Милая трагедия

Акутагава устало плюхается в кресло, неаккуратно скинув с плеча рюкзак. - Я таак устаал. – тянет он, пока Коля так же лениво избавляется от груза учебников, падая лицом в кровать. Полежав так немного, он перевернулся на спину, разглядывая потолок. - Дааа. – отвечает он. – Сегодня было напряженное время. Сейчас… - Коля присвистнул. – Уже шесть. - Акутагава так же смотрит на часы, издав измученный вздох. - Сколько меня там держали? – Акутагава ложится на стол и задумчиво катает по нему карандаш. - Два часа точно. Что вы там обсуждали? – Коля закидывает руки за голову, сдувая лезущую в глаза челку. - Смысл моей жизни. – хмыкает Акутагава. – Рассказал ему все. Видел бы ты его лицо, смесь ужаса, жалости и безысходности. - - Он же сказал, что ситуация не патовая. – садится на постели Гоголь. - Да, но… - с легкой грустью начинает Рюноскэ. – Он сказал, таблетки это только тридцать процентов всего выздоровления. Мне очень много придется работать самому. Он помогает понять, что я чувствую, все мои ощущения, которые я раньше не замечал. Точнее, называет их. После того, как я осознаю свое состояние, помочь мне будет проще. В разы. – Акутагава поднимает голову, опершись подбородком о поверхность стола. – Но дело в том, что я давно уже запутался. Я хочу, чтобы мне помогли, но… Не хочу. Я не знаю, эти два понятия как-то перемешались в моей голове, мне не хочется ничего, правда, но просто нельзя в этом варится всю жизнь, не так? По крайней мере, мне есть ради кого меняться. – Рюноскэ смотрит на Гоголя и слабо улыбается. – А это уже большой шаг, так ведь? Спасибо. Без тебя и твоей семьи я бы уже не жил. - Окрыление заполняет душу. Простое «спасибо», а Гоголь уже готов свернуть горы, лишь бы услышать это снова, ну или хотя бы «мне стало легче». Альфа смотрит на Акутагаву и едва сдерживается в порыве обнять его, как можно крепче, целовать, проявлять любовь во всей своей мере, ведь так сводит душу, так рвется наружу воодушевление, и одновременно Гоголь страдает от боли в грудной клетке. Фраза «бабочки в животе» сейчас не опишут даже четверть бури, которую чувствует Гоголь, и он хочет, чтобы Акутагава чувствовал тоже самое, а не робкую любовь, скрытую сейчас мутностью в голове. Такое будет. Нужно просто немножко потерпеть. Ждать целую вечность, но дождаться. - Это ты нашел в себе силы пойти против системы. – лучезарно отвечает он. - Было куда идти. – Акутагава вновь возвращает взгляд на стол, прижимаясь щекой к его поверхности. – Все равно работы будет ужасно много. После того, как состояние мое станет получше. Кстати, что он мне там прописал? - - Эээ, сейчас. – Коля залезает в карман, а потом протягивает бумажку Акутагаве. Тот, иногда посматривая на написанное, вбивает названия в интернет. - Сколько?!! – вопит он, резко садясь в кресле. Гоголь с великим удивлением на него уставился. – Четыре тысячи?! - - Это… Один или два? – немного сморщившись, спрашивает Гоголь. - Два, конечно. – Акутагава немного раздраженно кладет телефон. – Все понятно, я без таблеток. - - Нет, ну почему… - жмет плечами Гоголь. – Это приемлимо. - - Ты сейчас серьезно? – хмуро смотрит Рюноскэ. – Вы и так достаточно сделали для меня, еще сосать у твоего папы по четыре каждый месяц? - - Почему у папы? – спрашивает Гоголь, а потом поднимается, тянется, чтобы достать с полки небольшую коробку. Открыв, он показал Рюноскэ аккуратно сложенные тысячные купюры. Акутагава удивленно и даже немного испуганно