереньках, переодетый в свое домашнее платье в цветочек, а малыш Генри находился в такой же позе напротив него — он уперся ладошками в землю и что-то увлеченно рассматривал. Картина комичнее некуда — легкие полуденный ветерок трепал юбку Чимина, оголяя стройные ножки едва ли не до колен, но Пак так увлекся процессом, что совершенно не заметил подошедших господ. — Что здесь происходит? — герцогиня первая обрела дар речи, а Пак встрепенулся и удивленно обвел взглядом всех гостей. Они окружили Чимина и с самыми разными эмоциями смотрели на него. Кто-то был искренне удивлен, кто-то поджимал губы от омерзения, а кто-то просто хлопал глазами и ждал развития событий. Чон Хосок и Ким Тэхен улыбнулись Чимину, передавая через теплоту взгляда свою поддержку. Вспомнив, где он вчера вечером застал этих господ, и чем они занимались, Чимин покраснел и смущенно отвел глаза. — Вы что-то потеряли? — Хосок вовремя спас ситуацию, давая Чимину возможность ретироваться, но Пак даже не думал врать или оправдываться. — Отнюдь, господин Чон, — пробормотал Чимин. — Наоборот, нашли. — Что? — взвизгнула Элизабет и подбежала к сыну. Она взяла его на руки и отряхнула грязные от земли штанишки, но Лейнстер-младший тут засучил ножками и стал проситься, чтобы его опустили на землю. — Да где это видано, чтобы аристократы возились в грязи? — Элизабет! — одного произнесенного герцогом имени своей жены хватило для того, чтобы она повиновалась и поставила альфочку на землю. Генри плюхнулся на попу и сел рядом с Чимином, который сложенными ладошками прикрывал траву. Кто-то из гостей, не дождавшись ожидаемого скандала, отправился в дом, леди стали обмахиваться веерами и сказали, что тоже пойдут в тень, потому что на улице слишком жарко, и только чета Лейнстеров вместе с некоторыми альфами задержалась у альтанки. — Что же вы там нашли? — поинтересовался герцог, силой сдерживая собственное любопытство, чтобы не присоединиться к гувернеру и сыну. — Мы с Генри рассматриваем… — Жука-рогача! — не выдержал воодушевленный мальчишка. Ранее, пребывая в доме с Мэри, он только и делал, что разучивал классические стихи, слушал Библию и ходил за ручку по тропинкам сада, тренируя высокие манеры и аристократическую походку. Теперь же, когда в поместье появился Чимин, жизнь Генри заиграла новыми красками. — Он такой огромны-ый и у него есть рога. Из-за них его еще называют оленем, — затараторил Генри, пытаясь рассказать отцу то, что узнал от Чимина. — И у него шесть ног — большие и кривые! — мальчик растопырил пальцы, чтобы показать, какие страшные у жука ноги, а Чонгук не смог сдержать улыбки. — Откуда вы нашли рогача? — удивился он. — Наверное, упал с того дерева, Ваша Светлость, — пояснил Чимин и кивнул на старый дуб неподалеку. — Мы принесли его сюда, чтобы получше рассмотреть. — А еще мы играли в камушки, — Генри уже забыл о том, что его наругала мама, и показал отцу целую гору камней разной величины и формы. — Мы проталкивали их во-о-т в те дырки! — альфочка показал на противоположную стенку альтанки, которая была сбита из досок крест-накрест, и тут же продемонстрировал свои умения. — Поразительно! — захлопал в ладоши Чарльз Дарвин. — Как вы это придумали, Чимин? Пак натянул платье на оголившиеся щиколотки и поджал плечами. — В нашем районе не всем детям родители могли покупать игрушки, поэтому мы придумывали свои развлечения. — Возмутительно! — только и произнесла герцогиня, выражая своей интонацией все то презрение, которое питала к омеге. — Мой ребенок не будет играть в игры бедняков! — Простите, Ваша Светлость, вы правы, мы не должны были… — забормотал виновато Чимин, но герцог его перебил. — Продолжайте, прошу вас. Жук-рогач и коллекция камней — это очень занимательно. Пак так и не понял, была ли это насмешка над тем, что они делали с Генри, или герцог действительно одобрил их времяпровождение, но он услышал, как резко фыркнула Ее Светлость и демонстративно ушла в дом. На глазах Чимина едва ли не появились слезы, омега испытывал вину за то, не только расстроил хозяйку, но и разозлил самого герцога. В силу аристократической выдержки и воспитания альфа вряд ли скажет ему об этом на глазах у своих гостей. — Пойдемте, господа. Не будем