«Одна голова хорошо, но без неё — очень плохо.»
— Треш 21 века
Май.
— Что, если он был озлоблен на неё? — спросил Саша, пока я держал в руках пластиковый стаканчик с невероятно вкусным шоколадным молочным коктейлем и всасывал его в себя через трубочку. — Тогда он бы навредил ей, а не Давиду. — подал голос Никита, который невероятно красиво сидел, беспокойно крутя в руках свой «ванильный» стаканчик. — Ну да… — Саша делал всякие невероятные предположения, но оно и понятно — мы рассказали такую историю… Кристина сидела и просто пыталась уложить информацию в голове, выпивая уже второй «клубничный» стаканчик. Я с Никитой долго совещался прежде, чем решиться рассказать им, позвав их в нашу любимую кафешку. На улице уже исчез снег, появились первые намёки на лето, все перестали носить такие широкие дутые куртки, а некоторые — и ветровки. Саша, например, даже кепку надел с надписью «лето». Правда, пока что единственное, о чём я беспокоился — напитки были холодными, а Кристина посматривает в сторону официанта, чтобы заказать третий. Она могла бы простудить горло. — Честно, я не думаю, что мы уже сможем его найти. — вдруг сказал я превую за сегодня фразу. Никите было позволено говорить за меня, он умел выступать в моих интересах, как настоящий адвокат, даже иногда, кажется, читал мои мысли, только взглянув в глаза. Все повернулись на меня, а я захотел провалиться под землю и снова присосался к трубочке, чтобы больше никогда не открывать рот. Я почувствовал, как начали потеть мои ладони, как нога сама по себе начала дёргаться под столом. Глаза смущённо опустились на поверхность стола, где были максимально интересные трещинки, которые максимально интересно было рассматривать с моим плохим зрением. — Типо, очень много времени прошло… Он мог и уехать куда-то. — я надеялся, что это меня как-то оправдает. Не знаю, почему они решили сначала помочь мне, а не Никите. Саша, наверное, беспокоился и за Кристину, ведь это была и её собака, а Никита просто хотел отсрочить встречу с отцом. Но я хотел, чтобы мы смотрели на вещи с честностью: мне уже не помочь. У меня есть Никита. Это уже решает громадную часть проблемы. Я, наверное, никогда не устану говорить о том, какой это замечательный человек, как мне с ним повезло. Иногда мне даже кажется, что он достался мне по ошибке. Что судьба хотела свести его с Лин, о которой я почти не знал, Никита не рассказал ничего, больше имени или момента встречи, а не со мной. Это либо моя удача, либо проклятье той девушки. Прошла целая неделя, столько всего вокруг успело измениться. Я чувствую, что и мне тоже надо, но внутри такие смешанные чувства по поводу того, чтобы найти убийцу Ханда. То есть, всерьёз найти. Получится ли вообще? Я не хотел меняться, ведь думать — это одно, а действовать — совершенно другое. Может, я и струсил перед самым концом, как это обычно бывает. Я бы хотел сейчас пройтись по городу и искать то, что может меня вдохновить. Но мне вдруг вспомнилось, что рядом, слева от меня, сидит то самое вдохновение, которое я искал, наверное, всю жизнь. — В этом есть смысл. — сказал Никита и наконец-то отпил из своего стаканчика, к которому не притрагивался с самого его появления на столе. Скорее всего, у него кончились любые идеи и мысли, значит, пытается лишь отсрочить обсуждение его отца. Это важно для нас обоих, но мы оба как-то не хотим об этом говорить. То есть, я чувствую нутром, как ему неловко, пусть выражение лица у него совершенно обычное. Интуиция меня ещё никогда не обманывала. Но я не знал, как повернуть время вспять и вырвать из головы мысль о том, что рассказать ребятам — хорошая идея. Пока я прятал голову в руках и пытался справиться с каким-то странным стыдом, Кристина всё-таки заказала себе третий стаканчик, а Саша выложил ещё одно предположение, разбившейся о факт, который выказал Никита. Мне почему-то было сложно думать, я хотел уже избавиться от этого кошмара поскорее. Но, видимо, удача сейчас на стороне Никиты, ведь все шокированы моей частью истории, совсем забыла про второго героя. «Герой не моего романа» вспомнилась мне цитата из какого-то школьного произведения. Мне казалось, что это самая неподходящая цитата. Если мы вместе с ним оказались в такой истории, то она у нас одна. А если из нас двоих он сильнее, то герой. А значит… Никита — самый настоящий герой моего романа.***
