Кол слегка проснулся, когда в его голове раздался тяжелый раскат грома, и оглядел комнату. Хейли спала на кровати рядом с ним, и Кол медленно приподнялся, заметив Элайджу.
— Ты контролируешь ситуацию? — Спросил Элайджа.
Кол посмотрел на брата, но не ответил, потому что у него не было ответа. Медленно сев, он оглядел комнату: Элайджа отложил книгу.
— Кол, — начал он.
— У меня есть кандалы, которые подавляют силу, — прохрипел он.
— Сейчас я об этом не беспокоюсь.
— А я беспокоюсь, — пробормотал он. Кол не думал, что сможет контролировать себя прямо сейчас, и ему не нравилось, что его снова вырубила приглушающая трава. Он не нуждался в этом, когда ему нужно было выяснить, что, черт возьми, пошло не так.
— Кол.
—
Элайджа! Я не контролирую себя, — прорычал он.
— Хорошо. Где эти… кандалы?
— В подвале или в склепе Клэр, — признал он. — Их нельзя не заметить, старые кандалы для заключенных.
Элайджа быстро удалился, а Кол поднялся на ноги, двигаясь осторожно. Он чувствовал свою магию даже сильнее, чем во время воссоединения. Он стиснул зубы и сосредоточился на дыхании. Аяна еще в детстве научила его дыхательным упражнениям, чтобы он не терял контроль над собой, — такие же упражнения он давал беременным женщинам или пациентам, испытывающим боль.
Элайджа появился через двадцать минут, держа в руках кандалы.
— Это варварство, — проворчал Элайджа, когда Кол взял их и надел, чувствуя, как его сила не гасится, а скорее сдерживается, заставляя его прислониться к стене.
—
Я не контролирую себя, — снова подчеркнул он. Его связь с магией не была разорвана, но теперь она была сдержанной, и он медленно ощущал, как ослабевает сила от сдерживаемых эмоций.
— Здесь мисс О’Коннел, ей стало известно о сверхъестественном, и, возможно, тебе стоит поговорить с ней.
— Нет, не сейчас, — вздохнул он, закрывая глаза. — Я не могу… не сейчас.
— Я знал, что ты так скажешь, поэтому вместо этого я дам тебе информацию, которая может помочь в решении твоих проблем, и скажу, что Финн вернулся.
— Финн?
— Да. И я думаю, тебе стоит поговорить с ним, так как у него, похоже, есть информация о Давине, которая может оказаться полезной для тебя. Я также должен сообщить тебе, что мне удалось собрать воедино видения Давины, — сказал Элайджа.
— Подожди, что? — Пробормотал Кол, потирая лицо руками.
— Сюда, — Элайджа указал ему на место. — Мне было любопытно узнать о ее видениях. Помню, Селеста как-то упоминала, что некоторые видения были настолько большими, что напоминали головоломку, и похоже, что художественные видения Давины были не просто видениями.
Кол нахмурил брови, когда они вошли в кабинет брата и увидели рисунки, которые Давина сделала, когда Новый Орлеан использовал магию вокруг нее. Он смотрел на ее жесткие линии и гневные каракули, вспоминая, как сильно это на нее повлияло. Теперь он смотрел на кусочки, которые были собраны вместе, оказавшиеся лицом, которое Кол не узнавал, но это было лицо красивой женщины.
— Великое зло, — пробормотал он. Давина описывала свои видения как ощущение чего-то злого и больного в магии, гниющего под поверхностью.
— Это… Селеста, — тихо произнес Элайджа, принявшись возиться с кольцом дневного света. — Ты никогда не встречал ее, но она была очень сильной ведьмой. Я встретил ее здесь, она была свободной женщиной, ее магия была даром прорицания, и в конце концов она получила свободу, по приказу личного советника губернатора. Это было в начале девятнадцатого века.
— Я встретил ее здесь, когда мы только приехали в Новый Орлеан, она была… пленительной женщиной. У нас был страстный роман.
— Ты любил ее, — понял Кол, глядя на брата.
