Отголоски

— Да, Эймонд, а ты все еще без глаза. И что ты с этим сделаешь? — произносит Люк, ухмыляясь. Он слегка поднимает голову, заглядывая в единственный уцелевший глаз Эймонда. Мёртвое сердце начинает колотиться быстрее. Эймонд делает шаг вперед, и Люк лишь усилием воли заставляет себя не сойти с места. Немеют пальцы. «Беги обратно к Рейне. Ну же!» — шепчет он кузену, и тот послушно срывается с места. — Подойди ближе, бастард, и я вырежу тебе оба. Не беспокойся, — на лице Эймонда застывает косая ухмылка, — у мертвецов не остается ран. Люк встряхивает голову. «Он теперь не причинит мне боли. И я не разочарую никого, если ошибусь. Мне больше нечего бояться», — успокаивает он самого себя. — Используешь меч, который висит у тебя на поясе или тот, что Деймон загнал тебе в голову? — улыбается он. Спутник Эймонда давится смешком, и Люк невольно переводит на него взгляд: высокий, подтянутый, с идеальной осанкой; в окрашенных кровью волосах блестит таргариенское серебро; глаза побагровели, и лишь радужка сохранила лиловый оттенок. «Эймонд тоже… приглянулся кому-то?» — мелькает в голове. Люк на память перечисляет мысленно всех мёртвых королей, — отчего-то ему кажется, что Эймонд тоже должен был понравиться кому-то из элиты династии, — но не может подобрать подходящего. Своего деда он знал при жизни, с Джейхейрисом и Мейгором — познакомился в посмертии, на Эйгона Завоевателя спутник Эймонда не походил. Во всяком случае, Люк не мог представить ситуацию, в которой первый из королей выглядел бы настолько плохо. Эйнис не подходил тоже. «А знаешь, кто еще убил своего племянника на своем паршивом огромном мерзотнейшем драконе-ублюдке? Мой братишка! Будем дружить!» — едва ли знакомство с предками начинается с такой фразы. «Должен быть кто-то еще, — задумывается Люк. — Светловолосый и высокий — точно кто-то прям из Таргариенов-Таргариенов». Он наспех перечисляет в голове всех, кого может вспомнить. Принц Эймон, отец Рейнис, по рассказам семьи и мейстеров, был по-валирийски красив, высок, отличался редкой рассудительностью и образованностью. «Точно не он», — думает Люк. Спутник Эймонда выглядит слишком юным, его раны — слишком глубокие и многочисленные, а во взгляде лиловых глаз нет ни намёка на рассудительность — там плещется безумие. «Да и каким отцом был бы Эймон, если бы общался с убийцей дочери», — заключает Люк. Принц Вейгон, еще один из сыновей Джейхейриса, тоже едва ли мог бы выглядеть так после смерти. «Не насильственной», — вспоминает Люк. Высоким ростом и подтянутой фигурой Вейгон, не любивший фехтование и верховую езду, не отличался тоже. Заметив пристальный взгляд Люка, юноша обращается к Эймонду: «Эймооонд, Эймооонд, кажется, я нравлюсь ему больше, он проигнорировал твои слова». — Он мне вообще не интересен, — отмахивается Люк, пытаясь скрыть смущение за грубостью. — При жизни надоел. — Собираешь мёртвых Таргариенов? — с косой ухмылкой тянет юноша. — Ты наделал мнооого шума, мой дорогой Люцерис. — Не интересен? — заговаривает Эймонд. В его взгляде мелькает раздражение, но голос остаётся спокойным и пренебрежительным. — И ты не представлял каждый день, как будешь мстить мне после смерти? Не кричал проклятия? Спутник Эймонда улыбается шире. Люка бросает в дрожь от вида окровавленных сколотых зубов. — Эймооонд, как грубо. Нельзя рассказывать то, что рассказал тебе я. — Юноша ловит взгляд Люка и понижает голос до шёпота. — А часто думает о... Он не успевает договорить — Эймонд наотмашь бьет его по лицу. Люк невольно вздрагивает. — Умолкни, Визерис, — рычит Эймонд. «Мёртвый брат Джейхейриса», — тут же осознает Люк. «Мертвый брат Джейхейриса, убитый в юном возрасте своим безумным дядей-тираном», — договаривает давняя обида. «И он общается с Эймондом, зная, какое тот