the vixen & the fox

Элайджа нашел Хейли сидящей в библиотеке, свернувшись калачиком со старой книгой в кожаном переплете. — Не хочешь присоединиться к нам в «Руссо»? — Спросил он, когда вошел, заметив, что она читает один из его старых дневников, и его губы слегка скривились от удовольствия. — Где ты это нашла? — Господи! — Вскрикнула она, заметив его, и чуть не выпрыгнула из кожи, едва не сбросив книгу с колен. — Ты должен прекратить это! — Мои извинения, — усмехнулся он. — Где ты его нашла? — В библиотеке, на той полке, — указала она. — Мне… мне очень жаль, — пробормотала она, закрывая дневник. — Я совсем забыл о своих дневниках, — размышлял он, крутя на пальце дневное кольцо. — Мы пробыли здесь так долго, что я начал хранить их на своей любимой полке вместе с бухгалтерскими книгами Плантации, чтобы иметь к ним легкий доступ. Я не вспоминал о них с тех пор, как положил их туда. — Ну, когда я узнала, что они твои… — замялась она. — Я не должна была этого делать, но мне нравится, как вы с Колом оживляете историю, и я не смогла устоять, — она закрыла дневник и протянула ему. — Ты прощена, — решил он, забирая дневник обратно. — Это была другая жизнь, — признался он, глядя на дневник и ставя его на полку. — Он лежит на полке, и его может взять любой желающий, так что это моя вина, что ты его нашла. Я не могу винить тебя за то, что ты его прочитала. — Мне все равно не следовало этого делать, — вздохнула она. — Мне было любопытно узнать больше о семье и истории моих детей. — Понимаю, — согласился Элайджа. — Итак, не хочешь ли ты пойти со мной сегодня вечером в «Руссо» на фестиваль Тимоти? — А, мальчик, который нравится Маленькой Давине, — усмехнулась Хейли. — Должен признаться, мне любопытно посмотреть, как все пройдет, — размышлял Элайджа. — Да, я бы хотела пойти, — призналась Хейли, протягивая ему руку. — Ты узнала что-нибудь интересное? — Спросил Элайджа. — Это был дом губернатора, — ответила она, пока они шли. — Вы заняли его после того, как убили сына губернатора. — Белого сына, — жестко сказал Элайджа. — Марселус был результатом изнасилования хозяином рабыни того времени. — Серьезно? — Заикнулась Хейли. — Да, в те времена это было не редкостью. — Откуда ты знаешь, что Марсель — ребенок губернатора? — Кровь, ты можешь почувствовать ее запах. Определенные сочетания в крови являются семейными и несут определенный запах, но когда Клаус узнал… Думаю, губернатор пожелал бы смерти. — Что случилось с губернатором? — Его убили в 1836 году, он вырезал ножом собственное сердце по принуждению своего сына Марселя, — ответил Элайджа. — Серьезно?! — Да, и я знаю это, потому что я сжег тело, чтобы Марселуса не могли привлечь к ответственности, в то время… это убило бы Марселуса, если бы власти узнали. И даже с нашим значительным влиянием это не остановило бы его казнь или раскрытие. Для нас, поскольку он был новым вампиром, было важно, чтобы он был в безопасности любой ценой. Для Клауса — потому что Марселус был его ребенком, а Ребекка, хоть и была заколота кинжалом в тот момент, была бы опустошена, если бы ее любовь убили. — Значит… несмотря на то, что он был сыном Клауса, Ребекка полюбила его? — Спросила Хейли. — Ребекке навсегда осталось семнадцать лет, — тихо сказал Элайджа. — Она всегда любила легко и искренне, но Марселус и она разделили… уникальную связь. Я должен был предотвратить вмешательство Клауса, и если бы Кол в то время не был бы заколот, он бы вмешался в манипуляции Клауса. — Она… так молода? — Да. Колу всего двадцать два, Клаусу двадцать четыре, мне двадцать семь, а Финну тридцать, — дополнил Элайджа. — Я бы не подумала, что она так молода, — призналась Хейли. — В наше время она была ненормальной, поскольку не была замужем и не имела перспектив на брак. — Как Кол, утверждающий, что он средних лет? — Размышляла Хейли. — Мой младший брат любит немного преувеличивать, — усмехнулся Элайджа. — Кол был исключительно успешен и независим с тринадцати лет, если бы ему было ближе к двадцати пяти, я бы сказал, что он среднего возраста, поскольку в наше время редко кому удавалось достичь пятидесяти. — Правда? — Да, нашему отцу было восемнадцать, когда он женился на нашей матери, а матери в то время было всего шестнадцать. Времена меняются, меняется продолжительность жизни, а вместе с ней и возраст, который считается и не считается детским и взрослым. В наше время