За день до праздника на Великом Базаре
Таверна в порту кипела жизнью, жужжа словно растревоженный улей. Слухи о низвергнутом ложном божестве вмиг облетели город, обрастая всё новыми и новыми подробностями. Некоторые из них были настолько далеки от реальности, что оставалось диву даваться, как горожане умудрились столько навыдумывать.
Прислушиваясь к подобным разговорам, Итэр тихо посмеивался и с ещё большим аппетитом налегал на парное мясо в соусе из пахучих местных трав. Проделав за короткий срок просто огромный путь, он немного выдохся и теперь пытался вновь набраться сил. Просто удивительно, как столько людей разом проглядели письма Нилу, вынудив путешественника выполнять роль почтового голубя. Ему, конечно, не привыкать, но иногда самую малость хотелось, чтобы адресаты стали хоть чуточку внимательнее. Тем более, что не смотря на наличие компаньона, вся самая сложная работа всегда ложилась на его плечи.
Вспомнив про Паймон, Итэр поднял на неё взгляд и удивился — всегда раньше всех опустошавшая тарелки, в этот раз она не съела и половины, о чём-то глубоко задумавшись. Коварно улыбнувшись, путешественник приготовил вилку и, выждав момент, одним быстрым движением умыкнул с её порции особо аппетитный кусочек.
— Ааа!!! Это моё! — немедленно очнулась Паймон.
— Нечего спать за столом, — хмыкнул Итэр, благородно придвигая свою тарелку ближе к ней и позволяя выбрать что-то в ответ. — Что-нибудь случилось?
— Ух… Кое-что не даёт Паймон покоя. Помнишь, вчера мы были в Академии и говорили с аль-Хайтамом? До этого с ним ещё был этот парень, Кавех. Помнишь же?
— Помню, помню.
— Сначала Паймон показалось, что они жутко не ладят — ссорятся без конца, подлавливают друг друга на ошибках и язвят, вечно что-то недоговаривают… Но ещё тогда у меня сложилось такое странное впечатление… Знаешь, будто они не ругаются всерьёз, а наслаждаются самим процессом взаимного обмена колкостями. И когда Паймон попыталась вспомнить вчерашнее в подробностях — их лица, фразы, взгляды, мне показалось, что… Только не смейся ладно? В общем, мне показалось, что Кавеху нравится аль-Хайтам.
Булькнув от удивления чаем, Итэр поднял на своего компаньона недоумённый взгляд:
— Ты ведь не серьёзно?
— Я знаю, что звучит глупо! Но! Разве тебе тоже так не кажется? Просто подумай об этом так же хорошенечко, как и Паймон!
Послушно отставив чашку, юноша задумался. Сразу признаться в том, что практически не смотрел на Кавеха, он не мог. По ряду причин его больше занимала реакция аль-Хайтама, с которым ещё наверняка придётся не раз контактировать. Однако прикрывая глаза и воспроизводя в памяти эту сцену, Итэр вдруг совершенно иначе понял долгий взгляд и мягкую улыбку во след светловолосому архитектору.
Вскинув голову, путешественник растерянно уставился на Паймон:
— Не могу сказать, что понимаю то, о чём ты говоришь… Но мне кажется, всё совершенно наоборот.
— Наоборот? — склонила голову Паймон.
— Полагаю, это именно аль-Хайтаму нравится Кавех, и никак иначе.
Напарники переглянулись. Хотя выводы они сделали совершенно противоположные, как и во многих случаях ранее, это неожиданно помогло им увидеть картину целиком.
— Получается… Получается, это же как в любовных романах! — воспряла духом Паймон. — Двое безответно влюблены друг в друга, даже не подозревая, что их чувства взаимны! Итэр, а давай… Давай поможем им!
Фыркнув, путешественник чуть иронично протянул:
— Так иди и скажи им об этом. Или лучше просто намекни, иначе они подумают, что ты их разыгрываешь.
— Неееет! Это же так неромантично! — возмущённо замахала руками Паймон. — Гораздо интереснее будет, если они столкнутся с трудностями и, совместно преодолевая их плечом к плечу, сблизятся и осознают свои чувства!
— Как ты собираешься это устроить?
