Милая трагедия

- Каждое лето проводил в лагерях. Если не было путевки, тогда плевал в потолок дома. Конечно, был вариант поехать в деревню, но она так далекоо. – тянет Гоголь, поправив рюкзак. - Меня всегда в деревню сплавляли. – жмет плечами Акутагава. – Просто приезжали в начале лета и оставляли одного. - - На все время? – непонимающе спрашивает Коля. - Да. – спокойно отвечает Рюноскэ. – Не подумай ничего, было круто. Да и я знаю, как выращивать разные растения. Наверное, это может пригодиться в жизни. - - Единственные растения в моем доме, это я и цветы на подоконнике. – хохотнул парень. Омега хмыкнул. - Ну, если надо что взрастить, то обращайся. – Акутагава теплеет в тоне, улыбается где-то в глубине своей души. Непринужденные разговоры стали частью его жизни, пока они шли к дому Гоголя. Да и, честно признаться, его радовал такой расклад. Впервые в его жизни появился… Друг? Гоголь улыбнулся, а Акутагава отвел взгляд, смотря куда-то вниз, на свои ботинки. Его лица коснулось слабое непринужденное смущение. Практически возле самого дома Гоголь неожиданно хлопнул себя по лбу. - Я забыл. – поджимает губы он. – Сегодня же мой папа работает. - - Это проблема? – спрашивает Акутагава, останавливаясь у подъезда. - Вообще да. – кивает Гоголь. – Он мастер маникюра, но работает не каждый день. Раза два-три в неделю. По вторникам и четвергам, изредка еще суббота. Сегодня четверг. - - Все равно не понял. - Гоголь вздыхает. - Он будет в гостиной, через дверь от моей комнаты. И он очень чуткий на всякие звуки. Тем более стены тонкие, сам понимаешь… - Коля вздохнул. – В общем, мы будем его отвлекать. - - Тихими разговорами? – Акутагава лишь кивает. – Ладно, тогда в следующий раз. - - Стой, нет. Раз так сложилось, я хочу показать тебе одно место. – оживился Коля. – Погоди пока, я забегу домой, возьму некоторые вещи. - - Ты же сказал, что нельзя тревожить. – с легкой ухмылкой спросил Рюноскэ. - Да! И меня за это отпиздят. Плевать, у меня есть для тебя кое-что! – Коля забегает в подъезд, оставляя растерянного Акутагаву позади. - Для меня?.. – запоздало и тихо спрашивает он, наблюдая, как закрывается дверь подъезда. Коля быстро открывает дверь в квартиру, но становится бесшумно медлительным в ней. Старается не тревожить папу, проходит мимо в свою комнату, лишь поздоровавшись с клиентом. Марат сосредоточенно красил ноготь, недовольно нахмурившись. Гоголь проходит, в комнату, немного думает. Открыв комод, он скидывает баллончики в рюкзак, морщась от того, как они шумят. Он не медлит, рюкзак и гитара – ранее он положил ее в чехол – отправляются на плечи, Гоголь выходит в гостиную. - Коля, убью. – шипит Марат. - Ухожу, ухожу. – тихо говорит он и действительно быстро покидает квартиру. На улице он смотрит на мявшегося омегу. - Пойдем. – говорит он, поправляя все сидящее на плечах. - Может я что понесу? – предлагает Акутагава. Гоголь немного думает. - Можешь взять гитару, она не особо тяжелая. - Рюноскэ чувствует себя лучше, когда его помощь принимают. - Зачем она тебе? – задает он немного глупый вопрос. - Буду петь тебе песни своим ужасным фальшивым голосом. – немного смеется Коля. – Чтобы тебе не было скучно со мной. - - Разве может быть скучно? – скептически произносит омега. - Ну черт его знает, может ты мысленно проклинаешь меня за глупость. – смотрит Гоголь. - Только когда ты зависаешь над примером по типу «2+2». – Акутагава попытался непринужденно улыбнуться. Ничего не вышло. Но Гоголю, кажется, это совсем не важно. -А… Что в рюкзаке? – спрашивает Рюноскэ, заинтересованный тихим звоном чего-то жестяного. - Узнаешь. – хитро произносит Гоголь. - Ты притащил выпивку? – пытается отгадать Акутагава, ведомый своим любопытством. - Неа. – интригует омегу Коля. – Ты на месте увидишь. - Акутагава смолкает. - Идти не так долго. – говорит Гоголь, решив не давать тишине и шанса возникнуть между ними. – Мы так были пару раз компанией, там на крыше красиво. – - Хочешь затащить меня на крышу многоэтажки? - - Мм, почти. – Коля проходит в арку дома и бодро, практически быстро – Акутагаве приходится чуть ли не бежать за ним - двигается к небольшой деревянной церквушке. - Вон там. – указывает он на сереющие нелицеприятное здание, окруженное забором. - А туда вообще можно? – засомневался Акутагава, но Гоголь лишь кивнул. - Да, почему нет. Говорю, мы были уже там. В один раз нас, правда, прогнали, но не суть важно. - Коля прошел мимо церкви и подошел к забору, осматривая зеленую