Милая трагедия

Гоголь дергает ручку двери кабинета истории. - Черт, закрыто. – оповещает Гоголь, опершись в дверь лбом. – У остальных уроки сейчас, негде больше посидеть. - - Может, он еще придет? – предполагает Акутагава, но Коля мотает головой. - Навряд ли. Может совещание важное, или домой ушел. Так-то он всегда на месте. – Гоголь со вздохом отходит от двери. - Значит… В другой раз, да? – смотрит Рюноскэ. Гоголь немного думает, а потом расплывается в улыбке. - Эй, а может у меня позанимаемся? - - Дома? – уточняет Акутагава, а потом мотает головой. – Нет. Не хочу стеснять. - - Да кого ты стеснишь? Мы же у меня в комнате посидим. Если ты, конечно, орать напропалую не будешь. – шутит Коля. – Пойдем, так даже лучше будет. - - Ну не знаю. – Рюноскэ вмиг стал чувствовать себя некомфортно, стушевался, обняв себя руками. - Пойдем. – подначивает Гоголь, уже двигаясь в сторону лестницы. Акутагава мнется, но все же идет вслед на Колей. Смирился с участью, но решил не афишировать свое сильное волнение. Он никогда раньше не был ни у кого дома и не тем более не приглашал никого к себе. И, видимо, настолько переживал, что даже Гоголь это учуял. - Ты так реагируешь, будто случится что-то из ряда вон выходящее. – говорит Коля, когда с ним равняется Акутагава. - Я не люблю доставлять неудобства, вот и все. – повторяет Акутагава. Гоголь закатывает глаза. - Давай объективно, Рю. Чем ты можешь доставить неудобство? - Омега надолго задумался, нахмурившись. - Я могу вызвать недовольство со стороны твоих родителей. – неуверенно говорит он. - И чем? – продолжает гнуть линию Гоголь. - Я не знаю. – сдается Акутагава. – Мне просто некомфортно и все. - - Если ты не будешь отвлекать моего папу от мелодрамы, а я уверен, что ты не сделаешь такого, ты очень тихий, то все будет в порядке. А если еще и печенье похвалишь, то осчастливишь его до конца дня. - - Еще и еду на меня тратить… - горько хмыкнул Акутагава. - На кружку чая с печеньем не обеднеем. Ты говоришь такие глупости, Рю! – Гоголь заходит в раздевалку. Акутагава отходит к своей куртке и глубоко вздыхает. - Я снова забыл твой шарф. – произносит он, но Гоголь отмахивается. - Не страшно, в другой раз отдашь. - - Я тебе уже неделю обещаю. – вздыхает Рюноскэ, надевая капюшон на голову. – Причем висит-то он на видном месте. - Ну и что? – Коля застегивает пальто. – Ты же его не навсегда забрал. Не парься. У меня есть запасные. - - И…. Папа тебе на пропажу ничего не сказал? - - Он не заметил. А даже если бы узнал, мне максимум что могли сделать, это ударить полотенцем. Это такое себе наказание, знаешь. - - Повезло тебе… - тихо говорит Акутагава. – А твой отец? – спросил он уже на улице. - Он дальнобойщик, появляется дома редко, с командировки в командировку, так что живу считай только с папой. – как только они вышли за пределы школы, Коля закурил. – А у тебя? - - Отец врач в частной клинике, папа домохозяин. – жмет плечами Акутагава. Коля хмурится. - Ты же говорил, что оба родителя работают, поэтому тебя не могут забрать из школы. - Акутагава сразу меняется в лице, дыхание становится рваным. - Ну… эм… - тянет он, хаотично придумывая отмазку. – Он просто… Он в отпуске, да, в отпуске, занимается домом. - - Понятно. – Гоголь не верит, но решает не наседать на омегу: у него явно были причины врать. - Пап, я дома! – Гоголь снимает ботинки, а потом помогает Акутагаве раздеться, вешая куртку на крючок вешалки. - Хорошо. – доносится с кухни, но омега явно не собирался отлипать от телевизора и выходить в коридор. - Я не один! – оповещает Гоголь, но даже это не выманивает Марата с кухни. - Прекрасно. – доносится от него. Гоголь улыбнулся. - Он не бестактный, его просто не оторвать от любимого сериала. – тихо