Хенрик наконец-то остался наедине с Элайджей, а Ребекка наверху готовила для него комнату. Он не мог перестать смотреть на Элайджу с удивлением и недоверием. Хенрик знал, что тот жив, это было трудно не знать, но он не чувствовал себя так с тех пор, как умер.
Элайджа был самым близким человеком, заменившим ему отца, который когда-либо был у Хенрика! Он не мог перестать смотреть на своего старшего брата, испытывая одновременно страх и недоверие. Элайджа вырастил его, Ник вытирал сопли из его носа, приводил Кола лечить царапины и синяки, Элайджа был тем, кто дисциплинировал его и принимал на себя жестокие наказания, которые Майкл обрушивал на него, когда обнаруживался проступок. Элайджа научил его пользоваться луком и стрелами, размахивать мечом и орудовать топором.
Ник был для Хенрика и отцом и братом, но Элайджа всегда был для него фигурой отца, с того самого момента, как он научился ходить. Ник был братом, который защищал Хенрика от темноты, голода, побоев. Ник научил его вырезать, пользоваться ножом и копьем, быть кузнецом. Ник был для Хенрика авторитетом и братом.
Кол был исключительно старшим братом для Хенрика. Кол был тем, за кем он следовал, когда попадал в беду, кому подражал, на кого стремился быть похожим, на кого равнялся. Кол был самым свирепым, самым диким, самым опасным из них, и он хотел быть похожим на своего старшего брата.
Ребекка была лучшим другом Хенрика, небольшая разница в возрасте сделала их очень близкими, и он всегда цеплялся за ее юбки. Даже когда возраст начал диктовать свою роль в их мире, он держался за Ребекку, которая была его доверенным лицом, его другом, его партнером.
Он был рад, что сейчас здесь только он и Элайджа, потому что, если бы Ник или Бекка были здесь, он бы разрыдался, а Кол понимал его лучше всех, но из-за Кола не происходили эмоциональные срывы.
— Как здорово, что ты вернулся, — сказал Элайджа, когда они уставились друг на друга.
— Прости! — Воскликнул он, не успев остановиться, и бросился на старшего брата, который был ему дорог. Элайджа поймал его, и Хенрик заскулил. — Я знаю, что вы с Колом просили меня не выходить той ночью, но мы с Ником хотели увидеть волков, и прости, я не хотел подходить так близко, но они собирались забрать Ника, и я не мог этого допустить!
— Все в порядке, братишка, — пробормотал Элайджа. — Ты не виноват.
— Мне так жаль, — прошептал он, прижимаясь к груди Элайджи.
— Текавита была очень печальна. Нам тебя не хватало, каждый день мы все носили тебя в своем сердце, — прошептал Элайджа.
— Я заставил Давину вернуться, — тихо признался он.
— Зачем?
— Она была лучшим шансом для вас ребята. Она спасет Кола, а Кол спасет тебя, — прошептал он. — Она — лисица, валькирия, будь она из нашего времени, она была бы воительницей, такой же знаменитой, как Лагерта или Фрейдис. Она бы не боялась того, что нужно изменить. Я не думал, что она снова сделает Кола смертным.
Элайджа фыркнул, обнимая Хенрика. — Хочешь поговорить о том, что ты видел?
— Нет.
— Все было так плохо?
— Это был конец, я целиком и полностью за конец, брат, он естественен для жизни, но после конца всегда есть новое начало, а это… это не давало никакого начала, — признал Хенрик. — Это был просто Кол, обреченный на вечное одиночество, и, что еще хуже, это разорвало Хоуп на части. Она должна была сохранить равновесие, Элайджа, но вместо этого… ничего не осталось. Дух Давины бросил вызов миру и аду и прилепился к миру жизни, чтобы остаться с Колом, и выбрать ее было легко. Я нашел способ отправить ее обратно, и вот мы здесь.
— Она знала?
— Нет. Есть такая вещь, существо, Кол и ты невольно создали его, пытаясь изгнать нашу семью в другое измерение. Это заклинание изгнало всех остальных сверхъестественных существ, помнишь?
— Да.
— Это существо зовут Маливор, и он уничтожает… все. Когда я выбрал ее, я знал, что должен буду застать ее в момент смерти. Ей было тридцать четыре, она была в школе-интернате Сальваторе для молодых и одаренных, они с Колом приехали навестить Хоуп и сообщить ей, что переезжают в Африку на несколько лет. Давина только что пережила четвертый выкидыш. Я знал, что «Триада Индастриз» следят за ней, что было еще одной причиной их с Колом решения снова переехать, и я знал, что они нападут. Давина приняла первый удар на бедро, защищая студентов, пару сифонов, Джози и Лиззи Зальцман они были теми двумя, кого она сразу же защитила, «Триада Индастриз» очень хотели заполучить их и Хоуп.
