the vixen & the fox

Элайджа не удивился, когда Клаус отказался от ребенка, но он не стал зацикливаться на этом, вернувшись домой и разыскивая мать своих племянников или племянниц. Когда он нашел Хейли, она цеплялась за унитаз, и ее рвало. Он схватил ленту для волос и завязал ей волосы, пока она продолжала задыхаться. Он ничего не сказал, опустившись рядом с ней на колени и проведя рукой по ее спине. Ее продолжало выворачивать, не останавливаясь, пока наконец ничего не осталось, и она села дрожа и сжимая фарфор, как спасательный круг. — Зачем люди это делают? — Жалобно стонала она. — Дар жизни, шанс стать лучше своих родителей, новая надежда на семью, — начал перечислять он. — Тогда ты должен их выносить, — Проворчала она. Он спустил воду в туалете, когда она привалилась спиной к стене, сидя на полу. — Ты жив. — Да, — согласился он, протягивая ей зубную щетку. Хейли слабо приняла ее и принялась чистить зубы. — И что? — Спросила она. — Никлаус либо одумается, либо нет, — резко ответил Элайджа, наполняя маленький стакан водой. Хейли выплюнула зубную пасту в унитаз, и он поменял ее зубную щетку на стакан с водой, снова спустив воду. Он прополоскал ее зубную щетку и убрал ее, после чего забрал пустой стакан. — Извини, — устало вздохнула она. — За что? — За то, что заставил тебя выбирать, — пробормотала она, одергивая подол рубашки. — Я не хотела, чтобы это случилось. Если бы я думала, что это возможно, я бы заставила его надеть презерватив, но это была просто… это была одна ночь, а он вампир, — жалобно вздохнула она. — Мне кажется, я слишком много внимания уделяла этому брату и забыл, что есть и другие члены моей семьи, которым нужно мое внимание. Ты и эти дети, — он посмотрел на ее живот. — Например, вы будете в приоритете. — Я… — начала она. — Ты, как Марселус и Давина, теперь часть этой семьи, и пришло время позаботиться о ее благополучии, в этой семье есть нечто большее, чем Никлаус. Я никогда не смогу полностью загладить свою вину перед братом, но в своих попытках я отдалил другого брата, и я не хочу продолжать этот путь. Я такой, какой есть, помогаю своей семье, — твердо сказал он. — Никлаусу придется разобраться в себе. А сейчас не хочешь ли чаю? — Я… — начала она снова. — Мне сказали, что имбирный чай с медом и лимоном помогает при утренней тошноте, — сообщил он ей с небольшой улыбкой. — Хорошо, — осторожно кивнула она, и он помог ей подняться на ноги. У нее была стройная фигура, она была очень худой, и он беспокоился, что она похудеет из-за утренней тошноты, он поговорит с Колом о его методах поддержания веса у матерей. — Доктор Мальро переведется сюда, в Новый Орлеан, — сообщил он ей. — Когда она приедет, я распоряжусь, чтобы она стала твоим врачом. Хейли кивнула. — Спасибо, — пробормотала она, когда он усадил ее на табуретку в кухне. — Конечно, — слегка улыбнулся он. Она прислонилась к стойке, очевидно, в поисках прохладной поверхности. — Не мог бы ты сделать что-нибудь с кондиционером? Здесь просто сауна. — Конечно. Я немедленно разберусь с этим, — усмехнулся он, начав готовить ей чай. — Изменится ли ситуация с «мы-семья», когда я верну свою стаю? — Спросила она, полулежа на стуле. Он подумал, что она представляет собой интригующий драматический портрет молодой женщины, особенно с ее темными волосами, рассыпавшимися по лицу и голове на столешнице. — Нет, — честно ответил он. — Это не изменится только потому, что ты найдешь свою стаю. Она кивнула. — Хорошо. — Почему ты об этом задумалась? — Потому что ты вампир, я оборотень, а моя приемная сестра ведьма. — Мой брат гибрид, а другой брат колдун, мы не перестаем быть семьей из-за расы. Она удовлетворенно хмыкнула. Он продолжал осторожно заваривать ей чай. Он знал, что через час или два она придет в себя и захочет настоящей еды, но эти несколько часов будут в лучшем случае нестабильными. — Природа меня ненавидит. — Не надо драматизировать, — заверил ее Элайджа, подавая чай. — Я беременна от психопата, а все потому, что я была возбуждена, эмоциональна и находилась в периоде затишься, и Природа нашла лазейку, чтобы воспользоваться ею. Хуже того, эта беременность была настолько важна, что Давина и