Милая трагедия

Запыхавшийся Гоголь влетел на нужный этаж. Волосы кое-как собраны в высокий хвост – пучок сделает позже -, руки сжимали лямки рюкзака, чтобы тот не свалился с плеч. Надо же было так опоздать, еще папа будто специально не разбудил… Запыхавшийся Коля тут же нашел глазами друзей в коридоре и примкнул к ним. - Какой нонсенс, Гоголь и опоздал. – смеется Пушкин давая щелбан другу. - Ауч. – Коля потер лоб. – Засиделся допоздна, хотел не спать, но так срубило… Федь, как ты умудряешься ложится в пять и высыпаться? - Достоевский поднял скептический взгляд на Гоголя. - Понятно, никак. – Коля тяжело выдохнул, пытаясь восстановить дыхание. – Что я пропустил? - - Ничего дельного. – ответил Ваня. – На физике поставили фильм по непонятно какой теме. Учитель сказал, что это его горячо любимый преподаватель из вуза, который он заканчивал. - - И знаете, я не удивлен, что он не умеет ничего объяснять. – дополняет Федя. На него тут же уставились шесть удивленных глаз. - Что? – спрашивает он. – Препод из вуза перескакивал с темы на тему, которые никак не связаны друг с другом. – - Ну если сам Федя не понял… - тянет Гоголь. – Наверное даже хорошо, что я проспал эту нудятину. - - В любом случае, ты ничего не потерял. – кивает Пушкин. Звонок вынуждает зайти в класс. «Расстрел начинается» думает про себя Гоголь и занимает законное место рядом с Пушкиным, пока учитель готовит сопки бумаг. - Оценки за контрольную. – вскоре оглашает он, и Коля упирается лбом о парту. - Мне конец. – тихо шепчет он, ожидая своей фамилии. Оценка мало его волновала, он привык получать двойки, больше он переживал о реакции учителя. Боялся разочаровать. Он же был таким добрым… «Но при этом ты нихера не выучил» ругает себя Коля, закрывая голову руками, будто отгораживаясь от остального мира. Учитель читает бодро, но в какой-то момент осекается. - Ачу… Ам… Аку… - пытается прочесть бета. - Акутагава. – произносит тот самый парень. Гоголь даже отрывается от парты, смотрит назад, как и полкласса. С виду казалось, что Акуагава спокоен, но пальцы, которыми он теребил края толстовки, выдавали его с головой. Коля выдыхает. Его пугает внимание? - Акутагава. – произносит учитель. – Ну и почерк. Я едва разобрал всю работу. Четыре. Но впредь старайся писать аккуратнее. - Вновь фамилии пошли по спискам. Все уткнулись в свои тетради, а Гоголь так и не повернулся обратно, наблюдая, как Акутагава закрывает лицо руками. Он… Расстроился?.. - Коля. – неодобрительно звучит от беты. – Угадай с одного раза, что у тебя? - Гоголь поворачивается, перестав наблюдать за Аку. Полные ложной надежды глаза поднимаются на учителя. - Три? – невинно шутит он, и получает от мужчины кружок, сложенный из указательного и большого пальцев. - Ноль. Полный ноль, Гоголь. Было бы минус пять, я бы тебе поставил минус пять. - Коле стыдно, но спокойный тон учителя снимает груз с плеч. Могло бы быть и хуже. Имя. Его имя. Красивое, необычное, но такое… Сложное. Понимая, что забудет его, Коля открывает тетрадь на последней странице. «А-ку-та-га-ва» выводит он весьма старательно, немного смотрит на буквы, будто они сложатся в какое-то другое слово. Пушкин смотрит в чужую тетрадь - Ты еще сердечки выведи. – ехидничает он, а Коля лишь прищуривается. Берет красную ручку и действительно выводит сердце вокруг всего имени парня, пока Саша тихо смеется, уткнувшись в парту лбом. Смех заразителен, Гоголь и сам давится, пока Пушкин не открывает рот. - Ну и дурацкое у него имя. – шепчет он, за что получает фофан от Гоголя, тут же потирая ушибленное место. - Это у тебя имя дурацкое. – Коля еще толкает Сашу локтем. - Чего это? – тихо возмущается Пушкин. - Потому что длиннее. - Пушкин зависает. И надолго. Считает что-то по пальцам, хмурится и имеет вид тугодумной деятельности, пока не фыркает. - Одинаковые у нас имена. - - Тебе, чтобы это понять, потребовалось полторы минуты. - - Иди ты… - - А ну тихо! А то рассажу! – резко грозит бета, и двое сразу заткнулись. Правда, до первого поворота учителя к доске. Гоголь тыкает впереди сидящего Гончарова ручкой. - Эй, пойдешь в карты? - Ваня немного думает, а потом достает телефон, загораживаясь учебниками. - Пошли. - - И меня добавьте. – произносит Достоевский. - А ты идешь нахуй, Феденька, ты всегда выигрываешь. - Гоголь смотрит на значок загрузки, пока Пушкин ехидно хихикает. - Сволочи. – только и может ответить Федя. - Кооль! – доносится с кухни. – Коля!! - - …А крабы другого вида используют ежей как дополнительную защиту к своему твердому