я был среднего возраста, а Финн приближался к старости. Но, увы, разные времена, разные стандарты, — пожал он плечами. — Сейчас двадцать семь — это молодость, а пятьдесят и шестьдесят — скорее средний возраст, чем пожилой. — А чем Марсель отличался от других возлюбленных Ребекки? — Невинно спросила Хейли. — Он понимал, что она не девица в беде, она викинг, воительница, и она была для него равной. Так трудно объяснить, что полы равны, особенно в наше время, поэтому их партнерство было иным, — объяснил Элайджа. — Это Кол его научил? — Нет, Марселус и Кол, до Давины, не могли находиться в одной комнате, не пытаясь убить друг друга. Марселус был непокорным ребенком, и я думаю, Кол думал, что он пытается заменить Хенрика или украсть место в семье, и не видел в нем сына Клауса. Марселус не облегчил задачу Колу, подшучивая над ним, едва он выбрался из гроба. — Нужно быть очень смелым, чтобы попытаться справиться с Колом. — Голодный, Первородный потрошитель, только что вышедший из гроба Кол, не меньше. Если бы Никлаус представил Марселуса как своего сына и не позволил Марселусу представиться мерзким образом, прежде чем укрыться за Никлаусом, все могло бы пойти не так плохо. Кол, однако, исключительно мелочен и особенно жесток, когда его провоцируют, и, несмотря на то что все думают, Кол — единственный из нас, кто достаточно упрям и решителен, чтобы затаить обиду навечно, и он сохранил такое отношение к Марселусу.

***

Марсель перевернулся и прижался губами к горлу Ребекки, она что-то промурлыкала, когда пошевелилась, чтобы посмотреть на него. — Привет, милая, — улыбнулся он, увидев, что она слегка улыбнулась. — Почему ты не спишь? — Спросила она, проводя костяшками пальцев по его щеке. — Просто любуюсь видом, — ответил он. Она закатила глаза, медленно садясь. Она взглянула на часы, прежде чем начать одеваться. — Куда это ты собралась? — Спросил он. — В «Руссо», — ответила она, рассматривая рубашку, которую он разорвал в клочья. — Я знаю, что в эту эпоху женщинам нравится одеваться как проституткам, но не думаю, что смогу спасти это, — вздохнула она. Он негромко рассмеялся, и она швырнула обрывки ему в лицо. — Что будет в «Руссо»? — Спросил он, запихивая остатки рубашки под подушку и вставая с кровати. Он порылся в поисках своих боксеров и с удивлением обнаружил, что они прилипли к шторам. — Кол согласился сводить Давину на выступление ее друга Тима на фестивале, — объяснила она, и он повернулся, увидев ее в одной из своих старых футболок из «Десерт Шторм». — Что это, черт возьми, такое? — Спросила она, заметив на футболке бестактную карикатуру на Джессику Рэббит. — Старый военный юмор и мечты, — усмехнулся он. Она скорчила гримасу, срывая футболку и хватая его майку «Святые Нового Орлеана», а затем принялась поправлять волосы. — Подожди, почему Кол ведет куда-то Давину? — Спросил Марсель, размышляя о времени и стандартах свиданий в эту эпоху. — Потому что мой брат-идиот безумно влюблен в твою маленькую ведьму, — объяснила она, закончив поправлять волосы. — И потому что я хочу увидеть, как он обуздает свое территориальное поведение на одну ночь. — Кол не влюблен в Давину, — фыркнул Марсель. — Во-первых, мой ребенок — это ребенок, ей шестнадцать, и Кол не узнает любовь, если она укусит его за задницу, даже Купидон не настолько самоубийца, чтобы попытаться выстрелить в Кола любовной стрелой. Ребекка бросила на него непонимающий взгляд, и он скрестил руки. — Скажи мне, что я ошибаюсь, — приказал он, глядя на нее. — Прежде всего, он обожает ее, больше, чем кого-либо, кто не является мной или Майклсоном. Кол не любит людей, Марсель, он терпимее относится к ведьмам, я согласна, но он не самый большой любитель людей в целом, но он убьет за Давину, скорее всего, умрет за нее, не задумываясь об этом или о своей смертности. Во-вторых, он активно проводит время с ней и ведет себя по-настоящему, не как очаровательный он, или агрессивный Первородный, или опасный лис, каким ты его считаешь, он проводит много времени с ней как самый настоящий Кол, который является большим ботаником, импульсивным, безрассудным, маньяком, который все или ничего, и она просто принимает это как должное. В-третьих, он делает все для нее, а это гораздо больше, чем для своей семьи. И в-четвертых, она тоже любит его, так что тебе придется смириться с тем, что в конце концов он на ней женится. — Только