Кол схитрили, чтобы обеспечить ее, но Природа и алкоголь опередили их. Я отказываюсь от мужчин. На веки вечные. Мне явно нельзя доверить выбор достойного мужчины, — заявила она, потягивая чай. — Вряд ли ты первая, у кого был неприятный роман с кем-то, и не последняя. — Думаю, моя ситуация победит все твои доводы, — сказала она, облокачиваясь на столешницу. — О, ты не сделала ничего хуже, чем я. — Серьезно? — Как радостно и воодушевленно отмечает Кол, он единственный, за кем не тянется шлейф мстительных бывших, — весело сказал Элайджа. — Ммм, — хихикнула она, отпивая чай. — Наверное, это и к лучшему, что за ним не тянется шлейф бывших, Давина могла бы разнести их в пух и прах. — Да, похоже, что мой брат нашел себе не менее темпераментную лисицу, когда ее провоцируют, — размышлял Элайджа. — Кто из твоих бывших был худшей? — Спросила она его. — О… Я был смертным, — ответил он. — Я был в нынешней Швеции, мне было около… двадцати, кажется, да, двадцати, я только что совершил свое первое путешествие в Старый Свет вместе с отцом и братом Финном, — размышлял он. — Женщина, с которой я переспал, была ведьмой, она пыталась потопить мой корабль, когда я отказался на ней жениться, мы уехали, когда она проклинала нас чумой. — Жестко. — Разные времена, — пожал он плечами. — А у тебя? — Твой брат. — Не думаю, — фыркнул он. — Ну… был один парень, но я была подростком, а он был Альфой, и я не знала ничего лучшего, две минуты и все, — пожала она плечами. — Это ужасно, — усмехнулся он. — Это было унизительно, — призналась она со смехом. — Потом он стал таким собственником и одержимым, и я сбежала… — Ничего такого, чего бы я не сделал сам, — сухо заверил он. — Правда? — Она подняла бровь и нахмурилась. — Ничего более жалкого, как две минуты, но я убегал от своей доли скандальных бывших, — размышлял он. — Однажды в Египте я сбежал, спасая свою жизнь, это была всего лишь одна встреча, и она уже планировала нашу свадьбу и детей, а ее отец был могущественным шейхом, и я бежал. Буквально на свадьбе мы с Клаусом неслись на лошадях через палящую пустыню, — усмехнулся он. — Окей… эта история победила, — усмехнулась она. — Видишь, нет ничего постыдного в том, чтобы сбегать от бывших, — заверил он ей. — Сколько ты слышишь? — Тихо прошептала она ему, когда его взгляд опустился на ее живот. Он увидел, как ее рука легла на него, и смягчился, это был материнский жест, которого он никогда не видел у своей собственной матери во время ее многочисленных беременностей. — Точно двое, — заверил он ее. — На этом этапе всегда сложно определить, сколько их, когда их больше одного. — На что они похожи? — Крылья колибри, — тихо ответил он. — Это… чудесно… Она слегка улыбнулась, глядя на то место, где они находились. — Кажется, никто не спрашивал, как ты себя чувствуешь? — Сказал он, наливая себе чай и садясь. — Чувствую? По поводу чего? Из-за чудо-детей от психопатической связи на одну ночь, в результате которой Природа произвела этих детей на свет благодаря божественному вмешательству? — Спросила она. — По поводу того, что стала матерью, — ответил он. Теперь она выглядела немного смущенно, глядя на свой живот и прикусив губу. — Я… я не знаю… Я… Меня бросили, когда я родилась, и мои приемные родители выгнали меня, как только я превратилась в волчицу. Так что… я не знаю, какого быть матерью, потому что у меня… у меня никогда не было хорошей матери. Он кивнул, заметив ее беспокойство. Он видел ее страхи, почти как если бы они были видимой сущностью, когда она смотрела на свою руку. — Я всегда буду защищать тебя, даю слово, — мягко пообещал он ей. Большие зеленые глаза посмотрели на него, и она кивнула. — Теперь допивай чай, и я покажу тебе поместье, — сказал он. — Я…! — Ты заслуживаешь того, чтобы увидеть место, где будешь жить ты и твой ребенок, — уверил он, прежде чем она успела запротестовать. Он вспомнил, что Татия однажды упомянула, что активность помогает ей справиться с утренней тошнотой, и Элайджа пережил много прогулок от фермы Кола до деревни вместе с Татией, пока ее муж был в Старом Свете. — Активность пойдет тебе на пользу, — заверил он ее. Хейли кивнула и сделала еще один глоток чая.

