***
Бонни никогда раньше не видела ведьминских тюрем, и это место наводило ужас. Заключенные казались вялыми и безжизненными, но то, как они смотрели на нее… — Пока Регент разрешает нам находиться здесь, нам не причинят вреда, — пробормотал Винсент, пока они шли. — Почему они такие? — Спросила она. — Около ста лет назад Сородичи были испанским Ковеном, страдавшими от недуга смерти, и вдова превратила это место в тюрьму, чтобы держать их здесь, когда они попытались воскресить Предков Нового Орлеана, — тихо сообщил он ей. — Они были плохими тогда, они плохие сейчас, и они могущественны, но они связаны с этим местом, если они уйдут, то умрут. Но они хотят жить, вот почему они идеальные хранители этой тюрьмы. Они удерживают своих жертв здесь любой ценой: либо ты присоединяешься к ним, либо умираешь. — Бабушку Давины отправили сюда, — Бонни содрогнулась при этой мысли. Это было ужасно. — Мэри-Элис Клэр была единственной заключенной, когда-либо освобожденной отсюда. Род Клэр как королевская семья в мире ведьм, они не Беннеты, но очень известны и могущественны, а природная близость Клэр к огню делает их редкостью. Мэри-Элис Клэр была последней из своей семьи, ее освободили в шестидесятых годах, Регент устроил ее союз с колдуном Треме, и у них родилась Николетт Астрид Клэр, которая позже родила Давину. — Откуда ты так много об этом знаешь? — Местная история и предания, мы все это знаем, — пробормотал он. — Мэри-Элис была самым эффективным Регентом из всех, кто у нас когда-либо был, и ее не пугали никакие силы, о ней говорили, что она и есть сила Природы. Я встречался с ней однажды, она проводила мою инициацию, мою и Евы, как благословение для нашего Ковена, она была… она была очень доброй и нежной. Говорили, что она пугала вампиров и волков только своим именем. — Что с ней случилось? — Катрина. — О. — Шторм многое разрушил в нашем городе. После того как вампиры воспользовались возможностью разгуляться, Джозефина стала Регентом, и мы до сих пор восстанавливаемся, — объяснил он. Бонни кивнула, следуя за ним. Она была немного поражена этим местом и Новым Орлеаном в целом, он не был похож ни на одно другое место, где она когда-либо бывала. — Винсент? — Произнес тоненький голосок. Бонни чуть не выпрыгнула из кожи, когда повернулась и увидела красивую, растрепанную женщину. Ее кудри были в беспорядке, а круглые черты лица поражали своей нежностью и душевностью, этой женщине следовало бы стать моделью. — Ева, — поза Винсента изменилась, прежде чем он подошел к ней. — По приказу Регента Джозефины ЛаРу, лидеру моего Ковена Кола Майклсона, ты возвращаешься под мою опеку, чтобы отменить Обряд Девяти, — сказал он, схватив ее за запястье. — Что? НЕТ! — Закричала она. Бонни смотрела, как между ним и Евой, а затем между ней и Евой образовались цепи. — Ты не можешь этого сделать! Ты не можешь! — Могу и сделаю, — твердо возразил он. — Ты такой слабый маленький трус! — Зашипела она. — Не начинай! — предупредил он. — Этот город мог бы избавиться от вампирской чумы! — Прорычала она. — Ты продал свою девушку и отказался от нашего будущего! Ты убил наше будущее! И ради чего! Чтобы избежать душевной боли ради общего блага?! — Вот что, по-твоему, значит душевная боль, Ева? О, но ты даже не представляешь. Я хотел вырвать себе сердце каждый раз, когда просыпался, чтобы не чувствовать того, что ты сделала со мной! Глубокую боль от осознания того, что я не смог спасти этих детей от тебя. От женщины, которую я любил больше жизни. — Ты трус! Я не позволю тебе сделать это! — А я не позволю