— Хм… Да, пожалуй, это слегка сложновато. Тем более, что мы, можно сказать, незнакомы с Кавехом. Тогда, есть ещё один вариант, и для него нам не понадобится больше никто! Если в жизни одного из них неожиданно появится кто-то, с кем у него сложатся романтические отношения, для второго это станет сигналом к немедленным действиям! Ну, как, неплохо придумано?
А судя по фразе «не понадобится больше никто», Паймон совершенно непрозрачно намекала на непосредственное участие Итэра в этом плане. Не сказать, что отношения были для него в новинку. За время путешествий по мирам ему пришлось стать участником многих событий, среди прочего побывав рыцарем эскорта, злодеем, похитившим невесту, кавалером для благородных дам и даже пару раз оказаться под венцом. Люмин любила ему припоминать об этом каждый раз, когда очередная прелестная девушка начинала оказывать ему знаки внимания: «Ай-ай-ай, каков муженёк! Жена за порог — а он уже за новой юбкой увивается!».
Всплывшее в памяти родное лицо вызвало тёплую улыбку. Как же сильно он скучал по ней… Сколь бы ни было увлекательным путешествие по Тейвату, без привычного напарника и вернейшего друга, что всегда стоял с ним плечом к плечу, оно было неполноценным. То, что он не мог разделить с сестрой радость новых открытий, горечь потерь и волнение от достижения неведомых ранее высот, тяжёлым камнем ложилось на душу.
— Эй, ты меня слушаешь?
Размышления унесли Итэра далеко от шумного зала таверны, и Паймон забеспокоилась, что он настолько сильно не одобряет её план, что теперь её игнорирует.
— Слушаю. Но я всё ещё с тобой не согласен.
— Да ладно тебе! Великая Паймон никогда не ошибается в людях, и сейчас она говорит тебе — Кавех абсолютно точно влюблён в аль-Хайтама!
— Ещё минуту назад ты говорила «кажется».
— Не придирайся к деталями, — воодушевлённая Паймон и слушать не хотела доводы разума. — Смотри, как складно выходит: раз уж мы хорошо знакомы с аль-Хайтамом, выберем в качестве цели его. Ты соблазнишь его… Не смотри так на меня! Ну, не соблазнишь, а просто уговоришь хотя бы притвориться парой. Причину несложно придумать, если понадобится — пообещаем ему награду, главное, чтобы он не говорил Кавеху о том, что это всё понарошку. Когда он увидит, как его любимый крутит шуры-муры с кем-то другим, он приревнует и начнёт перетягивать внимание аль-Хайтама на себя. Тогда мы самую малость подтолкнём их отношения — и готово! Для них это навсегда останется волнительным воспоминанием, а мы станем героями!
— Звучит… Крайне сомнительно.
— О чём ты говоришь? Мой план надёжный, как фонтейнские часы!
Уж в чём в чём, а в надёжности планов Паймон Итэр сильно сомневался. Впрочем, стоило признать, что когда речь не шла о сражениях, его компаньон нередко метил не в бровь, а в глаз. Даже если в итоге планы подвергались корректировке на ходу.
— Допустим, я всё же соглашусь на эту довольно идиотскую затею. Что я получу за это?
— Бесконечное уважение и благодарность Паймон, конечно же!
— Так не пойдёт. Ты же понимаешь, что я поставлю под угрозу свою репутацию, а также имею немалый шанс испортить отношения не только с аль-Хайтамом, но и с Академией, ведь он её официальное лицо? Боюсь, это не тот случай, когда я могу просто согласиться на задуманную тобой авантюру.
— Т-тогда… Тогда… Аргх, Паймон не знает, что ещё она может придумать!
— Я знаю, — Итэр с хитрецой глянул на своего компаньона. — По твоему плану, мне придётся проводить много времени с аль-Хайтамом и, скорее всего, с Кавехом. Когда речь идёт о сердечных делах, третий и без того всегда лишний, а четвёртому там и вовсе делать нечего. Поэтому на всё то время, что я буду занят… Паймон обещает, что сумеет прокормить себя самостоятельно!
— Что?! Это же… Бесчеловечно и жестоко по отношению ко мне! Ты хочешь, чтобы я умерла с голоду?!
