the vixen & the fox

Клаус сидел на веранде и хмурился, глядя, как Кол уходит с ведьмами. Элайджа готовил чай, Хейли ушла вздремнуть после обеда, Давина, похоже, тоже отдыхала, Марселус и Ребекка ушли обсуждать дела, оставив его с Элайджей и Фреей. Клаус все еще пытался осмыслить беременность Хейли и находил утешение в том, что Кэролайн не презирала его за эту… ошибку, но он также не знал, что думать об этой ошибке. Элайджа заставлял его задуматься об этом, а он не хотел. А тут еще Давина сказала то, что преследовало его: «И ты, потому что ты не можешь вести себя хорошо достаточно долго для того, чтобы наступил мир!» Он никогда не считал себя угрозой для своей семьи, он всегда заботился о них и старался делать то, что считал лучшим для них. Правда, иногда это означало, что Ребекка, Кол и Элайджа оказывались в гробу с кинжалами, но он не причинял им вреда намеренно. Однако в последнее время Кол и Ребекка заставили его почувствовать, что его действия не всегда правильны, и хотя Элайджа не презирал его за то, что он делал, он знал, что его брат не всегда с ним согласен. И то, что дети отличаются от братьев и сестер, он принимал, ведь он любил Марселя как сына. Воспитание Марселуса было его выбором, который он сделал сам, который он осознавал и знал, чем это чревато. Однако зачать ребенка никогда не приходило ему в голову с тех пор, как мать обратила их в вампиров. Кол был в союзе с деревенским лекарем, и Клаус знал, что его брат знает все травы, способствующие плодородию и предотвращению беременности, и Клаус, как и другие его братья и сестра, когда у них были романы, всегда был осторожен, чтобы не зачать ребенка. Мало того что это было бы финансовым бременем, так еще и их мать угрожала смертью любому ребенку, которого они произведут на свет. Клаус никогда не задумывался, почему она так угрожает собственным внукам, но выяснять это не хотел. Он не хотел зачать ребенка и потерять его. Он не был достаточно силен для этого. Став вампиром, он получил облегчение: больше не нужно было беспокоиться об этом и о последствиях. Одна или две женщины пытались настаивать на том, что он или его братья стали отцами их детей, но они всегда доказывали свое бесплодие и неспособность к деторождению. Он не мог отрицать, что волчья часть его души хотела детей, не Хейли в частности, но детей, он хотел их. Он хотел защитить их, любить их, подарить им мир, и он хотел их. Но он не знал, что делать с этим желанием, ведь Хейли опасалась его, он чувствовал, как она оскаливается, когда он смотрел на нее, а его брат играл роль ее благородного защитника. Клаус поднял глаза, увидев, что на веранду вышла миниатюрная блондинка. Она была так похожа на Майкла, что он на секунду замешкался. — Я попросил Фрею присоединиться к нам, поскольку это семейный чай, — объяснил Элайджа, появляясь с подносом. — Где Кол? — Спросила Фрея, настороженно оглядываясь по сторонам. — Наш брат ушел заниматься бог знает чем, — отмахнулся Клаус. — Чего ты не делаешь, — холодно возразил Элайджа. Клаус слегка зарычал, глядя на старшего брата. Элайджа подал ему чай, и Клаус принял. — То, что я не подчиняюсь прихотям ведьмы, не означает, что я меньше ценю эту семью, — усмехнулся Клаус. — Но раз мы отказываемся делать все по-твоему, ты закатываешь истерику и не желаешь сотрудничать, — сухо заметил Элайджа. — Я знаю об этом, брат, но планы Кола имеют больше смысла, и ты бы знал об этом, если бы потрудился вести вежливый разговор с нашим младшим братом, не пытаясь вонзить ему кинжал. — Я пока что не пытался вонзить в него кинжал, он же только стал смертным, — усмехнулся Клаус. Он презирал Кола за то, что тот наслаждается своей смертностью, но не мог отрицать, что ему приятно видеть брата снова счастливым. Кол никогда не был счастлив, будучи вампиром, хотя Клаусу это нравилось, потому что это позволяло ему оставаться живым и не попадать в неприятности. — Но он ужасный кокетка, постоянно флиртует со смертью, можно подумать, он хочет, чтобы валькирия пораньше позвала его домой. Фрея фыркнула. — Тебя что-то забавляет? — Резко спросил Клаус, глядя на незнакомку, которая оказалась их сестрой. — Просто забавно слышать, как младшие братья ссорятся из-за другого брата, — пошутила она. — Не волнуйся, Никлаус, если валькирия придет за Колом, то, скорее всего, в виде разгневанной Давины Клэр, — усмехнулся Элайджа. — Несмотря на прошедшие столетия, Кол всегда был более склонен следовать старым традициям. — Ах, — усмехнулась она. — Наш параноидальный брат — суеверный ублюдок, — весело усмехнулся Клаус. Кол всегда был суеверным и охотно изучал новые религии, новые культуры, новую магию. Однажды