поднял взгляд. - Откуда столько?... – спрашивает он, пока Гоголь довольно поставил коробку на стол перед Рюноскэ. - Накопил. – отвечает он. – Каждый месяц мне отец давал по две тысячи. Когда больше, когда меньше. Но в целом, думаю, тут хоть что-то то скопилось за три года. Может, тысяч сорок. - - А тысяч семьдесят, точнее… - выдыхает Акутагава. - Ну, у меня плохо с математикой. – жмет плечами Коля. – Так что я никогда не просил у папы денег на то, чтобы тебя порадовать. И на таблетки мы не будем просить. - - Ну ты же… Копил на что-то, наверняка для тебя важное и я просто не взять все и… Не надо. – Рюноскэ взволновано отводит глаза. - Ну посмотри на меня, Рю.– он с особой нежностью во взгляде и слабо, но искренне улыбается. - Все, что мне нужно, и так покупает папа. Так что куда я буду тратить деньги, если не на своего любимого омегу, м? Тем более, когда речь идет о его ментальном здоровье. - Акутагава вновь смотрит на коробку. - Все равно я не считаю, что цель оправдывает средства. – тихо говорит он, чувствуя смятение. Но потом вновь возвращает взгляд к теплоте голубых глаз. - Условием твоего проживания здесь было то, что я найду себе работу, чтобы тебя обеспечивать. – мягко говорит Гоголь. – Я понимаю, что тебе неудобно, но я понял, на что иду, когда согласился на него. Я уже взял ответственность за тебя. - - Я не хочу быть обузой, которая только и делает, что сидит дома, пока на нее тупо тратят деньги. – произносит Акутагава, нахмурившись. - Ты болен, Рю. – напоминает Гоголь. – Пока тебе нужно думать об этом. Ты не обуза, и тем более никто не заставляет тебя сидеть дома. Пока у нас две цели: хотя бы немного привести тебя в чувства и закончить школу. А потом будем думать о проблемах по мере их поступления. Договорились? - Рюноскэ несмело кивает, приняв решимость Гоголя. - Отлично. Посмотри в аптеках, может, где поблизости есть что. - Акутагава послушно берет телефон, вновь роясь в интернете. Грустно вздыхает. - Одна аптека в наличии, и то на другом конце города. - - Супер! Поехали. – весело произносит Гоголь, будто его усталость моментально выветрилась. Он убирает коробку на законное место. - Ты сейчас серьезно? – скептически спрашивает Акутагава. – Мы весь день мотались, чтобы потом снова сорваться с места под ночь куда-то в задницу мира? - - Всего лишь возле центра. – продолжает Коля. - Ну уйми свой энтузиазм, Коляя. – уже молебно просит Рюноскэ. - Поехали-поехали. – продолжает настаивать Гоголь. – Мы прогуляемся. Развеешься немного. - - Я устааал. – снова тянет Акутагава и наигранно морщится, когда Коля протягивает руки и манит его пальцами. – Не хочуу. - - Тогда я поеду один. – произносит Гоголь. - И оставишь меня здесь? – спрашивает Рюноскэ. Коля поднимает одну бровь и распахивает руки в стороны. Акутагава закатывает глаза. - Ладно, поехали. – под давлением соглашается он и поднимается, лениво поднимая рюкзак с пола. Вытряхнув из своего учебники, Коля вновь надевает пальто. Мимо кухни они прошли под удивленный взгляд Марата. - Куда вы намылились на ночь глядя? – спрашивает он, смотря немного недовольно. - За таблетками съездим. – отвечает Гоголь, не спеша обуваясь. - Разве они не должны даваться в больнице? – припоминает Марат, но Акутагава мотает головой. - Это в той… К тому врачу, что мы ездили сегодня нужно покупать по рецептам. – немного грустно, стушевавшись, будто он в чем-то виноват, произносит Рюноскэ. - Понятно. – беспристрастно произносит