мешать, — сказал Его Светлость. — В обеденном зале уже подали праздничный обед. Чимин только сейчас унюхал, как по лужайке из приоткрытых окон столовой донесся запах жаркого. Гости разбрелись по тропинке, господин Диккенс уже нашептывал свои красивые речи одной из красавиц, а Его Светлость медленно шел, о чем-то негромко разговаривая с господином Дарвином. — Удивительный мальчишка! — реплика ученым была произнесена в отношении Чимина, и герцог довольно улыбнулся. — Я рад, что Генри вместе с ним постигает много важных и нужных вещей. — Подумать только — проталкивать камни меж досок! Это так просто, но уже гениально! Я поражен, Чонгук! — Это милое дитя каждый раз умудряется удивить даже такого закостенелого скептика, как я, — герцог замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. — Он всегда разный, и сколько я не наблюдаю за ним — все время открываю для себя что-то новое. Несмотря на бедность, он сохранил жизнерадостность и веру в лучшее. И даже при тяжелом характере Элизабет мальчик не жалуется на жизнь, а работает усердно, не показывая, как ему тяжело. Дарвин скрестил руки за спиной, и альфы продолжили наблюдать за Чимином и Генри. Малыш что-то показывал в траве, а потом Чимин протянул ему ладонь. Очевидно, там лежал жук — Генри аккуратно взял его и поднес к дереву. Чимин показал, куда посадить насекомое, а потом они следили за тем, как рогач двигается по древесной коре и ищет себе домик. — Он настоящее сокровище! — снова не мог сдержать эмоций Дарвин. — Откуда в нем столько аристократических манер? Посмотри на его профиль — он удивительно красив. А как он двигает руками? Держит спину, поворачивает голову! — Его отец кореец, а мать англичанка. Похоже, ему достались лучшие родительские качества, — задумчиво произнес герцог. — Мы таких людей называем метисами, но как бы то ни было, его манеры и поведение отличаются от тех, что присущи простолюдинам. — подметил Чарльз. — Было бы интересно побольше узнать о его семье. — Забавно, друг мой, но я уже думал об этом, — подтвердил Чонгук. — Похоже, что этот омега сумел смягчить твоё каменное сердце! — пошутил друг. — Давно я не видел, чтобы твои глаза так блестели. — Возможно, это то самое виски, что ты привёз из своего последнего путешествия, так наполнил мой взгляд блеском, — хмыкнул Чонгук. — Или ты всё же прав. Кто знает, друг мой. Обменявшись понимающими взглядами, альфы отправились в дом.⚜️⚜️⚜️
Ближе к вечеру гости, посетившие Рамсден, стали разъезжаться. Генри носился возле каждого, а Чимин стоял в сторонке и наблюдал. Он заметил, что мальчик больше всего привязан к графу Чон Хосоку, но и виконт Ким — просто душка — не отстает от числа любимчиков. С ними мальчик задержался дольше всего, пока дамы манерно прощались, громко вздыхали, а альфы коротко переговаривались между собой. — Можно тебя на секунду? — негромко сказал викарий, подходя к Лейнстеру. Он отвел его к тропинке и начал непростой разговор: — Хочу поговорить с тобой по поводу нового гувернера в твоем доме. — Чимина? — Именно. Чонгук, продай мне этого омегу. — Прости, я не ослышался? Ты предлагаешь мне выкупить гувернера моего сына? — недобро зыркнул на сановника Лейнстер. — Ты в своем уме? Я не посмотрю на рясу, Намджун, если ты не умеришь свой пыл. — Чонгук! — герцог хотел было уйти, но викарий удержал его за локоть. — Не гневи Господа! Если думаешь, что меня прельстило милое личико прислуги, ты ошибаешься! В первую очередь я забочусь о благочестии твоей семьи и бессмертной душе мальчика. — Я бы поверил, если бы не знал тебя и твои пристрастия, Ким, — с нажимом добавил герцог. — Ты же понимаешь, где потом оказываются такие омеги, утратив честь и достоинство, — продолжил убеждать его Намджун. — О чести и достоинстве может судить тот, у кого они есть, — парировал альфа. — Но ты, Ким, мало знаком с этими понятиями. Говоря о любви к Господу, ты забываешь о том, что сам предаешься плотским утехам. Так что ты мне хочешь сказать о чести? — Твоей агрессии больше, чем терпения у Моисея, — прошипел викарий. — Не думаю, что все в этом доме станут так рьяно защищать мальчишку, если… — На что ты намекаешь? — герцог прищурил глаза и едва не испепелил священника взглядом. — Я ни на