чудовище?» — Сын Эйниса, — поясняет Визерис, словно немой вопрос, застывший на лице Люка, был совсем о другом. — Довольно популярное имя в нашей семье, понимаю. Хотя не Эйгон, конечно. Люк рассеянно кивает: «ага, многовато Эйгонов». И Визерис поддерживает тут же: «как вы вообще не запутались? У тебя брата и дядю зовут одним именем. Просто представь, если бы твой дед перед смертью такой «королём должен стать Эйгон», и Алисента в ответ «без проблем, коронуем сына Рейниры». Неловко вышло бы». — Ты умеешь молчать? — бросает отстранённо Эймонд. Визерис выкидывает руки в примирительном жесте: «забыл, забыл, что ты хотел поговорить о своих переживаниях». — Каких еще переживаниях? — рычит Эймонд. И Визерис громко смеётся. «Ты не должен с ним общаться, — раздражённо думает Люк. — Он убийца! Такой же как Мейгор, который убил тебя». Мелькает осознание: «но ты же сам общаешься с Мейгором, Люцерис Веларион. Даже готов был лететь с ним на Балерионе. Что за лицимерный ублюдок?» Люцерис усмехается своим мыслям. — И что тебя так веселит, бастард? — огрызается Эймонд. — Твои переживания. Хочешь пожаловаться на Деймона? Мы теперь друзья, раз тебя тоже убил твой злобный дядя? — Хватит-хватит, — вмешивается Визерис, не давая Эймонду ответить на колкость. — Вы ругаться собрались? Люк переводит взгляд на Эймонда, заглядывает снизу вверх в единственный уцелевший глаз. «Смотри, убийца родственников, я не боюсь твоих угроз, — думает он, вспоминая, как общался с Мейгором Джейхейрис. — Все твои амбиции были растоптаны. Ты не король и не герой. Ты жалок». Эймонд кривится, будто слыша его мысли. «И что ты сделаешь с этим?» — Люк улыбается шире. Ладонь Эймонда скользит к рукояти меча, очерчивает ее подушечками пальцев. — Эймооонд, — тянет Визерис, легонько ударяя Эймонда по запястью. Тот бросает на него злой взгляд, но убирает руку от меча. Люк чувствует обиду, сам не понимая из-за чего. — Я не хочу разрешать ваши конфликты. У Эйгона Завоевателя другой внук получил прозвище Миротворец. — Визерис делает большие паузы между слогами и растягивает гласные: — Джейхей…рис. — Он осекается и договаривает испуганным шёпотом. — Что ты?.. — растерянно бормочет Эймонд, когда окровавленные кривые пальцы окольцовывают его запястье. Люк оборачивается, пытаясь проследить за взглядом Визериса, но замечает краем глаза как тот бросается прочь. Эймонд, задержавшись лишь на мгновение, спешит за ним. Люк вскрикивает изумленно, не успев среагировать. — Визерис! — слышит он знакомый голос. — Стой же! Визерис! Джейхейрис проносится мимо Люка, вместо приветствия легонько задевая его ладонью по плечу. «Люцерис! Давай же!» — обернувшись, бросает он, отбежав на несколько шагов. Люк тоже срывается с места. Ему не хватает сил догнать Джейхейриса — все же тот гораздо выше и сильнее. «Не зря столько лет бегал от своего злобного дяди», — зло ухмыляется Люк, глядя на удаляющуюся световолосую макушку. Мейгор оказывается перед ним неожиданно: хватает огромной рукой за предплечье, вынуждая остановиться. Едва удержавшись от падения, Люк растерянно смотрит снизу вверх. «Только вспомнил, как сразу появился. Поскорей бы ушел, — негодуя, думает он. — Мне нужно к Эймонду». — Что вы устроили? — в голосе Мейгора звучит угроза. — Бегаете друг за другом как двое безумных детей? «А тебя так злит, что Джейхейрис напрочь забыл всю свою жизнь, и ведёт себя не как великий король, которого ты так сильно ненавидел после смерти, а как твой младший племянник, который не вызывал таких чувств?» — мысленно язвит Люк, но вслух озвучить не решается. Перед глазами встает образ Эйгона, которого душил в посмертии его венценосный дед — не хочется ощутить подобное на себе. — Там вообще-то был Эймонд и, — начинает спешно оправдываться Люк, но осекается тут