краску. - Лезть придется. Ты первый! - Акутагава смотрит на забор, поджимает губы. - Ты дебил? – звучит от него. Немного отойдя в сторону, Рюноскэ открывает калитку. - Я не дебил! Просто она всегда была закрыта! - - Да-да. – говорит Акутагава и заходит на территорию, бросив на Гоголя короткий взгляд. Гоголь смущенный заходит за ним. Акутагава останавливается, чтобы рассмотреть заброшенное здание целиком. - Что это было? – спрашивает он, задрав голову. - Какой-то колледж. Строительный, наверное, Федя от сюда кипу книг вынес. Говорит, с советского союза. - - Я не думаю, что эта рухлядь стоит со времен СССР. – жмет плечами Акутагава, наблюдая, как к нему разворачивается Гоголь. - Плевать, сколько она тут стоит. Пойдем? – он протянул руку омеге. Рюноскэ замешкался, но потом положил свою ладонь в Колину, переступая через битые стекла. Гоголь замирает на пару мгновений. Даже не из-за ожидания Акутагавы, из-за бури в душе, что принесло такое простое касание. Удивительно нежные ладони с прозрачной кожей, холодные, обжигающие, ощущение тянется по венам, прямо в сердце, которое бьется сейчас особенно сильно. Гоголь выдыхает трепет, возникший неожиданно от такого простого действия. Он сам робеет, на секунду забывает, что они здесь забыли, но стоит только заглянуть в черные непонимающие глаза, как приходит осознание. Он ведет за собой Рюноскэ, едва сжимая его хрупкую ладонь. Он же просто взял за руку… Гоголь неожиданно улыбается Акутагаве со всей нежностью, рвущейся из души наружу. И с благоговением ощущает, как тот нерешительно сжимает его ладонь. Вот бы поднести к губам, прикоснуться к кровавым костяшкам, взять руку в обе ладони, подышать, чтобы немного согреть омегу. Это кажется таким несбыточным, но таким… Прекрасным. Томные, но невероятно легкие мысли улетают с порывом ветра, коснувшегося лица. Они вышли на крышу. И руку приходится с моральным усилием отпустить. - Тут видно пару зданий! – Гоголь пытается говорить так же непринужденно, но его голос дрожит. Для вида Гоголь кашляет пару раз, чтобы скрыть волнение, но Акутагава хмурится. - Заболел? – будто бы безучастно спросил Рюноскэ. - Голос прокурил. – шутливо отвечает Гоголь, снимая с плеч рюкзак. Пальцем поманил Акутагаву. Тот нерешительно подошел. - Та-даа! – радостно распахивает рюкзак Гоголь, с воодушевлением смотря на Акутагаву. В его глазах выжидающее воодушевление, он надеется – а точнее уверен -, что его маленький сюрприз порадует Рюноскэ. Тот осторожно берет в руки баллончик с краской, осматривая его. Красный цвет. - Где ты столько достал? – с придыханием спрашивает он, взяв в другую руку баллончик с розовым цветом. – И сколько ты за это отвалил? - Гоголь махнул рукой, довольный тем, что ему удалось впечатлить омегу. - Не думай над этим. Ты обещал нарисовать что-то стоящее, если в твои руки попадутся краски. Я, конечно, не знал, какие цвета нужны, поэтому подбирал по первой попавшейся палитре в интернете. – он жмет плечами. Акутагава действительно воодушевился, это читалось в его восторженном взгляде. - Я правда могу просто взять и… Нарисовать? - - Нет. Ты обязан просто взять и нарисовать. – улыбается во всю ширь Гоголь. – Обмениваю краски на гитару. – показывает он на чехол. Рюноскэ тут же кивает, снимает инструмент и отдает его в руки владельца. Сам присаживается перед рюкзаком, чтобы рассмотреть все краски. - Спустимся на этаж? Мне нужна стена. – просит омега. Да, точно. Коля не подумал о том, что на крыше нет стен. - Да, конечно! - Все вещи были спущены. Зайдя в первый класс, Акутагава тут же подошел к небольшой надписи на классной доске. - Тут уже нарисовано. – замечает Гоголь, думая, будет ли комфортно омеге рисовать поверх чего-либо. - Не важно. – говорит Акутагава. – Тем более найди тут стену, на которой ничего не нарисовано. - Гоголь задумался. - Справедливо. - Акутагава шарится в рюкзаке. - Ты и респиратор взял? – удивленно говорит Рюноскэ. - Куда без него? Он нужен, а в твоем случае, с твоим кашлем, он просто жизненно необходим. Ты его вообще не лечишь? - - Лечу. – хмуро произносит Рюноскэ. Чувствуя, что задел что-то больное для Акутагавы, Гоголь спешит ретироваться. Достает гитару. - Что тебе сыграть? – спрашивает он. - Что умеешь. – жмет плечами Акутагава, расставляя баночки на полу. – Я же не знаю, что ты играешь. - Гоголь немного задумался, наблюдая, как Акутагава надевает респиратор. Ложатся на струны пальцы. Звучат первые ноты цыганочки, музыки, которую всегда просил сыграть