***

Давина сидела на веранде вместе с Колом, ожидая прибытия семей. Они разнесли детей по разным комнатам на случай, если семьи решат остаться на ночь, из-за чего Кол и Винсент оцепили другие части дома. Бонни перебралась на ночь в комнату Давины, и Кол заверил Марселя, что Давина будет в безопасности. Теперь они просто ждали. Бонни читала, Винсент разговаривал по телефону с колледжем по поводу работы консультантом. — Здесь так спокойно, — пробормотала она. — Обычно так бывает перед тем, как начинается ад, — сказал Кол, садясь рядом с ней. — Спасибо тебе, — сказала она, подняв на него глаза. — За что? — За то, что ты хорошо себя ведешь, работаешь с Ковенами, помогаешь тем детям, я знаю, что ты этого не хочешь, — сказала она. — Конечно, я помогаю тебе, Давина, — сказал Кол, глядя в пустоту. — Ты помогаешь мне, я помогаю тебе, у нас партнерские отношения, с тех пор как Большая ты втянула меня в это, — усмехнулся он. — Я просто… это слишком, и я знаю, что мы не знали друг друга, — пролепетала она. — Теперь мы знаем друг друга, и я рад работать с другой ведьмой Клэр, — заметил он. — Давина, я никогда не знал никого, похожего на тебя, ни Большую, ни Маленькую, за всю свою тысячу лет. — Правда? — У меня никогда не было никого, кто был бы достаточно смел, чтобы объявить нас друзьями, или даже желать таких отношений, у меня никогда не было никого, кто работал бы со мной или выслушивал мои проблемы, — объяснил он. — Я средний ребенок, милая, я не тот, о ком кто-то заботится или кого кто-то слушает, и если бы ты не послушала меня насчет Сайласа, я бы сделал что-то необдуманное и, возможно, глупое, импульсивное, потому что никто не воспринимал меня всерьез. — Ты не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо встречала, — признала она. Давина улыбнулась, пока они сидели. Никто не относился к ней так, как Кол. Ее мать всегда отличалась холодной черствостью в воспитании, она была строгой и неумолимой, а также нелюбящей, особенно после смерти бабушки. Моник хоть и была ее самой близкой подругой, она также была ее соперницей, как и Кэсси с Эбби, и это приводило к тому, что их время от времени натравливали друг на друга. Давина знала, что она, вероятно, наименее интересная из всех четырех. Она не была ни беззаботной, как Эбби, ни крутой, как Кэсси, ни яркой, как Моник. Давина была Давиной, и по сравнению со своими подругами она не была интересной и красивой. И все в ее Ковене всегда защищали ее, жаждали ее силы или обращались с ней как с ребенком, что очень расстраивало. В последнее время Давина стала лучше строить отношения, она заметила это, особенно когда рядом были Марсель и Хейли. Давина помнила, что ее отец был непостоянным человеком, который любил свои «сладости» больше, чем саму жизнь. Давина также отчетливо помнила, как бабушка выгнала отца, когда он ударил ее и сбросил с лестницы. Давине было четыре года, и она сломала руку при падении. Марсель был ей как отец, он относился к ней как к ребенку, слушал ее, заботился о ней, готовил ей обед и обнимал, когда она