тебе убить этих детей! — Прорычал он. — Я не убивала никаких детей! Они еще живы! Просто спят! Конечно, в маскировочном заклинании, — отмахнулась она. — О, я знаю об этом! Вот почему мы собираемся устранить беспорядок, который ты устроила. Семьи приказали сделать это, и если ты этого не сделаешь, то, клянусь Богом, Ева, я тебя заставлю! — Предупредил он. Бонни никогда не видела, чтобы Винсент выглядел таким испуганным, злым и яростным одновременно. В те дни, когда она познакомилась с ним, он казался тихим и спокойным, очень заботливым и терпеливым, немного озлобленным и печальным, но никогда ничего подобного. Теперь она чувствовала, как ее сила используется для того, чтобы сковать эту женщину, пока они шли к выходу. — Он рассказал тебе, что у нас было, что он сделал? — Огрызнулась Ева, глядя на Бонни. — Молчи, — приказала Бонни, копируя движения Давины и Кола, в результате чего голос Евы исчез. Винсент и она добрались до гостиной, когда увидели, что Кол и Давина направляются к ним, сосредоточившись на левитации стеклянного гроба. — Что за черт? — Спросил Винсент. — Поверишь ли ты, что это самая обычная вещь, которой мы с ней занимались в последнее время? — Спросил Кол. — Кто это? — Видимо, семья, — пожал плечами Кол. — Просто продолжай идти, или я брошу ее в колодец и дам утонуть в магическом сне, — ледяным тоном приказала Давина. — Да, любимая, — закатил глаза Кол, когда они вышли за дверь. Винсент лишь растерянно смотрел им вслед. — Сумасшедшие… — Если честно, для них это относительно нормально, — усмехнулась Бонни. — Я начинаю в этом убеждаться, — размышлял он, увлекая Еву за собой.***
Кол увидел выражение недоверия на лице Джозефины, когда он вышел вместе с Давиной, сосредоточенной на левитации гроба Фрейи. Он был удивлен, когда они нашли ее, и еще больше удивился тому, что она действительно находится в коттедже Фолин. Это было хорошее укрытие, но он его ненавидел. Фрея была похожа на Майкла: тот же подбородок, скулы, рот, нос, но лоб у нее был как у Эстер, а глаза как у Майкла. Кол заметил много сходства в цвете кожи между Фреей, Клаусом и Бекой, черт, у нее даже рот был как у Хенрика. Однако ее пепельно-белокурые волосы и бледный цвет лица напоминали о его матери. Он не мог отрицать, что она его сестра, но она была похожа на своего отца, что приводило его в ужас. Кол заметил, что Элайджа, он сам и Хенрик имели более угловатые черты лица своей матери, но они унаследовали откуда-то более темный цвет кожи и глаза отца. А вот Фрея, Финн, Клаус и Бека имели более светлый цвет лица как у матери. Это немного настораживало. Он не думал об этом, пока грузил Фрейю в длинный кузов пикапа, который привез специально для этого. — Я думал, мы приехали только ради Евы, — сказал Винсент. — Да, но это своего рода сделка «двух зайцев одним выстрелом», поскольку этой не место в коттедже Фолин, — пояснил Кол, начиная привязывать стеклянный гроб. Спящая Красавица, как он мог предположить, окажется занозой в заднице, а ведь она еще даже не проснулась. — Кто это? — Спросила Джозефина. — Фрея Майклсон, — ответила Давина, злобно глядя на гроб. — Она поселилась в коттедже Фолин сто лет назад, чтобы защитить себя, ей здесь не место, и мы забираем ее с собой. — Дорогая, я куплю тебе весь кофе в мире, если ты остановишь ветер, — заявил Кол, одарив ее мягким взглядом. Он знал, что она не заметила, но он также знал, что Давина ненавидит Фрею, и почему-то он доверял ненависти Давины больше, чем Фрее. И все же она была им нужна. — Как… — Долгая история, на которую у нас нет