же. «Нет, о Визерисе ты от меня не услышишь. Должна же быть солидарность у вторых принцев, убитых своими безумными дядями-тиранами», — думает он. — Мой брат сбежал! — из другого конца коридора кричит Джейхейрис. Продолжая стоять спиной к Люку, он не видит Мейгора. — И что с Визерисом произошло?! «В пекло! Джейхейрис!» — злится Люк. Он ловит на себе суровый взгляд Мейгора. «Выглядит так, словно он обижен на меня из-за молчания», — мелькает в голове. «Что за бред?» — отмахивается Люк от собственных мыслей. — Тут Мейгор! — кричит он Джейхерису, заставляя того повернуться. — В пекло его. Люк подаётся вперед, желая пойти навстречу Джейхейрису, но крепкая рука Мейгора, опустившаяся на плечо, удерживает его на месте. Тело немеет от страха. — Ты мне расскажешь все, мальчик, — рычит над ухом Мейгор. И Люк невольно обхватывает себя руками, сутулясь сильнее. Стены будто сжимаются, обращаясь в драконью пасть. — Я плохо учил историю, попроси кого-нибудь другого, — огрызается Люк. Его голос дрожит, испуганный взгляд скользит по фигуре Мейгора, и тот, ухмыляется зло, когда темные глаза сталкиваются с лиловыми. «Маленький дракончик пытается кусаться, когда напуган», — слышит Люк. «Веду себя как Арракс», — проносится в голове. — Убери от него руки, — вмешивается Джейхейрис. Люк ощущает, как ослабевает хватка на плече, и бросается вперед. Мейгор позволяет ему отойти. — Ты никогда не вырастешь, малыш Люцерис, если будешь прятаться за чужими спинами.

***

Эймонд оборачивается к Визерису, продолжающему сжимать его запястье с такой силой, что на живой коже могли бы остаться синяки. «Не хочу», — отрешенно бросает Визерис, поймав на себе пристальный взгляд. Он дёргает руку, отпуская Эймонда, но тот сам перехватывает его ладонь. «Не хочу», — еще тише бормочет Визерис. — Мне казалось, что у вас были хорошие отношения при жизни, — растерянно произносит Эймонд, не зная, что должен сказать. Визерис продолжает смотреть в никуда пустым безразличным взглядом, шепча: «не хочу, не хочу». Его лицо бледнеет сильнее, и Эймонд чувствует кровь, струящуюся между пальцами. «Моя?» — сперва прикидывает он. Но, опустив взгляд, понимает: «его». Старые незажившие раны на теле Визериса начинают кровоточить вновь. — Да что с тобой такое? — злится Эймонд. «Да и я раньше так себя не вёл», — вторит внутренний голос. Он вспоминает свой порыв подойти к бастардам Рейниры на похоронах Лейны. «Не подошёл. И Хелейну не поддержал ни разу. Даже с Дейроном обращался плохо», — нервно усмехается Эймонд. Сознание отвечает тут же: «просто не умел никогда поддерживать. Самого-то хоть раз кто-нибудь поддержал? Как научиться любить, если тебя никто не любит?» — Перед смертью я видел лицо своего младшего брата, — спустя некоторое время начинает рассказывать Визерис. — В моменты, когда боль становилась совсем невыносимой… Я не рассказывал, где он, только потому что не знал сам. Мне становилось стыдно за себя позже, когда немного притуплялась боль, и я кричал, что ни за что не выдам его. А потом снова был готов предать. Смерть стала для меня спасением. Но то, что было после, оказалось хуже пыток. Эймонд кивает. Он изучал историю, и ему было известно, что Мейгор, пытаясь привлечь внимание сбежавшей королевы, не стал сразу хоронить ее убитого сына. «Верная стратегия», — рассуждал он раньше. — Мерзкий ублюдок, — произносит он теперь. — Я могу понять пытки и убийство, но это… — Визерис вздрагивает всем телом. — Я наблюдал за тем, как разлагается мое тело, и люди, которые всего недавно смотрели на меня с восхищением и уважением, теперь брезгливо уводят взгляд. Знаешь насколько отвратительна гниющая изувеченная плоть? Я надеялся, что мать попытается нанять кто-то, чтоб забрать мое тело, но этого не произошло. Я клял Джейхейриса, а потом стыдится