в тринадцатом веке его посвятили в католики, чтобы он мог лучше понять христианство. Это также давало Колу возможность свободно посещать церкви, ведь он был посвящен в священники, и было мало святых мест, куда бы его не пустили. Кол всегда был хитрым лисом и находил способы обойти проклятие, наложенное на них матерью. — Ему не победить в борьбе с Далией, — сообщила им Фрея. Клаус с любопытством поднял брови. — Я бы не стал пока недооценивать Кола, — усмехнулся Элайджа. — Он хитрый старый лис. Несколько веков назад он стал священником, чтобы получить доступ к святым местам, — усмехнулся он. — И когда он сосредоточен, его невозможно остановить, — продолжил Элайджа. — Он не знает Далию! — Настаивала Фрея. — Но Давина Клэр знает, — категорично заявил Элайджа. — Мы доверяем Колу и Давине, в конце концов, они уничтожили Сайласа. Клаус кивнул. Он был согласен с Элайджей: Кол был тем братом, которого они знали и которому доверяли, несмотря на его злоключения в качестве Первородного Потрошителя. Клаус решил, что, возможно, чтобы не подвергать опасности своих детей, ему следует полностью встать на сторону Кола и довериться слову брата. Кол никогда не нарушал своего слова.

***

Калеб сидел с ней, пока Кол накладывал печати на бутылки, мужчина был похож на лиса, с легкостью взбираясь на старый дуб. Она знала, что завтра предстоит еще много работы по резьбе, но она также слушала, как Кол и Калеб обсуждали технику и стиль, а также выравнивали дерево для магии. Работа займет несколько дней, но Кол хотел, чтобы большая часть бутылок была готова до конца ночи. Пока она сидела и откусывала кусочек вяленого мяса, светлячки уже начали танцевать. — Как давно ты в Штатах? — Спросила Бонни у Калеба. — Примерно с апреля, — ответил он. — Я уехал из Лондона, когда узнал, что Кол Майклсон находится в Новом Орлеане. — Серьезно? — Да, я не покидал Лондон с момента резни, мой отец держал меня рядом, — объяснил Калеб. — Он был колдуном? — Нет, но он поддерживал меня, — усмехнулся Калеб. — Сделал для меня небольшой травяной садик в нашей квартире, чтобы я поддерживал связь с магией. Помог мне устроиться плотником. А ты? — Хм… Я начала практиковать, когда мне было пятнадцать, и моя бабушка умерла рано, обучая меня, а отец никогда не одобрял… — Это тяжело, — решил Калеб. — Как ты связалась с Колом и Давиной? — Спросил он. — Я практиковала Экспрессию, — ответила она. Он посмотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова, и она рассмеялась, покачав головой. — Ты что, с ума сошла? — Ахнул он. — Я не знал ничего лучшего, а этот взгляд — почти такой же, как у Давины и Кола, когда они узнали. — И что…? — Начал он. — Давина просто как бы захватила мою жизнь, чтобы вытащить меня из Экспрессии, не нужно было платить или участвовать в Ковене, она просто сделала это, пока я не увязла слишком глубоко. А Кол и Давина — это своего рода комплексная сделка. — Так я понял, — усмехнулся он. — Да, а потом они покинули Вирджинию, приехали сюда и предложили мне присоединиться к ним, не ожидая, что я стану их помощницей, — пояснила она. — Что? — Там, откуда я родом, у меня было много конфликтов с вампирами и оборотнями, потому что моя лучшая подруга детства влюбилась в двух братьев-вампиров, и они перевернули мир вверх дном, чтобы успокоить ее, — сказала она. — Не пойми меня неправильно, я люблю Стефана, и Деймон может быть терпимым, когда не ведет себя как манипулирующий, помешанный на контроле придурок, но каким-то образом я оказалась «их ведьмой», и это создало мне много проблем. Одна из этих проблем заключалась в том, что я потеряла свою магию, а потом пришел этот профессор Шейн, который знал все об оккультизме, и предложил вернуть ее для меня. А я, знаешь ли, потеряла связь. И да… здравствуй крайняя степень разъединения и Экспрессия. Давина положила этому конец. — А Кол — нет? — Нет… нет, он не… если честно, мы планировали убить Кола, чтобы завершить Метку Охотника на моем бывшем парне Джереми, чтобы найти Сайласа и лекарство, чтобы вылечить мою лучшую подругу детства от вампиризма… — она закусила губу, скорчив гримасу. — Сейчас это звучит гораздо хуже, когда я произнесла это вслух, — смущенно хихикнула она. — Ну, если тебя не учат и не защищают в Ковене, тобой могут воспользоваться, — пожал плечами Калеб. — Я рад, что ты не убила Кола. — Я тоже, теперь, когда он не пытается активно убить меня, чтобы предотвратить воскрешение Сайласа, я думаю, что он довольно крутой, а Давина — потрясающая, — призналась Бонни. — Жаль, что так получилось с Давиной, — вздохнул Калеб. — Что? О чем ты? — Бонни моргнула, глядя на него. — Она умирает, — объяснил