«Привет»
А что дальше? Что мне ему сказать? Что мы уже разговаривали в реальной жизни? «Это же ты оставлял ответы на мои письма в парке?»«Да. Прости, что так вышло, мне пришлось уехать»
Я сел на диван, с восхищением рассматривая экран телефона, где вырисовывались из воздуха сообщения. «Ничего страшного» Молчание. Что говорить? Теперь я отрезал себе путь признания в том, что мы разговаривали вообще! Когда я разучился думать? Марта гремела шариком где-то по комнате, я даже не знал, нахожусь ли я в ней или уже ушёл на кухню, чтобы не отвлекаться на шум. Как зачарованный смотрел в экран.«Так, что там про фотографию?»
«О, это началось давно» «Я прочитал одну книгу про какого-то журналиста. Его хобби было связано с фотографиями, я тоже решил попробовать. Первая фотография всем понравилась и я решил продолжить. Пока что-то не случилось и папа не умер. Тогда я перестал показывать всем фотографии, и от прошлых ничего не осталось» Я мерно вбирал в себя буквы, слова, представляя в голове психологический образ. Романтик, общительный, мечтательный. Я… не имел никакого понятия о том, что сказать, это было довольно давно, я думаю, он говорит легко, как будто эти воспоминания уже посерели в памяти. И я просто… «А у тебя что за хобби?»«Я — архитектор»
«Наверное»
«На самом деле я не горю особым желанием им быть»
И по сути это — чистая правда. А потом… всё завертелось, я стучал пальцами по экранной клавиатуре, ныряя с головой в сообщения. daniel.mp3 — green to blue Слова сами собой подскакивали на язык, говорить вдруг стало легко, пальцы печатали ответ со скоростью пяти сообщений в минуту. Мы миновали тему моего интереса к музыке, мельком затронули «многофункциональность» Саши, думаю, мы бы поговорили о нём подробней, если бы я был Никитой из школы, а не таинственным Никитой Бергом. На самом деле мне не особо нравилось эта роль. Такое ощущение, как будто Давиду было неловко со мной разговаривать, хоть там, в школе фотографии, он сам со мной заговорил.«Ты предпочитаешь живое общение?»
«Ну, не очень люблю переписываться. Я не часто пользуюсь телефоном»«Можем встретиться, когда я вернусь»
«А когда ты вернёшься?» Это… действительно отличный вопрос. Я даже не знаю, по какому поводу «уехал в командировку», что уж говорить про сроки. Я понимал, что при встрече придётся ему рассказать правду, значит мне нужно понять за какое время смогу поднять отношения с Давидом до уровня «ты мне врал, но ты мне очень друг, так и быть прощаю». Мне должно хватить несколько недель, может, конкретней — две.«Недели через две, я не знаю, насколько точно это затянется»
И мы снова окунулись с головой в слова, идеи, темы, не замечая ничего вокруг. За окном белизна тумана сменилась желтоватым налётом и ржавчиной, отливаясь бликами на стекле. Я, забравшись с ногами на диван, сидел на кухне и застывал на пару секунд, после бешено печатал дрожащими от приятного волнения пальцами. В другой комнате, в зале, был бедлам из полунаряженной ёлки, коробки с Мартой вместо игрушек, разбросанных по полу. Темень опустилась на плечи, локти, колени, будто усталость налила сталью вены и потянула к полу, как к большому магниту, но я не отрывался от телефона. В нём была моя жизнь, я как будто сидел с кислородным баллоном посреди космоса, окружающем меня вакуумом, совершенно спокойной пустотой. Но я не был один, от кислородного баллона шла ещё одна трубка. Она шла к Давиду. И я был готов меньше дышать, чтобы он прожил, как можно дольше.***