через мой труп. — Марсель. — Нет, только не это. Я могу терпеть их дружбу, потому что он делает ее счастливой и оберегает, но любовь? Бекка, нет. — Отлично, приходи в «Руссо», и если я ошибаюсь, то сделаю то, что ты так любишь, — промурлыкала она, подходя к нему. — А если я ошибаюсь? — Спросил он. — Я что-нибудь придумаю, — улыбнулась она, целуя его. Марсель закатил глаза, но притянул Ребекку к себе и поцеловал ее сильнее и глубже, чем она его, а его руки двинулись вверх и вниз по ее заднице, и он толкнул ее спиной к комоду. Она задыхалась, а он стонал, зажав свое бедро между ее ног. — Хорошо, я приду в «Руссо» и докажу, что ты ошибаешься, — улыбнулся он, целуя ее в подбородок. Ребекка фыркнула, просунув руки между ними, и он застонал, когда она обхватила его. — Мы еще посмотрим, кто ошибается, — пообещала она, дразняще прижавшись к нему, а затем исчезла. Он застонал, возвращаясь к кровати и падая на нее. Марсель не желал, чтобы между Давиной и Колом что-то было, сейчас или в будущем, она была его ребенком. Он любил ее так, словно она была его ребенком. И ему была противна мысль о том, что такое чудовище, как Кол Майклсон, могло испытывать настоящие чувства к его ребенку. Марсель знал, что Давина, Маленькая Давина, не знает, что такое любовь, и не склонна просто так влюбляться в обаятельного парня или лучшего друга, а Кол был для нее и тем, и другим. И все же он не мог отрицать, что Кол пробудил в Давине нечто такое, чего не было ни у кого другого. Маленькая Давина просто светилась таким светом, какого Марсель не видел ни у кого. Она была такой живой рядом с Колом, что это было даже забавно. А Кол во всех отношениях был чрезвычайно опасным опекуном Давины, он позволял Давине быть независимой и принимать собственные решения. Марсель не мог винить его за это. Но Марсель все еще помнил, каким опасным и непредсказуемым был Кол, он мог превратиться из счастливого в убийцу, не снимая улыбки с лица. Из всех Первородных только Кола боялись так же, как Майкла, а это о многом говорит. Конечно, даже у Кола были правила, но они были известны только ему самому и тщательно охранялись, но Марсель знал, что у Кола были правила, главное из которых заключалось в том, что никто не должен вмешиваться в дела его семьи. — Черт, — пробормотал он в матрас, прежде чем встать и одеться. Он очень надеялся, что Ребекка ошибается. Потому что Марсель не знал, сможет ли он смириться с тем, что ошибается насчет Кола. Не после того, что этот монстр сделал с ним, когда он был ребенком.

***

Бонни уже собиралась покинуть Плантацию, когда увидела у подножия лестницы Элайджу, собиравшегося подняться наверх. — А, мисс Беннет, вас ждет мисс Гилберт на ступеньках, — сказал он, продолжая подниматься по лестнице. — Я отвезу Хейли в «Руссо», если вы с мистером Уэстфоллом захотите прокатиться. — С удовольствием, — решила она, спускаясь по лестнице и смотря Елену, сидящую на крыльце, и подошла, чтобы сесть рядом с подругой. — Елена, — поприветствовала она брюнетку, испытывая холод по отношению к ней, но уже не злясь. Гнев успел утихнуть после воссоединения и восстановления ее магии и ее самой. И за это время, поскольку связь была связана с самоанализом, она обдумала все, что произошло. Бонни простила Первородных, потому что они были совершенно неизменимы в том, кем и чем они были. Она частично простила Деймона, хотя у нее не хватило смелости позвонить ему и сказать об этом. Она также стала лучше понимать ситуацию с Еленой. Елена была двойником. Она бессознательно обладала магией просто потому, что была потомком Петровой, и это было не в ее власти, и Бонни недавно выплеснула много злости по этому поводу с помощью Кола и Калеба. Давина сразу же призналась, что не ей учить выплескивать гнев, поскольку она склонна к огню. — Бонни, — сказала Елена, неуверенно оглядываясь. — Как… Как у тебя дела? — Отлично, — ответила она. — Я воссоединяюсь и учусь, и мне так многому нужно научиться, это весело, и приятно, когда тобой не манипулируют и не используют. — Да… — Елена кивнула, затем посмотрела вперед. — Мне жаль, что так получилось… Знаешь, вся эта магия и безразличие к последствиям, просто ставшие средством достижения цели, за которую ты заплатила цену. — Я прощаю тебя, — честно сказала Бонни. — Елена, я прощаю тебя, многое из этого было не в твоей власти, и ты тоже потеряла людей… — Мы можем… мы все еще