— Ну, ты можешь взять несколько простых поручений в гильдии… Или найти способ есть за чужой счёт.
— Ты… Ты просто ужасен! Как ты мог такое предложить! В ответ на мой благородный порыв сделать других счастливыми я получаю такую чёрную неблагодарность!
— Ты можешь отказаться. Тогда и я откажусь, — развёл руками путешественник.
— Аргх! Паймон… Паймон согласна!!!
Праздничный вечер на Большом Базаре
За два дня безостановочных обсуждений план изменился до неузнаваемости несколько раз. В числе прочего Итэр настаивал, что «понарошку» — очень плохое условие для подобной затеи, и применимо только тогда, когда инициатива исходит от одного из участников будущих отношений. В итоге ему пришлось взвалить на свои плечи довольно непростую и имевшую огромный риск провалиться задачу — уговорить аль-Хайтама начать с ним встречаться.
Вернее, до самого праздника он был уверен, что шансов на успех нет. Но в сгущавшихся сумерках всё ярче разгорался огонь раскованности, и отогретый языками этого пламени, аль-Хайтам позволял себе куда больше эмоций, чем обычно. Даже не стараясь уследить за ним, Итэр постоянно ловил взгляд, устремлённый на пряди светлых волос. Осознанно или нет, но мужчина постоянно пытался отыскать в окружающих черты, присущие Кавеху, а несколько бокалов вина мешали ему прятать эту привычку.
В какой-то момент аль-Хайтам оказался один, и путешественник понял, что время пришло. Пристроившись на скамье подле него, Итэр завёл ненавязчивый разговор, понемногу подходя к самому важному:
— Кстати… Скажи, вы с Кавехом просто соседи?
— Разумеется. Разве это выглядит как-то иначе?
— Не то, чтобы это не так, однако… Вы абсолютно точно, без всяких сносок и междустрочных условий просто, всего лишь соседи?
Постановка вопроса была крайне необычной, и аль-Хайтам нахмурился:
— Что именно ты имеешь ввиду?
— Ты же прекрасный учёный и отлично умеешь делать логические умозаключения. Попробуй сам догадаться, почему я задал этот вопрос.
Секретарь, которому ловко вернули его же поучения, послушно задумался. Некоторое время его лицо выглядело сосредоточено, пока наконец салатовые брови не взметнулись удивлённо вверх:
— Ты… Неужели, ты подразумеваешь… Ты действительно пытаешься выяснить, не встречаюсь ли я с кем-то прямо сейчас?
— Восхитительный вывод! — Итэр со смехом похлопал в ладоши. — И судя по тому, что ты до него дошёл, мои суждения о тебе были верными.
Мужчина озадаченно замолчал, крутя в руках пустой бокал. После длительного обдумывания он вновь повернулся к Итэру:
— Не стану спрашивать, как ты догадался. Видимо, я не так хорошо держу себя в руках, как мне казалось. Однако позволь мне задать встречный вопрос — ты ведь интересуешься моей личной свободой не из праздного любопытства?
— Разумеется, нет, — Итэр убрал за ухо прядь волос, чувствуя, как взгляд аль-Хайтама ни на мгновение не отрывается от золотых переливов. — Коли тебе нравится, мы можем ещё немножко поиграть в эту игру и побродить вокруг да около, будто не понимаем, о чём идёт речь, но ты знаешь, что я не слишком терпелив в такого рода вещах. Поэтому, если не возражаешь, я бы всё же хотел получить ответ на свой первый вопрос.
— …Нет, я ни с кем не встречаюсь, — с трудом перестав следить за тем, как Итэр перебирает свои волосы, аль-Хайтам снова нахмурился. — Но ты же не хочешь сказать, что претендуешь на место… моего парня?
Почувствовав заминку, Итэр лучезарно улыбнулся и коснулся кромки бокала, сжимаемого аль-Хайтамом, проводя по нему до тех пор, пока его ладонь не накрыла чужие горячие пальцы:
— А что, если скажу?
Аль-Хайтам напрягся. Но Итэр заметил это и не торопился, позволяя своему собеседнику взвесить все за и против. От его решения зависело многое, и сейчас ни в коем случае нельзя было спешить.