— Она и Кол выманили «Триада Индастриз», оставив Хоуп эвакуировать студентов с помощью близнецов Зальцман.
— Смерть Давины была вызвана еще одной пулей в живот. Фрейя была бы там, в Астрале, для психической атаки членов Триады. Это замедлило их настолько, что большинство студентов смогли спастись. В последний момент, когда Маливор отправился за Хоуп, Давина сожгла школу дотла, буквально взорвавшись от всей затраченной ею магии. Мальчик Лэндон Кирби, который является Фениксом, воспламенился, и его огонь разорвал сверхъестественное на части, поскольку он смог избавиться от Маливора на несколько десятилетий.
— Ее смерть не была мирной, она была жестокой, болезненной и храброй, и Кол так и не смог оправиться от ее смерти. Я запомнил это, потому что в мире или на Другой Стороне я мог следить за своей семьей, за людьми, которые думали обо мне, которые были связаны со мной, и это были только Кол и Ребекка, но тогда это был только Кол. Учитывая, что дух Давины, даже ослабленный и составляющий лишь малую часть того, что Инаду позволила воскресить, мог бросить вызов миру и аду, чтобы остаться с Колом, выбрать ее было легко.
— Часть? — Спросил Элайджа.
— Вы с Фреей позволили Предкам разрушить ее душу, и в ответ оставшиеся осколки уничтожили План Предков и Предков. Ведьма, называющая себя Пустой, по имени Инаду, воскресила ее, те немногие осколки и фрагменты Давины, которые остались, и эти остатки сражались с Инаду в течение пяти лет в уже ослабленном состоянии. Мне стало любопытно посмотреть, что произойдет, если она будет самой собой, а дальше выбор был прост.
— Я думал о том, чтобы выбрать других, кто повлиял на нашу семью, но она оказалась лучшим вариантом.
— Почему?
— Она бы сохранила жизнь Кола, а живой Кол прекратил бы многие страдания и воссоединил бы нас как семью. Кол, он никогда не был центром нашей семьи, я знаю, он не клей, он хитрый смутьян, ведомый, когда его зовут, прихвостень, когда его вызывают, все зависит от его настроения, но он делает нас единым целым, потому что в отличие от матери, он никогда не пытался убить нас, даже когда ненавидел. А иногда он нас действительно ненавидел, — фыркнув, признал Хенрик. — Я знал, что если Давина доберется до него до его первой смерти, ему не придется думать о нас хуже, и я знал, что она будет работать с ним, а когда он чувствует, что его слышат и уважают за то, что он знает, он обычно более сговорчив, и я знал, что Давина будет это делать. Я знал, что если бы вы послушали его насчет Сайласа, он бы не умер, поэтому я отправил Давину обратно на Жатву, потому что это случилось как раз перед первой смертью Кола.
— Смерть?
— Его убили Гилберты, потому что он был безрассуден и импульсивен, у него был кол из Белого Дуба, а у них был план. Они думали, что у них есть разрешение Ника на его убийство, и это очень разозлило Кола.
— Что?
— Все очень сложно. Когда мать вернула его, он встретил Давину, и это было похоже на то, что он стал прежним собой, тем, кого мы любили, знали и на кого полагались. Давина сделала его… более собой, и она не боится его. Даже после того, как он убил ее. Я выбрал ее, потому что она делает Кола лучше, а Кол пытается стать лучше, иногда этого достаточно, чтобы ты с Ником помогли ему, и это обычно побеждает Бекку. Я просто не ожидала, что мой план сработает так эффектно, что Кол окажется смертным. А это уже осложнение и проблема.
— Это так, — согласился Элайджа. — Он тот брат, который наиболее религиозно заигрывал со смертью.
— Да, но с рождением чудо-детишек Ника на свет появится всякая прочая ерунда, которая захочет получить его голову на блюдечке, начиная с драконов и заканчивая феями и троллями.
— И никаких великанов? — Сухо спросил Элайджа.
— Один уничтожил их, — усмехнулся Хенрик. — Прости меня, Элайджа.
— За что?
— За то, что все разрушил и умер, — снова прошептал он.
— Твоя смерть была трагедией, но ты в ней не виноват. Просто пришло твое время, другая жизнь, и теперь мы начинаем все сначала, — тихо сказал Элайджа.