собственных слов. Разве он был виноват? Да. Нет. Нет. Да. Нет. Он грустно усмехается, и Эймонд впервые замечает в его взгляде тень того человека, которым Визерис был при жизни, — умного и смелого принца, любимца Эйгона Завоевателя. «Был умелым мечником, хорошо обращался и с другим оружием, уверенно держался в седле, был обучен наукам, умел расположить к себе в беседе, — вспоминает Эймонд описания, которые читал при жизни. — И, в отличие от своего брата Эйгона, был сдержан в отношении с дамами». В голове мелькает злое: «описание совсем не подходит». — Он таааак сильно сожалел о произошедшем в юности, но, когда оказался здесь, и мы столкнулись, он сказал только «у тебя очень знакомое лицо, мы не виделись?» — продолжает Визерис. — Я давно не брался за меч. Хочешь потренироваться? — Тебя успокаивало это при жизни, и ты пытаешься меня поддержать так? — уточняет Визерис. Эймонд, молча, отмахивается. — Хорошо, но я одержу победу. — Уверен, что нет. — Мы одного роста, у меня нет слепых зон, и я физически сильнее тебя, — непривычно серьёзно перечисляет Визерис. — Я старше, у меня больше опыта. — Эймонд чувствует лёгкий удар по самолюбию: Визерис — практически ровесник Дейрона и Джекейриса. — Я видел твои тренировки и знаю твои приёмы, — продолжает Визерис. С этим аргументом Эймонд готов согласиться: гораздо легче победить того, чьи приёмы известны, особенно в том случае, если противнику не знакомы твои. — Ты пытаешься отговорить меня? — злится Эймонд. — Я ненавижу проигрывать, но и тебя расстроить не хочу. Если мы скрестим мечи, то я не буду поддаваться тебе несмотря на то, что мы друзья. «Друзья», — повторяет мысленно Эймонд. Это слово звучит слишком странно, но то же время столь желанно. В посмертии, лишённом борьбы за трон и постоянной погони за одобрением или местью, он, в самом деле, может позволить себя это.

***

Джейс склоняется над Эйгоном, ведёт ладонью по воздуху в нескольких миллиметрах от лица, невесомо очерчивая пальцами линию скул и подбородока. Эйгон поднимает взгляд, смотрит растерянно и непривычно печально. Его глаза покраснели, темные круги стали еще ярче, чернее. С приоткрытых сухих губ срывается полувсхлип-полустон, когда Эйгон наносит пальцем мазь на ожог на руке. Он не смотрит на собственную рану, его взгляд устремлен вперед, на Джейса. «Словно видит», — думает тот, убирая руку. Боль, страх, ненависть и порочная жизнь изуродовали некогда красивые черты лица Эйгона. «Ты заслужил это», — рассматривая уродливые ожог на щеке, думает Джейс, невольно проводя кончиками пальцев по собственной искалеченной шее. Он дожидается, когда Эйгон, закончив обрабатывать кожу, отложит лекарство. Джейс наклоняется вновь, хватает за горло. Пальцы проходят сквозь, но он представляет, как сдавливает бледную тонкую шею. Эйгон поднимает руку, задерживая ее в нескольких миллиметрах от щеки Джейса, и тот зло скалится. — Ублюдок. — Джекейрис, — отзывается Эйгон. По отсутствующему взгляду лиловых глаз видно, насколько он пьян. Эйгон дышит рвано, не прикрывая губ, ловит ртом обрывки воздуха. Его рука опускается чуть ниже, задерживаясь у подбородка Джейса, тот же еще крепче сжимает пальцы, пытаясь сломать шею, до которой не способен дотронуться. — Умри. — Мы так долго не виделись, — в пьяном бреду шепчет Эйгон. — Ты так изменился. Ты здесь, чтобы убить меня? — Сдохни, Эйгон. — Джейс наклоняется ниже, и ладонь проскальзывает сквозь его голову, оказываясь в районе макушки. Темные глаза сталкиваются с лиловыми, осмысленный рассерженный взгляд с бессознательным и печальным. — Старк дал мне клятву, он придёт за тобой. — Джейс усмехается зло. — Такого дракона как ты может загрызть даже бродячая собака. У тебя нет шансов против северного волка. — Мне так все надоело, Джейс. Я устал.