— Да. Очень сильно. Как раз перед тем, как Никлаус решил разбудить тебя… Она умерла из-за Никлауса. Она утонула в ванной после жестокого издевательства. Это было до твоего пробуждения и вскоре после того, как в семье появился юный Марселус. Выходки Никлауса стали привлекать внимание, и, чтобы избежать гнева Майкла, он подставил сотню ведьм, среди которых была и Селеста. Селеста не была связана с Девятью Ковенами и просила, чтобы ее никогда не освящали, поэтому я позаботился о том, чтобы ее похоронили здесь, где ни одна ведьма ее не найдет, — пояснил Элайджа.
Кол кивнул, глядя на картину. — Насколько она была могущественна и какую магию практиковала?
— Я не знаю, какую магию она практиковала, но она была самой могущественной ведьмой, которую я когда-либо встречал, не считая тебя и Аяны, — пояснил он. — Отец Селесты был неизвестен, но ее мать была могущественной жрицей из Западной Африки, записи о которой утеряны, но Селесту купили в Карибском море и в конце концов привезли сюда благодаря торговле, где мы и встретились. Она умерла, но, поскольку Давина видела ее, я счел, что ты должен знать об этом.
Кол кивнул, глядя на изображение женщины.
— Где… где ты ее похоронил? — Спросил Кол.
— На участке, между двумя дубами на западной стороне, рядом со старым выходом к реке, — объяснил Элайджа. — Ей нравилась вода. О чем ты думаешь?
— Ни о чем, в данный момент, — пробормотал он. — Я не могу думать, — признался он, потирая лицо и пытаясь прочистить мозги. Он должен был разобраться с этим, должен был, должен был вернуть Давину. Он должен был сделать это как можно скорее, чем позже, чем дольше она там находилась, тем большей опасности подвергалась.
— Кол, — начал Элайджа. — Тебе нужно успокоиться и отдохнуть.
— Я не могу! — Прорычал он. — Я не могу, Элайджа!
— Я думаю, тебе стоит поговорить с Финном, — осторожно сказал Элайджа.
— Он мертв, и если бы я хотел разобраться с этим кабаном, то даже не стал бы пробовать спиритический сеанс, он бы проигнорировал вызов, — вздохнул Кол.
— Финн жив, — объяснил Элайджа.
— Как? — Кол молча смотрел на брата.
— Думаю, тебе стоит поговорить с ним об этом.
— Зачем?
— Он упомянул Давину.
Кол слегка напрягся при мысли о том, что Финн может знать что-то полезное или быть полезным. Финн никогда не помогал им по доброй воле, если только не получал от этого какую-то выгоду, и тогда, будучи вампиром, он всегда пытался их убить. Держать Финна в заточении было решением, которое Кол полностью понимал, потому что Финн был похож на их отца и неустанно заботился о том, чтобы все вокруг были так же несчастны, как и он сам. Однако, в отличие от Ребекки, Хенрика, Элайджи и Ника, Кол всегда была главной целью Финна. Отчасти это был план Кола, чтобы держать ее брата подальше от Хенрика и Ребекки. С другой стороны — потому что Финн завидовал тому, что Кол — колдун, и из-за этого превращал жизнь Кола в ад. Именно Финн стал зачинщиком одного из первых запоминающихся всплесков неконтролируемой магии Кола!
А тут еще и Сейдж, которая, возможно, и помогла улучшить характер Финна, но, в отличие от остальных братьев и сестры, стала главной мишенью для преследований Кола. Финн хотел получить информацию, чтобы снова стать человеком, а Сейдж хотела того же, что и Финн, и в результате его жизнь была сложной, когда они были рядом. Особенно когда более… сексуальные идеалы Сейджа спутались с планированием, ведь, несмотря на свою флиртующую натуру, он не был настолько сексуально мотивирован, как считала Сейдж. Кол любил женщин, и не только секс, он любил женщин в целом, и, похоже, Сейдж и Финн не могли понять этого, продолжая посылать хлипких, безмозглых, бесхребетных женщин соблазнять его или вообще пытаться склонить его на свою сторону.