он. — Разве ты не чувствуешь? — Что? Нет, не чувствую. — У нее слишком много силы, она разрывается на части, я чувствую, как ее тело умирает, когда она рядом, — объяснил он. — Что? — Прошептала Бонни. — С Давиной все будет в порядке, — вмешался Кол, проворно спустившись с дерева и глядя на бутылки. — Мы закончим Жатву, и она будет воскрешена, как и ее подруги, Кэсси, Эбигейл и Моник. — Ты знал? — Спросила Бонни. — С тех пор как узнал о Жатве, — ответил он, начиная мыть руки. — Так вот почему ты так злился на нее? — Прошептала она. — Да, — протянул он. — Обычно Жатва не является церемонией жертвоприношения. Моя мать находится на Другой Стороне, и она извратила ее. Фрея уже проснулась, так что я попрошу Фрею запечатать Эстер и Майкла, а потом проведу Жатву, и не успеем мы оглянуться, как Давина вернется, только без раздвоения личности и чрезмерного магического истощения всякий раз, когда она произносит заклинание. — Когда ты собирался нам рассказать? — Спросила Бонни. — Сегодня вечером, вообще-то Винсент собирался прийти на Плантацию, и мы собирались поговорить с тобой и Калебом об этом, а потом мы собирались поработать с Фреей над запечатыванием Эстер и Майкла, — ответил Кол. — Мы не хотели говорить тебе, дорогая, пока у нас не будет разумного плана действий, который обеспечит безопасность Давины. — Я могу помочь! — Начала Бонни. — Ты и так помогаешь, — оборвал ее Кол. — Быть другом Давины было для нее более важной формой помощи, чем твоя помощь Винсенту и мне с Жатвой, — вздохнул Кол. — А я? — Начал Калеб. — Ты только что попала в этот импровизированный Ковен, и мы хотели рассказать тебе об этом одновременно с Бонни, чтобы, так сказать, сорвать повязку, — хмуро заметил Кол. — Ох. — Мы не скрывали этого от вас, — признался Кол. — Просто не было необходимости поднимать эту тему, пока не будет разработан план и мы не будем действовать наобум. Давина изначально не хотела разговаривать о Жатве, что мы не хотели втягивать тебя и Калеба в наш план. — Она наша подруга по Ковену, — заметил Калеб. — Я этого не отрицаю, но нет смысла паниковать и волноваться из-за проблем, когда нет ни правдоподобного решения, ни разумных планов по их выполнению. Бонни нужно было сосредоточиться на восстановлении связи, и ты тоже учился, так что сейчас не самое подходящее время сообщать вам о смертном приговоре, который должен быть приведен в исполнение позже. — Но сейчас у вас есть план? — Спросила Бонни. — Винсент собирался поговорить с нами о том, чтобы стать официальным Ковеном сегодня вечером. Если мы станем официальным Ковеном, то сможем назначить Старейшин, то есть Винсента, для проведения Жатвы и установления связи с Предками для Жатвы. Это сделает нас настоящим, реальным Ковеном, и мы с Давиной считаем, что это заслуживает обсуждения, а не диктовки, — усмехнулся Кол. — А что подразумевает под собой официальный Ковен? — Спросила Бонни. — У нас уже есть центральная тренировочная площадка в Новом Орлеане, — сказал он, жестом указывая на территорию Плантации. — Если бы мы захотели придать этому официальный статус, мы бы связали себя узами, чтобы наши родословные тоже стали Ковеном, и Жозефина ЛаРу предложила сделать это. Мы бы создали структуру нашего Ковена, в котором было бы только пятеро из нас, может быть, шестеро, если к нам присоединится Фрея. Это было бы довольно просто, и мы бы просто продолжали делать то, что делаем, но со связями. — Официальный Ковен? — Бонни улыбнулась. Это было практически все, о чем она мечтала с тех пор, как она потеряла бабушку, мать и кузин. Ковен, связь, семья, люди, которые понимали и принимали ее, а еще это была магия. В Ковене она могла быть в безопасности и не пострадать, безопасность — в количестве, и она могла обезопасить своих друзей, а также новых друзей в своей жизни. — Правда? — Потрясенно спросил Калеб. — Я не создаю Ковен просто так, — надулся Кол. — Как мы будем называться? — Нетерпеливо спросила Бонни. — Я, черт возьми, не знаю. Я не загадывал наперед! — Объяснил он. — О! Я знаю! — Решил Калеб. — Да? — Протянул Кол. — Скаллк! — Объяснил он. — Это группа лис, или группа людей, похожих на лис. — Скаллк? Что за черт! — Начал Кол. — А мне нравится! — Заявила Бонни. — Лисы становятся нашей фишкой, Давина — лисица, а ты — лис. — Ты хочешь, чтобы нас знали как лис? — Сухо спросил Кол. — Почему бы и нет, продолжим лисью тему, и другим Ковенам будет забавно на нее наткнуться, — решил Калеб с лукавой улыбкой. — Я не так много знаю о лисах, но мне нравится! — Решила Бонни. — Обсудите это с Давиной и Винсентом, и если они согласятся, то мы будем не Ковеном, а Скаллками, — пожал он плечами.

