Лишняя капля в чаше терпения

«Чужая душа потёмки». Не так много людей умеет вопреки этому утверждению безошибочно угадывать намерения и потаённые желания своего собеседника. Аль-Хайтам, без сомнений, относил себя к этой избранной горстке людей. Вряд ли иначе он сумел бы не только добиться достаточно высокого положения в Академии, но и каждый день выходить победителем из словесных пикировок с Кавехом. Своего соседа он знал как облупленного, со всеми его странными замашками, слабостями и привычками. Предсказать его поведение в абсолютно любой ситуации не было проблемой, все мысли Кавеха всегда плавали на самой поверхности его разума. По крайней мере так аль-Хайтам всегда считал. «Люди, которые не знают, что такое красота и романтика, заслуживают лишь сочувствия», — вещал Кавех, высокомерно покачивая головой. Не способный согласиться с ним аль-Хайтам обычно лишь хмыкал и выискивал, чем бы съязвить в ответ. Но вчера, впервые за всё время знакомства со своим соседом, аль-Хайтам решился ему показать, что эти понятия не так уж и далеки от него. Что ему ведомы романтика и привязанность, и что он способен на чувства к другим людям. Возможно, он выбрал не самый лучший способ, а возможно, и не самое лучшее время, но тайны, которые он упорно замалчивал много лет, сами собой рвались наружу. Уже давно — пожалуй, не первый год — ему отчаянно хотелось, чтобы Кавех узнал. Чтобы он догадался. Заметил, что раздражённое фырканье аль-Хайтама не такое уж и раздражённое, а двусмысленные ответы почти всегда подразумевают под собой именно скрытый смысл. Чтобы такой недалёкий и поверхностный Кавех сам сумел осознать глубину чувств, скрывавшихся за почти нежными попытками ужалить его. Но реакция архитектора была совсем не такой, какой аль-Хайтам её представлял. Вернее, она была такой, какой он совершенно не хотел её видеть. Наихудший, наиболее скверный вариант из всех, которые предполагал секретарь Академии. Один из тех, которые он предпочёл отбросить как невозможный, позволяя своему сознанию тешить себя наивными иллюзиями. Тот единственный шанс из всех, в котором Кавех не только никогда не рассматривал аль-Хайтама как потенциального партнёра, но и считал подобную связь отвратительной. Признаваться в этом даже самому себе было больно и неприятно, но услышанное вчера задело аль-Хайтама так сильно, что у него возникло желание немедленно отказаться ото всех данных им обещаний, включая сегодняшнюю встречу с Итэром. Запереться в комнате, перестать выходить на связь с внешним миром, сделать вид, что человека, известного как «секретарь Академии аль-Хайтам» никогда не существовало. Быть может, сделай он так, и рано или поздно, хотя бы самую малость Кавех обеспокоится его судьбой? Начнёт тревожно бродить около закрытой двери, иногда поднося к ней руку и тут же одёргивая себя, и так до тех пор, пока его нервы не выдержат и костяшки пальцев не коснутся деревянной поверхности. И тогда он нерешительно позовёт его, а не получив ответа, начнёт всё настойчивее барабанить в дверь, грозясь её выбить и обещая, что никогда больше не позволит себе подобных слов. Аль-Хайтам со вздохом звякнул чашкой с чаем. Увы, его чувство ответственности было слишком сильно, чтобы позволить себе подобную выходку, а взбалмошный характер Кавеха далёк от серьёзных переживаний за его судьбу. К тому же, если архитектор вновь уедет на пару месяцев на очередной объект, искать сочувствия всё равно будет не у кого. Не у Итэра же в самом деле? «Кстати о нём», — мелькнуло в мыслях аль-Хайтама, и секретарь скосил глаза в бок. За небольшим круглым столиком он сидел не один — рядом, глубоко о чём-то задумавшись, расположился светловолосый путешественник. Рассеяно помешивая сахар в давно остывшем чае, он порой вздыхал и никак не реагировал на присутствие аль-Хайтама. Таким он был с самого утра, с того самого момента, как вернулся из Храма Сурастаны. Хотя именно он был тем, кто назначил сегодня свидание, казалось, что он последний человек в Тейвате, которого оно вообще волнует. И его почти полное равнодушие к их только начавшимся отношениям ставило аль-Хайтама в тупик. Он никак не мог взять в толк, каким именно был Итэр — проницательным или глупым? За время их