Пауза затянулась. Аль-Хайтам думал долго, очень долго, настолько, что Итэр, заскучав, начал нежно поглаживать его руку, а затем и вовсе переплёл их пальцы, с интересом наблюдая за тем, как тот непроизвольно отвечает на эти прикосновения. Когда же, вынырнув из размышлений, аль-Хайтам и сам это заметил, ему осталось лишь обречённо вздохнуть:
— Хорошо. Я согласен. Не обещаю, что ты останешься удовлетворён нашими отношениями, но у меня нет причин отказывать тебе.
«Кроме одной очень шумной и привлекательной причины, но в этом ты мне не признаешься», — мысленно хмыкнул Итэр и, закрепляя успех, подсел поближе, обнимая аль-Хайтама за руку.
На следующий день после праздника
— А что насчёт вот этого?
— Хм…
Паймон напряжённо хмурилась, так и эдак корча лицо, и всем своим видом показывая, что совершенно не хочет принимать ни одно из имеющихся поручений Гильдии. Все они были либо слишком опасны и сложны для неё одной, либо казались ей нудными и скучными. Сдаваться Итэр, однако, не собирался — раз уж он принялся за дело, то и ей следовало начать исполнять свою часть обещания.
— Ладно, давай вот это, — обречённо махнула Паймон рукой.
Кивнув, путешественник направился к Катерине, едва не врезавшись в выскочившего буквально из ниоткуда шустрого мальчугана.
— Извините! — бросил он на ходу и тут же водрузил на стойку Гильдии сложенный лист бумаги. — Ещё одно поручение от господина Кавеха на покупку художественных принадлежностей!
«Кавех!», — зацепился слух за знакомое имя.
— Спасибо, Джесто. Я в скорейшем времени найду поручителя, — привычно откликнулась Катерина.
Мальчик довольно улыбнулся и убежал, а Итэр поспешил к секретарю, пока та не убрала лист:
— Катерина! Я ведь правильно понимаю, что речь идёт об одном светловолосом архитекторе, который живёт с аль-Хайтамом?
— Оя? Вы знакомы с господином Кавехом? Да, всё верно, это его поручение. Что-то не так?
— Нет-нет, всё в порядке, просто… Могу ли я принять его?
— Ох, ну… У меня есть несколько людей, которые уже знают все необходимые магазины, но… У вас есть особая причина просить меня об этом?
— Да. Есть.
Лицо Итэра стало серьёзным, и Катерина, на мгновение замявшись, достала из-под стойки карту города:
— Хорошо. Кому, как не вам, я могу верить. Смотрите, вот нужные точки…
С потрясающей памятью Паймон прогулка по магазинам заняла буквально полчаса, за которые напарникам пришлось очень быстро набросать план дальнейших действий. Ни один из них не ожидал, что возможность лично встретиться с Кавехом представится так скоро, поэтому вариантов оказалось не так много, и из них Паймон остановилась на том, который казался ей наиболее перспективным:
— Создай ощущение конкуренции! Покажи, что аль-Хайтам теперь принадлежит тебе! Объяви Кавеху войну, но так, чтобы лично между вами не было прямого конфликта!
— Как ты себе это представляешь? — устало закатил глаза Итэр.
— Эхехе, Великая Паймон уже всё продумала! В одной из книжек, которую мы купили в издательском доме Яэ, была такая сцена…
Времени подготовиться почти не было. Уловив основную мысль, которую пыталась донести Паймон, Итэр мог положиться только на собственный опыт и изо всех сил импровизировать в поисках ключика к сердцу Кавеха. Нечто, что ослабило бы его бдительность. То, что имело бы для него наивысшее значение и являлось бы его гордостью. Такая черта его характера, в значимости которой он бы не сомневался.
Со стороны может казаться, что хвалить других людей легко. Однако в подобной ситуации Итэр будто ходил по минному полю, не зная, какой из его неуёмных восторгов разозлит Кавеха, а какой — заставит расслабиться. Но если бы Кавех заметил, как сильно нервничал Итэр во время разговора, всё пошло бы насмарку. Поэтому без конца восхваляя его непревзойдённый гений, путешественник молился, чтобы он не заметил дрожи в голосе и крепко сцепленных за спиной рук.