— Ты женишься на беременной волчице? — Спросил его Хенрик.
— Нет.
— Ты любишь ее, — заметил Хенрик. Как и Кол, Элайджа был скрытен в своих чувствах к людям или женщинам, и это всегда сводило Хенрика с ума! Они с Ребеккой развлекались тем, что подстраивали так, чтобы Элайджа и Татия столкнулись в любой момент, хотя бы для того, чтобы у Элайджи был шанс сделать предложение. Но его брат-идиот так и не понял намека. Ребекка и Хенрик, возможно, и презирали Татию, но они знали, что она делает их брата счастливым, поэтому по большей части терпели ее. Кол тоже пожурил их за активное вмешательство. И Ребекка, и он ненавидели быть на плохой стороне Кола, потому что его дом был их убежищем от родителей, и когда он злился на них, им не были рады, а у него была магия, поэтому он не пускал их в свои владения, когда активно злился на них, что, к счастью, случалось нечасто.
Хенрик, напротив, с радостью вмешивался в дела Элайджи и волчицы, убеждая Ребекку в своей правоте и заставляя ее присоединиться к нему, чтобы их брат получил хоть минуту счастья. Пригрозив Нику, если тот вмешается.
— Я и забыл, какой ты любопытный и дерзкий, — пробормотал Элайджа. — Мы продолжим твои уроки боя.
— Да ладно! Я же мужчина! Мне не нужны уроки, Элайджа! — Заныл Хенрик.
— Когда Ник воссоединится с тобой, я жду от тебя пробежки вокруг поместья!
— Лучше бы я сейчас остался в Валгалле, — ворчливо пробормотал он. Пусть Элайджа даст ему занятие. Он оживился, услышав, как открывается входная дверь, и последовал за Элайджей, чтобы посмотреть, кто вошел в дом.
***
Давина лежала на Марселе, когда немного проснулась. Она быстро осмотрела свою комнату и приподнялась, но Кола там не был, и она быстро огляделась в поисках его, когда увидела здесь Марселя и Хейли. Но Кола не было, и это ее встревожило.
— Эй, малышка, притормози, — сказал Марсель, поймав ее.
— Где Кол? — Спросила она, глядя на Марселя.
— С ним все в порядке, — заверил ее Марсель. — Ему просто нужно было съездить в город за твоей бабушкой.
— Но где он? — Спросила Давина.
— Лил Ди, он сейчас вернется, — обнадеживающе пообещал Марсель. Однако ей было не по себе, когда она прижалась к Марселю. — Все хорошо, детка, ты здесь, ты в безопасности.
Она напряженно кивнула, глядя на дверь и ожидая его. Она просто хотела, чтобы Кол вернулся сейчас, когда все важные для нее люди снова будут вместе, и она расслабится. Она не могла описать то беспокойство, которое ее разбудило.
— Марсель? — Прошептала она.
— Да, детка, — ответил он.
— Я скучала по тебе, — прошептала она. — Я очень, очень скучала по тебе, и по Колу, и по Хейли, и по Джошу, и по всем остальным, я очень скучала по своим людям.
— Мы тоже скучали по тебе, детка, и Джош скоро будет здесь, возможно, раньше Кола.
Она кивнула, крепче прижимаясь к Марселю. Она не могла избавиться от неприятного ощущения, которое поползло по ее спине, что за Колом что-то охотится. Она хотела найти его.
— Давина! — Позвал Марсель, вставая.
— Я собираюсь найти Кола, — сказала она.
— Лил Ди, я обещаю, что с ним все в порядке, — сказал Марсель, поймав ее.
— У меня плохое предчувствие, я собираюсь найти его, — повторила она.
— Давина!
— Марсель, — сказала она, поднимая глаза на отца. — У меня очень, очень,
очень плохое предчувствие, — подчеркнула она.
— Ты не можешь уйти, Майкл там.
— Я переброшу Микаэля на Другую сторону, у меня
ПЛОХОЕ предчувствие, — подчеркнула она.
— Давай я возьму ключи, — вздохнул Марсель. — И оставь записку для своей беременной сестры на случай, если она проснется и обнаружит, что тебя нет.
— Хорошо, — кивнула она. Она не могла избавиться от плохого предчувствия, она едва оказалась здесь, и не могла избавиться от него, это действительно действовало на нервы.
— Что за плохое предчувствие? — Спросил Марсель.
— Я не знаю, просто у меня есть оно, и я не могу избавиться от него, мне кажется, Кол в беде.