сказал он Рюноскэ, и растерянный Акутагава кивнул. В квартире пахнет выпечкой, что-то шипит в сковородке, будто омега не выходил с кухни весь день. Проходя мимо, Акутагава машинально посмотрел в сторону, стараясь выцепить мужчину взглядом. Но когда их глаза пересекается, Акутагава встает в секундный ступор. - Здрасте. – растерянно говорит он, на что Марат улыбается. - Привет. - Такой короткий диалог оказался супер неловким для Рюноскэ, учитывая то, что омега тут же возвратился к телевизору, сжимая в руках салфетку. - Я что-то сделал не так? – шепотом спрашивает он Гоголя, следуя за ним в комнату. - Все хорошо, это в порядке вещей. – отвечает Гоголь и открывает дверь в свою комнату. Акутагава за спиной Коли пытается посильнее втянуть аромат еды, но увидев местообитание Коля, выдохнул весь воздушный аппетит. - Тут так… Классно. – говорит Акутагава, походя за Колей, чтобы тот смог закрыть дверь и снять свое пальто, отправляя его в шкаф. - Да, тут прикольно. Годами обустраивал. Я даже не помню, когда она у меня появилась, хах. - Гоголь отходит к столу, чтобы немного разобрать его от завала. - Везет. – с долей зависти сказал Акутагава, рассматривая гирлянду под потолком. - У тебя нет своей комнаты? – Гоголь тащит стул, садится на него сам, жестом приглашая Рюноскэ сесть в игровое кресло. Акутагава неловко мнется от такого расклада событий, но все же садится, отклоняясь назад и выдыхая. - Как круто… Такое удобное. – казалось, он специально игнорирует Колин вопрос, но на деле просто мнется. Он не особо любил расспросы о своей жизни. - Есть, конечно, но она не такая большая. И там всегда холодно. – Акутагава немного думает, стоит ли продолжать тему. – Просто ручка на окне сломалась, и ее починить никак не могут. Окно не закрывается, поэтому всегда сквозняк. Да и темно очень, люстра едва светит и обои темные. Как в гробу, честно. – Акутагава даже ежится от воспоминаний. – А у тебя тепло. Уютно. - Гоголь улыбается. У Акутагавы вся настороженность ушла, он был уже более расслаблен, подтянув одну ногу к себе и опершись на коленку подбородком. И когда только Коля научился так чутко распознавать чувства омеги, если выражение его лица оставалось одинаковым практически во всех ситуациях? - Ладно, давай возвратимся к нашим баранам. - говорит Акутагава, все еще кайфуя от кресла. Гоголь достает треклятый учебник и берет первую попавшуюся тетрадь. Биология. Ну и хер бы с ней, никто не запрещает писать в конце тетради. - Снова с домашки? – вздыхает Акутагава, придвинувшись к столу. Гоголь жалобно смотрит. - Да, ты прав, тебе далеко еще до того, что мы сейчас проходим. Ладно, давай снова пройдемся по правилам. - Гоголь пытается вникать. Теоремы, числа, буквы, странные пугающие загогулины, тихий вкрадчивый голос и спокойное лицо. Из занятия в занятие ничего не получается. Акутагава был все так же терпелив. Гоголь был все таким же тупым. В какой-то момент Акутагава ложится на стол и глубоко вздыхает. - Нет, Коль. – он трет переносицу, подтягивает к себе тетрадь, пишет пару примеров. – Вот эти полегче. Подумай. - Рюноскэ прикрыл глаза. Гоголь искренне старается думать. Тикают часы, Коля грызет ручку и медленно пишет решение. Много зачеркивает, переписывает, вновь зачеркивает, недовольно стукает ручкой по лбу, будто пытаясь вдолбить знания. Уже сколько времени он сидит над примерами, Рюноскэ не пытается заглянуть в тетрадь, даже не встает со стола. Гоголь прислушивается к ровному дыханию. - Рю, правильно? – наконец-то пододвигает тетрадь Гоголь. Акутагава не реагирует. - Рю?... – уже более взволнованно спрашивает Гоголь, немного потормошив за спину. Акутагава лишь хмурится, но глаз не открывает. Уснул?.. Гоголь немного улыбается. У Рюноскэ никогда не