***
Кол вернулся в дом Ника, слушая музыку этого века, он уже полюбил джаз, блюз, соул и все, что сопровождается оркестром, но также обнаружил, что ему нравится рок-н-ролл, кантри и альтернатива. Он ненавидел техно, рэп, хипхоп и то, что Давина страстно называла «клубной музыкой», когда он услышал это сегодня, у него возникло искушение сломать радио! Ведьма имела наглость смеяться над звуками, которыми она оскорбила его слух, говоря, что это какая-то музыка. Это была не музыка. Давина дала ему список исполнителей, к поиску которых он, вероятно, приступит сегодня вечером, если только ему не захочется снова убить кого-нибудь ради своей семьи. Он удивился, увидев Элайджу, но он не был удивлен тому, что дом Ника был практически отремонтирован, его скорее поразило то, какой ущерб нанесла Давина. Он припарковал машину, вышел из нее и воткнул наушники, тщетно надеясь избежать встречи с семьей и просто почитать или поспать, выпив немного крови и приняв долгий душ. Ребекка набросилась на него прежде, чем он успел убежать, и потащила его к братьям, вырывая наушники. — Привет, брат, — сказал Элайджа. — Мы займёмся заклинанием только завтра, — сказал он старшему брату. — Да, я так и думал, но я получил интереснейшие звонки от Никлауса и Ребекки о твоем недавнем поведении и счел необходимым встретиться с ними, прежде чем соглашаться или не соглашаться с твоей просьбой. — Забавно, что ты считаешь это просьбой, — фыркнул Кол. — Вы трое, идиоты и психопаты, а я работаю над предотвращением Армагеддона, и вы либо поможете мне, либо убираетесь с моего пути. Я открыт для обоих вариантов, — предложил он с улыбкой, в которой были одни зубы. — Кол, ты угрожал нам войной, — начал Клаус с детской обидой на лице. — Да отвали ты, Ник, — он посмотрел на своего старшего брата. — Не строй из себя жертву, брат, тебе это не идет. Я угрожал тебе, потому что ты был наиболее вероятным подозреваемым, и потому что ты был единственным, у кого хватило бы наглости похитить ее. А поскольку она, первый человек, которого я встретил в этом веке, и который не является идиотом, психом или полным безумцем, я хотел бы сохранить ее в целости и сохранности, пока мы не помешаем тебе нанести непоправимый ущерб миру, каким мы его знаем! — Сайлас не существует! — Огрызнулась Ребекка. — Ты просто дура, если так думаешь. И не пытайся читать мне лекции о колдовстве и легендах, стоящих за этим, дорогая сестра, в отличие от тебя, это моя жизнь, это то, что я изучаю и знаю, возможно, лучше, чем любое живое существо, — сказал он низким, опасным тоном. — Лекарство… — начала она. — Оно не настоящее, а если и настоящее, то не решит проблемы! — закричал он, подойдя к Ребекке. — Неужели ты думаешь, что я не искал лекарство! Выход из этого мучительного существования? Я изучил все в поисках подсказки, как снять заклятие матери! Я изучал ее гримуары, я следил за старейшими Ковенами, я объездил весь мир в поисках лекарства! Но его нет! Лекарство Сайласа, это не надежда, это глупость! — заявил он, упираясь спиной в стену. — Кол, — Клаус схватил его за плечо, но он попросту оттолкнул брата от себя, когда тот свирепо посмотрел на него. — Вот уж в чем ты меня не проверишь, — сердито предупредил он. — Ты ничего не знаешь о том, что ищешь. В тысячелетии, которое ты провел наводя ужас на мир, у тебя не будет ни единого шанса против меня, если я пойду против тебя, Ник. Не думай, что на этот раз кинжалы станут твоим лучшим решением, — предупредил он. Кол не сомневался, что у Давины Клэр в рукаве было больше хитростей, чем у Локи, и она оказалась хитрее, коварнее и изворотливее, чем ожидала его семья. Если с ним что-нибудь случится, он не сомневался, что ярость маленькой ведьмы будет впечатляющей. — Кол, успокойся, — Элайджа схватил его за плечо. — Нет, вы должны хоть раз выслушать меня. Я не лишний в этой проблеме, и не плохой парень в этой неразберихе, — огрызнулся он на