что не намекаю, — викарий, видя раздражение в глазах друга, решает не напирать. — Но ему не место рядом с Генри! Он — заблудшая паства, так и до греха недалеко. И что вообще может дать сыну герцога необученный мальчишка? Эти глупые игры с насекомыми? — Ты говоришь словами Элизабет, — догадался Лейнстер. — Общение с ней не идёт тебе на пользу. Ким Намджун, недостаток интеллекта нельзя компенсировать громкостью фраз. Если бы я слушал все, что говорит моя супруга, сошел бы с ума. Она скучна и заносчива, и не всякий вытерпит ее присутствие рядом больше пяти минут. Поэтому тебе ли говорить о моем терпении, сравнивая с Моисеем. Он громко рассмеялся, да так, что окружающие их люди невольно обратили свое внимание на собеседников, и Элизабет в том числе. Она поджала губы и смело смотрела на супруга, демонстрируя полную непричастность к самому разговору и его содержанию. Чонгук раздосадованно цокнул языком, понимая сразу, кто заварил эту кашу. — Мой дорогой друг, — он отвел викария чуть дальше, сохраняя на лице улыбку, но его ледяной тон был далёк от дружелюбия. — Если ты так печешься о людских душах, то не забывай, на чьи пожертвования ты содержишь свой приход. И даже не думай, что когда-либо это прекрасное дитя окажется в твоих руках — я не побоюсь висящего на твоей шее распятия и лично сломаю тебе каждый палец, которым ты посмеешь к нему прикоснуться. Надеюсь, я понятно выразился, и мы больше не вернемся к этому вопросу. — Как скажешь, Чонгук, — процедил викарий и отправился прощаться с гостями. Герцог Лейнстер остался стоять на лужайке, впечатленный услышанным. Невиданная наглость, которую имел Ким Намджун, его удивила меньше, чем тот факт, что в дело включилась Элизабет. Зная мерзкий характер своей супруги, он понял, что нужно быть начеку.⚜️⚜️⚜️
Лондон
— Отец! Ёндже! Я дома! — Чимин кричал еще со двора, залетая в их дом и громко хлопая дверью. Он выехал ранним утром с каретой, которую любезно предоставил ему герцог Лейнстер, и уже через пару часов оказался в даунтауне. Дом встретил его холодом и ощущением странной пустоты, словно Пак вернулся сюда не спустя месяц, а через долгие годы странствий и его никто не ждал. Отчасти здесь ничего не изменилось. Пак поставил у порога корзинку и прошел внутрь. Все тот же старый стол с выщербившимися досками столешницы, расшатанный стул, что страшно садиться. На печи стояла позабытая кастрюля, которую стоило бы почистить, в углу немытая посуда. Чимин растерянно осмотрелся и прислушался к шорохам в помещении. — Ты чего раскричался, рано же еще? — раздался недовольный сонный голос из комнаты брата, и Чимин приоткрыл дверь внутрь. Растрепанный Ёндже уткнулся лицом в подушку, и Минни аккуратно потрепал его по плечу. — Просыпайся, соня, уже утро. — Чимин?! — Ёндже не мог поверить, что брат приехал и стоит в комнате, укоризненно кивая головой, глядя на бардак. — Это правда ты? — Правда, дурашка! — Пак присел на край кровати и обнял брата. — Это правда я, тебе не приснилось. Ёндже сел в кровати и притянул Чимина за шею. — Я соскучился, — прошептал брат, сдерживая слезы. — Я не видел тебя целый месяц! — Я цел и со мной все хорошо, — Чимин отстранился от Ёндже и взял его за плечи. — А ты изменился и похорошел! — Скажешь тоже, — засмущался парнишка. — Правда-правда. А где отец и Тэмин? — Их опять нет? М-м-м-м, — Ёндже обессиленно упал в кровать, изображая из себя страдальца. Чимину даже стало жаль младшего брата, ведь ему в двенадцать лет и правда привалило целое хозяйство и двое иждивенцев — не каждый справится с таким грузом. — Они наверняка на рынке. У Тэмина режутся зубы, он часто капризничает и плохо спит. Наревется за ночь, а к утру хоть глаз выколи — не могу его уложить, пока сам не валюсь с ног. — Нужно брать его с собой в кровать и укрывать теплым одеялом, — посоветовал Чимин хитрость, которую он не раз проворачивал с младшим. Нагреет чугунный утюг, поставит на одеяльце, а потом младшенького и укутывает в постели рядом с собой. — Ну вот, опять ты со своими нравоучениями, — пробурчал Ёндже, спуская с кровати босые ноги. Он потянулся, зевнул и сказал: — Ничего, к полудню они обычно возвращаются. — К полудню? А как же завтрак? Пак вскочил на ноги и вышел на