Когда мы уже начали расходиться, точнее, мы с Никитой остались в кафе, а Кристина вызвалась проводить Сашу, куда ему надо, солнце стало напекать сквозь прозрачную крышу фодкорта, и мне пришлось стянуть свою ветровку. Напитки не спасали, я мысленно усмехнулся тому, что где-то с неделю назад я тонул в холодной воде, а сейчас мне жарко. — Давай пойдём куда-нибудь, а то тут душно очень. — я глянул на Никиту. У того было красноватое ватное лицо, и взгляд такой, будто он с трудом его фокусировал. — Конечно, пошли. — мы спустились вниз и вышли на улицу, и, как мне показалось, здесь было даже хуже. Из-за теплоты и смога дышать становилось совсем не возможным, а в здании хотя бы были кондиционеры. Мы решили подождать автобус и поехать к окраине города, где чувствовалась свобода. Немного сухая и пресная, но зато без противного дыма, который вытворял порой такие вещи. Я чувствовал рядом Никиту, слова на языке, которые так и надо сказать, чувствовал постоянное вдохновение, когда смотрел в его сторону, ловя то и дело самые прекрасные в моей жизни, но упущенные фотографии, ведь я перестал смотреть на всё через объектив. Мне уже не нужна была защита от пыли в глазах или какого-то режущего уши смеха. У него такое красивое лицо и смешно выпирающие уши, выделяющаяся любовь к повязкам на голове и мешковатой одежде, в которой у него был свой неповторимый стиль. Может, смотря на него сейчас, я и сам в будущем поменяюсь. И я чувствовал вместо грудины палочку, на которую постоянно наматывается сахарная вата. Её становится больше, если я фотографирую Никиту, чем если бы я фотографировал пейзаж. И эта вата… она такая… воздушная, что мне становится трудно дышать от переизбытка кислорода внутри меня. Я, может быть, могу по долгу наблюдать за этим человеком, его действиями. — Хочешь попробовать? — он протянул мне свой «ванильный» стаканчик, где можно было разглядеть наполовину опустошённую тень. — Ты не будешь больше? — вообще, я хотел спросить, любит ли он сладкое или нет. Вот язык же заплетается. — Н-да. — он посмотрел как-то смущённо себе под ноги, снова повернув голову в профиль. Мы сидели на остановке плечом к плечу, я допивал весьма вкусный ванильный коктейль, а Никита смотрел что-то в телефоне. Не знаю, куда именно мы поедем (домой не хотелось), но, наверное, это будет весело. Пока со мной рядом Никита, мне почти вся жизнь будет в радость. Да и такую яркую, что слепой может ослепнуть ещё больше. Когда автобус приехал и мы нырнули внутрь, то оба удивились. Там была целая команда иностранцев, человек шесть или семь. Все были в какой-то форме с защитой и большими сумками, а ещё битами. — Это кто? Англичане? — спросил я, пытаясь вслушаться в их разговор, но вычленяя почти ничего. Другой язык так сильно походил на кашу из звуков, что внутри засело такое странное чувство по поводу того, что здесь совершенно другие люди. — Американцы. — я не знал, в чём разница. — Они — игроки в ту игру, знаешь, когда мяч отбивают битой. — он встал в стойку, как будто держал в руках эту деревяшку, и махнул «ею». — А, да, я знаю. Как она называется? — спросил я, схватившись обеими руками за железную палку между нами, когда автобус начал поворачивать слишком резко. А Никита стоял, не шелохнувшись. — Понятия не имею, на самом деле. — Он пожал плечами, и я снова проследил за движением его костей и мышц под одеждой. Сегодня на нём просто висла футболка. Мы с интересом наблюдали за ними. Я смотрел на их лица, старался понять эмоции, взаимоотношения, но получалось не очень. — О чём они говорят? — Кажется, они шутят над девушкой кого-то из тех двоих. — он кивнул на тех, кто сидели поодаль ото всех. Я сразу понял, кто это мог в теории делать. Парень-блондин, его лицо показалось мне слишком злым, пусть я видел его весьма размыто, и интуиция не ошиблась, кидая мне невербальные знаки. — Пошли здесь? — автобус начал тормозить, моя рука соскочила с железа и схватилась за руку Никиты. Это произошло само собой, я даже не успел понять, как уже нормально стоял, чему-то кивая. Мы вышли на воздух. Я соскочил на немного пыльный тротуар, пронаблюдал за тем, как песчинки рассеиваются в воздухе и, наверное, снова оседают на дорогу и мои поношенные жизнью кеды. Мы находились на краю города, здесь ещё не дачные дома, но уже и не такие новые и красивые. Пятиэтажки сверкали