времени, дорогая, нам нужно отменить Обряд Девяти, а это нужно хранить в моем подвале, — объяснил он, вставая. — Там безопасно, так что мы должны вернуться, чтобы семьи смогли вернуть своих детей, а эту, — он указал на Еву. — Вернем сюда. — Ты ужасен, — прошипела Ева. — Твоя семья бич на этой земле. — Милая, тебе действительно нужно быть более оригинальной в своих оскорблениях, — сказал Кол, спрыгивая с кузова грузовика. — Хорошо, — он закрыл заднюю дверь и вытер руки. Он сел в грузовик, как и Давина с Бонни, прежде чем завести его. Он увидел, как Винсент погрузил Еву в свою машину, после чего они все отправились обратно на Плантацию. — Она действительно твоя сестра? — Да, она очень похожа на нашего отца, — объяснил Кол. — Как же я ее ненавижу, — пробормотала Давина, глядя в заднее окно на гроб. — Ты сможешь убить ее, когда мы разберемся с этим, — пообещал Кол. — Я не стану убивать твою сестру, если только она не попытается снова разорвать меня на кусочки, — пообещала Давина. — Договорились, — согласился Кол. — Кто она? — Спросила Бонни. — У моих матери и отца был ребенок в Старом Свете, нам сказали, что он умер от чумы. В те времена это было не редкостью, мать потеряла другого ребенка, моего брата, при рождении от аналогичного недуга. — Серьезно? — Разница в возрасте между мной и Бекс объясняется тем, что у нас был брат, но он умер вскоре после рождения, когда лихорадка пронеслась по нашей деревне, прежде чем его успел назвать отец. Та же лихорадка едва не убила Клауса и Элайджу. Я не удивлюсь, если их чудесное выживание было связано с тем, что мать пожертвовала младенцем. — Вы просто называли его младенцем? — Этот братик или сестричка так и не был назван или принят отцом, поэтому он не существовал в наших глазах, он прожил не более двух дней. — Это ужасно! — Воскликнула Бонни. — В те времена младенческая смертность была огромной, дорогая. Не было ничего необычного в том, чтобы терять младенцев. Если ребенок доживал до пяти лет, у него было больше шансов выжить. Моя семья была странной, потому что мы потеряли только двоих, но смерть Фреи, очевидно, была ложью, так что на самом деле мы потеряли только одного ребенка, — объяснил он. — Я этого не знала, — призналась Бонни. — Трудные времена, дорогая, твоя эпоха не сплошной солнечный свет и розы, но пережить ее гораздо легче, чем в мое время, — признал он. — Тот факт, что моя семья потеряла от чумы всего двух детей, сам по себе был странным. Правда, мы, кажется, потеряли только одного от чумы, а второй уехал с сумасшедшей теткой, но с проблемой тетки мы разберемся позже, после того как завершим Обряд Девяти, Слияние, Жатву и справимся с прибывающей волной Странников. — Мы будем заняты, — вздохнула Бонни. — Всегда, — усмехнулась Давина. Кол не стал упоминать о том, что искал упоминание «Триад Индастриз» из своего сна, потому что в свое время это, похоже, было убийцей Давины, и он хотел знать, что и почему. — О, не забудь, что нам нужно провести спиритический сеанс, — заметила Давина. — Ах да, и это тоже, — вздохнул он. — Знаешь, ты просто была обязана усложнить мне жизнь, Давина Клэр. — Я не хотела, — защищалась она. — Конечно, не хотела. — Я просто хотела сохранить тебе жизнь, — фыркнула Давина. — Мне тоже нравится план Давины по сохранению твоей жизни, теперь, когда я тебя знаю, — улыбнулась Бонни. — Это впервые, — усмехнулся он. — Признаться, слепое следование за Еленой, вероятно, завело бы нас в еще более глубокое дерьмо, чем мы планировали… — Возможно, и у тебя еще есть деревья, которые должны зацвести, — предупредил он ее. — Проклятье! — Простонала она.***