***

После поединка Эймонд впервые за все время пытается уснуть — мёртвым не нужен сон, но часы, проведённые в пустой постели в гостевой комнате успокаивают бушующий разум. Визерис оставляет его одного сразу после поединка, скрывается за поворотом в коридоре, бросив на прощание лишь одну короткую фразу вместо привычной сотни. Оставшись наедине с собственными мыслями Эймонд ощущает непривычную пустоту. Он пытается прислушаться к звукам за дверью, но не слышит ничего, кроме тихого гула. Прежде он любил находиться один, но, привыкнув к чужому присутствию, перестал наслаждаться одиночеством. «Оказывается, это довольно приятно, когда к тебе относятся без презрения или страха», — зло усмехается он. С первыми лучами рассветного солнца, Эймонд покидает комнату. «Я должен найти…» — он осекается. Сознание подкидывает одновременно два абсолютно разных варианта: больную страсть, нездоровое влечение, перенесенное из прежней жизни, или же единственного человека, которого в посмертии Эймонд может назвать своим приятелем. «В пекло!» — рычит он. Одно исключает другое. «В тебе есть не только обида и ненависть. Неважно, что ты раньше жил только этим, — выбив меч из его рук непривычно серьёзно произнес Визерис во время их короткой драки. Эймонд отшатнулся, уходя от удара. Лезвие не оставило на нем пореза. — Ты не похож на Мейгора. Плевать, что думают другие. Попроси прощения у Люцериса и отпусти свою злость. Он очень рассержен, но он готов говорить с тобой, этого уже достаточно. Вы сможете поладить». «И что ты сделаешь с этим?» — в такт его словам отвечает голос Люцериса. Эймонд вплетает пальцы в волосы, тянет пряди до фантомной боли. Ему не интересен Люцерис как приятель, родственник, давний знакомый, лишь как нездоровая страсть. Их увлечения не сходятся, им не о чем говорить, они ненавидят друг друга всю сознательную жизнь, и лишь эта ненависть делает Люцериса интересным. Эймонду кажется, что, если он отпустит свою злость и обиду, то навсегда останется пустым. Голос Визериса в голове шепчет «нет», но в памяти всплывает ухмыляющееся лицо Люцериса, его колкий злой взгляд. И Эймонд шепчет, говоря с самим собой: «да». Он уходит прочь, не разбирая дороги. Мысли путаются меж собой, сильнее сводя с ума. «Мне нужна эта ненависть, чтобы стать счастливым». «Я смогу стать счастливым только без Люцериса». Эймонд замечает знакомый черно-красный костюм на побережье и ускоряет шаг. Люцерис очень далеко, и он не один. Эймонда злит это. Странная обида переплетается с презрением. «Как этот жалкий шлюший отпрыск смог привлечь внимание Джейхейриса?» «Джейхейрису стоит убраться прочь» «Это не Джейхейрис», — приходит осознание, когда, пикируя вниз, золотисто-белый дракон распахивает огромные крылья, и, скаля широкую пасть, низко рычит, глядя в сторону Эймонда. Люцерис и его спутник оборачиваются тоже, и, если на лице ненавистного бастарда застывают страх и недоумение, то его собеседник смотрит с презрением и злостью. Эймонд тянется к своему мечу.