***
Фрейя была удивлена и немного напугана, узнав, что у ее младшего брата есть гробы для ее братьев и сестры, а в гробах для их матери и Финна были тела Эстер Майклсон и ее брата Финна. Ей была неприятна мысль о том, что единственный брат, которого она знала, мертв, и, что еще хуже, что его обугленное тело запечатано в гробу. Но вместе с обладанием телами пришла идея: теоретически она могла бы воскресить Финна, ведь его тело принадлежало ей… Эта идея радовала ее, но она также знала, что у нее нет силы, чтобы сделать это заклинание, из-за проклятия, связывающего ее с Далией. — Чтобы запечатать Эстер, нам придется обратиться к ее духу, что лучше всего сделать через родственную кровь, и к ее телу, — объяснил Винсент, слегка отодвигая гроб и открывая его. Тело их матери было идеально сохранено, даже элегантно. Эстер была аккуратно уложена, волосы тщательно уложены, а тело выглядело так, будто она спит. Фрея сдержала желание поджечь тело за то, что она сделала. Эстер снилась Фрее в кошмарах с тех пор, как мать оставила ее с Далией. Она чувствовала, как мать привязала свою магию к этому телу, и это было мощно: даже если ее дух блуждал по Другую Сторону, мать будет привязана к этому телу, пока ее не похоронят. И она готова была поспорить, что ее мать ожидала, что это когда-нибудь случится, и одна эта мысль привела Фрею в ярость, когда она подошла к Винсенту. — Какой Кол? — Спросила она Винсента, поднимая взгляд от тела матери. — Кол — это… Кол, — пожал он плечами. — Что ты хочешь знать? — Если я не смогу этого сделать…? — Тогда он это сделает, и не думай, что сможешь ему солгать: ему тысяча лет, он исключительно сведущ в нашем ремесле и хорошо разбирается в различных практиках, — пояснил Винсент. Она кивнула. — Надеюсь, это сработает, — пробормотала она, держа талисман над телом матери и медленно позволяя магии раскрыться, пока она тянулась к Другой Стороне. — Йовара вимуна вираэль… — отчаянно прошептала она. Она почувствовала ее семью на Той Стороне, и, сосредоточившись, начала шептать заклинание. Она увидела, как тело ее матери засветилось, внезапно наполнилось жизнью, а затем ее талисман засветился ярко-синим, и она почувствовала душу Эстер в своем кулоне.***
Давина смеялась над реакции Кола из-за фильма о Торе, но он считал его вполне терпимым, когда не думал о нем как о своей религии. Она все еще находила это забавным, когда они выходили из кинотеатра, а он жаловался на десять тысяч вещей, которые он считал неправильными в фильме. — Это оскорбление старых традиций! — Настаивал он. — Это всего лишь фильм, Кол, — сказала она, шагая рядом с ним. — Но Тор и Локи как БРАТЬЯ! Они не уважительны, Давина! — Заявил он. — Этого больше никто не практикует, так что в комиксах все это просто придумали, — пожала она плечами. — Боги хранят меня, а они посмели назвать мой народ язычниками, — пробормотал он. Она слегка хихикнула, соединив их руки. — Тебе понравился фильм? — Он был неплох, но что бы они ни сделали с моей религией, я отказываюсь признавать это на многих уровнях, — раздраженно проворчал он. — Ты действительно сварливый старик, — сказала она, снова ткнув его в бок. — Не делай этого! — Вскрикнул он, отпрыгивая в сторону. — Почему? — Усмехнулась она. — Разве большой, плохой, древний, счастливый, убийственный викинг боится щекотки? — Давина Клэр, я предупреждаю тебя, — сказал он, отступая назад. — Конечно! — Улыбнулась она, подойдя к нему. Кол сделал шаг назад, когда его темные глаза сузились, глядя на нее. — Я предупреждаю тебя, любимая, если ты попытаешься что-то сделать, это будет актом войны! — Я готова рискнуть, — решила она. Кол сорвался с места, и она побежала за ним, а люди вокруг смотрели на них как на сумасшедших. Она завизжала, когда он поймал ее и развернул к себе, крепко обхватив. — Сдавайся! — Приказал он. — Никогда! — Рассмеялась она, прежде чем он начал свою собственную атаку, заставив ее застонать. — Сдавайся! — Повторил он, смеясь. — Я сдаюсь! — Она задыхалась, когда он повалил ее на землю, оставив пытаться перевести дыхание: живот болел, а ребра пытались вправиться. Ее щеки болели от сильного смеха, и она задыхалась. Наконец она встала, откинула волосы с лица и снова ткнула его в ребра. — Прекрати! — Вскрикнул он, отпрыгивая в сторону. — Теперь мы квиты, — решила она. — Ты затеяла опасную игру, Давина Клэр, — торжественно предупредил он. — Больше нет, перемирие, — протянула она руку, и он настороженно посмотрел на нее, прежде чем пожать. — Мне обещали барбекю на обед, и я голодна, пойдем, — сказала она, потянув его за собой к машине. — Почему ты такая властная? — Это ты мне говоришь? — Проворчала она, пока они шли. — Я не властный, я главный, — пожал он плечами. — Я просто позволяю тебе думать, что ты главный, — сообщила она ему. — Я понимаю, что ты чувствуешь, но я просто позволяю тебе так думать, — усмехнулся он, открывая перед ней дверь машины.***
Хейли сидела на веранде и читала найденный ею старый дневник. Это был дневник Элайджи, и она чувствовала себя воровкой, укравшей его, чтобы почитать, но он был таким интересным. Хейли не всегда любила историю, но ей нравилось разговаривать с людьми, которые ее пережили. Послевоенные события интересовали ее больше всего, потому что она обычно могла поговорить об этом с людьми. Элайджа и Кол оживили для нее историю, они имели с ней дело, обсуждали ее, жили ею, и ей это нравилось. Узнавать о викингах от настоящих викингов было потрясающе! Ей также понравилось, как они рассказывали историю. Кол просто оживил ее, он связался с ней, воплотил это в жизнь, заставил это казаться настолько реальным, насколько это возможно, не приукрашивая ее. Он говорил о политике, тактике, магии, теологии, мифологии, философии и, что самое главное, о законах. Казалось, он был просто очарован поиском всех возможных лазеек. Элайджа делал историю элегантной, утонченной, интересной и информативной. Он мог сообщить ей случайный факт, показать древнюю технику или обсудить с ней жизнь того времени, сделав ее гораздо более реальной, чем все, с чем она сталкивалась. То, как Майклсоны смотрели на историю, сильно отличалось от взглядов всех остальных, кого она знала, и ей это нравилось. Она улыбнулась, читая элегантный почерк: он сделал его таким красивым, словно произведение искусства. Ей не нравилось читать о его любви к другой женщине, но, читая дальше, она не могла отрицать, что это было прекрасно. Хейли подняла глаза, почувствовав еще один толчок, и увидела Клауса, стоящего на веранде. — Нашла что-нибудь интересное для чтения, волчонок? — Спросил он, и она почувствовала осторожность и неуверенность в его тоне, когда он посмотрел на нее. — Да, — ответила она, прижимая дневник к груди. — Я не собираюсь его забирать, — быстро сказал он, заставив ее немного расслабиться, пока она изучала его. — Я понимаю, что это в основном моя вина. Но я надеялся, что мы сможем поговорить. — Конечно, — она жестом указала на другой стул, закрывая дневник и прижимая его к себе. Клаус медленно и осторожно подошел к ней, сел и осмотрел ее. Его голова наклонилась так же, как у Кола и Элайджи, когда они слушали и думали. — Эм… я… — начала она. — Я… я бы хотел начать первым, если ты не возражаешь, — осторожно сказал он. — Хорошо? — Она прикусила губу, ожидая, что он продолжит. — За тысячу лет своего существования я никогда не думал о том, чтобы зачать ребенка. Даже будучи смертным, я никогда не думал об этом, ибо мать убила бы наших детей, я не думал о браке или союзе по сердцу или по расчету, — признался он. — Я не был сыном нашего отца, и я стал мерзостью для него задолго до того, как мы узнали, что я не его. Я не… Я не знаю, как относиться к тебе и понимать твою смертность. И я не стану утверждать, что понимаю, как появились эти дети, только то, что они есть, и, несмотря на мой гнев и смятение, я думал об этом, и я… Я хотел бы стать их отцом. Если ты, конечно, позволишь, — он поспешно добавил последнюю фразу, заставив ее прикусить губу, и она слегка сдвинулась, чтобы поднять ноги и лучше защитить малышей. — Я… я тоже боюсь, — призналась она, глядя на него. — Я