—
Финн упоминал о ней? — Напряженным голосом спросил Кол, опустив руки и настороженно глядя на брата.
— Да.
— Финн даже не знает Давину. Он был мертв, когда она приехала в Мистик-Фоллс! — Прорычал он.
— Кол, — Элайджа подошел к нему. — Поговори с Финном. Пожалуйста.
— Я скорее сгорю, чем заведу этот разговор, — простодушно ответил Кол.
— Кол, — начал Элайджа.
— Финн никогда не помогает! — Прорычал он. — С чего ты взял, что он поможет мне, МНЕ! Элайджа! Сейчас?! Финн скорее запрёт меня в яме с ядовитыми змеями или потеряет в лесу, кишащем волками, в полнолуние, чем поможет мне, и я сомневаюсь, что его отношение к этому вопросу изменилось после его смерти!
— Кол, я бы не посоветовал тебе поговорить с ним, если бы не считал это важным! И, возможно, ты получишь взамен какую-нибудь полезную информацию!
Кол застонал, усаживаясь обратно на диван, провел руками по лицу, оперся на локти и уставился в пустоту.
— Я знаю, что ты сейчас в трудном положении, Кол, — начал Элайджа.
— Не надо, — резко предупредил он. — Не пытайся потворствовать моим… моим эмоциям сейчас. Единственная эмоция, на которую я склонен реагировать — это убийственная ярость внутри меня по отношению к Ковену Давины. Любые попытки потворствовать другим моим чувствам приведут к обратному результату, — ледяным тоном предупредил он.
К мучительной боли при мысли о Давине добавилась ни с чем не сравнимая ярость, с которой он не мог справиться, будучи колдуном. Как вампир он бы просто убивал всех подряд, пока не осталось бы ничего, но как колдун он знал, что не может потерять контроль над собой, и то немногое, что оставалось в его сознании, был простой факт того, что Давина не хотела бы, чтобы он разрушил ее родной город. Именно это и удерживало его от действий в соответствии со своими порывами.
— Кол, — начал Элайджа.
— Просто… не надо, — прорычал он, вставая.
— Хорошо, но пойми, ты не один. Я здесь, Ребекка, Никлаус тоже здесь, Марселус понимает глубину твоего горя, как и Хейли, как и молодые мистер Гриффит, мисс Беннет и мистер Вестфолл, которые потеряли свою подругу. Не думай, что ты один чувствуешь потерю, — мягко напомнил ему Элайджа.
Тот решительно кивнул.
***
Джозефина ЛаРу прибыла на кладбище Лафайет по странному вызову Агнес, которая утверждала, что Регент желает с ней поговорить. Джозефину редко можно было удивить, но мысль о том, что ее вызывает другой Регент, была странной, и это заставило ее выйти из дома, несмотря на жестокую перемену погоды.
Утро было не просто мрачным, оно было неспокойным и жестоким, когда она шла через кладбище к главному месту встреч Ковена Французского Квартала.
Войдя в зал, она увидела человека, которого, как ей давно казалось, она больше никогда не увидит.
Регент Мэри-Элис Клэр сидела как подобает Регенту: спина прямая, голова высоко поднята, на вид ей ни дня не больше тридцати. Длинные белокурые локоны рассыпались вокруг нее, обрамляя круглое лицо. У Мэри-Элис от природы было пухлое, соблазнительное и довольно невинное лицо, но ему противоречили жесткие, ледяные огненные глаза, которыми она смотрела на дрожащих Старейшин, а затем перевела взгляд на Джозефину.
Никто не смог освятить Мэри-Элис Клэр, ее забрала Катрина, и не осталось ни одного тела, которое можно было бы вернуть, к сожалению всех Девяти Ковенантов, устроивших похороны в ее пустом склепе. Похороны Мэри-Элис стали крупнейшим событием в сообществе ведьм за последние сто лет, ее смерть стала смертью великого Регента.