кухню. Он заглянул в кастрюлю и поморщился, едва не распрощавшись с собственной едой в желудке. Внутри находилась непонятная жижа грязно-белого цвета с коричневыми пятнами и воняла кислым так, что Пак тут же захлопнул крышку и отошел от плиты. — Это что такое, Ёндже? Почему ты не варишь Тэмину овсянку? Где еда? Неужели нет даже хлеба? Пак осмотрелся вокруг и, не увидев ничего пригодного, начал проверять шкафчики. На некоторых полках лежали мешочки с крупой, но муки он не нашел, да и в целом запасы были скудными. Старший даже при небольшой отцовской зарплате на заводе умудрялся купить самое необходимое, но Ёндже, похоже, на рынок давно не наведывался. — Отец кормит его на рынке по утрам, а днем я готовлю обед, — с обидой ответил брат, сложив на груди руки и наблюдая за Чимином. — А ужин? — не переставал отчитывать его омега. — Что у вас на ужин? Вот это? — он указал пальцем на кастрюлю и брезгливо поморщился. — Да эти помои не будут есть даже свиньи во владениях герцога Лейнстера! — выпалил со злости Минни. — Ну конечно, ты уже забыл, как мы питаемся, — съязвил средний Пак. — Равняешь все по дорогим блюдам, которыми тебя кормят в поместье? Знаешь ли, братик, не все так хорошо устроились. Мы продолжаем нуждаться, пока ты набиваешь желудок деликатесами и спишь на герцогской постели! — Да как ты смеешь?! — закричал Чимин и влепил впервые в жизни брату пощечину. — Как ты можешь так говорить! — Айщ! За что? — Ёндже такой реакции от старшего не ожидал. Он схватился за покрасневшую щеку и тут же громко расплакался, но скорее не от боли, а от обиды, чтобы усовестить старшего брата за этот поступок. Чимин не извинился, а во время перепалки омега даже не заметил, как в дом вошел отец. Он стоял в дверях, опершись об косяк, и наблюдал за ссорой сыновей, не вмешиваясь в перепалку. Как ни странно, но с утра глава семейства оставался трезв и был гладко выбрит. — Он прав, Чимин, — откашлялся Минсон и вошел в дом. — Отец! — не обращая внимания на обиженного брата, Чимин развернулся к родителю и бросился ему на шею. — Где Тэмин? — Играет во дворе. Давай поговорим, сынок. Пак Минсон тяжелой походкой зашел в кухню и сел за стол. Ёндже демонстративно удалился в свою комнату, словно его это не касалось, и громко хлопнул дверью, всем своим видом показывая обиду на брата. Чимин открыл засаленные занавески, за которые все брались руками, но никто не догадался снять их постирать, и впустил в комнату свет и теплый воздух. Дышать стало легче, он набрал побольше воздуха, чтобы успокоиться и не злиться, и вернулся к столу. — Как тебе работается, сынок? — спросил отец, внимательно рассматривая старшего. На его лице Чимин увидел откровенный интерес к тому, как живется сыну в богатом доме, но помимо этого в глазах отца затаилось подозрение. Пак отчетливо знает, когда Минсон не доверяет собеседнику — тот смотрит пристально, изучающе следит за каждым движением, поджимает губы и сверлит взглядом. Впервые сидеть напротив родителя омеге было неуютно. — Хорошо работается, — ответил Чимин, прикрывая рукой шрам на ладони, который ему оставила леди Грымза. — Герцог Лейнстер и его супруга леди Элизабет — порядочные люди, они очень добры ко мне и всем, живущим в поместье. Чимин отчасти лгал, чтобы не тревожить отца. Про Элизабет в родном доме и вовсе вспоминать не хотелось, чтобы не портить себе настроение. Он приехал сюда повидаться с родными, а не вспоминать гнусные козни герцогской супруги. А вот про самого Лейнстера и его сынишку Пак готов болтать часами. — Видишь ли, Минни, твой отъезд не остался незамеченным, и все больше людей спрашивают меня, куда ты исчез. — И что с того? — Пак не мог понять, куда клонит отец, и внимательно слушал его слова. — А то, что работать в богатом доме такому омеге, как ты — неприлично. — Что?! — Чимин нервно рассмеялся на эту нелепицу. — Это кто такое сказал? Соседи? Рабочие на твоем заводе? — Не только они. Люди любят судачить. Разве они не правы, сынок? — развел руками Минсон, будто вынес обвинительный приговор. — Не понимаю, почему я не могу работать гувернером? Я не умею читать и писать? Дурен собой? Не имею манер и не соблюдаю этикет? Что из этого, отец, мешает мне работать у герцога