***
Люк гладит Арракса по морде, очерчивает пальцами острые чешуйки. Тот довольно урчит и жмется ближе. Эйгон смотрит на них, стоя поодаль рядом со своей Ртутью. Люк, косясь на светло-золотистую драконицу, невольно вспоминает тот ужас, что испытал сидя в седле. Слушая от мейстера историю о гибели Ртути, он едва ли предполагал, что та окажется столь же огромной, что Сиракс, и несколько крупнее, чем Морской Дым и Солнечный Огонь — изящная и сильная драконица с мощным крыльями. Она покорно ждала, когда Эйгон и Люк взберутся на нее, и, только услышав команду всадника, одним резким рывком взмыла ввысь. Ветер засвистел в ушах, растворяя сорвавшийся с губ крик. Люк невольно вцепился в Эйгона сильнее — он часто видел крупных драконов, но никогда не летал на них. «Тебе было страшно впервые сесть на нее?» — через десять минут спросил Люк, немного осмелев. Он представлял Ртуть равной Арраксу, но та оказалась больше в два раза. «Мы с Рейной боялись, что нас настигнет Мейгор, все остальное было не важно. К тому же, я уже летал с сестрой на ее драконе», — отозвался Эйгон, не оборачиваясь. «Как же я рад, что не попросился сесть на Балериона», — нервно ухмыльнулся Люк. Ртуть была быстрой и маневренной, легко огибала низкие грозовые облака и рассекала широкими крыльями мелкие пористые. Люк крепче впивался пальцами в седло, когда Эйгон направлял драконицу ввысь или заставлял пикировать. Его осанка оставалась идеальной, а на лице, чуть горделиво приподнятом, читались уверенность и изящество. Люк засмотрелся невольно. Он часто видел Таргариенов, восседавших на их драконах. Мейгор будто сливался с Балерионом, повторяя оскал чудовища и злобный взгляд. Бейлон, в тот единственный раз, когда Люк видел его на Вхагар, выглядел расслабленно и довольно, будто оседлал послушную старую лошадь, а не могущественную древнюю драконицу. Рейнис восседала величественно, от нее и Мелеис исходила немая угроза. Джейс был быстр во всем и не сдержан. В каждом движении Эймонда в последние мгновения его жизни сквозил лишь ужас. Люк не мог понять, испытывает ли он удовлетворение или жалость. Эйгон обернулся на него «о чем ты думаешь?». «О том, что не готов его увидеть. Я не могу ненавидеть его так сильно, как раньше, но не хочу прощать», — думал Люк. Вслух он произнес другое: «Мейгору придется просить прощение, он проиграл спор». — Ты думаешь об Эймонде? — спрашивает Эйгон, обрывая воспоминание. Люк переводит на него взгляд. — О Мейгоре. Хочу видеть его лицо, когда ему придется просить прощения. Ты же пойдёшь? Эйгон отрицательно качает головой: «я не хочу встречаться со своими родственниками в ближайшее время». Люк не спрашивает, почему. В Эйгоне слишком много сожалений, которые повторяются в нем самом: «если бы мне хватило сил одержать вверх, если бы мой дракон был больше и сильнее, если бы я был старше и талантливее… жили бы счастливо те, кого я люблю?» «Все нормально, он не причинил мне столько боли», — хочет сказать об Эймонде Люк, но не решается. Он прощается с Эйгоном, взобравшись на Арракса. Предвкушая встречу с Джейхейрисом, Люк улыбается — он жаждет увидеть Мейгора, давящегося своей злостью и бессилием. — Твой дракон! — улыбаясь с юношеским задором, встречает его Джейхейрис. — Не думал, что ты его найдёшь. Когда закончим с Мейгором, можем полетать. Вермитор… — в его взгляде мелькает осознание, голос тяжелеет, из него пропадают все весёлые нотки. — О, точно же. Пойдём. Люк смотрит ему в спину: Джейхейрис давно не выглядит на свой возраст, его поведение