— Регент, — поклонилась она так низко, как только могла в свои преклонные годы.
— Я вижу, они назначили тебя Регентом вместо меня, Джозефина, — холодно сказала Мэри-Элис.
— Да, Регент.
— Тогда объясни мне, что случилось с моей единственной внучкой, — потребовала она.
— Жатва, — начала она.
— Это не смертельное жертвоприношение, — закончила Мэри-Элис, выпрямляясь во весь рост.
— Я не знала о намерении принести девочек в жертву, пока на это не обратил мое внимание Кол Майклсон, который выступал в защиту вашей внучки, — пояснила Джозефина. — До этого я считала, что ритуал заключается в том, чтобы поместить девочек в медитативное состояние сохранения, чтобы они спали, пока общаются с потусторонним миром.
— Где Кол? Возможно, он просвятит меня относительно того, что вы сделали, в полной мере, — пылко спросила Мэри-Элис.
— На старой Плантации, где обосновались Скаллк.
Мэри-Элис встала.
— Благодарю вас за милосердие… — начали Агнес и Бастианна, когда Мэри-Элис щелкнула пальцами, а Джозефина наблюдала, как тела двух старейшин нечеловечески скрутились и безжизненно рухнули на землю.
— Попытки освятить их будут встречены моим гневом, сожгите тела и измельчите души, — приказала она, уходя. Джозефина слегка вздрогнула от всепоглощающего страха.
***
Мэри-Элис смотрела на свой город и на то, как он восстанавливается после Катрины, затем поймала такси и назвала адрес старой Плантации Майклсонов. Она знала, что эта Плантация все еще принадлежит им, даже если в настоящее время они там не проживают, и было более вероятно, что Кол отправится туда, а не на Скотобойню своего брата в Квартале. Хотя при жизни Мэри это была собственность Марселуса.
Дорога до большого дома на Плантации Майклсонов заняла не так много времени, как она ожидала. Выходя из машины, она велела таксисту не выключать счетчик. Она слегка зашуршала юбками, подбирая их, и поднялась по старым ступенькам дома.
В доме был звонок, и она удивилась: когда она была здесь в последний раз, он не обновлялся и не обслуживался. Она приехала сюда в шестидесятых годах, после того как ее выпустили из коттеджа Фолин, в поисках Кола, чтобы устроить ему ад, но обнаружила, что Майклсоны уехали. Поместье все еще оставалось действующей Плантацией, рабочие были обеспечены домами и рабочими помещениями, им платили более чем справедливую зарплату, а урожаи были урожайными. Она смирилась с этим, ведь если Кол уехал, то он уехал, а у нее в жизни были другие дела, которыми она могла бы заняться, получив новую свободу.
Дверь открыл человек, которого она помнила лишь смутно, но видела большое сходство между ним и Колом.
— Могу я вам помочь? — Сухо спросил он.
— Я пришла к Колу Майклсону, — объяснила она.
— Он…
— Это не просьба, — пояснила она.
Мужчина окинул ее безучастным взглядом, и она с вызовом подняла бровь.
— Я пришла из-за своей внучки, Давины Клэр.
— Мэри? — Появился Кол, с изможденным видом глядя на нее. — Открой ей эту чертову дверь, Элайджа, пока она не разнесла ее. Это та женщина, которая, вероятно, ответственна за вспыльчивый характер Давины.
— Ты ее знаешь? — Спросил Элайджа.
— Да, это Мэри-Элис Клэр, — сухо ответил Кол. — Моя бывшая.
— Бывшая любовница, — так же сухо ответила она, входя в дом, когда Элайджа открыл дверь.
— В наши дни это так не называют, Мэри, — простодушно ответил Кол, заставив ее окинуть его пустым взглядом.
— Никто из нас не из этих времен, — поддразнила она. — Какого черта ты это надел?
— Зачем ты здесь, Мэри? — Спросил он, тяжело дыша и закрывая глаза, как он делал, когда уставал или раздражался.