старшего брата. — Или помогите мне, или убирайтесь с дороги, — предупредил он, выходя из комнаты. — Кол, — Элайджа схватил его, заставив его развернуться, Кол сломал руку своего брата, поставив его на колени. — Не трогай меня, — ледяным тоном предупредил он. Отпустив Элайджу, он посмотрел на братьев и сестру. — Это не игра и не шутка. И если кто-нибудь из вас тронет ведьму, я вас уничтожу, так что вы можете либо присоединиться к нам с ведьмой и помочь нам, либо убраться с дороги. — Ты предпочтешь ее своей собственной семье? — спросила Ребекка. — Если я этого не сделаю, то после освобождения Сайласа выбирать будет не из кого, — твердо сказал он, и, казалось, до них дошло. Поднявшись в свою комнату, он огляделся и заметил, что там снова чисто и аккуратно. Он подошел к сундукам и начал рыться в старых записях о Сайласе и Путешественниках. Фыркнув, он нашел гримуар с детскими заклинаниями и бросил его на кровать, чтобы отдать Давине для её «ученицы». Он сомневался, что девчонка Беннет действительно предана своему ремеслу, поэтому и отказался учить ее. Вытащив рисунок Метки Охотника, который Давина отдала ему сегодня, он принялся внимательно изучать его, а затем стал рыться в сундуке в поисках гримуаров по контрпроклятиям и снятию проклятий. Давина не ошиблась, это была темная метка, и, как все темные метки, она, вероятно, была искажена со временем. Найдя то, что искал, он бросил гримуары на кровать, затем взял блокнот и отправился на поиски бутылки бурбона. Найдя то, что ему было нужно, и хрустальный стакан, он вернулся в комнату и увидел, что Ребекка роется в его сундуках. — Все это? — прошептала она. — Что тебе нужно, Бекс? — устало спросил он, наливая себе напиток и садясь за стол, чтобы делать записи. Кол всегда был одарен языками, и хотя после стольких веков он предпочитал писать на руническом языке, при работе с колдунами он старался писать на понятных им языках. — Ты… действительно искал лекарство? — спросила она. — Да, — честно ответил он, переворачивая страницу и записывая несколько идей. — Это…? — начала она. — То, что сделала с нами мать, это черная магия, Бекс, — объяснил он, продолжая читать. — Это трудно отменить, это можно отменить, просто нужно найти правильный способ отмены, который не перевернет природу. — Ты собирался мне рассказать? — спросила она. — Нет, — ответил он. — Мне не хотелось каждый век давать тебе ложную надежду, — заметил он, делая еще несколько заметок. Он внимательно посмотрел на фотографию, которую передала ему Давина: невинная женщина, фигура мрачного жнеца, корни. Встав, он подошел к своему плащу и достал карту, которую Давина извлекла из сознания Шейна. — Но ты думаешь, что сможешь найти лекарство? — Да, — рассеянно ответил он, глядя на карту, а затем бросил ее на рисунок метки. Схватив за край, он начал накладывать изображения друг на друга. — Почему ты никогда не просил о помощи? — прошептала она. — Помощи? — прошептал он, поднимая голову. — Бекс, ты не была ведьмой, никто из вас не был. Элайджа, Клаус и ты с легкостью приняли вампиризм, а я не могу, — заметил он. — Я искал лекарство, чтобы воссоединиться с природой, я колдун, как я могу заставить вас помочь мне, если вы не можете понять, что я чувствую или почему я хочу снова стать человеком! — Я хочу быть человеком! Влюбиться, завести семью, растить детей, стареть, жить, — прошептала она. — Бекс, я понимаю, правда, — серьезно признался он. Кол понимал, чего хочет его сестра, потому что, даже если он не хотел того же самого, он хотел снова быть живым. — –Но мы хотим этого по разным причинам, и они будут плохо работать вместе. Я хочу, чтобы восстановить… себя. Ты хочешь жить, — сказал он. — Эти интересы не будут хорошо сочетаться. — Ты… ты все еще ищешь лекарство? — спросила она. — Всегда, — ответил он. — И когда я его найду, ты будешь первой, кому я об этом расскажу, — заверил он ее. — Кстати, о твоей