друзья? — Нервно прошептала Елена. — Мы никогда не переставали быть друзьями, — призналась Бонни. — Я просто… Мне нужно было время и пространство, и чтобы на меня не смотрели как на идиотку, — вздохнула она. — Мы никогда… — начала Елена. — Как только ты узнала, что я еду с Колом и Давиной, ты стала относиться ко мне как к идиотке, — твердо заявила Бонни. — Ты обращалась со мной, как с ребенком, который не знает, что хорошо, а что плохо, и после всего, что произошло, это вывело меня из себя. Я не должна была взрываться на тебя, не так, но я не думаю, что ты всегда понимаешь цену того, о чем просишь, Елена. — Я знаю, — вздохнула она. — Я собираюсь в «Руссо», если ты хочешь присоединиться, — осторожно предложила Бонни. — Я… — Кэролайн, Стефан и Мэтт тоже будут там. — Кэролайн ненавидит меня. — Елена, никто из нас тебя не ненавидит, — вздохнула Бонни. — Мы просто… ты многого от нас требовала и мало что дала взамен, и это была высокая цена. Мы все еще любим тебя, но мы были расстроены. — Потому что я любила Стефана, была связана с Деймоном и создавала драму? — Спросила Елена. — Да, это очень важно. — Я не просила об этом, — тихо сказала Елена. — Я поняла это, — призналась Бонни, глядя на свои колени. — И я обвиняла тебя во многих вещах, которые были вне твоего контроля, но даже если Стефан и Деймон знают о сверхъестественном мире, они знают не так уж много, и мы все просто следуем импульсивному плану действий, невзирая на последствия. Это все наша вина, — вздохнула она. — Готова идти? — Позвал голос, и она повернулась увидев Калеба, выходящего из дома. — Да, — улыбнулась она другу. — А кто это? — Осторожно спросил он. — Это Елена Гилберт, моя подруга детства, Елена, а это Калеб, — представила она, жестом указывая на Калеба. — Приятно познакомиться, — начала Елена. — Очень приятно, — улыбнулся Калеб. — Нам пора, Элайджа забрал Хейли. — Значит, все идут в «Руссо»? — Спросила Елена. — Да, человеческая ночь, — вздохнул Элайджа. — Будет весело, — сказала Хейли, проходя мимо. — Мне нравится твое платье, — сказала Бонни. — Спасибо, — улыбнулась Хейли. — Ничего не подходит. — Мы съездием с тобой за покупками на этой неделе, — вздохнул Элайджа в отчаянии. — А мисс Гилберт поедет с нами? — Эм… — Елена посмотрела на Элайджу, потом на Хейли, потом на Бонни, прежде чем кивнуть. — Тогда я займусь этим, — сказал Элайджа, уходя. Бонни хихикнула, когда Хейли отмахнулась от Калеба, пытавшегося подвести ее к одной из качелей на крыльце. — Я могу немного постоять! — Что я слышу? — С любопытством спросила Елена, когда Хейли начала спорить с Калебом. — Хейли беременна, — ответила Бонни. — Нам пора ехать, — сказал Элайджа, остановившись и выйдя из машины, чтобы помочь Хейли сесть. Калеб открыл дверь для Бонни, которая забралась внутрь, затем Елена села на среднее заднее сиденье, а Калеб проскользнул на третий ряд. — Ты не против, если я приглашу Джереми? — Спросила Елена. — Нет, — ответила Бонни. — Кто такой Джереми? — Спросил Калеб. — Мой бывший, — ответила она. — Тот, который изменял тебе с призраком? — Спросил он, подняв брови. — Тот самый, — Бонни была удивлена, что Калеб действительно помнит об этом. — Кол написал мне, что они с Давиной будут у «Руссо» через тридцать минут к началу фестиваля, пристегните ремни, — приказал Элайджа, заводя машину и выезжая с подъездной дорожки, когда они направились в город. Бонни болтала в основном с Хейли и Калебом, Елена, казалось, старалась быть тихой и незаметной, что, по мнению Бонни, было очень не похоже на Елену. Однако она не стала зацикливаться на этом, наслаждаясь беседой с Калебом и Хейли. Когда они подъехали к «Руссо», Калеб вышел из машины. — Мы займем места, — сказал он. — Я присоединюсь к вам после того, как мы припаркуемся, — сказал Элайджа, когда Бонни и Елена вышли из машины. Хейли осталась с Элайджей, пока они отъезжали. — Миледи, — нахально сказал Калеб, открывая перед ней дверь, как камердинер. — Ты раздражаешь, — сообщила она ему, когда они вошли внутрь. — Ах, но ты же знаешь меня, дорогая, я должен попытаться вывести джентльмена Кола из игры, — сказал Калеб. — Этого никогда не случится, — фыркнула Бонни, но ухмыльнулась, когда они нашли большой столик. Давина и Кол сидели за барной стойкой и разговаривали с барменшей-блондинкой. — Ты счастлива здесь? — Неожиданно спросила Елена. — Да, — ответила Бонни. — Очень счастлива.