панцирю. Задние лапки… - звучит в наушниках, и Гоголь увлеченно наблюдает за бегающим по морскому дну крабиком. - Коль!! – звучит достаточно громко уже в комнате, и альфа вздрагивает, резко сдирая с себя наушники. Те с глухим стуком падают на пол. - Чтоб- Чего пугаешь?! – Гоголь поворачивается к папе. - До тебя не дозваться, Коль! Сходи в магазин за мукой. - Гоголь поднимает взгляд вверх, будто что-то обдумывает, потом смотрит на часы. - Полодиннадцатого, пап, куда за мукой? - - Ну сходи. - - У тебя опять ночной порыв приготовить вкусно да побольше? – Гоголь только сейчас останавливает документалку, чтобы развернуться на своем кресле. - Все равно ведь сам будешь вставать ночью, а там пирожки будут свежие. С картошкой и грибами. Ну сходи, Коль. – соблазняет омега, широко улыбаясь, когда сын все-таки поднимается с места. - Уговорил. Денег дашь? - - Скину на карту. - Гоголь кивает, кинув жалобный взгляд на компьютер. Оставить его включенным и без сворачивания вкладок – как расплюнуть, в его комнату не входят просто так, за исключением, если он не слышит зова из другой части квартиры. Свитер прямо на домашнюю футболку, ключи, обязательно рюкзак. - В одном свитере? Холодно же. - - Да тут идти дай бог минут десять. – отмахивается Коля. – Я пошел! Закрой за мной. – На улице было более прохладно, чем думал Гоголь. Но возвращаться за пальто было так… Неудобно. Поэтому, сжавшись, он пошел в сторону дороги, через которую и находился магазин. Темно, холодно, возле одного из подъездов собралась кучка местных алкашей, где-то до сих пор возятся люди восточной национальности, но несмотря на все это, воздух был чист и свеж. Гоголь жалеет, что оставил наушники дома – как и телефон, собственно -, сейчас бы был в тему каком-нибудь Мияги или подобное, что у него есть в плейлисте… Но и тишина сейчас была чертовски атмосферная, если, конечно, считать тишиной проезжающие нередкие машины и разговоры местных компаний, собирающихся обсудить что-то невероятно матерное. Коля поднимает взгляд вверх, где среди света уличных фонарей горит одна единственная звездочка. Интересно, насколько же искусственный свет должен быть ярким, чтобы затмить сияние нескольких тысяч звезд? И насколько же его должно быть много… Гоголь вздыхает и опускает взгляд. Магазин уже рядом, осталось просто перейти дорогу. Коля подходит к пешеходному переходу, смотрит по сторонам, но его внимание привлекает автобусная остановка. Темная фигура. В такой поздний час и автобусы-то редко ходят, а тот еще и пассажир. С работы едет? Взгляд падает на светоотражающую лапку. Хах, прямо как у Акутагавы. Коля замирает. Это… Он и есть? Гоголь отходи от зебры, идет прямо к парню, садится рядом на лавочку. Он не видит лица, оно скрыто капюшоном, спина сутулая, будто в рюкзак набили кирпичей, руки обнимают тело, прикрытое мешковатой толстовкой. - Аку? – спрашивает наугад Гоголь и парень рядом тяжело вздыхает. - От тебя вообще не скрыться? – омега поднимает голову, но не смотрит на пришедшего. - Да я в магазин хотел зайти. Похоже, сама судьба нас сводит вместе. – Гоголь улыбается, чтобы хоть немного приободрить омегу, но то даже не хмыкает. - Очень смешно. – глухо говорит он. Коля вновь растерялся. - Что ты делаешь здесь так поздно? - - Автобус жду, не видно разве? – Акутагава всеми силами старается отвязаться от альфы, но тот даже не думает покидать общество омеги. - Ну, я не это имел в виду. – Гоголь откидывается спиной на стекло, убирая руки в карманы штанов. Акутагава молчит. - Я… Загулялся. – наконец-то тихо отвечает омега. - До такого позднего времени? - - А я тебе должен отчитываться? – Аку наконец-то поворачивается и смотрит на собеседника. Недолго, потом сразу отводит глаза. - Нет. – отвечает Гоголь. – Слушай, Акутагава- - - Рюноскэ! – неожиданно резко рявкает омега, но тут же тушуется. – Меня зовут Рюноскэ. Акутагава это… Фамилия. - - Хорошо… Рюноскэ. – повторяет опешивший Гоголь, но быстро оправляется, вновь улыбаясь. – У тебя очень красивое имя. Ты даже забираешь титул самого красивого имени у Марса. - - Спасибо. – звучит невероятно сухо, будто Гоголь не сделал комплимент, а произнес что-то обидное. Они пару минут сидят в молчании. Аку берет в руки телефон с в хлам разбитым экраном, пытается его разблокировать, в нервозности несколько раз тыкает кнопку, но экран остается черным. - Все же, хотел узнать, а какой ты национальности? Прости за бестактность. - Коля не оставлял попытки разговорить хмурого омегу. - Папа японец, отец русский. – тихо говорит Акутагава. - О, ты