Отголоски

— Люцерис, — тихо произносит Эйгон. На его лице алеет след от старой ссадины. Люк протягивает руку, пытаясь дотронуться, но пальцы проходят сквозь. Он жаждет оторвать ногтями тонкую корочку сухой крови с почти затянувшейся царапины, смочить собственную кожу в чужой крови, и вместе с тем хочет погладить Эйгона по лицу, стереть высыхающие слезы. — Ты угроза для Рейниры, она убьёт тебя, твоих братьев и сестру. Срочно надевай корону, иначе и Солнечного Огня голыми руками задушит. Она уже начала, Эйгон. Корона, быстро! — передразнивает мать Эйгон. На его ресницах вновь застывают мелкие капли. Эйгон вытирает их тыльной стороной ладони. — Теперь точно убьёт. Всех убьёт. — Его голос дрожит. Люк смотрит на него с сочувствием. — Проклятье, Люцерис. Я не хотел этого. Эйгон скулит, кусает губы. «И трон тоже не хотел», — шепчет он, накрыв ладонью глаза. Люк невесомо ведёт ладонью по его волосам, не чувствуя, но вспоминая, какими они были на ощупь. Эйгон тоже не может почувствовать его прикосновения. — Думаешь, они там счастливы, Деймон и мой брат? Им же обоим так нужна была эта война. — Пусть загрызут друг друга, — зло отвечает Люк. Его самого пугает, насколько его тон становится похож на тот, которым говорит Мейгор. Он любит Деймона, тот был ему большим отцом, нежели Лейнор или Харвин. Но ненависть к Эймонду проникает под кожу, отравляя мысли и чувства. — Я бы не стал причинять тебе вред. Я не хотел…— Эйгон воет, повторяя лишь два слова: — Не хотел. Люк остаётся рядом с ним, пока Эйгон не засыпает от усталости прямо на полу своей комнаты, оставшись в том же положении — прислонившись спиной к стене. Он неровно дышит, повторяя сквозь сон «не нужно, не хочу». — Признай Рейниру королевой, отдай ей Эймонда. Она не причинит вреда Хелейне и детям, — наклонившись ближе произносит Люк, не веря, что Эйгон его услышит. — Это нужно остановить, пожалуйста. Я не хочу никого из вас тут видеть. Кроме Эймонда. Он должен заплатить. Око за око, жизнь за жизнь. Люк ложится рядом с Эйгоном, пытается заснуть. Но не может — мёртвые не заслужили видеть сны. И Люк просто лежит с закрытыми глазами, слушая, как тихо всхлипывает Эйгон. Ему почти удаётся отвлечься от воспоминаний о Арраксе и челюсти Вхагар, их перекрывают другие моменты из прошлого — Люк вспоминает, как они с Джейсом изредка пробирались ночью к Эйгону, чтоб в полумраке, освещённом лишь одной тусклой свечей, говорить часами о какой-нибудь ерунде. Люк всегда засыпал первым, уронив голову на плечо Джейсу или Эйгону. Когда в комнату в середине ночи вваливался Кристон Коль, — так случалось чаще всего, — он продолжал притворяться спящим, хотя просыпался от скрипа двери и недовольного голоса «королева Алисента много раз говорила, мой принц, что вам следует прекратить это». Эйгон недолго возмущался, но Коль настаивал на своём — он подхватывал Люка на руки и нес в его комнату, потому что тот продолжал делать вид, что спит даже после попыток Джейса его разбудить. «Маленький лжец», — с ухмылкой говорил ему Эйгон, встречая следующим утром. Эйгон поднимается с первыми лучами солнца, его глаза опухли и покраснели от слез, но в его взгляде сквозит безумие и злость. Он последний раз хватается за воздух, шепчет «Люцерис», словно пытаясь потрепать по волосам, как в детстве. Люк подставляется под его руку, но не может почувствовать прикосновение. Эйгон подходит к двери, на его лице лишь раздражение и какая-то глубокая обида на богов и судьбу. Люк встает тоже. — Мне жаль, что так вышло. Но, если выбора нет… — Эйгону не хватает духа договорить. Но Люк понимает — войну не остановить. Когда распахивается дверь, все приятные детские воспоминания рассыпаются пеплом. «Надеюсь, Джейс убьёт тебя как можно раньше», — шепчет Люк, ощущая вместо злости отчего-то пустоту. Он выходит следом за Эйгоном, идёт к комнате Хелейны. Безликие призраки мелькают рядом — те, кто погиб настолько давно, что уже забыл себя. Люк думает о том, что держит мёртвых рядом с живыми? Визерис воссоединился с любимой женой, но его чувства к Рейнире