расстраивалась. Однако Марсель совсем не был похож на того отца, которого она видела в своих воспоминаниях: он был добрым, терпеливым, отдающим, нежным, твердым, ободряющим и любящим. С Хейли у Давины тоже были более здоровые отношения, чем в ее Ковене. Хейли была дерзкой, живой, веселой, заботливой, интересной и оберегающей, и было приятно, что в ее жизни появилась сестра. А еще была Бонни, которая стала для Давины лучшей подругой, чем Эбби, Кэсси или Моник, она казалась такой мудрой и сострадательной. Давине не на что было жаловаться, и Бонни успокаивала ее вспыльчивость и ревность, и это не казалось неуместным или безумным, когда Бонни была рядом, чтобы успокоить ее чувства. Кроме того, было приятно дружить с девочкой своего возраста. Ками, как и Бонни, тоже была мудрой подругой, и Давина обнаружила, что ей очень нравится эта уравновешенная барменша из «Руссо» и что она довольно забавная и мудрая подруга. Давина, честно говоря, не знала, как Большая Давина подцепила Винсента, но с того момента, как она связалась со старшей ведьмой, она поняла, что он ее семья. Он был терпелив, мягок, ободряющ, сведущ и он не отмахивался от ее страхов перед Предками или гнева на них. Он понимал ее и принимал как часть ее личности, не давал ей почувствовать, что ее не видят или не слышат, и она чувствовала, что может доверять ему, несмотря ни на что. Винсент казался ей скорее старшим братом или дядей, в некотором роде аналогом отца Марселя, и это ей нравилось, хотя она знала его всего несколько дней. Потом был Кол. Честно говоря, Давина не знала, как классифицировать их отношения, потому что он был так не похож на всех, кого она когда-либо встречала. Он слушал ее, подкидывал идеи, бросал вызов, увлекал, защищал, успокаивал, но больше того, он относился к ней как к равной себе. Он также был первым человеком на ее памяти, который назвал ее великолепной, красивой или прекрасной; никто никогда не делал комплиментов ее внешности, и она никогда не зацикливалась на этом, пока Кол не заставил ее почувствовать это по-настоящему. Моник была экзотичной, Эбби красивой, Кэсси загадочной, но Давина… Давину всегда называли обычной, но Кол никогда не приравнивал ее к простой или обычной, он заставлял ее чувствовать себя великолепной и красивой, как он ее называл. Кол заставлял ее чувствовать себя живой и в полной безопасности, и ей нравилось это ощущение, даже если она не могла дать этому название. — Какая же мы парочка, Давина Клэр, — усмехнулся он. Она тоже хихикала, сидя рядом. — Время шоу, — пробормотал он, когда машины остановились и он поднялся на ноги. Кол протянул ей руку, и она приняла ее, когда он поднял ее на руки. Джозефине помогли выйти из машины. — Это семьи, чьи дети находятся в плену у Евы Синклер, — сказала она. — Вы… правда? — Судорожно спросила одна из женщин. — Да, — ответила Кол. — И мы можем их освободить, но для этого нам понадобится Ева. Но сначала, если вы хотите увидеть своих детей, они отдыхают внутри. Мы отведем вас к ним, — заверил он. Ошеломленные родители последовали за ними в дом.