Лейнстера? Пак привстал и уперся руками в стол, испытывающе глядя на отца. Тот сидел напряженно, не сгибая спину и сцепив руки перед собой. — Отец? — Чимин накрыл ладошками его шероховатые руки, познавшие много труда. С того момента, как Минсон начал работать в собственной мастерской и до сегодня, когда он трудился последние дни на заводе, мужчина не страшился работы, и Чимин видел, как сильно уставал отец, приходя по вечерам домой. Раньше мама всегда встречала его горячим пирогом, испеченным пусть не из самой лучшей муки, и сытным ужином, который она умудрялась готовить из того, что семья могла себе позволить на рынке. Сейчас же отец упрекал его в том, что он нанялся работать к господам. Чимин просто не понимал, что с ним происходит, и качал головой, сжимая руки Минсона. — Смотри какие холеные стали, — крякнул тот, глядя на ладони Чимина. — Раньше, поди, когда во дворе белье стирал, такими не были. — Ты тоже думаешь, что я только ем и сплю? — не выдержал омега. — Не только я! — Минсон встал из-за стола и стукнул кулаком по поверхности. — Весь даунтаун болтает, что ты стал полюбовником герцога! От услышанного Чимин застыл и только открывал рот, как рыба, не зная, что еще сказать. Оправдываться он не хотел, но и оставить всю эту чушь просто так не мог. — Отец, — Пак медленно опустился на стул. Родной дом вдруг перестал быть таким приветливым, и впервые за многие годы Чимин почувствовал себя здесь чужим, а слова самого родного человека ранили сильнее всего. — Я согласился на предложение герцога Лейнстера только потому, что полюбил Генри. Это прекрасный мальчик, добрый и открытый, который страдает от недостатка внимания. Его отец постоянно занят делами, а мать ведет светскую жизнь. Я единственный, кто у него есть. — И за это герцог платит тебе такие деньги? Только за то, что ты дружишь с его сыном? — передразнил он Чимина и отвернулся к окну. — Я не только дружу с Генри, — улыбнулся Чимин. Он понял, как мало отец знает о его работе, и как много грязных слухов ходит вокруг. — Я одеваю Генри, кормлю, учу его читать, считать и писать. Мы играем в игры, разучиваем стихи. Он очень любознательный мальчик, которому интересно все-все — от звезд на небе до муравья в траве. Ты не прав, если думаешь, что это так просто. Я спустя только две недели научил его раскладывать столовые приборы, а ты говоришь, что мои руки стали холеными. Просто теперь изменилась моя работа, но я остался тем же Пак Чимином, которым и был. Несправедливо, что люди обвиняют меня в таких ужасных вещах. Я ведь хотел и вам помочь. — Если герцог обрюхатит тебя — домой не приходи, — сверкнул отец глазами, явно не вслушиваясь в слова сына. Чимину стало невероятно обидно от того, что сказал Пак Минсон, и он прикусил нижнюю губу, чтобы не расплакаться. — И запомни: на таких, как ты, не женятся. Мы для них не люди! Низший слой, грязь под ногами. Богатые альфы легко выбрасывают доверчивых омежек не только из собственного сердца, но и и из дома. Нашел бы себе работу здесь, стирал белье в гостинице у постояльцев или убирал бы комнаты за копеечку — так не обрались бы такого позора. Вот, Сэм Бредли недавно тоже спрашивал про тебя, может встретиться хотел или еще чего? — И ты веришь в эти злобные пересуды, отец? — напоследок спросил Минни. — Веришь в то, что я стану иметь отношения с герцогом Лейнстером? Или в то, что Бредли попросит моей руки и сердца? Вопрос остался без ответа. Чимин не подал вида, как сильно задели его слова родителя, и вышел во двор, оставив отца в кухне одного. Больше им не о чем было сегодня говорить. Выйдя во двор, он увидел Тэмина, который сидел на камне и играл стареньким деревянным паровозом. Он достался детям уже после смерти Айрис, которая никогда не разрешала брать ничего чужого, но Чимин вспомнил, как соседи старались помочь сиротам кто чем мог. Тогда паровозик и подарили Ёндже, потому что Тэмин был еще мал, но вот уже и он громыхал деревянным составом на двух колесах. Остальные отвалились, но малыш не обращал внимания — он перебирал губами, имитируя звук паровоза, и старательно толкал его по земле. — Привет, проказник, — Чимин поднял брата с земли, стряхнул с его штанишек песок и взял на руки. Младшенький сразу обнял