«Следующее высказывание — правда. Предыдущее — ложь.»
— Уинстон Черчилль
Февраль.
Давид Роменский: «И тебе ;)» Это сообщение висело непрочитанным достаточно долго, я каждый день проверял сообщения. Мой лоб располагался на холодно стекле окна, за которым снова тугой туман из снега, уже третий на этой неделе. Город не справлялся с аномальными осадками, автобусы работали только утром с семи до десяти и вечером с шести до девяти. Мне было трудно добираться до ближайшей остановки, до куда доходит транспорт, поэтому я просил маму подвозить меня к школе, а вечером возвращался пешком, смотря под ноги, где раскинулись разноцветные из-за света снежинки. Я думал. Время было, я думал о многом. О Ханде, который стал намного реже ко мне приходить (последний кошмар был больше пяти дней назад), об Альберте, который выдал мне какую-то бумажку, её нужно отдать декану, об Берге, который транжирил меня очень долго, о Никите, который дал мне свой номер телефона. Я ещё не звонил ему. После того, как я решил показать ему фотографии на чердаке в гараже, мы больше не виделись. Я до сих пор помню, с какой внимательностью эти красивые глаза рассматривали мельчайшие детали на каждом кадре. Он спрашивал меня про то, как много времени у меня уходит на обработку, в какой программе я всё делал, люблю ли я гулять по ночам или только днём. Он спрашивал меня о таких спонтанных вещах, я не понимал, почему в воздухе резко прозвучал вопрос о том, люблю я больше картошку жаренную или пюре, когда на экране была фотография женщины с мотоциклом. Его образ мыслей предстал для меня какой-то загадкой, я не мог понять, как он связывает одно с другим, и делал вывод, что это просто для меня сложно. И я восхищался им. Потом мы просто… начали говорить. Мы, вроде, говорили об обычных вещах, даже погоде, которая начала злиться, казалось, на нашу уютную атмосферу, хотя ничего не было особенным. Или, может… Да, это первый человек, который здесь оказался, видел снимки, и не являлся мной или Кристиной. Я привёл его в обитель своей души, где я проводил время в попытках пережить сильные эмоции, навалившиеся на меня, пребывающего без опоры и поддержки. Пусть даже у меня тогда были Кристина и Ханд. Им я мог доверить некоторые истории из жизни, некоторые слёзы, но не страхи. А когда появился этот странный человек (я не помнил, когда он появился), я перестал бояться. Он являлся для меня подушкой, на которую я упал, споткнувшись о такую дурную весть, как смерть моего пса. Пусть ногу до сих пор жгло, будто я наступил в кипяток, я мог улыбаться без задних мыслей, я мог позволить себе иметь кого-то рядом с собой. Так, чтобы он нарушал моё личное пространство постепенно, прекрасно зная, что я должен успеть привыкнуть. Я мог не думать. И сейчас я думал, думал, думал, сидя на стуле, переставив его к окну. Мне пришло несколько сообщений, но я не замечал их, чётко пребывая в одном месте. Перед глазами был чердак гаража, достаточно холодное место, но с ним оно было наполнено теплом. Я как сейчас ощущал, как его прикосновения, сквозь одежду, самые мимолётные и прочие, отдававшиеся по коже вспышками. Я как сейчас видел перед глазами его глаза, смотрящие так пронзительно и проницательно, будто дикий зверь сначала укусил, а потом с сожалеющими мотивами начал сглаживать боль языком, зализывая рану, как недомолвки. Мол, «всё хорошо». Я читал это в его глазах тогда. Я смотрел в глаза многим. Но ни одни мне этого не говорили. И я верил, что всё хорошо. Я встал со стула, на коже в районе виска осталось фантомное чувство прикосновения холодного стекла. Моя спина выпрямилась, плечи расправились, и на всю комнату прозвучал страшный «щёлк», который отдался резким движением где-то между лопаток. Мне в миг стало страшно, видимо, пора заканчивать так сидеть. Я взял телефон со стола и обнаружил, что мне написал Берг. Никита Берг: «Я вернулся домой, в город» «Можем снова вернуться к письмам, если хочешь» Я… хотел. Сообщения это, конечно, прекрасно, но история и ситуация потеряла всякий шарм и особенность, какую я бы хотел видеть. К тому же, я уверен, что он бы не предложил, если бы сам не хотел. Lil Peep — The Brightside (Минус) Давид Роменский: «Да, было бы замечательно» «Как ты провёл свою работу?» Никита Берг: «Работать скучно, но нужно» «Не особо весело было» Давид Роменский: «Так оно всегда и бывает» Никита Берг: «А ты как там?» Давид Роменский: «А я отпраздновал своё день рождение» «Мне сестра и её парень устроили сюрприз» Никита Берг: «Ого» «Прости, что не поздравил» «С