Внутри.

      Передо мной лежала папка. Её чёрная поверхность блестела в свете моей настольной лампы. Я прочёл её содержимое от и до, каждый разворот сложенных листов, каждое предложение было осмыслено в моей голове, всё содержимое я переписал на мелкие бумажки, которые спрятал под настольную лампу, что слепила мне глаза.       И если обобщить всё, что там находилось, то получится несколько слов: «досье на моё будущее».       Как бы это поэтично и смешно не звучало, но документы в папке представляли собой замороженные договорённости с какими-то фирмами, людьми, которые должны были представлять собой мою «охранную базу». Слишком сложно, но отец распланировал всю мою жизнь.       Самый поздний документ датировался месяцем раньше развода моих родителей. Тогда мне было пятнадцать (почти шестнадцать). Это являлось отсчётом планов отца.       Я должен был переехать с ним в отдалённый неразвитый городок, куда он введёт пару «своих» зданий (школа архитектуры, где я учусь, пара заводов и прочее). Там я встречу некую Л.Л.Л. (в заметках я назвал её «Три Л», полное имя не было указано), с которой в будущем свяжу жизнь. У неё должен быть опыт работы рядом с главой компании.       Л.Л.Л. должна была бы вдохнуть в меня «желание работать» на отца и помогала бы продвигаться по карьерной лестнице, пока я не стану готов к ведению компании.       Перед тем, как сыграть с Л.Л.Л. свадьбу, в нашей жизни появится юрист, он должен был стать для меня тем, кем является Альберт для отца.       И ещё много, просто туча людей, с которыми отец договорился о моём будущем, о всех возможных и невозможных ситуациях. Это… ужасно, я этого не знал, но Альберт точно понял, о чём именно я его просил, а план на мою жизнь не поможет мне испортить отцу жизнь.       Пребывая в шоке, я не замечал ни Марту, которую я должен покормить, ни распахнувшееся в комнате окно из-за сильного ветра. Мне стоит поменять его, ну или приделать как-нибудь щеколду.       Я откинулся на спинку. Книги вокруг меня смешались с потолком, свет от лампы превратился в какую-то жижу, которая противно обволакивала всё вокруг. Мне слишком плохо, чтобы хоть что-то делать. Я не уверен, что смогу встать.       Не успевая переварить информацию, которую я записал на мелких бумажках, я проваливаюсь в подобие сна.       Ну почему именно сейчас?..

***

      Я просыпаюсь на полу. В попытках пошевелиться меня останавливает стол, о который я ударился лбом. Кажется, где-то здесь (или в моей голове) гулом раздавался звонок телефона.       «Лин» увидел я и проронил ругательство прежде, чем провести по экрану вверх.       — Да? — я снова закрыл глаза. Голову пронзало ощущение того, что вчера я пил не закусывая, хотя и помню, что такого не было. Глаза чесались, даже когда были закрыты от света лампы, горевшей, видимо, всю ночь.       — Ого, Никит, у тебя была весёлая ночь? — с издёвкой спросил задорный голос. Я хотел бы предположить, что её брат уже получил некоторый аванс.       — Что-то вроде. — она не начинает говорить. — Как у тебя дела? — спросил я, почуяв, что причина её звонка не самая приятная, раз она так долго подбирает слова.       — Мы снова встаём на ноги. Моего оболтуса зарегистрировали, теперь он по документам сотрудник той поганой работы. — я снова услышал, как она улыбается. — Но я звоню тебе не для того, чтобы спросить, как у тебя дела. — а было бы чудесно.       Я кивнул, зная, что она не увидит, и почувствовал, как давление в голове чуть не разорвало виски. Видимо, спать не полу неприятно моему организму, удивительно.       — Что случилось? — я постарался сесть, не ударившись головой об углы моего стола.       — Короче, твой отец нам угрожает. — я всё же ударился головой? В ушах зазвенело, локти налились раствором для анестезии, не в силах более двигаться, я опускаюсь на пол, стараясь снова на ушибиться головой. Рукой я случайно задеваю кресло, то отодвигается, на шум прибежала Марта, Лин что-то говорит…       Я не появляюсь более в их жизни, но шлейф из отцовских мыслей остаётся позади меня и сбивает всех, кого я хочу оставить в покое. Мне не скрыться, нужно что-то делать.       — Что он пишет? — лишь спросил я, когда мягкая лапка надавила на живот, помогая кошке взобраться. Лин пару секунду (мучительных секунд!) просто молчала, но я слышал её дыхание, сбилось.       — Не звонить в полицию, отдать ему то, что пропало. — Тревожный вдох. — На всё неделя.       «Так много?» подумал я и понял, что этого чертовски мало.       — У вас же ничего нет, да? — девушка промычала что-то положительное, а я вздохнул, находя холодными пальцами обеспокоенную макушку кошки, начиная немного успокаиваться.       Я постарался вспомнить, что было в папке. Удивительно, что это не копии документов, а оригиналы. Там были даже папины заметки на мелких квадратным бумажках, прикреплённых скрепками, и цветных стикерах на клею. «НБ должен нуждаться в Л.Л.Л.», «Взаимопомощь адвоката и НБ», «Связь отца со СМИ? (ст. 6, строка 19)» уже я дописывал и копировал его слова на другую бумагу.       Я вспоминал свои заметки, важные и странные, отметая всё, заметки отца, не имеющие смысла, представляя собой набор закорючек.       Адвоката я знаю, он пока новичок, отдан делу, никаких «эффектных» выпадов. Кто такая «Три Л», всё упирается в неё.       — Никит?.. — девушка обеспокоенно накручивала прядь волос на палец, я буквально это видел перед глазами, слушая шорох в телефоне. Мысли путались в моей голове, Лин вывела меня из клуба́ красных нитей, которые фигурировали часто в детективных американских историях.       — Я помогу. — я повесил трубку. Она не обидется, будет лишь в замешательстве. Я попытался встать снова, на этот раз мне удалось. Держа Марту на руках и покачиваясь, я двинулся на кухню. Кошка голодная, у неё дёргаются усы, и впиваться когтями, когда я её держу, ей не нужно.       Coldplay — Sparks       — Прости. — сказал я ей уже позже, когда сидел на кухне, облокотившись спиной о диван и наблюдая, как та поглощала корм из миски. Конечно, кошка мне ничего не ответила, но я видел, как она отвернулась от меня, показывая, как сильно она может бить хвостом о пол.       Я закатил глаза, просто спокойно ждал, пока в голову придёт какая-нибудь идея. Где нужно искать эту «Три Л», которая должна будет стать моей женой (теперь я могу об этом нормально думать, отойдя немного от шока) по планам моего отца.       Последний раз я видел его лично где-то в начале учебного года. После в моей жизни появился Альберт, денежная свинья-копилка, скупая ещё и на настоящие эмоции.       Я глубоко задумался о том, что мне делать дальше. Ни полиции, ни друзей. Альберта нельзя часто пользовать, его могут заметить. У Лин и брата и так проблем по горло, а я даже не знаю, что от них хочет отец.       Марта прыгнула где-то над моей головой и приземлилась на диван. Я обернулся, смотря, как та облизывается.       — Больше не злишься? — я потянул руку к её мордочке, провода пальцами по подбородку, чувствуя пушистую шёрстку.       «Может быть.» сказала бы она, я прочитал это по её глазам. Таким, казалось, умным и спокойным. Если бы я не начал её гладить, она бы точно сейчас заговорила бы загадками, филосовствуя на тему отношений меня с людьми.       Но вскоре, Марта уже издавала успокаивающие меня звуки трактора. Самого большого трактора в мире.       И как мне самому становилось спокойно от этого. От ощущения шерсти под пальцами, живое существо в руках.       «…почему вы не спите так поздно?», «Только всё же ночью нужно спать»       На секунду в голове пронеслась мысль попросить помощи у Роменского, но я вспомнил, что это может быть даже ребёнок. Очень широкий и прыгающий почерк, важность сна. Я думаю, что особо ответственные взрослые могут пожертвовать режимом и сном ради каких-то целей, если они оправдывают это.       А вообще, общение с Роменским было лёгким. За пару писем можно понять, что парень пытается одновременно и открыться и держаться по-дальше, и это не наводило меня на предположения об опасности, интуиция молчала, хоть нос и чесался порой, когда я вспоминал о письмах.       Я проспал добрую половину дня, скорее всего он уже ответил мне, но я пока не в состоянии просто оторваться от пола, не говоря уже о том, чтобы выйти на улицу и куда-то дойти.       Никто же не обидется, если я позволю себе побыть одному? Грубо говоря, расслабиться?       Я снова вернулся мыслями к незнакомцу. До того, как у нас завязалось общение, он представлялся как загадка, тайна, что-то мистическое. А сейчас я понимал, что он просто парень, в нём нет ничего такого. Он просто пишет о чём-то, оставляя это в парке и не заботясь о том, что случится. Он равен мне, за ним не нужно тянуться, как за тайной, мистикой, мрачнотой, которая всегда меня влекла.       Парень был чист. Он — хороший человек, мне хотелось так думать, ведь даже Лин и её брат не были теми, кому я полностью доверял. А Роменскому… можно?..       