его за шею и начал что-то лопотать. Часть слов он еще выговаривал нечетко, но Пак все равно понял, что Тэмин единственный, кто был искренне рад его видеть дома. — А пойдем-ка мы с тобой погуляем в город? Тэмин закивал головой, и омега крикнул, что отлучится с братом на пару часов. Пак уже знал, куда они отправятся — в магазин мистера Вуда, по которому Чимин соскучился не меньше, чем по семье. Мистер Вуд несказанно обрадовался, когда увидел на пороге своего бывшего работника. — Чиминни, мальчик мой! Как же я рад тебя видеть! — он тут же обнял Пака и пригласил их с Тэмином внутрь. — Заходите, джентльмен, осматривайтесь! — вежливо сказал хозяин магазина, а у Тэмина уже загорелись глаза от восхищения. Он никогда не был в этом магазине и тем более не встречал в одном месте столько новых красочных игрушек. — Беги, выбирай! — шепнул Чимин брату и подтолкнул в спину. Мистер Вуд уже возился в подсобке с чайником, а Чимин поставил на столик булочки с вишней, которые они купили в лавке неподалеку. — Ну как ты? Тебя не обижают господа? Именно этих вопросов Чимин ждал от отца, но их задал совершенно посторонний ему человек. Обида до сих пор переворачивала все изнутри, но омега решил не зацикливаться на плохом. Он рассказал побольше о поместье, о семье герцога, о его огромных владения в Оксфордшире, и, конечно же, о Генри. — Я очень рад, что у тебя все хорошо, — с улыбкой проговорил старик. — И помни, что если тебя кто-то обидит, ты всегда сможешь вернуться сюда. — Вы все так же работаете один, — с горечью в голосе подметил Чимин, потому что возраст не позволял старику быть таким активным, как раньше, а на больные кости он жаловался давно. Омега наивно думал, что добрый мистер Вуд уж точно не останется без помощника, но он только пожал плечами. — Племянники не горят желанием, а больше я никого не хочу брать в магазин. Ничего, сам справлюсь. Они еще долго болтали, пока Тэмин собирал в углу деревянные кубики. Он выбрал себе машинку, но мистер Вуд принес ребенку кое-что еще интересненькое. — Смотри, это танграм — китайская головоломка. Мне про нее рассказывали, но сам я ее никогда не видел, — показал он на досточку с разноцветными фигурками. — Из этих деталей можно собирать самые разные фигуры. Вуд быстренько передвинул пару деревяшек и получился домик, потом переставил на другое место пару деталей — и вышла птица. — Я возьму два! — сразу же сказал Чимин, как только понял суть игры. — Один для Тэмина, второй для Генри. — Это будет отличный сюрприз, — прокряхтел старик, потянувшись за лестницей, но Чимин его опередил и оказался у верхней полки кладовки быстрее. Он снял нужную коробку, расплатился за игрушки и пообещал мистеру Вуду обязательно зайти к нему в следующие выходные. Жаль только, что это случится только через месяц. Возвращаться домой не хотелось, а в голову лезли воспоминания о Рамсдене. Разговор с мистером Вудом дал Чимину понять, как сильно он прикипел обитателям Оксфордшира, разве что кроме леди Грымзы. И, конечно, не мог не думать Чимин о герцоге. Больше всего воспоминаний нахлынуло на омегу в магазине, где у них случалось не так много встреч, но каждую из них Чимин ждал, затаив дыхание. Ему казалось, что он заболевает герцогом, непозволительно часто думая о нем. Пак побродил с братом по центру Лондона, накупил младшему леденцов, но к обеду у младшего уже закрывались глаза, и им пришлось вернуться домой. Отца не было, Ёндже тоже. Под размеренное сопение ребенка, Чимин начал драить кастрюли на печи, вымыл полы, перебрал крупы, да так и провозился с уборкой почти до вечера, время от времени вспоминая о герцоге. Отец вернулся все такой же настороженный и хмурый, зато Ёндже в приподнятом настроении. Он будто забыл, что поссорился с братом, заглянул по кастрюлям и попросил наложить себе еды. Минсон ужинать так и не вышел, а спустя десяток минут Чимин услышал из комнаты доносившийся храп и стойкий запах эля. Следующим утром с первыми будильщиками Пак занялся уборкой во дворе: перетянул провисшую бельевую веревку, почистил корыто для стирки одежды, вырвал сорняки, поросшие меж камнями дорожки, ведущей к калитке. В шесть вечера он ждал карету герцога. После обеда, пока отец и Ёндже не исчезли