***

Давина открыла глаза после медитации и медленно поднялась на ноги. Пока что ее заклинания были успешными, но это становилось все более утомительным. Она смотрела на разбросанные рисунки зла, которое, как она чувствовала, кипело под поверхностью здешней магии. Это было отвратительно и мерзко. Давина направилась к двери, когда раздался тихий стук, и она открыла ее, увидев стоящую там Хейли. — Привет, — улыбнулась Хейли. — Привет, — улыбнулась она в ответ. — То, что я залетела и не совсем готова простить тебя, не значит, что ты должна пропустить наш вечер дрянных фильмов 80-х, — хихикнула Хейли. — Я бы ни за что не пропустила, — заявила Давина. — Хорошо, — Хейли протянула ей руку, которую Давина осторожно взяла, и они пошли в комнату развлечений. — Чем ты занималась? — Ну… В последнее время я передавала знания Маленькой Себе, потому что, знаешь, Жатва, смерть Большой Меня теперь неминуема, — вздохнула она. — А ты рассказала Маленькой Тебе о своем муже? — Спросила Хейли. — Нет, — призналась Давина, садясь. — И не собираюсь, это они сами должны это выяснить. Хейли кивнула со слезами на глазах. — Прости, гормоны, — пробормотала она. — Я просто… Я знаю, что ты смирилась с этим, но мы нет, и это очень тяжело, потому что ты вернешься, ну, Маленькая Ты вернешься, но этой Тебя, Большой Тебя, которая собрала нас всех вместе, больше не будет. И то, что я еще не простила тебя, не означает, что я хочу тебя потерять, и это… это запутанно и трудно. Давина смягчилась и взяла Хейли за руку, после чего волчица села рядом с ней. — Все в порядке, и ничего страшного, если ты никогда не простишь меня. Я все испортила, и я знаю, что должна была рассказать тебе о будущем, но я не хотела портить его еще больше, чем уже испортила. И я прошу прощения за все, за планы и несбывшиеся планы. Все в порядке, — пообещала она. — Мне так повезло. В конце я получила то, о чем все мечтают, и у меня появилось больше времени. Оно не было идеальным, не было именно тем, чего я хотела, но оно было моим, и это того стоило. — Давина… — Я скучала по тебе, я также скучала по Клаусу и Элайдже до того, как они встретили Фрею, я снова смогла обнять Джоша, чего никогда не было бы, и я снова полюбила Марселя и Ребекку. Я даже смогла провести много времени, занимаясь магией с Колом, что было просто эпично, — усмехнулась она. — Но сейчас не мое время, и я лучше умру, сражаясь, чем буду вестись на заклание, как ягненок. Я уже однажды так делала, и это было отстойно, очень отстойно. И когда Маленькая Я вернется, она, может, и не будет такой, но будет немного лучше. — Насколько? — В подростковом возрасте я была такой злой, ни с кем не могла найти общий язык и пяти минут, я боролась со всеми и со всем, как только могла. Маленькая Я, она лучше, чем я была, она вырастет, изменится, станет более собой, во многом похожей на меня, и во многом она будет собой. Разные выборы, разные жизни, и вы все будете любить ее такой, какой она станет, — пообещала Давина. — Мне очень жаль, что я причиняю тебе душевную боль, но я эгоистично счастлива, что провела с тобой это время. — Я эгоистично счастлива, что узнала эту Тебя и люблю Тебя и Маленькую, — пробормотала Хейли. — Ты изменила мою жизнь, ты подарила мне людей. — Я тоже рада, что провела с тобой это время, — заверила она. — В мое время у нас было не так много времени вместе, но ты стала моей семьей, и я бы хотела, чтобы мы проводили больше времени вместе.