кирпичиками, которые перекидывались цветами от хлебного до земельного, крыши просвечивали своими редкими дырками. Зато деревья были такими высокими, что у меня заболела шея, когда я пытался рассмотреть их верхушку. Автобус долго не уезжал, я почувствовал, как Никита тянет меня за руку, которую не отпустил, в сторону, и обернулся назад. Оттуда выходили эти иностранцы, о чём-то переговариваясь. Я вообще не понимал их слов. Никита, получается, хорошо ловит на слух английский. — Как думаешь, что в нашем городе делают иностранцы? — спросил меня Никита, когда я встал рядом с ним, всё ещё не отпуская его руку. — Не знаю. Они могли остановиться на ночь или потеряться. — я вспомнил, что мы встретились с Сашей и Кристиной где-то около двенадцати утра, а сейчас, наверное, не больше двух. Я вскинул руку и глянул на часы. Действительно, без десяти два часа дня. Да, предположение насчёт «ночёвки» было весьма некорректным. — Почему ты решил выйти здесь? — спросил я и двинулся дальше в район, желая увидеть эту часть города. Смог всё ещё висел над домами, это было видно и ощутимо, но солнце пробивалось сквозь этот туман, что достаточно волшебно. — Здесь где-то был самый первый клуб, куда я пошёл, когда переехал. Мне интересно, жив ли он ещё. — я усмехнулся и одновременно почувствовал себя неловко. Я никогда не ходил в клубы, для меня кафе — уже слишком большое скопление людей. Никита такой… социализированный. Но он и одновременно легко может заговорить с любым прохожим, но так не хочет этого делать, даже если это необходимо. Например, когда он с Кристиной куда-то пошёл, и они потерялись, девчонка предложила спросить дорогу к метро, а Никита лишь пытался включить разряженный телефон. Тогда он всё же спросил дорогу, весьма умело задавая вопросы, как сказала потом она. А, может, это было простой демонстрацией его умения выступать на людях. Всё-таки отец надеялся, что и его сын будет давать интервью, делать объявления. Он, наверное, прекрасно может говорить, просто сейчас не старается. — Я помню историю, когда там была драка. — Драка в баре? — Ха-ха, да. Там, в общем, был парень. Он заказал одному мужику бокал вина, думая, что это женщина. — я не смог сдержать смешка. Живот напрягся, а воздух не мог выйти не смехом. Я чувствовал на себе взгляд Никиты. И это был приятный взгляд, потому что я услышал и его скромное хихиканье, которое доносилось до моих ушей какой-то слишком желанной волной. Мы с ним шли и шли, снова рассказывая истории из жизни, перекидываясь странными фразами, которые приводили к смеху, делясь мыслями по одному и тому же поводу, пока один не отпустит шутку, и оба не засмеются. Мы с ним шли и шли, а я чувствовал себя так волшебно, что забывал слушать что-то кроме его голоса и наших шагов. Только один раз я отвлёкся от нашего разговора, когда справа от нас залаяла собака. Она была намного меньше Ханда, и голос её был тоньше, но я всё равно отвлёкся. Мы с ним шли и шли, пока он вдруг не остановился, не развернулся, не взял меня крепко руками за плечи. Я смотрел в его лицо, пытаясь понять эмоции, но оно было абсолютно каменно-решительным. Я даже выгнулся в спине назад, чтобы сфокусировать зрение на нём. — Стой здесь, никуда не уходи, ладно? — скорее приказал, чем спросил. Это была странная перемена в настроении, я испуганно кивнул, забыв вообще обработать информацию, которую получил. Он отпустил меня и быстро прошёл шаг вперёд и повернул за угол. Мне показалось, что за его спиной потянулся ветер, иначе, почему мне стало как-то холодно. Интуиция и я ничего не понимали, она билась где-то внутри меня об рёбра, будто не веря моим глазам и желая увидеть всё самой. Я поддался вперёд и аккуратно выглянул из-за кустов. Никита уже стоял перед какими-то мужчинами. Их было трое, все в чёрной одежде и весьма накаченные. Это выглядело так пугающе на фоне худого парня, что интуиция забилась ещё беспокойней. Но всё исчезло, когда большие руки, которые я отчётливо увидел отсюда, схватили Никиту так же, как он схватил меня несколько секунд или бесконечностей назад. За плечи, сильно сжимая. Во рту пересохло, я почувствовал, как напряглись мои пальцы, и как начали болеть слюнные железы в щеках. Я не моргал. Смотрел, видел, как Никиту сжимают эти пальцы. Тут он дёргает головой и бьёт лбом нос этого амбала. И это стало для меня махом флажка для старта.