и повадки меняется, исчезает величественность и неспешность. Он медленно теряет себя, застревая в своем счастливом прошлом. Люк все реже видит в нем «Старого короля», «Миротворца» — теперь это мальчик, только нареченный королём. Джейхейрис выглядит счастливым, в нем не осталось сожалений. Люку весело с ним, они ведут себя глупо, как пара беззаботных юношей, но что-то внутри отзывается тянущей болью, когда, глядя на Бейлона, Джейхейрис спрашивает «а это кто?» Люк не может ответить самому себе «что важнее, счастье или полноценная личность?», но ему нужен приятель, поэтому он ведёт себя эгоистично. — Мейгор, — окликивает Джейхейрис. Его тон становится по-королевски стальным и холодным. — Тебя давно здесь не было. Ты же не решил проигнорировать свое поражение? Мейгор, похлопав Балериона ладонью по морде, оборачивается. В его взгляде сквозит раздражение. «Он не готов просить прощение», — насмехается мысленно Люк. — Мне встать на колени или будет достаточно одних слов? — рычит Мейгор. — Выбирай сам. Люк и Джейхейрис обмениваются улыбками, и Мейгор хмурится. «Ведешь себя как малолетний недоумок, — бросает он. В его кривой ухмылке таится яд. — Неужели снова лишился рассудка, пока меня не было?» Джейхейрис смотрит на него безразлично. — Слов будет достаточно. — Как пожелаешь, — Мейгор зло ухмыляется. Люк отходит немного назад, рефлекторно прячась за Джейхейрисом. Во взгляде Мейгора плещется ненависть, способная поджечь изнутри. — Я сожалею, что убил Эйгона. Нужно было переломать ему ноги, выколоть глаза, запереть где-нибудь и присылать к нему иногда его шлюху-жену, чтоб он ее обрюхатил. Потому что, как оказалось, дети этого ублюдка куда больше заслуживают трон, нежели его брат-недоносок. Люк переглядывается с «братом-недоноском»: Джейхейрис улыбается — его веселит злость Мейгора. — Еще Визерис, — напоминает тут же он. — Действительно жаль, что Визерис подох так рано. Скулил, кричал, но не выдал, куда его мать спрятала своих выблядков — единственный ребёнок Эйниса, у которого яйца были не во рту. Люк, усмехнувшись, хлопает Джейхейриса по плечу, шепча: «в вас с Алисанной я уверен». «Эйгон тоже этим не занимался. У него явно было много женщин», — думает он. Но говорить вслух о своем общении с Эйгоном Люк не может. — Твои извинения приняты, Мейгор. — Джейхейрис поворачивается к Люку. — Надеюсь, принц Эймонд подберёт столь же изысканные слова для того, чтоб передать всю глубину своих сожалений. Люк смахивает назад несуществующие длинные волосы, смерив Джейхейриса презрительным взглядом снизу вверх. — Мой лорд Стронг. Чтоб ты знал, осуждать твою мать за связь со Стронгом, презирать бастардов, но спать с Алисс, бастардом Стронга, — не лицемерие. Это ирония. Напасть вдвоем на Рейнис — это нормально, но ты не мог помочь Джейсу, драться нужно один на один. И вообще, мне можно, у меня причёска лучше твоей. Джейхейрис тянется к своим волосам, запускает в них пальцы, расплетая длинную косу. Высвободив пряди, он взмахивает головой, заставляя серебристые локоны разлететься по спине и плечам. Люк засматривается невольно — он всегда желал унаследовать валирийскую внешность. Джейхейрис, вздернув подбородок, косится сверху вниз. — Встань с другой стороны, я тебя не вижу. — Он щурит один глаз. — Чтоб ты знал, мне не жаль. — О, у тебя вышло лучше, — усмехается Люк. Он на мгновение задумывается: «Джейхейрис не должен так себя вести. Он снова не помнит себя, и я виноват в этом». Но эти мысли отступают, смененные другими: «лучше так, чем страдать. Если