не знаю, что делаю, я так много ем, и я ходячий монстр, когда меня не тошнит или я не сплю. И я не знаю, как быть матерью, а все из-за того, что в одну ночь я выпила слишком много алкоголя и мой волк принимал решения. Клаус слегка хихикнул. — Импульсивные решения с ужасными последствиями, — с горечью сказал он. — В последнее время я вынужден пересмотреть свой выбор в жизни. Мне это не нравится, но этот я пересматриваю. — Ты хочешь быть их отцом? — Прямо спросила она. — Да, но я не знаю, как им стать, — признался Клаус. — Я усыновил Марселуса по наитию, увидел, как мальчика бьют плетью, а он сопротивляется. Я решил дать ему лучший шанс, который только мог, это было возле того дерева, — он указал на ближайшую к дороге яблоню. — Но он был ребенком выбора моего сердца, я воспитал его по своему образу и подобию, и он победил меня. Я чрезвычайно горжусь и завидую ему, и если бы не усилия моего младшего брата, я бы, наверное, разрушил этот город, украв его у Марселуса. — Почему? — Потому что когда-то он был моим. Однако до меня дошло, что мои военные навыки лучше использовать, работая с Колом, а не против него, так что я тоже… учусь, — он запнулся, словно это причиняло ему боль. — Я хочу, чтобы мой ребенок или дети снова превзошли меня, даже если мне будет больно. Хейли кивнула. — Ты не можешь забрать их у меня, — предупредила она. — Я… — Я знаю твою репутацию, если ты попытаешься забрать их у меня, я разорву тебя на части или проведу остаток своей жизни, пытаясь найти способ сделать это, — предупредила она. — Я позволю тебе быть их отцом, но я — их мать, ты не можешь их забрать. — Я не заберу их, — процедил он, и снова это прозвучало так, словно ему было больно это говорить. — Даю тебе слово и честь: я никогда не отниму у тебя наших детей. — Хорошо, и мы сможем с этим разобраться, — осторожно сказала она. — Да, я думаю, мы сможем, — он согласился.***
Давина хмыкнула, пролистывая стопку пластинок в магазине Джо. Кол уже собирал стопку пластинок, которые, как он знал, ему нравятся благодаря Спотифай, Давина смеялась над некоторыми из них. Джо был достаточно терпим, чтобы позволить им воспользоваться его проигрывателем, с которого постоянно лилась музыка. — Что такое глэм-рок? — Спросил Кол. — Дэвид Боуи, и это все, что тебе нужно знать об этом жанре, — пошутила она. — Большая Ты делишься информацией об этом или что-то в этом роде? — Вообще-то Моник украла у мамы кучу кассет и кассетных плееров, и мы слушали весь глэм-рок, пока нас не нашли и не посадили под домашний арест на четыре месяца. — За что? — Спросил Кол. Давина подняла голову, задумавшись, а потом посмотрела на Кола. — Честно говоря, я не знаю, думаю, это просто потому, что мы опять не соблюдали правила. — Так-так, смотрите, что кошка притащила, — промурлыкал голос, заставив Давину напрячься, пока Кол не материализовался рядом с ней. — Сабина, — осторожно протянула Давина, повернувшись, чтобы посмотреть на женщину. — Давина, — улыбнулась она той фальшивой очаровательной улыбкой, которая действовала Давине на нервы, когда она почувствовала, как Кол обнял ее за плечи и заерзал вокруг нее, словно грозный сторожевой пес. Она почти чувствовала, как он угрожающе улыбается ей. — Это тебя беспокоит, любимая? — Прошептал Кол, когда она обхватила его руками. — Пока нет, — ответила она. — Так трудно быть начеку, — усмехнулась Сабина. — Не пойми меня неправильно, любимая, я здесь для твоей защиты, а не для ее, — опасливо проговорил Кол, когда Давина почувствовала, что ее губы слегка искривились. — Я позвонил Марселю, так что уходи, — заявил Джо, появляясь за своей стойкой с поднятым телефоном — Ты просто маленькая предательница, — фыркнула Сабина выходя. Давина подождала, пока Сабина уйдет, и прижалась к Колу. Мужчина был массивным, и ей нравилось на него опираться. — Спасибо, — вздохнула она, глядя на Джо. — На самом деле я не звонил Марселю, — усмехнулся Джо. — Я не думаю, что ему понравится, что ты на свидании, — поддразнил Джо. — Я…! — ахнула она, так как все ее лицо словно горело. Кол