— Но в конце концов аль-Хайтам выбрал меня.
Испуг, отразившийся на лице архитектора, лучше всяких слов показывал, какой эффект произвела на него эта фраза. Словно малый ребёнок, с надеждой взирающий на разгневанную его поведением мать, он искал в лице собеседника доказательства того, что это всё неправда. Что это не всерьёз. Что прозвучавшее только что вслух не имеет никакой власти над их с аль-Хайтамом отношениями. И покуда это наваждение не развеялось, Итэр вежливо откланялся и покинул квартиру.
Лишь выйдя из дома и дойдя до конца улицы, он позволил себе прижаться спиной к стене и тихо выдохнуть:
— Кажется, Паймон была права. И во что я ввязался?..
***
Всё пошло не по плану. Всё случилось совершенно не так, как они того ожидали. Соглашаясь на эту безумную затею, Итэр был совершенно уверен, что уже спустя неделю станет свидетелем громкой и красивой романтической сцены между Кавехом и аль-Хайтамом, а сам помашет им ручкой и пожелает жить долго и счастливо. Но он никак не мог предположить, что эти двое рассорятся до такой степени, что аль-Хайтам предпочтёт ночевать в скромном съёмном жилье, нежели в собственной квартире.
И больше, чем вечно хмурый и погружённый в собственные мысли мужчина, Итэра беспокоил практически недосягаемый для него Кавех. С каждым разом, когда путешественнику удавалось угадать издалека его силуэт, архитектор становился всё бледнее и отстранённее. В первые разы его ругань рядом с друзьями источала столько яда, что Итэру было страшно подходить к нему. В последние же изнурённый долгими душевными переживаниями мужчина словно обратился в тусклую тень себя самого, не принимая участия в разговорах и почти не реагируя, когда к нему обращались. Казалось, будто он истончается и исчезает, не в силах вынести происходящего с ним.
Настало время бить тревогу. Осознание того, что если пустить всё на самотёк, то эти двое всё ещё влюблённых друг в друга человека никогда не будут вместе не на шутку пугало Итэра. Получается, он своими руками разрушит их судьбы. И жить, постоянно видя их погасшие взгляды и зная, что будь он чуточку умнее, чуточку решительнее — и они могли бы, не смотря ни на что, быть вместе… Подобного нельзя было допустить.
Однако идей, как исправить ситуацию, у него не было. Поэтому, бесплодно промучившись несколько дней, Итэр отправился в театр господина Зубаира. Нилу, узнав о ситуации Паймон, предложила ей ненадолго присоединиться к труппе и помочь им во всяких мелочах, где её способность летать пришлась бы очень кстати. К тому же, держать язык за зубами малышка совершенно не умела, и вскоре её, а заодно и Итэра привлекли к помощи в проработке сюжета и макетов готовящейся пьесы. Порой вместе с путешественником к ним захаживал и аль-Хайтам, отпуская веские замечания по тому или иному поводу. Господин Зубаир только одобрительно кивал на это и в итоге остался крайне доволен тем, что может включить в рекламные лозунги участие секретаря Академии в подготовке этой постановки. Таким образом, волей или неволей, все трое оказались вовлечены в работу, а потому им гарантировали роли почётных гостей на премьере.
Вот и на этот раз Итэр застал Паймон летающей над верхушками импровизированных пирамид с банкой краски и мелкими украшениями. Заметив своего напарника, она радостно бросилась к нему и сходу заныла:
— Увааа, ты всё же не бросил меня здесь одну? Когда я уже, наконец, смогу закончить с работой и присоединиться к тебе?
— Насчёт этого… Отойдём-ка в сторонку.
Поманив компаньона туда, где бы их никто не услышал, путешественник вкратце объяснил ей ситуацию и поделился своими опасениями. Отбросив в сторону кривлянья, Паймон всерьёз задумалась над проблемой:
— Звучит и правда очень плохо. Получается, после того раза они вообще перестали разговаривать? Хм… Тогда в первую очередь нам надо как-то заставить их помириться. Но если просто дать им оказаться в одном месте, они ведь просто разойдутся в разные стороны и даже не подумают говорить? Что же делать… Нужно как-то обставить ситуацию таким образом, чтобы у них не осталось выбора и пришлось бы хотя бы из вежливости делать вид, будто они… Знаю!