Казалось, он ничего не скрывал, не имел злых умыслов. Но я всё ещё его совсем не знал. Это просто начинающий фотограф, просто какой-то парень с фотоаппаратом…       Я замер, как фарфоровая статуя за стеклом в квартире, где раньше мы с мамой жили вместе. Мои руки стали бледными, это выглядело страшно, мне я этого не испытывал. Из окна аккуратно вваливался тёплый свет фонаря, Марта, удобно устроившись у меня на руках, смотрела за стекло, на улицу, где крохотными блёстками снова падал снег, он шёл ещё утром.       Внутри всё переворачивалось мгновение за мгновением, я попытался успокоиться и считать улары сердца, которые раздавались в голове мерным ритмом, будто орган застрял в каком-то тугом геле. Я не мог пошевелить пальцами, то видел сквозь смог и начинающуюся пургу мелкие окошки соседних домов, то с трудом различал границы своего большого окна, превращающегося иногда в пятно.       Интуиция умолкла. Не резко, из-за теории и такого внезапного предположения, а постепенно угасла, будто капля напоследок обволакивает маленькую решётку в кране прежде, чем упасть, оставляя меня обособленным, не имеющим возможность обратиться к за помощью, как будто она уже не нужна… Она не нужна?..       Я сделал вздох, постарался как-то подтвердить или опровергнуть свою мысль. Раз интуиция не ответила, значит я могу справиться сам.       Вспомнив образ парня с фотоаппаратом в коридоре, попытавшись воссоздать его силуэт в деталях, я попробовал дать ему описание. Может быть выше меня, тёмные волосы, коричневые, глаза не разглядеть, уверенно держит фотоаппарат, с любопытством слушает, объектив, направленный на нас…       Может парень с фотоаппаратом — просто журналист, они всегда казались мне бешеными и радикальными, но я тут же отмёл эту мысль. Слишком молодой для такой работы, да и не подбежал ко мне с вопросами, как только увидел.       Я вспомнил почерк. Большие буквы, неровности, прыгающие слова, разрывы по середине. Скорее всего, парень энергичен, общителен, может, мечтатель и романтик. Я снова вернулся к образу, который видел, стал обдумывать, подходит ли это описание ко внешности.       Смотрится… мило. Милый парень.       Сложилось однозначное мнение, значит, это может быть правдой.       Только я не знал, о чём теперь думать. Мои руки слегка дрожали, я решил обратиться к интуиции. Лёгкое покалывание на кончике носа, даже не зуд. Такого никогда не было, что это значит?       Я снова и снова пытался сопоставить почерк и внешность, снова приходил к одному выводу. И то, что я делал это разными способами, только укрепляло мою уверенность в том, что я прав.       Но я же понимаю, что делать выводы пока рано, ведь информации очень мало, нужно…       Нужно встретиться с парнем из школы? Или поймать незнакомца, который положит письмо в дупло? Или начать следить за обоими?       Марта мяукнула, и будто вышел из транса. Снова.       Звенящие в висках чувство реальности назойливо окутало нервы, придавая тем чувствительности. Я ощутил холодный воздух, который вдыхаю, вдыхаю?.. по всему телу, как острые кончики каждой шерстинки на кошке кололи мою кожу, как холод с пола поднимался по ногам, скрываясь под одеждой, где и вызывал мурашки. Мне стало трудно дышать, но кошка потянулась к моему лицу мордочкой, щекоча мои щеки усами.       Я снова начал дышать, холодный воздух больше не ощущался иголками в лёгких, а вакуум, который я ощутил за секунду до того, как он исчез, и вовсе сошёл с меня.       Я поднял плечи, всё это время я вытягивал голову, из-за чего шея болела.       Затылок коснулся стены, я сидел на мягком кухонном диване. Мне хотелось сейчас просто лечь спать, ведь скорая уже не нужна. Сейчас я в порядке.       Я встал, держа кошку в руках, и отправился через всю квартиру к себе в комнату, где опустил её на пол. Я успел только моргнуть, как пушистый хвост уже скрылся за дверцей шкафа, а большая часть одежды валялась на полу.       Я усмехнулся и сел за стол, заваленный всеми возможными учебниками и тетрадями, взял из принтера чистый лист и решил кое-что написать.       «Ноябрь — суббота — вечер — 19:23 — Берг       Знаешь, я вдруг подумал, что мы могли бы списаться в интернете. Мне нужно будет кое-куда уехать, я не смогу тебе писать, а хотел бы. Я оставлю для тебя ай-ди моей страницы, можешь не заходить, если хочешь продолжить общение письмами, я не против.»