сотрудничества секретарю не раз и не два казалось, что у путешественника с его компаньоном одна клетка мозга на двоих. Однако едва он уверялся в его полной неспособности думать, как Итэр удивлял поразительно точными суждениями. Так же произошло и вчера. Хотя аль-Хайтам был совершенно уверен, что никому и никогда не давал повода усомниться в собственном отношении к Кавеху, путешественник моментально обнаружил его тщательно скрываемое влечение. И, сделав несколько пугающе верных умозаключений, неожиданно предложил начать встречаться. Аль-Хайтам, откровенно говоря, мог легко соскочить с этой темы и отказаться под любым предлогом, но существовало два «но». Во-первых, аль-Хайтам был заинтригован. Ни до, ни после событий с малой властительницей Кусанали он не ощущал от Итэра особенного интереса к собственной персоне. Настороженность, недоверие, облегчение от заключения союза — но вовсе не симпатия или влюблённость. Тогда какую цель он преследовал? Зачем ему нужны были эти отношения? Можно было предположить, что инициатива исходила от недоброжелателей секретаря Академии, однако путешественник показал себя не таким человеком, который согласился бы на подобное. К тому же, люди, действующие по чужой указке, ведут себя совершенно иначе. Какой бы банальной в итоге не оказалась причина, её непременно хотелось узнать. А во-вторых… Во-вторых, аль-Хайтам устал. Одни Архонты ведали, как сильно он устал от собственных чувств. Они тлели в глубине души, способные в любой момент обернуться неконтролируемым пожаром, подталкивая аль-Хайтама к совершенно несвойственным ему действиям, подтачивая его терпение, сводя с ума осознанием того, что ему ни в коем случае нельзя делать именно то, чего отчаянно хотелось. И всему этому тесно переплетённому клубку бикфордова шнура совершенно необходим был выход. Хоть куда-нибудь. Хоть на кого-нибудь. Иначе он бы просто-напросто взорвался от единственной искры. Поэтому предложение Итэра оказалось как нельзя кстати. Да, Итэр — не Кавех, с ним невозможно было без конца острить в сторону друг друга, перескакивая с одной темы на другую до тех пор, пока в горле не пересыхало от количества сказанного. Он совершенно иначе пах и имел дурацкую привычку вместе с Паймон заканчивать друг за друга фразы. В нём не было той толики шарма, которая превращала кавеховскую дурость в очарование его заблуждений. Но если прикрыть глаза и поймать между пальцами кончик косички Итэра, то можно было представить, будто это небрежно обрезанная прядь волос Кавеха, а сам он тут, рядом, прижимается к нему плечом и едва слышно улыбается. Тряхнув головой, аль-Хайтам сделал ещё один глоток чая и решительно отставил чашку. Так не пойдёт. Если они будут и дальше молчать, то вместо желанного переключения фокуса внимания аль-Хайтам лишь глубже погрузится в болото слепой влюблённости, из которого и без того выбраться уже не представлялось возможным. Поэтому, кашлянув для привлечения внимания, он поинтересовался: — За утро уже успело что-то случиться? Словно только сейчас вспомнив о том, что находился за столом не один, Итэр вздрогнул и слегка удивлённо взглянул на аль-Хайтама. Пару секунд его взгляд блуждал, будто он вспоминал, что происходит и зачем он здесь находится, а затем рассеянно улыбнулся: — Не то, чтобы случилось… Просто узнал несколько достаточно неожиданных вещей, и мне… довольно трудно их переварить. Разговор с Божеством Мудрости явно выходил за рамки обыкновенного, и вещи, которые удивляли даже прославленного путешественника, наверняка находились за гранью обыденного. Поэтому аль-Хайтам не удержался от того, чтобы полюбопытствовать: — И что же это за вещи? — Ну… — оставив в покое холодный напиток, Итэр наконец полностью переключил внимание на своего собеседника. — Кажется, я не рассказывал, зачем я прибыл в Сумеру? За всеми этими проблемами совершенно вылетело из головы. В общем… Набрав полную грудь воздуха, почётный рыцарь начал долгий рассказ о прибытии в этот мир, пятисотлетнем сне и длительном путешествии в поисках зацепок о своей сестре. Когда Итэр дошёл до их встречи спустя несколько сотен лет, в его голосе появилась печаль. Она не исчезала до самого конца, пока юноша не замолк, в очередной раз