***

Клаус нахмурился, стоя на балконе своего дома и наблюдая, как вампиры Марселя устраивают дикую вечеринку. Он был зол, он был в ярости, он завидовал, и все это растаяло, когда он увидел, как Марсель подошел к нему. — Так что же на самом деле привело тебя в Биг Изи? — Спросил Марсель сквозь музыку. — Невозможность, — быстро ответил он. Он не хотел думать о Хейли и о том бессмысленном свидании на одну ночь, это была всего лишь реакция его волка, которая в любом случае привела их в постель. Она ничего для него не значила. — Не может быть, чтобы Кол или Элайджа что-то сделали, они ничего не делали, — настаивал Марсель. — Это не имеет значения, — сердито прорычал он. Будь проклята Природа, ему было все равно, это никого не касалось, потому что это не должно было быть возможным. — Разве нет? — Нет! — Огрызнулся он. Его спасло то, что зазвонил телефон, и он увидел на экране номер Кэролайн, что заставило его выбежать с вечеринки. — Привет, — застенчиво поприветствовала она. — В чем дело, дорогуша? — Отрывисто спросил он. — О, вау, — в ее голосе прозвучало сожаление, что заставило его внутренне отступить, сделав глубокий вдох. — Прости, я… что-то случилось, Клаус? — Ничего, дорогуша, совсем ничего, прошу прощения за свой тон, — вздохнул он, прислонившись к перилам. — Где ты? На заднем плане играет музыка. — Я дома, в Квартале, — ответил он. — С этих улиц доносится одна из лучших музыкальных композиций, когда-либо созданных. — Звучит чудесно, — радостно прощебетала она. — Так, зачем ты мне звонишь, дорогая? — Спросил он. — Да так, просто хотела убедиться, что мы с мамой все еще приглашены, — ответила она. Теперь он резко выдохнул. — В чем дело? — Осторожно спросила она. — Непредвиденные последствия и осложнения, — признался он. — О. Ты… хочешь поговорить об этом? — Не особенно, дорогая, — вздохнул он. — Но… — Кэролайн, это осложнение в лучшем случае неприятно, а в худшем просто ужасно, я не хочу говорить об этом, потому что это невозможно. — О чем именно? — Это невозможно, — настаивал он. — Понимаешь, я стараюсь, Клаус, я… Я думаю, что мы друзья, а друзья выслушивают проблемы, и я стараюсь, и ничто из того, что ты скажешь, не заставит меня думать о тебе хуже, — пообещала она. — Хочешь поспорить? — Усмехнулся он. — Ну, нет, но я имею в виду, что видела тебя в худшем состоянии, и ты просто чудовище, — заметила она. — Но я пытаюсь быть твоим другом. Он провел рукой по лицу, мысленно представляя ее лицо и ее упрямые, большие, проникновенные глаза, пытающиеся разглядеть в нем все самое лучшее. — Хейли беременна. — О. — И ребенок вроде как мой, — отмахнулся он. — О, — вздохнула она. — Я пойму, если ты не захочешь разговаривать сейчас, — начал он. — Я просто… Я в шоке, я думала, что вампиры не могут размножаться. — Очевидно, это лазейка, — прорычал он, испытывая отвращение к этому признанию. — Она ничего для меня не значит, но это осложнение, которого я не предвидел и не желал. — Я… — начала она. — Я пойму, если ты не захочешь приезжать, — повторил он и повесил трубку, не дождавшись ее отказа. Он слишком привязался к малышке-вампирше, а это уже было проблемой, и он не хотел услышать ее отказ. Вздохнув, он облокотился на перила и закричал от злости и разочарования из-за этого беспорядка в его жизни.

***

Джошуа Роза смеялся, прогуливаясь по шумным летним улицам со своей лучшей подругой Тиной Макгриви. Это был самый далекий от Мичигана город с точки зрения культуры и климата, и он был в восторге от него! Впервые в жизни он почувствовал, что находится в том месте, где ему суждено быть. — Ух ты! Ты это видел! — Воскликнула Тина. — Пойдем! — Он потянул ее за собой, пока они наблюдали за полетами паркурщиков над крышами. — Эй, вечеринка, большая вечеринка на Скотобойне, — сообщил им горячий парень с афро, протягивая флаер. — Да, мы должны это проверить! — Решила Тина.