прошедшим)» Давид Роменский: «Спасибо)» Я уже собирался спускаться вниз, чтобы сделать себе чай и доесть торт, как снова пришло сообщение. Александр Рудаковский: «Я нарыл всё на твоего друга» Я… что?.. На ушах образовался какой-то вакуум или я оглох? Давид Роменский: «Чего?» Александр Рудаковский: «Твой Никита не говорил тебе, кто он?» «Как вы вообще познакомились? Выглядите, как будто дружите двести лет» Он заставляет меня думать, мне не нравится. Давид Роменский: «Ну» «Я видел его в городе часто» «Потом оказалось, что он учится вместе со мной» «Ну и начали общаться» Я почувствовал, как ноги слабеют, поэтому быстро подошёл к кровати, споткнувшись о ножку. Мягкое покрывало неожиданно камнем коснулось моего лица, я на несколько секунд перестал чувствовать нос. Александр Рудаковский: «Он преследовал тебя?» Давид Роменский: «Да нет вроде» «С чего ты вообще взял?» Александр Рудаковский: «Твой Никита — Никита Берг, сын архитектора и владельца заводов, которые окружают весь город. И учится он не с тобой, а в школе архитекторов в другой части города» Я не знал, что на это сказать. Как… как он мог оказаться Бергом? Получается, я разговариваю с одним человеком, как с двумя? Моя шея как будто не хотела, чтобы я смотрел в экран, и опустила голову, глаза закрыты, чувствуют противные ворсинки, выбивающиеся из покрывала. «Твой Никита»… Почему мой? Давид Роменский: «А почему он должен преследовать меня?» Александр Рудаковский: «Тебя только это смущает?» «Он богатенький принц, у всех богатых мозги не на месте» «Причём я откопал и некоторые статьи в интернете, в которых говорится о его отце и о нём маленьком» «Детство у него будь здоров» Я отчаянно взывал к интуиции, что молчала где-то на дне затылка. Что происходит вообще? Почему об этом говорит Саша? Кто ещё знает? Александр Рудаковский: Ссылка Давид Роменский: «Что это?» Александр Рудаковский: «Посмотри» Я перешёл по ссылке, и моим глазам открылась статься одной газеты. На фотографии… был я и Никита. «Сын знаменитого строителя и бизнесмена вышел в свет не один!» говорил заголовок. Когда это вообще было сделано? Мы не так часто виделись на улице. Мамина машина. Нас сфотографировали, когда мы садились в неё. Наша первая встреча. «Не многие вспомнят те дни, когда наш город не был покрыт туманом из пыли и сухого бетона. Тогда на улицах не было ни заводов, ни школы архитектуры, где сейчас учится сын самого влиятельного человека, который породил наш кошмар, Никита Берг. Спустя несколько лет затишья, он появился в клубе, но вскоре перестал и туда ходить, снова закрываясь дома. Но совсем недавно он был замечен с парнем его возраста. Неужели он наконец нашёл друга, которого не мог завести из-за гнёта отца? Если так, то он встал на верный путь. Быть может, в нём появится больше человечности, чем в его отце, и нас ждёт будущее без тумана и болезней лёгких! Чтобы не придумал этот человек, он может вывести нас на солнце!» Но на фотографии отчётливо различалось лицо Никиты… Александр Рудаковский: «Посмотри» «Он же тебе не сказал, что богат и находится под присмотром прессы?» Давид Роменский: «Ничего не понимаю» Александр Рудаковский: «Поговори с ним» «Я уверен, что он всё тебе объяснит» Я вздохнул, перешёл в другой чат. Никита Берг: «Ого» «Прости, что не поздравил» «С прошедшим)» Давид Роменский: «Спасибо)» Как… Почему? Почему он мне не рассказал, кто он? Почему он притворялся отдельным человеком, если был тем самым, кто писал мне. Он же читал всё. Я не смог сдержать странного смешка. Я раньше не беспокоился о том, что кто-то прочитает мои письма в никуда, ведь был уверен, что дела до меня никому нет. А теперь я чувствовал спиной, как некогда привычные фотоаппараты врезаются корпусами в спину, как пресса дышит так близко, просто мечтает нарушить моё личное пространство так резко и внезапно. Он случайно это сделал или специально? Он вообще предполагал, что я, обычный человек, буду втянут в светскую жизнь, которая так и мечтает удушить меня? Конечно знал, Никита и Берг оба казались умными с прекрасной логикой, которой даже я удивлялся. Они оба могли додуматься до того, что нужно делать в любой ситуации, а я — нет. Что мне вообще делать? Саша обличил мою единственную подушку, и теперь мне некуда было падать. Только на каменный пол. Нужно научиться думать самому, но это так напряжённо, вероятность того, что что-то может испортиться из-за твоего выбора, так сильно играется с нервами в висках, что голова начала раскалываться. Я не могу. Я не могу ему написать.