ведьме, — начала Ребекка. — Она под запретом, Бекс, — огрызнулся он, глядя на нее. — Под. Запретом. — Я как раз хотела сказать, что не надо к ней привязываться, она принадлежит Марселю. — Не в том смысле, на который ты намекаешь, — фыркнул он. — Ну, он утверждает, что она его ребенок, но кто знает, через несколько лет она может стать прекрасной малышкой, — с горечью заметила Ребекка. — Бекс, Марсель, ее отец, она это утверждала, и он тоже, это не изменится. И то, как я к ней привязан или нет, это мое дело, а не твое. — Ты мой старший брат, это мое дело, — чопорно сказала она. — Тебя это не заботило более тысячи лет, и, кроме того, не у меня есть бывшие психопаты, — заметил он. — На что ты намекаешь? — с притворным возмущением спросила она. — У тебя, Ника и Элайджи ужасный вкус в отношении возлюбленных, — твердо заявил он. — Это не так? — Женщина де Мартель, эта Катерина, твой лидер Братства Пяти, нынешняя бойкая блондинка, в которую влюблен Ник, эти белокурые близнецы из пятнадцатого века, конечно, Татия была не так уж плоха, но Селеста, нужно ли мне вообще упоминать испанца? — начал он. — По крайней мере, мы пытаемся, — защищалась Ребекка. — Мне нравился Марсель, он был хорош для тебя, — признался он, перевернув несколько страниц. — Может, я и ненавижу этого ублюдка, но даже я не могу винить его за то, как он любил тебя, — пробормотал он, облокотившись на перо и снова взяв в руки рисунок Метки, просматривая руны. Он обвел несколько и повернулся, чтобы записать их, после чего сделал глоток бурбона. Он обвел еще несколько рун, затем нахмурился и посмотрел на заклинание. Название: «Выбор достойных». Он взглянул на почерк, он не принадлежала его матери, он не узнавал его, но он был ему знаком. Он знал, что этот почерк был и в других гримуарах его матери, поэтому он прошел мимо Ребекки, чтобы взять другие гримуары. — Так что, ты сдался? — спросила Ребекка. — В чем? — замялся он, растерянно глядя на нее. — В любви, — ответила она. И тут он рассмеялся, откинув голову назад. Кол никогда не хотел ни любви, ни привязанности, ни страсти, несмотря на свою любовь к представительницам слабого пола, его не интересовала вся эта романтика. Кол не хотел ни семьи, ни жены, ни чего-либо еще. Он видел, как брак его родителей разрушился до такой степени, что стал фикцией, и никогда не хотел быть в союзе из-за этого. А после того, как проклятие матери было приведено в действие, его мало интересовала любовь, он думал только о том, как получить то, что ему нужно и чего он хочет. Его единственная любовь, его магия, была отнята у него, и он был готов на все, чтобы вернуть ее. — Уходи Бекс, мне нужно работать, — отмахнулся он от нее, открывая лежащие на кровати гримуары и сравнивая почерк. Он быстро сделал набросок, глядя на проклятие, а затем на другие руны. Все эти руны давали ему надежду на то, что Метка Охотника это просто какая-то магия, но он знал, что это, скорее всего, не так. Взглянув на гримуар, он со вздохом потер глаза. Было бы неплохо узнать, кто наложил это проклятие. За работой он не заметил, как ушла Ребекка.***
Марсель распахнул дверь на рассвете, и в дом ворвался Кол уткнувшись в книгу, с ручкой между зубами и массивной сумкой, перекинутой через плечо. — Насчет Метки Охотника, если это проклятие, нам нужно выяснить, как оно накладывается на Охотника, чтобы знать, какие качества отбираются, но оно не передается через родословные… и ты не Давина, — заметил Кол, наконец подняв глаза. — Она еще спит, — сухо заметил Марсель, закрывая дверь. — Точно, — смутился он и, бросив вещи на диван, направился в комнату Давины. Марсель покачал головой. Раздались ругательства, грохот, еще один грохот и еще одно ругательство, прежде чем Кол вышел с Давиной висящей через плечо. — Нам надо работать, — сказал он, опуская Давину на диван. — Это моя рубашка? — Я спала! — прорычала она. — Сайлас, надвигающаяся гибель, мы можем поспать, когда