рассмеялся, отпустив ее. — Это не свидание, приятель, это просто человеческий день для великолепной девушки, потому что жизнь чертовски коротка, — размышлял Кол. — Мы возьмем это, — объяснил он, расставляя пластинки. — И все, что леди пожелает. Кол послал ей плутовскую улыбку и подмигнул, отчего ее лицо стало еще горячее, и она зарылась лицом в ладони. — Ты флиртуешь с ней, как будто это свидание, — усмехнулся Джо, когда она уложила на стойку выбранные пластинки. — Он со всеми флиртует, — возмутилась Давина, а Кол захихикал, когда Джо подсчитал общую сумму. — Это весело, и в последнее время мне нечасто удается пофлиртовать с девушкой, — признался он. Джо язвительно улыбнулся, а Давина закатила глаза. — Я отправлю их на плантацию, — сказал Джо. — В паре кварталов отсюда есть хороший книжный магазин, который вам понравится, для вашего свидания-не-свидания. — Что случилось с такими словами, как «ухаживать», «уделять внимание», «быть постоянным» или «ставить точку»? — Спросил Кол, когда они уходили. — Ты ужасен, — решила она. — Нет, свидание, это звучит так… бестактно, я бы никогда не стал встречаться с девушкой. Это похоже на что-то из археологии, чтобы выяснить возраст, — твердо сказал он. — А что бы ты делал вместо того, чтобы встречаться с девушкой? — Спросила она, когда они снова взялись за руки. — Я бы ухаживал за ней, обхаживал ее, соблазнял, был манящим и пленительным, но никогда бы не стал с ней встречаться. Это звучит так, будто я пытаюсь выбрать ее из большого списка, — пояснил он. — Очаровательно, — сказала она. — Ах да, у меня есть все это, а также галантность, рыцарство и превосходное чувство юмора и иронии, — объявил он. — А еще эгоизм, высокомерие, отсутствие контроля над импульсами, вспыльчивость и злой язык. — Мой злой язык способен на многое, милая, — заверил он с озорной улыбкой и подмигиванием. Это только смутило ее, но тело слегка покалывало отчего-то, она не знала, от чего, поэтому отвела взгляд. — Не знаю, какой лести ты ищешь, но я не собираюсь тебе ее давать, — холодно сказала она. — В этом-то и вся забава, любимая, и, кроме того, вы, ведьмы Клэр, очень вспыльчивы, и было бы не весело, если бы с вами было легко, — сказал он. Кол удивил ее, когда воспользовался моментом, чтобы закружить ее, когда они остановились перед одиноким бас-кларнетистом. — Сядь на поезд А, — сказала она. — Ты знаешь ее? — Да, — улыбнулась она. Кол захихикал, наблюдая за игрой музыканта. — Мне никогда не забыть музыку в этом городе, — признался Кол, наблюдая за выступлением. — Я всегда хотела играть, но не могла… — грустно сказала она. — Почему? — Ведьма из Ковена Французского Квартала не стала бы делать ничего такого недостойного, — парировала она. — Чушь собачья, — фыркнул Кол. — Это искусство в лучшем его проявлении, мне следует вернуться к игре на фортепиано, может, найду несколько джазовых мелодий. — Ты играешь? — Да, — серьезно улыбнулся он. — Мне это нравится, в музыке есть красота и чистота, которых нигде больше не найдешь, — объяснил он. — Это… это почти божественно, как она обращается к душе и сердцу, от грязной кабацкой песни до боевого марша и чего-то грандиозного, как оркестр, — это такая чистая связь. Давина смягчилась, пока они оба слушали выступление. Когда исполнитель закончил, Кол достал немного денег и бросил их в открытый футляр, после чего они продолжили путь к книжной лавке. — Как давно ты занимаешься музыкой? — О… после того как гнев утих, и я просто перестал искать лекарство… — неуверенно сказал он. — Мне было несколько сотен лет, милая, прежде чем я принял свое проклятие бессмертия и жажды крови. — Правда? — Да, я люблю хорошую джигу на скрипке, давно не играл, но раньше играл, а Элайджа научил меня играть на фортепиано. До того как меня засунули в чертов гроб, я изучал всевозможную музыку, и это было очень весело. Не говоря уже о том, что у меня с сестрой есть постоянное обязательство посещать балет и оперу, век в гробу или нет, но традиция есть традиция, — игриво предупредил он, когда они вошли в книжный магазин.