— Я здесь из-за Давины, — объяснила она, сцепив руки вместе и заметив кандалы на его запястьях, и внимательно осмотрела его. Он был совсем не таким, как в те времена, когда она его знала, и теперь, когда она действительно смотрела на него, разница была немного поразительной.
О, он всегда выглядел все так же. Молодой, красивый, хитрый, опасный, загадочный, но древний, он выглядел так же, как и всегда. Но было в нем что-то другое, когда он скрещивал скованные запястья и смотрел на нее усталыми глазами. Под глазами у него были синяки от усталости — у вампиров такого не бывает, на костяшках пальцев были синяки, на щеке под глазом — порез, волосы были неухоженными — все человеческие вещи, от которых вампиры не страдают. И он не был пропитан черной магией, необходимой для поддержания жизни вампира.
— Ты смертен, — наконец с недоверием заметила она.
— А ты жива, и, я уверен, в аду ты провела много времени, — глумливо протянул он.
— Ты… ты, — заикалась она.
— Я, я, я? — Усмехнулся он, глядя на нее.
— Ты, — она указала на оковы, потом на него, глядя в недоумении. Одно дело, когда он это сказал, а другое — встретиться с этим лицом к лицу.
— Это само собой разумеется, не так ли, дорогая? — Сказал он своим скучающим тоном.
— Давина… — начала она.
— Я не смог остановить эту чертову Жатву, и если ты пришла читать мне нотации по этому поводу, то я напомню тебе, что именно твой чертов Ковен изначально провалил ритуал! — Сердито прорычал он. Она почувствовала, как напряглись магические путы, и сделала шаг назад.
— Я здесь не для этого, — тихо сказала она.
— Тогда какого черта ты здесь? — Устало спросил он.
— Давина, — тихо сказала она. — Я была со своей внучкой на Той Стороне, что-то случилось, и я пришла к тебе, чтобы спросить, не знаешь ли ты что-нибудь о том, как вернуть ее?
— Я не знаю! — Он провел руками по волосам, издав нечеловеческий звук боли и разочарования. —
Я не знаю, я не могу, черт возьми, думать!
— Кол! — Рявкнул Элайджа, и она увидела, как вампир проходит мимо нее со склянкой.
— Нет! — Огрызнулся Кол, отходя от брата. — Нет, ты не сможешь отключить меня, — предупредил он, отступая назад.
— Если ты… — начал Элайджа.
— Я не собираюсь их ломать! — Кол зашипел, потянув за цепочку на запястье. — Я их сделал, их нельзя сломать!
— Я их сделала, — она закивала, и Кол повернулся посмотрев на нее таким взглядом, какого она никогда раньше не видела.
— Дорогая, как бы я ни был рад увидеть старую подругу, это были чертовски трудные день и ночь, я не в настроении и не могу думать, так что отвали, — огрызнулся Кол, уходя.
— Простите моего брата, мисс Клэр, он очень близок с вашей внучкой и плохо переносит ее потерю, — холодно сказал Элайджа.
— Я не знала, что он знаком с Давиной, — призналась Мэри.
— Да, для всех нас было неожиданностью, когда она появилась в нашей жизни.
— Мне нужна его помощь, — тихо призналась она. Кол был самым знающим колдуном из всех, кого она когда-либо встречала. В этом и заключалась его привлекательность для нее. Он был умен, уверен в себе, высокомерен, вызывающ, загадочен, опасен, дик, и в юности это было захватывающе. Теперь она ничего о нем не знала, и ей не нравилась мысль о том, что ее внучка может им увлечься. Но он был единственным человеком, которого она знала и который мог понять, как вернуть Давину.
— Колу нужна помощь, — категорично заявил Элайджа.
Мэри вздохнула, глядя на то место, куда он ушел. — Эти кандалы не смогут удержать его силу. Он сейчас необычайно могущественный смертный колдун, и даже в них я чувствую его силу. Если он пытается сдержать свою силу, ему нужно что-то более сильное, чем они.
Элайджа кивнул и потер лоб.
— Что для него значит моя внучка? — Спокойно спросила Мэри.