и Деймону настолько сильны, что он не может покинуть их. Джейхейриса держат сожаления — он не ушел за Алиссаной, отношения с которой в конце их общего пути потеряли былую теплоту, и убивает себя, наблюдая за тем, как то, чего он больше всего желал, рушится. Как сгорает в драконьем пламени его шаткий мир. Бейлона, оказавшегося по ту сторону без любимой супруги и детей, поглотило его собственное безумие — его встретила лишь Вхагар, и он вновь почувствовал себя мальчишкой, желающим получить все. Мейгор не смог отпустить трон. Люк не понимает, что так держит его самого. Ненависть? Эймонд? Тот был для него при жизни лишь дурным воспоминанием из детства, надменным задирой, омрачившим счастливые годы. Люк не вспоминал о нем. Но теперь не мог думать ни о ком другом. То же самое произошло с Эймондом после потери глаза? Какой была бы их жизнь, если бы в тот день они разошлись, не пролив крови? Но ее тонкая нить связала их вместе — тянулась из шрама Эймонда до десятка ран Люка, обвила пасть Вхагар и тело Арракса. В комнате Хелейны светло, близнецы играют возле своей матери, такие же молчаливые и отрешенные. Люк проходит вглубь, садится рядом. — Джейхейрис — отличное имя, чтоб пережить войну. Надеюсь, ты не подведешь своего двоюродного брата и не скоро встретишься с ним. «Мама не причинит вреда Хелейне и ее детям. И Деймон тоже не станет», — пытается он убедить самого себя. — Ты не должен винить себя. — О чем ты? — Люк пытается заговорить с Хелейной, но она не слышит его. — Что ты увидела? Хелейна не отвечает ему на десяток вопросов, и Люк сдаётся. Он уходит, не оглядываясь, оставив ее и близнецов позади. За дверью его поджидает Мейгор. Они сталкиваются впервые вне тронного зала. — Ты определился, кого поддерживаешь, чёрных или зеленых? — буднично интересуется Люк. — Мы с Бейлоном решили делать ставки. Едва ли мёртвые смогут что-то отдать, поэтому спор на желание. — И что могут пожелать мёртвые? — Мейгор ухмыльнулся. — Бейлон хочет, чтоб я ударил тебя по лицу, если он окажется прав. Если выиграю я, он заставит Вхагар извергнуть пламя в Эймонда. — Тебе лучше выиграть. Люк кивает, глядя на Мейгора снизу вверх: «согласен, как мертвец я не могу встать на стул». Тот кривится, но не делает ничего. «Он не способен причинить боль, и это его раздражает», — ухмыляется Люк. — Мы ставили на то, кто умрёт первым в этой войне. — Разве не очевидно, что первым был ты, мальчик. Улыбка Мейгора походит на оскал, он склоняется над Люком, обводя его лицо осязаемым взглядом. Конечности немеют от страха. Забавляться с Мейгором — лезть в пасть дракону. Он древняя тварь, кровожадное чудовище — Балерион в битве при Божьем Оке. «Не Эймонд», — проносится в голове. Люк сглатывает. — Не имеет значения, кто и как погибнет. Запомнится лишь тот, кто сядет на Железный Трон. — Так кто же это должен быть? — выдавливает из себя Люк. — Поспорим на это. Он ждёт, что Мейгор назовёт Эймонда. Тот талантливый мечник, летает на королеве драконов и готов пролить кровь. Люк ловит себя на том, что испытывает к Эймонду уважение, помимо ненависти. Но Мейгор называет другое имя: — Джекейрис, твой брат. — Он ухмыляется. — Думал, что я назову Одноглазого ублюдка только потому, что он тоже убил своего племянника? — Вы похожи… — С этим обиженным мальчишкой? Хочешь узнать, почему ты умер? — Потому что он преследовал и убил меня! Приказал Вхагар сожрать моего Арракса! — кричит Люк. Ненависть к Эймонду вновь сжирает его изнутри. — Это Эйгон мертв, потому что я приказал Балериону сожрать Ртуть. Ты мертв, потому что Эймонд не смог справиться с Вхагар. — Мейгор скалится. — Он все кричал «нет, Вхагар, нет», а потом ревел как девка. Люку не нужно дышать, но он задыхается. Ловит губами воздух, кажущийся почему-то обжигающе-горячим. — Но он хотел… Ты лжешь. Ты не мог этого видеть. — Вхагар — дракон моей матери, иногда я наблюдаю за тем, куда ведёт ее новый всадник. Балерион не ушел, он ждет, что мы сделаем это вместе. Я седлаю его иногда… Люк не слушает больше. Он не думает о том, что дух Черного Ужаса