Когда до праздника оставались некоторые жалкие часы, я, не суетясь как какие-то семейные, поглаживал Марту, лежащую на моих ногах, и любовался переливающимися огнями на гирлянде ёлки. Праздничное настроение, по моим меркам, было на высоте, я даже надел новогоднюю шапочку. Когда я смотрелся в зеркало в ванной, ко мне пришла мысль о том, чтобы обновить цвет. Может, стать блондином? Давид написал ещё вчера вечером, что будет заниматься приготовлениями, не будет писать, от чего мне стало немного грустно, но приятная шерсть под пальцами приятно успокаивала. Только кожа почему-то зудила. Я поднял руку и увидел клубы белых ворсинок. — Марта, неужели тебе это не нужно? — я стал собирать ошмётки со своей руки, и вдруг интуиция нервно зазвонила в ушах. Что-то не так. Я оглянулся, прислушиваясь к различным звукам, поселившимся вокруг моих ушей, они не давали понять, находится ли кто-то ещё по близости или нет. Марта лишь извернулась в моих руках и прыгнула на пол с характерным глухим звуком. Мелкий клочок шерсти полетел вниз, медленно преодолевая расстояние, хватаясь за воздух. Воздух начал ощущаться вокруг иначе, когда я заметил как Марта шла. Это было сравнимо с тем, как Давид передвигался по коридорам школы. Безжизненно угасающе, так, будто ты не спал несколько недель, не вспоминая, что нужно ещё и есть. В тот момент я даже за него испугался, но когда состоялся телефонный разговор, для меня стало истинным одно выражение, которое я слышал давно: — «Собаки тоже социальные существа, им тоже нужно общение.» Я смел предположить, что Ханд (пёс из писем Давида) как-то умер и лишил этого чуда общения, из-за чего тот и превратился в то, чем не является. И он старается это скрыть. Я не понимал, почему, но это была предсказуемая реакция, как защитный механизм, попытка убедить других и особенно себя, что всё нормально. И сейчас я как будто видел это в хрупком тельце кошки. Я аккуратно опустился рядом с ней, а она начала тереться об мою руку мордочкой, после упав и перевернувшись на спину, чтобы я лицезрел клочки шерсти на лапках и брюшке. И меня её ватность и обилие шерсти на одежде и в воздухе не в шутку пугало.***
Ток из оцепенения и замешательства прошёлся по моим нервам, как самый настоящий электрический ток, будто приложили работающий шокер прямо к моему затылку. В мешковатой и свободной одежде вдруг стало тесно, а воздух вокруг стал самым настоящим вакуумом, только я не понимал, я задыхался и кашлял или просто умер. Мёртвым не нужно дышать, у них не работают лёгкие. «Как заболела?» разбилось у меня где-то позади, около капюшона. Это была последняя нервная клетка? Или это донеслось с улицы, где очередной пьяница разбил бутылку? Или это был не пьяница? — Причиной этому может стать холодное помещение, стресс или контакт с вирусами, например через еду или других животных. — ветеринар стоял передо мной и стягивал со своих рук резиновые перчатки. Марта сидела в синей переноске, на которой сейчас лежала моя рука. Я пронзительно смотрел на него, не зная, как себя повести. — Вы знаете, почему конкретно она заболела? — наверное, он прочитал моё замешательство на лице как-то иначе, на что я помотал головой. — Что же… Полагаю, я мог бы порекомендовать вам после её выздоровления переехать из этого города. Здесь… неблагоприятные условия для многих жителей, даже пушистых. — он покосился на переноску. — Было бы неплохо, на самом деле. — признался я. Не помню, как, но я уже оказался на улице, где запрыгнул в ждавшее меня такси. Там было тихо, радио что-то шептало себе под нос, и я включился в то, что происходило вокруг меня. Деревья, дома, снег, проносился за окном, многие готовились к знаменательному событию, а моё настроение окончательно было испорчено. Если в квартире я находился, когда солнце только-только заходило (кажется), то сейчас даже огни гирлянд не спасали от навалившейся на меня тьмы. «Слишком холодно.» Чуть ли не постоянно открытое окно, смог, висящий под потолком и оседающий на поверхность полок от регулярных проветриваний, выключенные бо́льшую часть года батареи. «Стресс.» Мои вскакивания посреди ночей, когда кошка отдыхала, расположившись у меня на груди, разбросанные по кабинету циркули и линейки, когда я излучал всемирный гнев, моё долгое отсутствие. «Не уследил.» Мысли пожирали меня. Я… мне было сложно держать контроль, какой я мог себе сейчас позволить. Мне хотелось выбросить его, разрыдаться от паники, но я не мог себе такого позволить. Новый год для меня потерян, я не обратил внимания на кружащийся вокруг меня праздник, когда мы оказались в квартире. Я не обратил внимания на коротко виюрирующий телефон. Как я только мог забыть про… самое важное для меня существо?..