из дома, Чимин попросил их остаться за столом и положил туда свой заработок. Сумма для семьи была впечатляющей — отец столько зарабатывал за месяц, когда держал собственную мастерскую, поэтому он неверяще уставился на деньги. — Здесь вполне хватит для того, чтобы прожить безбедно месяц и даже отложить впрок, — Пак придвинул купюры в центр стола, а Ёндже сразу накинулся считать. — Ничего себе, отец! Вот это мы заживем! — все обиды брата вмиг позабылись, как только в его руках оказались приятно шуршащие фунты стерлингов. — С каких это пор прислуга получает столько денег? — не удержался от колкости Минсон. Чимин его реплику проигнорировал. — Отец, я гувернер сына герцога, это хорошая должность, за которую герцог справедливо платит. А ты можешь больше не работать на заводе, — обратился Чимин к родителю. — Ты нужен здесь, дома. Помогай, пожалуйста, с Тэмином, потому что Ёндже нужно ходить в школу. А ты купи себе одежду и обувь, — строго сказал Чимин брату. — И письменные принадлежности не забудь. При упоминании о школе Ёндже скривился. Отсутствие денег — единственный плюс, когда он устраивал Минни истерики, что ему не в чем идти на учебу. Теперь же он сможет купить и себе, и Тэмину осенние ботинки, новое платье с кружевами и еще много чего, на что положил глаз в магазине на углу. В понимании Ёндже образование для омеги было крайне лишним. Ему бы альфу достойного найти, да с кошельком потолще, тогда и жить можно припеваючи, а что толку корпеть над учебниками, если ему это никогда не пригодится. Пример Чимина ему был чужд — такие шансы, по мнению Ёндже, попадаются крайне редко, ему же уготована типичная жизнь омеги из даунтауна, который будет перебиваться разовыми работами, чтобы прокормить себя. «Другое дело, если появится альфа…», — мечтательно вздохнул омежка, пялясь в стену. — Ёндже! Теперь ты главный по хозяйству, — повысил голос Чимин, прерывая наивные мечтания брата. — Я надеюсь, что дома будут свежие продукты и готовая еда. И еще — наймите помощницу по дому. Много людей нуждаются в работе, поэтому с радостью помогут в уборке и стирке за небольшую плату. А ты должен учиться, понятно? — сказал Чимин, глядя на брата, ерзающего на стуле. В своих мечтах Ёндже уже находился в магазине и примерял одежду, поэтому ему не терпелось сбежать поскорее из дома в центр города. — Понятнее некуда, — буркнул он. — Хорошо. Мне скоро нужно уезжать, поэтому это все, что я хотел вам сказать. Разговор оказался не таким легким, но Чимин выдержал его достойно. О себе он не беспокоился, все заработанное отдал семье. Взгляд отца, сверливший деньги, будоражил Пака еще долго. Ему показалось, что отец не поверил его словам, но большим облегчением стало то, что деньги таки взял, не отнекивался, а для Чимина самое главное — быть спокойным и знать, что его семья больше не нуждается так, как раньше. Играя во дворе с Тэмином, он быстро забыл про все обиды. Время пробежало незаметно, и вот уже по узкой улочке зацокали лошадиные копыта и заскрипели колеса кареты с титульными знаками герцогства Оксфордшир на дверце. Чимин догадался, что это за ним. Обитатели дома Паков тоже вышли во двор, молча наблюдая за тем, как омега поцеловал малыша, взял свою корзинку и направился к выходу. У самой калитки Чимин остановился, чувствуя взгляд двух пар глаз на своей спине. — До встречи, — сказал он, последний раз оборачиваясь на отца и брата. — Помни, что я тебе сказал, — прозвучало от Минсона. — Я помню, отец, — с достоинством ответил ему Чимин, поднял голову и вышел за калитку. Садясь в карету, он не мог дождаться момента, когда окажется в Рамсдене.⚜️⚜️⚜️