умрем! — Кол отмахнулся. — Ты мертв! — Да, но у нас есть работа, — возразил он. — Сначала кофе, — прорычала Давина низким голосом. — Нет кофе, нет работы. — Отлично, — Кол прошел на кухню и начал готовить кофе. — Доброе утро, Ди, — поприветствовал Марсель свою дочь, которая протирала глаза и убийственно смотрела на Кола. — Я всегда могу заколоть его кинжалом, — игриво предложил Марсель, открывая электронную почту от Тьерри. — Нет, — зевнула она. — Я все равно уже встала, — пробормотала она, рухнув на диван и снова засыпая. Марсель фыркнул, а Кол снова появился и посмотрел на Давину, после чего помахал кофе у нее под носом, разбудив ее. — Я не сплю! — заверила она. — Вот, — он подтолкнул к ней чашку. — Из-за чего вся эта суета? — Появилась Хейли, ее волосы были в беспорядке. Марсель указал на Кола. — Ах, — кивнула она. — Думаю, Метка Охотника, это семейное заклинание Беннетов, — пояснил Кол, снова доставая книгу, и Давина нахмурилась. — Что? — Еще в Новом Свете мать была близка с таинственной ведьмой, она была не из нашей части света и не была рабыней, захваченной в бою, — пояснил он. — Ее звали Аяна, и именно она рассказала мне о Сайласе. Она утверждала, что происходит от ведьмы по имени Кетсия. Это ее почерк и ее заклинание, — он указал на книгу, а затем поднял другой лист бумаги. — Не помню, чтобы ты был таким бодрым по утрам, — заметил Марсель, когда Давина отпила кофе. — Я не ложился спать, — ответил он. — Это руны в знаке Братства Пяти, и вместе они подходят только к одному известному мне заклинанию, и оно принадлежит Аяне, — пояснил он. — Она создала это заклинание для наших воинов, чтобы они всегда могли найти потенциальных членов для нашей деревни. Правда, она переводила его с иврита на древненорвежский, и вот что из этого получилось. — Разве люди не знали о тебе? — спросила Давина. — Нет, — пожал он плечами. — Горстка викингов из Старого Света добралась сюда в поисках богатых земель, здоровья и новой жизни. Но в те времена путешествия были гораздо более опасными, и культура основанной здесь деревни представляла собой смесь местных племен и пришедших норвежцев. Аяна была единственной из тех мест, о которых я не знал, ну не совсем, она приехала с Ближнего Востока и говорила на иврите. Она приехала, когда мне было месяца три-четыре, Элайджа сказал, что она была захвачена нашим отцом во время набега на Старый Свет, — он поморщился, пытаясь вспомнить. — Она была моим первым настоящим учителем, мать пыталась, но моя магия быстро превзошла то, чему она могла научить. — В общем, между моим отцом, который в то время был вождем и землевладельцем, и одним из норвежцев Старого Света, пришедшим в поисках нашей процветающей деревни, разразилась масштабная война, которая привела к предательству и резне. В результате отец заставил мою мать и Аяну создать особую Метку, которую могли видеть только жители нашей деревни, и если она появлялась на чужаке, это означало, что он достоин вступить в нашу деревню, если же метки не было, то мы не доверяли ему. Отбор достойных дело непростое, и без полного представления о Метке непонятно, как происходит отбор, но ясно, что эту метку могут видеть только те, кого сочтут достойными. Хорошая новость, несмотря на то, что это черная магию, мы можем ее снять, у нас есть ведьма Беннет, и я знаю контрпроклятие. — А плохая новость? — спросил Марсель. — Как только оно исчезнет, все станет так, как будто Братства Пяти никогда не существовало, это не убьет носителя, но любые следы, карты или подсказки к Сайласу исчезнут. — У нас уже есть карта, — заметила Давина. — Верно, но нам не стоит этого делать, пока мы не поговорим с Ником о Братстве Пяти, может быть, он знает что-то, чего не знаем мы, или, может быть, нам нужно спросить об этом малыша Гилберта, — заметил он. — О нет, она и близко не подойдет к Никлаусу! — заявил Марсель. — Когда мы с ним встретимся? — спросила Давина.