Кэролайн сидела в Мистик Фоллс в некотором замешательстве, и думала о телефонном звонке Клауса прошлой ночью. Хейли была беременна его ребенком, и Кэролайн пыталась обдумать эту мысль. Кэролайн могла бы назвать Хейли маленькой сучкой-оборотнем, но после того, как Давина приняла ее, она не могла этого сделать. Клаус не был «ее», они не встречались, и она, скорее всего, была с Тайлером. Клаус был волен спать с кем угодно, тогда и сейчас. Они не были никем. Тем не менее, она хотела быть с ним, и она знала, что если она будет с ним, то этот ребенок и Хейли тоже станут частью ее жизни, бессмертной или смертной, и это было важно. — Привет, Кэр, — она подняла глаза, когда Стефан вошел и сел напротив нее. — Привет, — слабо улыбнулась она. — Я просто… Я знаю, что в последнее время мы мало разговаривали, — застенчиво сказал он, выглядя немного смущенным. — Это… Все в порядке, — слабо сказала она. Это было не так, о она не собиралась изображать Елену, чтобы все подстраивались под нее и делали так, как хочется только ей. — Нет, нет, это не так, мы же друзья, — улыбнулся он. — Да, — охотно согласилась она, улыбаясь. — Ну, раз уж мы друзья, что у тебя на уме? — А у тебя? — Елена уверена, что Майклсоны держат Бонни в плену, и поэтому она не отвечает ни на сообщения, ни на звонки Елены. — С Бонни все в порядке, я собиралась позвонить ей сегодня вечером, только не говори Елене, Бонни все еще злится на Елену из-за всего этого. — Приятно слышать. В остальном я просто готовлюсь к выпускному, как и ты, — усмехнулся он. Она улыбнулась. — Да, он уже на следующей неделе, представляешь? — Нет, — признался он. — Это был… странный год… А у тебя? — Я… я думаю, мне нужно начать все с чистого листа. Меня приняли в ЛГУ, и я уезжаю, проведу лето с мамой на Плантации Клауса в Новом Орлеане. И, видимо, от Клауса забеременела Хейли, которую я обвинила в том, что она спала с Тайлером, после того как она и Давина сказали мне, что это не так, и даже Тайлер утверждал, что это не так, и я чувствую себя… странно. Как тогда, когда я была человеком и все эти неуверенности проносились у меня в голове, — призналась она. — И что же крутится у тебя в голове? — Пожалуйста, не ненавидь меня, — пробормотала она. — Я никогда не смогу ненавидеть тебя, Кэролайн. — Мне нравится Клаус, нравится, не просто нравится, а кажется интересным. — О. — Видишь, вот это лицо! Вот оно! Вот почему я никогда не поднимаю эту тему! — Вскричала она, показывая на его хмурый взгляд. — Но вы, ребята, продолжали подбивать меня на него, так что… чего вы ожидали! Я должна была с ним познакомиться, и он интересный, даже если он засранец! — Кэр, я тебя не осуждаю! — Заверил он, поймав ее. — Обещаю, я не осуждаю, я просто… удивлен и обеспокоен. — Обеспокоен? — Ему же тысяча лет! — И что? — Кэролайн, он опасен и сложен, я не осуждаю тебя, черт, я даже могу по-прежнему считать его другом в каком-то извращенном смысле, но я обеспокоен, потому что он Клаус, — заметил Стефан. — Но он не Деймон, — прошептала она. — Он не заставляет меня делать то, чего я не хочу, он не пугает меня, он не принижает меня и не ненавидит за то, что я такая, какая есть, и он не… он заставляет меня чувствовать себя хорошо, Стефан. Он не относится ко мне, как к какой-то невротичной, неуверенной, хрупкой девушке, которую Елена и ты помнишь с тех пор, как я была человеком. Он видит меня, и мне это нравится. — Тогда… скажи ему это. — Но как же Хейли? — Тебе придется решить это с ним, если он тебе нужен, — вздохнул Стефан.