В день, когда Чимин уехал домой, герцог Лейнстер отправился на окраину Лондона в небольшую католическую церквушку, давно построенную для азиатов, проживавших в столице. Независимо от места проживания, все они ходили на мессы именно сюда; тут же велись и церковно-приходские книги, что интересовали Чонгука прежде всего. Герцог почувствовал себя неуютно, толкая массивную дверь с массивным распятием над входом. Он нечасто захаживал сюда ввиду отсутствия острых духовных потребностей, но пару раз в год приезжал посмотреть, куда идут деньги, что он жертвовал для церкви. Святого отца Себастиана Чонгук знал хорошо, а тот в свою очередь всегда был рад видеть титулованного благодетеля и подолгу разговаривал с ним, рассказывая о нуждах прихожан. Лейнстер всегда терпеливо выслушивал священника, а уже на следующий день пастор получал выписанный герцогом чек на весьма щедрую сумму. В церкви повсюду горели свечи, пахло фимиамом и стояла гробовая тишина. Чонгук никогда не принимал этого гнетущего впечатления, которое царило в культовых заведения. Оно давило на него, скорее выгоняя из помещения, нежели привлекая искать внутри храма мир и успокоение для души. Он предпочитал наливать себе хорошего виски и уединяться в библиотеке или болтать с Хосоком, нежели терять время в многочасовом ритуальном стоянии перед ликами святых, которые альфа воспринимал не иначе, как произведения искусства и не более. Альфа прошел через все помещение к алтарю, глядя на ревностно молящихся прихожан, и вздохнул. Вера — единственное, что поддерживало этих людей на чужбине. О благодетеле-герцоге знали многие, поэтому шлейфом за Лейнстером понеслись восторженные перешептывания и благословения, в которых он совершенно не нуждался. — Добрый день, святой отец, — поклонился Чонгук вышедшему к нему навстречу пастору. — Да хранит вас Господь и пребудет с вами сила духа, Ваша Светлость! — прошептал мужчина в рясе. — Мне лестно видеть вас в стенах храма Божьего. Желаете исповедаться, Ваша Светлость? При каждой их встрече отец Себастиан задавал этот вопрос и всегда получал один и тот же ответ. — Мне не в чем каяться, я пришел по делу, — герцог поморщился на слова пастора и едва вытерпел его пафосные речи. — Мне необходимо посмотреть церковно-приходские книги за 1821 год. — Вы ищете что-то конкретное? — священник услужливо взял его под локоть и увел за одну из дверей, что открыла им темный длинный коридор. — Запись о венчании Пак Минсона в этот год или несколькими годами ранее, — ответил Чонгук. — И это должно остаться между нами. — Конечно-конечно, Ваша Светлость, — закивал пастор и толкнул дверь в небольшое помещение. Здесь пахло сыростью и было темно, но коридорные свечи тут озарили помещение, когда отец Себастиан зажег еще несколько по периметру. Огромные стеллажи книг простирались от самого пола под потолок, и мужчина взял лесенку, чтобы достать несколько верхних записей. Чонгук осмотрелся и в очередной раз понял для себя, что церковь ему интересна лишь с точки зрения хранения родословных. — С 1816 по 1821 подойдет? — Наверное, — пожал плечами герцог, еще не зная, в какой из книг хранился нужный ему секрет. — Я могу их посмотреть? — Всенепременно! — священник придвинул стопку в центр стола, что стоял посередине комнаты, и поставил подсвечник. — Садитесь. Я оставлю вас одного, если что-то нужно — зовите. — Благодарю вас, святой отец. Лейнстер снял перчатки, положил их рядом с книгами и посветил на тусклые страницы. Здесь аккуратно было вписано все, что происходило с прихожанами — рождение, крещение, венчание и смерть. В общем, на каждого человека всего четыре записи — не так уж и велик след, который оставляли простолюдины в этой жизни. За час он управился с тремя книгами, в которых не нашел ничего, а за последующие полчаса пролистал еще две и тоже пусто. Единственные записи, касавшиеся интересующих его Паков — рождение и крещение детей: Чимина, Ёндже и Тэмина. — Вы закончили? — отец Себастиан решил навестить Лейнстера раньше вечерней службы и нашел того в весьма удручающем и задумчивом состоянии. Он нервно шлепал перчатками по бедру и, закусив губу, над чем-то думал. — Нашли то, что нужно? — Нет, и это меня озадачивает. Пак Минсон и Айрис — это все, что я знаю. Они должны были венчаться в этот год или парой лет ранее. Скажите, а могу ли я найти записи в других приходах? — Это исключено, — отрицательно покачал головой священник. — Вы же знаете, что все азиаты ходят только в нашу церковь. — Да, конечно, но неужели… — К сожалению, — развел руками священник, подтверждая догадки герцога. — Этот брак не освящен Господом Богом, а значит жили они против воли небес и детей зачали в грехе и прелюбодеянии. — Не только, — покачал головой герцог Лейнстер и задумчиво произнес: — Вы даже не представляете, что это может означать.