папа. Гоголь считал, что она получается у него лучше всего. Наверное не ошибся, когда Акутагава начал немного шататься в такт музыки, так и не отрываясь от стены. Гоголь улыбается. Мелодия эхом разносится по пыльному помещению. Интересно, если их услышат, их прогонят или сделают одолжение из-за красивой музыки? Цыганочку сменяет более энергичный романтичный чардаш, которым Коля был так горд. Произведение излишне сложное, да и было разучено не так давно, но Коля решается сыграть, просто чтобы скрасить досуг. Пальцы путаются, быстрый темп заставляет дыхание сбиться. Он старался не допускать ошибок, спокойно дыша только в медленные моменты. Что-что, а играть он любил. Ощущал, как сливается с музыкой в одно целое, заставляет корпус гитары дрожать, струны – петь, без фальши, чисто. Вкладывая душу, он не знал, что заставляет волноваться самого Акутагаву. Быстрые мелодии сменяются медленными и томными, Гоголь уже играет в свое удовольствие, будто забыв про все на свете. Он решил выложить весь свой достаточно большой, наигранный за многие годы, репертуар. Атмосфера складывается чарующая. Спокойная, непрерываемая ничем, только тяжелое дыхание в респираторе и рваное – в струнах. - А из песен есть что? – спросил Рюноскэ, когда гитара смолкает. - Могу! – весело говорит Гоголь. Берет нарочито фальшивый аккорд. - Прибыла в Одессу банда из Амура… - Коля поет шутливо фальшиво и громко, совсем не желая играть чистые аккорды. - Прекрати. – говорит Акутагава, в сердце которого зажегся огонек веселья. - В банде были урки, шулерааа!.. – продолжает Коля, еще громче, чем было. - Перестань! – неискренне просит Акутагава, отвлекшись от своего занятия. - Банда занималась темными делами!.. – пальцы срываются, струны болезненно ноют и не понимают, за что им такая пытка, после наичистейших сложных произведений. Рюноскэ делает вид, что кидает в Гоголя баллончик, а тот шутливо закрывается руками. - Все, все! Не пою! – говорит он, посмеиваясь. Он заметил, с каким прищуром были глаза у Акутагавы. Респиратор закрыл улыбку, искреннюю. Черт, такой момент, а Гоголь не может увидеть такое важное для него. Он впервые смог развеселить Акутагаву. Открытость тронула сердце, казалось, Гоголь не чувствовал столько трепета за всю жизнь, сколько с Рюноскэ. Коля готов был заплакать от всех эмоций, разрывающих грудную клетку. - Ну а ты… - Гоголь опирается руками на гитару. – Что слушаешь? - - Разное есть. – приглушенно отвечает Рюноскэ. Он достает телефон, протягивает его Гоголю. – Вот, послушай. - - Ты так легко отдаешь его. – удивляется Гоголь. – Обычно это что-то личное. - Рюноскэ замирает. Личное… А потом жмет плечами, возвращаясь к рисованию. - Не вижу в этом проблем. Тем более, проще послушать песни, чем говорить их названия. - - А если скинуть? – перебирает варианты Гоголь. - У меня нет твоего номера. – спокойно отвечает Акутагава. Гоголь расплывается в улыбке. - Это повод обменяться номерами! – предлагает он. Рюноскэ фыркает. - Зачем? - - Да брось! – тянет Коля, которого еще не покинула надежда получить номер Акутагавы. – Может, я хочу переписываться с тобой! - Акутагава немного думает. - Ладно. – неожиданно соглашается тот. – Записывай. Восемь… - Пальцы быстро набирают цифры. Потом Коля звонит, чтобы номер отпечатался у Рюноскэ. - Все! – оповещает тот. Потом замечает, что нет пароля. Ничего не говорит на это Акутагаве, не хочет, не ставит. Но все же это было немного странно… - Я забью себя в контакты! Как подписать? - - Пиши сразу, придурок. - Гоголь смеется в голос, а потом действительно так подписывает свой номер. Казалось, что это был шажок к чему-то большему. Раз на это согласился Рюноскэ, значит ли это, что он теперь считает Колю другом? Он далеко не всем, с кем общается, давал контакты. Даже страницы вк нет… Потом Гоголь, все же, лезет в музыку. Пару знакомых исполнителей, а потом высвечивается один. Десятки песен. Наверное, это любимый. Включив песню с непримечательным именем «Лица», Коля прислушался. Однотипный повторяющийся рифф. Это не сложно. Снова прислушавшись, Гоголь дергает пару раз за струны. Подбирая на слух ноты, он вскоре смог сыграть начало. Послушав еще немного, появилась и середина, продолжающаяся мелодией до самого конца. Не прошло и десяти минут, как Гоголь уже уверенно играл знакомую для Акутагавы песню. - Ты как это сделал? – удивленно спрашивает Рюноскэ. Коля возвращает телефон. - Магия, Рю, магия. – говорит Гоголь, потом вновь и вновь наигрывая простую мелодию.