сходили темные тени под глазами, видно было, что спал он плохо, да и тем более учитывая рассказы о холоде в комнате можно было сделать вывод, что навряд ли он когда-то глубоко спал, а тут спокойная атмосфера и тепло сразу сморили омегу. Гоголь полноценно улыбнулся. Стянул с кровати серый махровый плед, укрывая Рюноскэ, потом на мгновение замирая. Тянется, чтобы убрать волосы с лица Акутагавы за ухо, обнажая лицо. Изнеможденный, разнеженный, такой спокойный сейчас, без скептицизма и холода во взгляде, такой, каким хотелось любоваться каждую секунду. Спящий, Акутагава вызывал томный трепет в душе, особенно прекрасный сейчас. Гоголь впервые думает о том, что Рюноскэ красивый. Очень красивый. С дрожащими ресницами, и пусть его волосы были не мыты, пусть у него не было бровей. Он был полон недостатков по отдельности, но как только они складывались в единую картину… Как можно было не заметить этот шарм раньше? Коля отступает на пару шагов назад, тихо доставая полароид из ящика, едва скрипнувшего, наводит объектив на Акутагаву. Рвано выдохнув, Гоголь щелкает кнопкой, а потом берет фотографию в руки, рассматривая ее. Конечно, это не шло в сравнение с реальной жизнью, но это было маленькое напоминание о нахлынувших неожиданно нежных чувств. Коля убирает фотографию в ящик вместе с полароидом. Решив оставить Акутагаву немного подремать, Гоголь вышел из комнаты, максимально тихо закрывая дверь. Пошаркивающе пошел на кухню. Марат как раз стирал слезки от особо «щепетильного» момента в мыльной опере, на существование которой Гоголь лишь закатывал глаза. Хотелось в очередной раз сказать, что папа смотрит полную парашу, в очередной раз услышав «ничего ты не понимаешь», но Коля ничего не говорит. Лишь отходит к чайнику. - А где твой друг? – спрашивает Марат, немного всхлипнув. - Он уснул. – Гоголь проверяет наличия воды в чайнике и ставит его согреваться. - Как уснул? – омега искренне удивляется. Гоголь жмет плечами. - Вымотался сильно, но столе и уснул. - Марат кивает. - Это тот, о котором ты мне все уши прожужжал? – с толикой ехидства в голосе спрашивает омега. - Ну паап. – тянет Гоголь, но Марат отмахивается. – Да, это Рюноскэ. - Омега улыбается. - Как он проснется, познакомишь? - - Да, конечно. – кивает Гоголь, тихо выдохнув. Почему-то возникло легкое волнение. Коля посмотрел на часы. Прошло уже полтора часа с того момента, как они только пришли. От нечего делать Гоголь залипал в телефон, уставший готовить Марат смотрел «Следствие вели…». Разговаривал только телевизор, папа и сын не трогали друг друга, между ними была мягкая тишина, никого не стискивающая, спокойная. Правда немного позже к говору телевизора присоединились шаги. Акутагава, сонный, не понимающий, что происходит, с красным пятном от руки на лице, зашел на кухню, потирая глаза. Замер в проеме. - Я… Я уснул. – растерянно говорит он. – Простите, пожалуйста. – было видно, как он ужасно волнуется. - Все в порядке. – отвечает Марат, широко улыбнувшись. Он встает из-за стола, освобождая место. – Садись. Садись-садись, не бойся. - Акутагава перевел взгляд на Колю будто ожидая подтверждения слов омеги. Коля лишь с улыбкой кивнул. Рюноскэ, все еще колеблясь, присаживается на место Марата. Коля откладывает телефон на стол, опираясь на него локтями. - Тебе чай какой? Черный, зеленый? Сладкий? Разбавлять? – тут же засуетился омега, еще сильнее смущая робеющего Акутагаву. - Да не надо… - начинает он, но Марат не преклонен. - Надо. А то как же, пришел к нам и уйдешь голодным? Я себе этого не прощу. - - Тогда черный, без сахара. И если можно разбавить. – Рюноскэ дышит рвано, тяжело, сердце слишком сильно бьется. Он ломает пальцы, поджимает губы. - Можно и нужно. – омега заваривает чай, ставя