Неожиданно малышку осенило и она прямо засветилась, возбуждённо указывая на сцену:
— Через несколько дней будет премьера спектакля! На ней обязательно будет аль-Хайтам, ведь тебе не составит труда его уговорить! Что, если подарить Кавеху билет? Они стоят дорого и достать их крайне тяжело — разве он откажется от такого подарка?
— Откажется, — вздохнул Итэр. — Сама подумай, в каких мы отношениях, и как он отнесётся к подарку от меня.
— Тебе не нужно вручать его лично! — замахала руками Паймон. — Помнишь, когда мы видели Кавеха с друзьями, рядом с ним постоянно крутился такой лохматый парень? Руку даю на отсечение, он и сейчас продолжает его поддерживать. Давай передадим билет через него? А, но тогда нужно ещё достать парочку, чтобы и этот вихрастый пришёл и помог нам затащить Кавеха на праздник после представления…
— И что мы будем делать дальше? Привести их друг к другу только полбеды. Если они весь вечер просто молча просидят, а затем уйдут каждый по своим делам…
— Не беспокойся об этом. У нас есть несколько дней и Великая Паймон тебя не подведёт! К тому же… Это ведь моя вина, что так получилось. Поверь, я хочу им помочь не меньше тебя, поэтому выложусь на полную!
— Полагаюсь на тебя.
Ведь положиться было больше не на кого.
***
В изложенной Паймон идее каждый следующий пункт напрямую зависел от успеха предыдущего. И потому, нервно касаясь поясной сумки, в которой лежали билеты, Итэр изо всех сил высматривал нужного человека. Когда среди толпы показалась знакомая лохматая макушка, он включил всё своё обаяние и не без труда убедил спешащего по делам учёного выслушать его.
Едва в разговоре прозвучало имя Кавеха, вся торопливость молодого архитектора испарилась без следа, и он принялся спокойно и размеренно внимать речи нервничающего и без конца сбивающегося Итэра. В конце концов путешественник склонил голову, искренне взывая о помощи:
— Прошу, помоги мне. То, что сейчас происходит с Кавехом во многом моя вина, и я просто не могу оставить всё так, как есть. Но сам я не справлюсь с тем, чтобы исправить ситуацию, поэтому…
Прикрыв глаза, учёный печально покачивал головой:
— Знаешь, мы дружим с Кавехом уже давно. Ещё со времён студенчества, когда каждому из нас, старательных, но лишённых выдающихся талантов ставили его в пример. Мне тогда казалось, что я чертовски обижен за это на него. Ведь как же так, мы впахиваем в десятки раз больше, а нас всё равно попрекают успехами едва ли появлявшегося на занятиях студента. Но стоило мне отчаяться, уверившись в собственной бестолковости, как он появился словно из ниоткуда и подтолкнул к вещам, которые, как мне казалось, никогда у меня не получались. И — о чудо! — вместо отстающего забитого студента я неожиданно превратился в одного из тех немногих, кто мог бы посоперничать за место самого выдающегося выпускника даршана. Кавех, он такой… Не знаю, как объяснить… Тёплый, что ли? В его душе может копиться обида и боль, но в ней никогда не будет места злости. Такие люди, как он, никогда не мстят, не умеют ненавидеть, только всем своим существованием освещают путь глупым и заблудшим, вроде меня.
Архитектор замолчал, словно обдумывая свои дальнейшие слова, а затем уверенно кивнул:
— Я помогу. Но только если ты пообещаешь мне, что обязательно снова сделаешь его счастливым. Пусть не своими руками, лишь бы он перестал угасать. Видеть его таким и знать, что ничем не способен помочь… Для меня, которого он спас, это просто невыносимо.
То же чувствовал и путешественник. Пускай всё их знакомство состояло из попыток Итэра сыграть на чувствах Кавеха минорный этюд, звуки этой мелодии эхом отдавались в его собственной душе, вынуждая испытывать угрызения совести и стремиться хоть что-нибудь изменить. Вручая несколько тонких листочков своему собеседнику, юноша глядел на него с немой мольбой, ещё не до конца веря, что ему действительно помогут. Что он пытается спасти Кавеха теперь не один.