папа. – Денег дать? - - У меня есть. – отнекивается Коля, открывая дверь. – У тебя там реклама кончилась. – стараясь избежать других наставлений кивает Коля в сторону кухни. - Точно! – заслышав голоса из сериала, спохватился Марат. – Чтобы в десять дома были! - - Ничего не обещаю! – отвечает Коля и закрывает входную дверь, когда Акутагава вышел на лестничную клетку. - Тебе в школу завтра. – напоминает Акутагава, и кажется, что он снова ищет причину не ехать. - Плевать. – махнул рукой Коля. – И не так поздно возвращался, все равно вставал нормально. Ну, практически. - - Ага, а в прошлый раз проспал. – хмыкнул Рюноскэ. - Ну, ты мне это припоминать будешь? Ну время не рассчитал, да, ну что теперь… - оправдывается Гоголь, выходя из подъезда. – В любом случае я ни о чем не пожалею. - - Возможно. – тихо говорит Акутагава, смотрит на серое небо, глубоко вздыхает. – Но если я рухну от усталости на середине пути, в этом будешь виноват ты. - - Я могу загладить свою вину стаканчиком кофе? – нежно спрашивает Коля. Акутагава недолго думает. - С корицей. – отвечает он. – И булочку. - Гоголь по-доброму смеется. Ведь совсем недавно Рюноскэ волновался, что на него будут тратить финансы. Хотя, пара сотен это же не несколько тысяч в месяц, не так ли? Правда, как бы это ни банально звучало, он бы бросил весь мир к его ногам, только пусть попросит. «Бросить мир», для каждого омеги это слишком индивидуально. И, не быть голословным, для Акутагавы это значило совсем немногое. - Кстати, я послушал твоего исполнителя. – говорит Коля, ежась от ветра. – Позитивчик так и прет. - - Ты действительно слушал? – искренне удивляется Рюноскэ. - Я мог сделать это и раньше, но, почему-то не делал. – жмет плечами Коля. - И… Что ты слушал? – Акутагава спрашивает с робким любопытством, будто не считая, что в его интерес можно «глубоко» вникнуть. - «Мы-грусть», кажется. – пытается вспомнить не такое уж и хитрое название Гоголь. - Тоска. – поправляет Акутагава, кивнув. – Самый тяжелый альбом. Но он мне помогает лучше остальных, будто он понимает то, что находится в душе. – рассказывает Рюноскэ с появившимся легким воодушевлением. Понимая, что он задел ниточку интереса Акутагавы, Гоголь решил поддержать омегу. - Покажешь мне свои любимые песни? – спрашивает Коля, и Акутагава тихо хмыкает. - Тебе навряд ли понравится. – отнекивается он, глубоко в душе желая, чтобы его уговорили сделать то, что попросил Коля. - Ну не скажи. – удовлетворяет глубокое желание Рюноскэ Гоголь, закинув руки за голову. – Когда я подбирал тебе песни, мне понравились. - - А сетовал, что тебе посыл не нравится. – Рюноскэ кидает на него короткий взгляд. - Ну, посыл это другое. Если отдельно вчитываться в текст, то, конечно, ужаснешься, но в целом композиции звучат… Интересно. В любом случае я с таким еще не сталкивался. Сам-то я меломан, ну, ты знаешь. – Коля жмет плечами. – Но сейчас период глупых песен, ну, знаешь, «детка, я тебя люблю, прыгай ко мне в порш, ты мой единственный», про истинных еще, в общем, да. - - Иногда я не понимаю, ты романтик или идиот? – спрашивает Акутагава, и Гоголь тихо смеется. - В твоих глазах я все равно придурок. - - Это неотъемлемо. - Коля немного молчит. - Ну включиии. – канючит он. Рюноскэ, теперь убежденный в том, что просьба не была дежурный и что Коле действительно интересно – в это очень хотелось верить -, достает телефон и распутывает наушники, протягивая один из них Коле. - На обратном пути поставим