Джейхейрис не сможет вспомнить о существовании своих детей, то он не вспомнит и то, как их похоронил. Может быть, не встретив Эймонда, я тоже смогу забыть свою смерть и буду счастлив». — Убожество, — комментирует Мейгор. — Ведёте себя как две девицы, обиженные на любовника. Жалкие ублюдки. — Как законные наследники, мы знаем, что такое верность одной женщине, — вместо него произносит Джейхейрис. — А это лишь забавы. «Тогда твой брат Эйгон либо не знал, либо не был законным наследником, — думает с улыбкой Люк. — Хотя очевидно, для кого это оскорбление». Он представляет на мгновение, что сможет поддеть Эймонда столь же изящно. Мейгор злится. Созданный богами великим воином, он оказывается бессилен перед тем, кому не может причинить боль. «Я бы все равно боялся», — представляя на его месте Эймонда, думает Люк. Но Джейхейрис не движется с места, собирая в косу растрепанные волосы. — Драконы могут брать себе столько женщин, сколько захотят, — глядя снизу вверх, заявляет Мейгор. — Хотя про некоторых драконов твой дружок Барт писал, что те способны быть как самцами, так и самками. Наверняка, он добавил эти строчки после того, как взял тебя как девку. «Туше», — думает Люк. — Впечатлен, — кивает Джейхейрис, обратившись к нему. — Хотя Баратеон в нашу ссору был изобретательнее в оскорблениях.***
Люк наблюдает, как вновь и вновь Деймон и Бейлон скрещивают мечи, и стальные лезвия со звоном бьются друг о друга. Выпад. Блок. Удар и за ним еще один. — Ты дерешься, как мой брат. — Бейлон смеётся, легко парируя удар. — И я говорю не об Эймоне. — Я надеялся, что ты поставишь меня в один ряд с матерью. Деймон пропускает удар, и лезвие рассекает его плечо. Люк взволнованно вскакивает со ступени, но тут же садится обратно — мертвецам не больно, и Бейлон это знает, иначе не стал бы бить собственного сына. — Ты себе льстишь. Алисса дралась гораздо лучше. Меч Деймона со звоном падает на пол, выбитый из рук. Мимо проходят слуги, проскальзывая сквозь вытянутую руку Бейлона. Тот нервно усмехается: «ну и мерзость, каждый раз как в первый». — Ее тут нет? — спрашивает об Алиссе Деймон. Бейлон отрицательно качает головой. Люк видит тоску в его взгляде. «Эйгон много лет скрывался от своей семьи, может, и Алисса сейчас где-то в другом месте?» — задумывается он. — Она могла отправиться куда-то. Разве долгое путешествие не было бы в ее характере? — заговаривает Люк. Бейлон благодарно улыбается. — Ты хочешь провести немного времени наедине со своим сыном? — обращается он к Деймону. — Тебе стоит с ним многое обсудить. На то, чтоб еще пару раз тебя обезоружить, у меня целая вечность. «Своим сыном» — слова оседают в голове Люка. Деймон был ему отцом гораздо больше, нежели сир Харвин или… лорд Веларион. Мысль о Лейноре заставляет мертвое сердце Люка колотиться быстрее — обида и злость смешиваются меж собой. Деймон воспитывал его, учил держать меч. Деймон отомстил за него дважды и отыскал после смерти. «Эймонд убил моего отца», — маниакальная идея зарождается в голове Люка. — Это было красиво, — говорит он, когда Деймон садится рядом. — То, как ты убил Эймонда. Деймон улыбается, кивая. «И все же я потерял свою былую форму, раз мы оба здесь», — тихо отвечает он. Ладонь скользит к волосам Люка, и тот подаётся ближе, откликаясь на ласку. — У Караксеса не было бы шансов против Вхагар, если бы на нем сидел кто-то другой, — тут же оспаривает Люк. — У Караксеса не было бы шансов против Вхагар, если бы на ней сидел кто-то другой. «Например, Бейлон?» — задумывается