из Японии? - - Нет. Я здесь родился и вырос. Я никогда не был в Японии. - Гоголь вздыхает, задирает руки за голову. - Хотелось бы побывать в той стране. Наверное, там очень красиво. – Коля мечтательно прикрывает глаза. Акутагава больше ничего не говорит. Воцаряется долгое молчание. - Ты сегодня был грустным на уроке по истории. Ты же хорошо ответил на контрольную. Тем более писал ты ее в первый же свой день. - Акутагава сжимается еще больше. - Я знал эту тему. - - И все равно расстроился. Это же четверка, очень круто! - - Много ли ты понимаешь… - совсем тихо произносит Акутагава. Гоголь слышит, но не знает, что ответить. Это было сказано с глубокой грустью, со страхом, даже паникой. Эта интонация сразу врезалась в память. - Кстати. – Гоголь пытается сменить ему. – Дашь страницу в вк? - - Меня нет в соцсетях. – - Как это? – - Не укладывается в твоем мировоззрении? – издевательски хмыкает Рюноскэ. – Представляешь, есть люди, которым не нужно общение. - Подъезжает автобус, Акутагава спешно поднимается, поправляя рюкзак. Гоголь даже не прощается, расстроенный словами омеги, провожает транспорт грустным взглядом. Папа оказался прав? Ему не стоит больше прилагать усилий? Коля вздыхает, сидит еще немного, а потом плетется в магазин, возвращаясь домой совсем без настроения. Фальшиво улыбается папе, передает муку, уходит в комнату, где плюхается в кресло перед монитором. Смотреть что-то желания не было. Мысли были заняты совсем другим. Он поздно возвращался. Он мотался после школы? Или все же заходил домой? Просто прогулялся. Так поздно? Может, он любит ночное время. Коля сам время о времени мотался куда-то на ночь, все равно его не могли остановить. Но то было с друзьями, а тут таскаться в одиночку да еще и с севшим телефоном. Его как будто не искали, он как будто… Как будто не хотел идти домой. «Много ли ты понимаешь…» всплывает горький голос, и Гоголь хмурится. Что-то не так было с этим омегой, было предчувствие, что его нельзя бросать. Он не был нелюдимым, он спокойно общался. Хотел бы, сразу послал нахер и не стал разговаривать. С ним можно найти контакт, Коля укрепился в своем мнении. Это даже немного вдохновило. Глубоко вздохнув, Коля надевает вновь наушники и возвращается к фильму, все равно с Аку можно пообщаться только в реальной жизни, ему ничего не напишешь, не поговоришь с ним вечером. «Пошли в КС» всплывает от Пушкина. Гоголь тут же переключился в своих планах. «Только недолго, я хочу лечь спать раньше» - Скукотаа… Дурная алгебра. – шепчет Коля, всматриваясь в доску. – Еще так мелко пишет, нихуя не видно. - - А ты бы еще дальше сел. – язвит, повернувшись, Гончаров. Гоголь оглядывается на стену. - И так последняя парта. - - Дебил. – Ваня отворачивается назад. - Ты сам поддержал тему пересесть! - - Но предложил-то ты. И кто ноет? - - Справедливо. – Коля кивает. Когда возникла идея пересесть, Гоголь руководился лишь побегом от учителя как можно дальше. Он в последнюю очередь думал, что в метре от него будет сидеть Акутагава, которому, видимо, тоже было до пизды на математику. Продев через рубашку перевязанные у гнезда скотчем наушники и скрыв один из них волосами – второй мотался на груди без дела -, что-то увлеченно смотрел. Гоголь не стал осматривать парня – если заметит, будет неловко. Зато он обратил внимание на омегу впереди себя. Его длинные абсолютно ровные волосы спускались за спинку стула. Гоголь жестом сказал Пушкину подвинуться ближе. Взяв волосы, Коля разделил их пополам и вторую половину отдал Пушкину. То без слов понял друга, как и Гончаров, даже отодвинувшись от парты назад. Алгебра шла своим чередом, пока двое альф аккуратно плели косы. И если у Гоголя получалась ровная коса, то Пушкин по неумелости плел более растрепанную. Они так и не увидели, как за ними, плюнув на фильм, наблюдает Рюноскэ. Тихо, незаметно. Когда урок закончился, Гончарову уже все доплели. Коля пожертвовал свои запасные резинки, чтобы закрепить прическу, поэтому Ваня с улыбкой встряхнул волосами. - Ну, как я выгляжу? - - Прекрасно. – говорит Гоголь, когда Пушкин влюбленно вздыхает. - На тебя только молится. – Ваня ослепительно улыбается Пушкину. - Спасибо! – Гончаров отворачивается, чтобы собрать учебники. Пушкин опирается на парту, держась за сердце. - Он… Улыбнулся. Мне. - - Дыши, Саш, дыши. – хохочет Гоголь, а потом смотрит в сторону. Замечает, как за ним наблюдает Аку, встречается с ним глазами, слабо улыбается. Омега спешит уйти, не зная, что Гоголь поджал губы, увидев заклеенную пластырем скулу.