то, что тебе нравится. – говорит Акутагава. Коля улыбнулся. - Договорились. - Рюноскэ, немного полистав, включает одну из бодрых песен. Через дорогу видно зеленую светящуюся вывеску «аптека». Акутагава измученно выдохнул. - Не прошло и года. – недовольно говорит он, устало семеня за Гоголем по пешеходному переходу. – Ты рецепты взял? - - Взял, куда без них. – кивает Коля. На входе приветственно звучит колокольчик. Небольшая очередь таяла очень быстро, что было как-то не свойственно для аптек, тем более в центре города. И как только перед ними остался один человек, Коля вручил рецепты Акутагаве. - Все, иди. – говорит он. Тот испуганно смотрит. - Коля, я не буду разговаривать. – в страхе произносит омега. - Давай-давай. – подначивает Гоголь, чуть ли не подталкивая его к окошку. - Ты же знаешь, что я не могу. – продолжает Акутагава пугливым шепотом, под ожидающий взгляд фармацевта. - Можешь. – настойчиво продолжает Гоголь. Акутагава понимает, что деваться совершенно некуда: срабатывает еще и стыд, что он задерживает очередь. Нерешительность сковывает все тело. - В-вот эти препараты нужны… - нервничая, произносит омега, протягивая рецепты. Спокойный молодой аптекарь внимательно изучает бумажки. - А названия? – спрашивает он, и что Рюноскэ, что Гоголь застывают. - Ты помнишь?.. – растерянно спрашивает Актагава. Коля мотает головой. Наблюдающий за ними фармацевт на удивление проявляет добродушное спокойствие. - Где изготовлены? – спрашивает он. Акутагава вновь мнется. - Словения и Франция. – отвечает уже Гоголь. Кивнув, аптекарь, удаляется искать препараты. - Я тебя ненавижу. – шепчет Рюноскэ в сторону Коли. Тот улыбается, всучая Акутагаве купюры. Аптекарь не тратит много времени, возвращается с двумя упаковками. - Три тысячи восемьсот десять. – озвучивает он сумму, и Рюноскэ дрожащими пальцами протягивает деньги. Получив на руки и сдачу, и таблетки, Рюноскэ старается как можно скорее уйти. - Рецепты заберите. – останавливает его голос, и Акутагаве приходится вернуться, чтобы вернуть себе ценные бумажки. Как только они вышли на улицу, Рюноскэ злобно посмотрел на Гоголя. - Я проклинаю тебя до конца твоей жизни! – яростно говорит он. Коля лишь смеется. – Смешно тебе, да? А я как придурок выглядел! - - Да брось, все нормально прошло. – отвечает Гоголь. – Ты молодец. - - Я тебя ненавижу. – повторяется Акутагава, все еще недовольный опытом коммуникации. - Не дуйся. Пойдем, куплю тебе кофе с булочкой. – произносит он. – Тут недалеко кофейня. - - Ты теперь просто так не откупишься. – шипит Рюноскэ. - Чем тогда я могу задобрить моего лягушонка? – все еще продолжает нежно улыбаться Коля, убирая препараты в рюкзак. - Во-первых, не называть меня так. – начинает Акутагава. – А во-вторых… Ну… - тушуется омега. – Я не знаю. Но что-нибудь придумаю! - - Договорились. – кивает Коля. - Все рисуешь? – спросил на следующий день Коля после школы, проведя добрую часть времени на кухне в обществе своего папы. - Ага. – отвечает Рюноскэ, не отрываясь от монитора. - Во сколько ты встал? Я когда утром заходил, ты уже был за компьютером. - спрашивает Гоголь, выуживая из шкафа сменную одежду. - Неправильный вопрос. – говорит Акуатагава, не отвлекаясь на бесцеремонно переодевающегося альфу: рисунок оказался более интересным. - Во сколько ты лег? – по-другому ставит вопрос Гоголь, расправляя на себе кофту. - Снова мимо. - Гоголь задумался. - Ты спал? – вновь пытается угадать Коля. - Вооот, это уже то