парит где-то в небе, выпуская в воздух столп призрачного пламени, — в детстве он грезил увидеть Балериона, — все его мысли заняты Эймондом. «Он хотел этого. Мейгор лжёт. Эймонд всегда хотел…» — пытается убедить сам себя Люк. Он сбегает, бросается по коридору к комнате Эймонда. За спиной звучит смех Мейгора: «не спеши, мальчик, он так сильно выл из-за твоей смерти, что скоро добровольно присоединится к тебе». Люк застает Эймонда в обществе Эйгона: они ссорятся, не переступив порог комнаты. — Ты мне будешь говорить что-то про долг? Ты? — Эйгон смеётся, в его взгляде плещется безумие. — Представляешь себя последним истинным драконом, да, братишка? Висеньей с членом? — Ты позоришь себя. — Эймонд дёргает щекой, он раздражен. — Мамочкин любимый сыночек, — выплёвывает ему в лицо Эйгон. — Думаешь, что знаешь про ответственность? Да тебя всю жизнь все жалели! Ты один делал то, что нравится. Мы с Дейроном не выбирали свою судьбу, но ты… — Эйгон смеётся вновь, его улыбка все больше походит на оскал. В своем безумии он становится похож на Мейгора. — Только ты получал то, что хотел. — Если бы это было так… — Эймонд едва сдерживает себя. Эйгон перебивает его: — Если бы это было не так, то Люцерис вернулся бы к своей матери! — Он понижает тон. — Боялся, что не будет войны, и ты не сможешь покрасоваться своим драконом? Эймонд хватает его за горло. Люк подаётся вперёд, не понимая, что хочет сделать. Его рука проходит сквозь запястье Эймонда. Эйгон ухмыляется: — Убирайся. Твой король позовёт тебя, если понадобишься. Эймонд убирает руку. Не сказав ни слова, он скрывается за дверью. Люк, перед тем как последовать за ним, бросает короткий взгляд на Эйгона. Тот трет глаза и шепчет, едва двигая губами: «нам всем конец». Эймонд бросает что-то на пол в бешенстве — Люк слышит грохот перед тем, как войти к нему. — Скажи, что получил то, что хотел. Что Эйгон прав, и ты желал моей смерти, — приказывает Люк. — Вхагар. — Эймонд рычит, зовя или прокляная свою драконицу. Люк садится на пол рядом с ним. Эймонд рвёт собственные волосы, переплетая в них пальцы. Он сбрасывает на пол повязку — Люк словно вновь чувствует холодные капли дождя на своём лице, слышит раскаты грома и вой Арракса. — Ты убил меня! Убил моего дракона! Эймонд не отвечает ему. Люк хочет увидеть на его лице ту безумную ухмылку, что заставила сбежать в Штормовом Пределе, но замечает лишь тяжёлый взгляд и глубокую тоску. Эймонд не движется, смотрит куда-то вдаль, но не видит ничего. — У тебя нет права жалеть себя. Люк поднимается, не дождавшись, когда Эймонд заговорит, и уходит. У самой двери ему кажется, что он слышит тихий голос «мой Люцерис». Но, обернувшись, Люк не замечает изменений в позе и выражении лица Эймонда. — Ты получил ответы на свои вопросы? — в коридоре его встречает Джейхейрис. — Мейгор сказал, что Эймонд… — Мейгор лжёт. Эймонд не сожалел о содеянном. Ты сам видел его. Разве это было похоже на раскаяние? Люк кивает, смутившись: «совсем нет». Джейхейрис касается ладонью его плеча. — Перестань приходить к нему. Ты можешь дождаться его, если тебе это нужно, но перестань отравлять себя ненавистью. Разве у тебя нет тех, кого бы ты хотел видеть? «Мама, Джейс, Джоффри, Эйгон, Визерис, Деймон, Рейна, Бейла, Корлис, Рейнис», — перечисляет Люк самому себе. Он редко вспоминал о них, лишь в разговорах с умершими. Даже, когда они с Бейлоном спорили о том, кто должен сесть на Железный Трон, Люк думал будто бы услышит имя Эймонда: тот тоже был всадником Вхагар и, несмотря на жестокость и безумие, казался умным и талантливым. «Бейлон назовёт Эймонда», — рассудил Люк. «Мой мальчик, Деймон. Он в меру безумнен, в меру очень хорош», — ответил Бейлон. Следом они поспорили на то, кто умрёт первым: Люк предположил, что это будет Отто Хайтауэр, Бейлон поставил на Эймонда. «Этот не умрет», — подумал Люк тогда. Мысль о том, что Эймонда убьют в одном из первых сражений, почему-то пугала его. Обида обратилась в одержимость. — Я хочу видеть его, — отвечает Джейхейрису Люк. — Он — то, что держит меня здесь.