Люк, вспоминая недавнее поражение Деймона. В голове тут же проскальзывает мысль: «кто бы одержал верх, если бы схватка состоялась на мечах? Стал ли Эймонд достаточно хорош в фехтовании?» И тут же проносится иная: «а смогу ли я победить Эймонда, если мы сразимся на мечах?». Люк часто тренировался с Бейлоном — тот любил держать клинок, но никто не желал с ним драться. — Ты общался здесь с кем-то, кроме моего отца? Люк посчитал стыдливо: «мои бабушка и дедушка, которые иногда возятся со мной, как с ребенком; принц Эйгон, с которым мы жалуемся друг другу на свою смерть; король Джейхейрис Миротворец, что очень необычно, но, раз из-за меня он немного сошёл с ума, нам довольно весело вместе… и Мейгор». — Да так, с Джейсом… — отмахивается Люк. «Интересное, конечно, сокращение для имени Джейхейрис. Но не говорить же сходу, что я дружу тут с прадедом». — Джекейрис недалеко? — Он редко бывает тут. Его больше интересует, как ведёт дела наша мама. — Люк думает: «даже после смерти он не перестал вести себя как наследник престола, иногда кажется, что он воскреснет, чтоб самому занять Железный Трон». — Деймон Таргариен, как ты посмел вернуться сюда? — раздаётся неподалёку властный женский голос. Подняв взгляд, Люк видит в нескольких шагах женщину: ее лицо красиво, несмотря на то, что время оставило глубокие борозды морщин на бледной коже и обратило серебристые волосы в белые. — Деймон Таргариен, — повторяет она. В ее взгляде разгорается пламя, а грубые нотки в ее глубоком голосе походят на драконий рык. Люк замечает ребенка, прячущегося за ее спиной, тот хватается за подол платья, и женщина накрывает его ладонь своей. Она что-то шепчет, мимолётно улыбнувшись. — Не могу вспомнить. Мы виделись? — ухмыляется Деймон, отстранив от себя Люка. Тот всматривается, пытаясь разглядеть ребенка. — Ты думал, что сможешь воссоединиться с семьёй? Будешь спокойно обнимать этого ребёнка своими окровавленными руками? — Женщина смотрит на Люка. — Отойди. — Тот не двигается, переводит взгляд на Деймона. Женщина повторяет чуть грубее и Люк невольно отшатывается: — Я сказала тебе отойти, Люцерис. — Не думаю, что кто-то вправе запретить мне общаться с моим сыном, — отвечает Деймон. Люк начинает слышать в его голосе нотки раздражения. — Я в праве. — Женщина вскидывает голову. Она вновь обращается к Люку, но ее голос уже звучит мягче, а на губах появляется лёгкая улыбка: — Поиграешь с кузеном, Люцерис? Он боится оставаться один. Люк смотрит на Деймона снизу вверх, нервно закусывая губу. «Я могу? — бегло спрашивает он. Деймон кивает: «иди поиграй с выблядком алкаша». Люк осторожно подходит ближе к женщине. Он не видел того, что произошло с Хелейной и ее детьми, когда к ним пришли наёмники от Деймона. Мейгор, схватив за волосы, выволок в коридор. И Люк, не имея сил вырваться, слышал лишь громкий вой Хелейны и редкие крики близнецов. Когда распахнулась дверь, Мейгор вжал Люка лицом в стену, и тот не увидел того, что унес с собой наёмник. Хелейна кричала, плакала Джейхейра, но криков Джейхейриса больше не было слышно. «Что произошло?» — твердил Люк. Мейгор ответил лишь: «теперь, кажется, Деймон мой любимчик». «Шлюхин сын!» — кричал Бейлон, узнав о произошедшем на следующий день. «Не говори так о себе», — отозвался Джейхейрис, гладя по волосам Люка, лежащего у него на коленях. Тот проплакал целую ночь, думая о судьбе Хелейны и ее детей, его терзало чувство вины — «сын за сына» сказал наёмник. «Я отрублю ему голову в воспитательных целях, — злился Бейлон. — И