самое. – на вопрос Акутагава отвечать не спешит, думая, что без этого и так все понятно. - Так и? – тупит Гоголь. Акутагава закатывает глаза. - Нет, я не спал. Бессонница замучила, до трех валялся, так и не смог уснуть. – произносит Акутагава и распрямляется из позы креветки, прогибается. – Иди посмотри на мои труды. - Гоголь радостно порхнул за спину Рюноскэ. Мрачный рисунок, где из разорванного рта какого-то изуродованного несчастного вылезали сразу три руки со скрюченными пальцами. - Оптимистично. – произносит Гоголь. Конечно, рисунки настораживают, хотя, откуда взяться розовым пони, если весь мир похож на размытое пятно? – Ты на аву группы поставь. - - Тема. – щелкает пальцами Акутагава, вновь склоняясь к столу, грызя ногти. – Я и забыл про нее. - Гоголь улыбается, садится на кровать, чтобы пошариться в рюкзаке и достать скрепленные листы. - Мне кажется, мой историк хочет меня убить. – вздыхает Коля. – Не могу я столько вариантов решать, у меня уже голова кипит. - - Мне тоже нужно начать заниматься… - произносит Акутагава, морочась с сохранением файла. – У тебя есть конспекты? - - Посмотри на меня и еще раз задай вопрос. – хмыкнув, говорит Гоголь, раскладывая вокруг себя четыре варианта. - Да, точно, кого я спрашиваю. – Акутагава возится недолго, потом смотрит в телефон. – Черт, тут она слишком ярко выглядит… - он протягивает телефон экраном вперед. – Нормально? - - Бомбически. – улыбается Коля, подняв большой палец вверх. - Правда? Ладно, не буду спорить. - Во входную дверь звонят. Оба проигнорировали трель, углубившись в свои занятия. - Я перефоткаю конспекты у Гончарова. - - Спасибо. – кивнул Акутагава. - Поступило заявление, что вы насильно удерживаете у себя несовершеннолетнего. – звучит грубый голос. Коля насторожился, нахмурился, посмотрев на растерявшегося Рюноскэ. - Аку, это, видимо, к тебе. – нерешительно зовет Марат. Акутагава выходит в коридор, где на лестничной клетке стоят два полицейских, позади которых находился вполне себе решительный Дазай. Одновременно с Акутагавой ко входу пришел Василий. - Какие проблемы? – грубо спрашивает он. - Вот он. – указывает Осаму на в конец растерявшегося Акутагаву. - Вы серьезно? – вклинивается Марат. – Это уже маразм какой-то. – говорит он скорее Дазаю, чем в пустоту. - Я… Я как бы уже восемнадцатилетний… - начинает Рюноскэ. – Коль, подай паспорт, пожалуйста. - Гоголь быстро ориентируется, после Рюноскэ протягивает документ полицейскому, спрятавшись за спину Василия. – Вот… - - И зачем нас дернули? – хмурится альфа в форме. Трет переносицу. – Претензий не имеем. - - Это ошибка! Он подделал документ! – пытается оправдаться Дазай. - Вы его знаете? – напоследок спрашивает альфа, но Акутагава мотает головой. - Понятия не имею. Псих какой-то. - Осаму злобно смотрит. - Я доберусь до тебя. – шипит он, когда его берут за плечо. - Это уже заведомо ложный вызов… - начинает полицейский, повернувшись к Дазаю. - До свидания. – говорит доселе молчащий Василий и закрывает дверь. – И это твой папа? - - К сожалению. – кивает головой Рюноскэ, а потом вздыхает. – Теперь он меня точно в покое не оставит… - - Посмотрим. – говорит отец. - И на что он только надеялся? – произносит Марат. – Ну так глупо манипулировать! Знал же, что у него ничего не выйдет. - - Я не знаю. – отвечает Акутагава. – В любом случае, не думаю, что на этом он остановится. - - Не остановится, мы остановим. – произносит Василий. Гоголь в подтверждение кивает.