задумавшись над услышанным от малой властительницы Кусанали. Подобный настрой и впрямь не слишком подходил для свидания, поэтому аль-Хайтам отбросил надежду придать их встрече более романтический оттенок и ударился в рассуждения: — Информации и впрямь не слишком много, к тому же она явно противоречит фактам. Но если отталкиваться от того, что кроме Дендро Архонта существуют достаточно сильные сущности, способные внести изменения в Ирминсуль… То первый вопрос, которым я бы задался, это «когда были внесены изменения?». Видишь ли, пятьсот лет назад случилось поразительно много ужасных вещей, в том числе гибель существ, чья сила была сопоставима с Архонтами, а наш Дендро Архонт лишился почти всей силы и был отброшен в развитии до нынешнего состояния. Поэтому если предположить, что вмешательство в работу Ирминсуля произошло тогда же, то круг подозреваемых, способных на это, куда шире. Как минимум я не удивлюсь, если к этому приложила руку ныне находящаяся в длительном сне Хранительница небесного порядка — уж ей-то это наверняка под силу. Мотив? Посмотрим… Например, наказание? Привязать наглого вторженца к истории этого мира, чтобы в дальнейшем иметь возможность манипулировать его судьбой. Если же мы остановимся на варианте «сначала твоя сестра обошла этот мир, а затем встретила кого-то, кто вписал её воспоминания в Ирминсуль», то мы получаем несколько иную картину… Всё же, «секретарь Академии» было не статусом для галочки, а заслуженным упорным трудом званием, и аль-Хайтам своими познаниями его оправдывал сполна. Даже имея лишь фрагменты картины, чуть дополненные комментариями Итэра, он быстро и точно находил точки соприкосновений, выводя одну теорию за другой. Некоторые звучали скорее безумно, опираясь на фантазии учёных, писавших работы о мироустройстве, другие казались близкими к тому, что могло случиться на самом деле, но подтвердить или опровергнуть их было нечем — к сожалению, самых ключевых вещей не знал ни один из них. За этим разговором новоиспечённая пара провела довольно много времени. И с каждой фразой в сердце аль-Хайтама всё прочнее поселялась тоска. Он ожидал совершенно не этого. Принимая предложение Итэра, он догадывался, что тот не испытывает к нему никаких особенных чувств, однако в реальности их оказалось ещё меньше, чем он надеялся. Такими темпами он не сумеет заменить свои без конца крутящиеся вокруг Кавеха мысли другими, менее далёкими и несбыточными. Но путешественник оказался совершенно не подходящим для этого человеком. У аль-Хайтама просто не получалось утонуть в наивной романтике, опьянеть от нежных прикосновений, сойти с ума от проведённых вместе мгновений. Потому что Итэр был совершенно холодным. Разумным, серьёзным, собранным. И ни в коем случае не влюблённым. «Возможно, я просто чрезмерно помешан на Кавехе, поэтому не могу заметить его симпатии ко мне», — устало потёр переносицу аль-Хайтам. Ему неоднократно признавались в любви, и как бы он ни пытался, понять этих людей он не мог. Вероятно в этот раз всё было точно так же, поэтому ему просто нужно было приложить больше усилий. Убедить себя в том, что между ними действительно что-то есть. — Ты так много знаешь, — пробормотал Итэр куда-то в сторону и, кивнув себе, повернулся к аль-Хайтаму с полным надежды взглядом. — Я чужак в этом мире, и хотя уже провёл здесь не один год, всё ещё знаю недостаточно. Возможно, это судьба, что я прибыл в Сумеру именно теперь, когда имею о Тейвате некоторое представление. Скажи, не смотря на то, что я не студент Академии… Могу ли я воспользоваться библиотекой дома даэны? — Вообще-то чужакам закрыт доступ во внутренние помещения Академии. Но ты ведь не чужак, верно? Ты герой, спасший весь мир, да ещё и вызволивший нашего Архонта, на судьбу которого сами сумерцы так много лет закрывали глаза. Разве я могу отказать тебе в такой малости, как посещение библиотеки? — Правда? Спасибо большое! Тогда, ты не против, если я найду тебя… Наверное, через пару дней? — Скопились поручения от Гильдии? — хмыкнул мужчина. — Н-ну, мне же нужно на что-то кормить Паймон… — Ладно. Тогда я передам распоряжение на этот счёт. Верно. Ему нужно просто больше стараться и между ними всё наладится. Обязательно.