И данное обещание учёный выполнил. Едва среди зрителей промелькнуло золото знакомых волос, Итэр немедленно принялся старательно отвлекать внимание аль-Хайтама, чтобы он не узнал раньше времени о том, что Кавех тоже пришёл. Остроты ситуации добавляло и то, что толком встретиться и поговорить с Паймон перед представлением ему не удалось — полезного работника нагрузили таким количеством задач, что она едва не валилась на землю от усталости, куда уж там ещё и улучить несколько свободных минут на разговор. Пришлось тянуть до самой таверны, чтобы перекинуться хотя бы парой самых важных слов.
Однако узнать, что именно задумала Паймон, ему оказалось не суждено. Прежде, чем с её стороны поступил хоть один сигнал, аль-Хайтам сам вступил в игру, спутав все карты. Даже если все его фразы звучали абстрактно и ни к кому конкретно не относились, Итэр кожей чувствовал, на кого был устремлён его взгляд.
Ситуация медленно выходила из-под контроля, стремясь обернуться трагедией, и взять её под контроль никак не получалось. Казалось, что аль-Хайтам вообще позабыл о том, что пришёл на праздник не один, направив всё своё внимание на попытки поддеть и сорвать с Кавеха панцирь спокойствия острыми, словно лезвия, фразами. И терпя раз за разом неудачу, он хладнокровно затачивал кинжалы своего остроумия, запуская их в дрожащего от беспомощности и гнева архитектора.
В миг, когда Итэру казалось, что он сейчас не выдержит и одёрнет аль-Хайтама, очередной нападки не выдержал Кавех. Эта капля оказалась лишней в чаше его терпения, переполнив её до краёв, вынудив выплеснуть на обидчика всю скопившуюся горечь. Но вместо злых, полных обиды слов путешественник слышал лишь как осыпались на пол осколки его разбитого сердца, истерзанного болью и отчаянием. Пускай, ведомый гордостью, Кавех не проронил ни слезинки, Итэр отчётливо осознавал — его ни в коем случае нельзя бросать одного.
— И если этого не сделаешь ты — то за ним пойду я. Раз.
Отпускать за Кавехом такого аль-Хайтама — разгневанного, страшного — было неуютно и боязно. Приходилось, вцепившись в столешницу, безостановочно уговаривать себя, что всё будет хорошо. Он ничего ему не сделает. Аль-Хайтам, может, и был иногда пугающим, но уж точно не сможет поднять руку на человека, в которого много лет безответно влюблён. Тем более учитывая состояние Кавеха… Итэр и сам с трудом сохранял подобие спокойствия, в глубине души переживая настолько, что готов был заплакать от страха.
Погружённый в тяжёлые размышления, он не сразу заметил, как на освободившееся рядом с ним место тихонько присел взъерошенный учёный, придвигая поближе кружки с чем-то горячим:
— Всё в порядке? Нам не стоит пойти за ними?
— Не стоит, — качнул головой Итэр, с благодарностью принимая ароматный травяной настой. — Любой из нас сейчас будет лишним. Им… Правда очень нужно друг с другом поговорить.
— Думаешь, они помирятся? — мужчина откинулся в кресле, неспешно потягивая точно такой же напиток.
Его неторопливость и умиротворённый вид вселяли спокойствие в мечущуюся душу Итэра. Повторив действия соседа, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул Сейчас не было смысла переживать.
— Если один из них вернётся — значит, всё очень плохо. В ином случае… Полагаю, мы поступили правильно? Как бы то ни было, об исходе этого вечера мы узнаем только завтра. Пока же нам остаётся ждать.
Мужчина молча кивнул и встал, намереваясь вернуться к своим друзьям. Напоследок он ободряюще улыбнулся своему собеседнику и одними губами произнёс: «Всё будет хорошо».
«Обязательно», — хотел ответить ему Итэр.
Обязательно. Иначе просто и быть не могло.
В противном случае ему придётся продать Паймон в трудовое рабство и долго и мучительно разбираться с последствиями.