тогда он поймёт, каким должен быть нормальный двоюродный дед. Вот у меня…» Джейхейрис смерил его усталым взглядом: «твой двоюродный дед — Мейгор». Люк смеялся вместе с Бейлоном, забыв на время о своих переживаниях. Теперь они разгораются с новой силой. Женщина отходит, позволяя ему оказаться напротив двоюродного брата. Люк осторожно протягивает руку, не в силах произнести и слова. «Я не хотел. Мне жаль. Я не знал, что так выйдет», — звучало бы слишком глупо. — Джей, — выдавливает из себя он. Люк не знает, как обращалась к сыну Хелейна, но это прозвище отчего-то кажется ему верным. — Хочешь покататься на Арраксе? — Можно? Я никогда не летал на драконе. — мальчик тут же хватает его за руку. Люк невольно вздрагивает. Сожаления тисками сдавливают его грудь. «Это не моя вина, — убеждает себя Люк. — Это все…» Голос разума твердит: «Деймон». Но Люк винит другого: «Эймонд. Если бы он не убил меня, то ребёнок тоже был бы жив. Деймон отомстил. Сын королевы на сына королевы — равноценный обмен». И все же, глядя на шестилетнего мальчика, что-то восторженно рассказывающего о драконах своих родителей, Люк думает, что в цена, которую Рейнира заплатила за корону, уже оказалась слишком высокой. «Будто бы ты не убил бы Эйрею, если бы Баратеон попытался посадить ее на трон?» — ухмыляясь, спросил у Джейхейриса Мейгор, услышав в его разговоре с Люком осуждение убийства ребенка. «Я бы убил Баратеона, но, скорее, это сделала бы Рейна. Таким ублюдкам, как ты и Деймон, не понять, что существует грань, которую переходить нельзя. Надеюсь, Рейнира не уподобится своему супругу», — ответил Джейхейрис, не глядя на Мейгора. — И чем ты занимался все это время? — ненавязчиво интересуется Люк, подводя мальчика к Арраксу. — Рейна рассказывала мне истории, — тянет тот, задумавшись. От его искренней улыбки Люку становится больно. — Она показывала мне, как держать кинжал! Папа никогда не учил меня этому.***
Эймонд отпускает переживания, слушая пустые разговоры Визериса. Даже рассказы о Лейне не вызывают в нем прежнюю злость. Эймонд вспоминает, как относился к ней в детстве: в нем не было ярости, даже появлялась лёгкая тоска, когда он видел, как подавлены его стронговские племянники. Без Вхагар он был свободен от ненависти, но вместе с драконом и ударом клинка обрёл ее. Лезвие в руках Люцериса Велариона переписало его судьбу его же кровью. Крепкая и болезненная нить, связавшая их вместе, — даже пасти Вхагар не удалось ее перегрызть. — Было смешно, когда злился Эймон: «сначала мой брат называет сына Деймон, потом мой племянник называет своего — Эймонд. Зачем они везде суют эту проклятую букву?» — рассказывает о чем-то Визерис. Эймонд не слышит его, заметив вдали до боли знакомый силуэт — темные кудри, черно-красная одежда. «Люцерис», — Эймонд облегчённо выдыхает, почувствовав давно забытую эйфорию. Мальчика, держащегося за ладонь Люка, он тоже узнает сразу — слова, сказанные Эйгоном, вновь вскрывают грудь призрачным ножом «это ты убил моего сына, это только твоя вина». Эймонд будто вновь может слышать истошный вой Хелейны. Не имеет смысла. Перед ним Люцерис — его больная мечта, главное желание. Сожаления отступают, оставляя место лишь нездоровому возбуждению. — Мой лорд Стронг, — произносит он. — Кажется, даже после смерти ты остался при своем. Люцерис оборачивается, во его темных глазах сперва плещется испуг, тут же приглушённый яростью. Губы, распахнутые от страха, растягиваются в усмешке. — Да, Эймонд. А ты все еще без глаза. И что ты с этим сделаешь?