его перед омегой вместе с ватрушками. - Еще теплые. – улыбается Марат. Акутагава дрожащими пальцами обхватывает кружку. - Спасибо. – выдыхает Акутагава. Коля встает с места, чтобы самостоятельно налить себе чай. - Прости, что не встретил как подобает. Не мог оторваться от сериала. – повторяет он слова Коли, когда они только пришли. Омега старался расположить к себе. – Я Марат. - - А… По отчеству?.. – нерешительно спрашивает Рюноскэ, стаскивая одну ватрушку. - Просто Марат. Не люблю, когда меня по отчеству зовут, слишком… Официально для меня. К вежливости это не имеет никакого отношения. - Омега кивает. - Я Рюноскэ. – представляется тот, еще не зная, что имя Марату уже очень хорошо знакомо. - Наслышан. – Произносит мужчина, складывая руки перед собой и прижимаясь к холодильнику. - Он… То есть, Коля рассказывал обо мне? - - Поверхностно. – соврал Марат, чтобы не ставить Акутагаву в еще более неловкое положение. – Рассказывал, что ты готовишь его по математике. - - Немножко бесполезно. – хмыкает омега. – Я неловко себя чувствую, пришел заниматься, а уснул и проспал… О черт, целый час. - Марат машет рукой. - Не проблема. Я не думаю, что от пропуска одного занятия Коля что-то потеряет. - - Ну, у Коли есть потенциал, он… - Акутагаву перебивают. - Ой, не надо обманывать, он у меня тугодум. Причем катастрофический. - Рюноскэ слабо улыбнулся. - Ну.. Да. Да, он тугодум. - - Я вообще-здесь, ау! – машет Гоголь. - Тебе будто Америку открыли, Коль. – говорит Марат. Гоголь жмет плечами. Наблюдая, как Рюноскэ берет вторую ватрушку, он радостно улыбнулся. - Они… Вкусные, очень. – переводит тему Акутагава, вспомнив наставление Гоголя о том, как расположить его папу к себе. И не ошибается: Марат тут же расцветает. - Спасибо! – счастливо улыбается тот. – Бери еще, не стесняйся. - - Мне кажется, в меня больше не влезет. – мягко отказывается Акутагава, а потом смотрит на часы. – Мне домой пора. – грустно говорит он. Марат понимающе кивает. - Ты заходи к нам почаще. А то что в школе торчать? – предлагает Марат, выходя в коридор за омегой. Коля спешно одевается в комнате, чтобы перед выходом напялить только ботинки. - Я мог и сам дойти… - все так же растерянно говорит он. - Я провожу. – мягко ставит перед фактом Акутагаву. - Давайте-давайте. Жду тебя в следующий раз! – Марат закрывает за ними дверь. - Да тут дойти пять минут. – говорит Акутагава, выдохнув после напряжения. Наедине с Гоголем было уже не так неловко. - Ну и что? Я прогуляюсь. – жмет плечами Гоголь. - Ужасно себя чувствую. – после недолгого молчания произносит Акутагава. – Пришел, поспал, поел и ушел. - Гоголь тихо посмеялся. - Ты должен наоборот чувствовать себя хорошо. - - Сомнительно. – тихо говорит он. - Я действительно стал чувствовать себя лучше, но… - он вздыхает. – Все равно неловко. - - Ты понравился моему папе. – неожиданно говорит Гоголь. – Да и ты вел себя очень скромно. - - Правда? – внутри Акутагавы стало более спокойно. - Да. Мой папа не со всеми так приветлив. - - Мы же незнакомы… - - Это неважно. – Коля улыбается. – Он чувствует хороших людей. - Рюноскэ потупился. - Коля, ему нужна помощь. – произносит Марат, как только Коля закрыл за собой дверь. Гоголь удивленно смотрит на папу. - А как же «не общайся с ним» и «синдром спасателя»? Или у тебя он тоже включился? _ - Я не думал что все… Так сложится. – говорит мужчина. – Мне жалко его, такой худющий, аж смотреть страшно. Надо было ему в дорогу еды дать. – Марат вздыхает. - Тебя только худоба беспокоит? – Коля снимает проходит на кухню, держа пальто в руках. - Он болезненный. Мне жалко. – повторяется Марат. – Я не могу объяснить, но у него правда проблемы. - - Мне тоже жалко… - говорит Гоголь, задумчиво смотря на кружку.