— Кол это беда, Давина, — возразил Марсель, когда они трусцой спускались по лестнице.
— Нет, я думаю, что он в беде, а не то, что он беда, — настаивала она.
— И почему ты так думаешь?
— Очень, очень,
очень, очень ПЛОХОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ! — Снова подчеркнула она.
Она чувствовала, как зло, кипевшее до ее смерти, закипает, и ей хотелось добраться до Кола.
***
Селеста была в ярости, когда почувствовала искажение магии, разворачивающееся за пределами Нового Орлеана, и это сильно встревожило ее.
Когда ее предыдущие планы были сорваны, она перешла ко второму плану. Настроить Девять Ковен против Скаллка, которые теперь паразитировали на их территории, высасывая их магию, ограничивая их потенциал, похищая их самых сильных и талантливых ведьм: Винсента Гриффита и Давину Клэр, двух самых могущественных ведьм, известных в последних поколениях. Теперь она чувствовала, как колеблются девушки Жатвы, как их сила уходит из того, что осталось от коллективного Ковена Французского Квартала.
Ей нужна была эта сила, чтобы заставить Майклсонов страдать. Она уничтожит Никлауса за то, что он украл ее жизнь, любовь и счастье, и заставит страдать Элайджу за то, что он никогда не ставил ее на первое место. Она уничтожит Ребекку за ее роль в действиях братьев и убьет Кола Майклсона, колдун не имел права захватывать Ковены.
Тело Сабины теперь лежало в гостиной Мэри-Элис Клэр, готовое выступить против инициации Скаллка. Селеста была удивлена тем, что Мэри-Элис узнала в ней свою убийцу, но тогда Мэри-Элис была немного наивной. Мэри-Элис Клэр имела наглость думать, что Кол Майклсон, Майклсон любой породы, может любить и любил ее. Селеста ненавидела ее за эту наивность. Однако Селеста признала, что Регент была ее самой могущественной реликвией за последнее столетие, поэтому она так и не позволила найти или освятить тело Мэри-Элис, и последние шесть лет культивировала силу Мэри-Элис как свою собственную. Теперь она была удивлена, увидев женщину целой и невредимой, но все еще наивной.
— Итак, в чем дело? — Спросила Мэри-Элис, отставляя чай и садясь.
— Простите, Регент, мы не знали, к кому обратиться, — солгала Селеста, глядя на сидящую рядом Софи Деверо. Она знала, что технически должна была бы искать Джозефину ЛаРу, если бы следовала изначальным правилам Девяти. Но это было не так.
— Что случилось?
— О Ковене Майклсона. Я беспокоюсь, — тихо сказала Селеста, изображая беспокойство в голосе и позволяя ему отразиться на лице. — Он только что захватил власть, он диктует Регенту, как проводить Жатву, и его вмешательство стоило нам жизни одной из нас и вашей внучке, Давине Клэр.
— Насколько я понимаю события, вы превратили Жатву в жертвенный ритуал, пожертвовав жизнью, — холодно возразила Мэри, отчего Селесте захотелось огрызнуться, что только слабые ведьмы этой эпохи не понимали и не понимают, что такое настоящая жертва. Современные ведьмы все были мягкими и слабыми, их учили ценить человеческую жизнь, что было отвратительной шуткой.
— Мы истолковали ритуал как жертвоприношение, по крайней мере Бастианна и Агнес так и сделали, — подхватила Софи. Неверующая женщина теперь была полезна, и Селеста постоянно напоминала себе об этом. Ей не нравилась эта распущенная женщина.
— То, что Кол прервал этот ритуал, дорого нам обошлось, и не только это, он не настоящий новоорлеанский колдун, он не должен иметь права голоса в том, что здесь происходит, — начала Селеста. Их разговор прервал звонок. Селеста почувствовала его магию и, поднявшись вместе с Мэри-Элис, взяла в руки бутылочку с приглушающими травами, лежавшую в ее сумке. Она знала: сейчас или никогда.
Селеста последовала за Мэри-Элис и моргнула, когда Мэри-Элис открыла дверь.
— Я вижу, у тебя гости, дорогая, — проворчал Кол.
— В чем дело, Кол? — Мэри-Элис вздохнула.
— Тебе не рады в Квартале, — огрызнулась Софи.
— Квартал построила моя семья, — пожал он плечами. — И я здесь ради Мэри, а не ради тебя.
— Имей хоть немного уважения, когда обращаешься к Регенту, — огрызнулась Селеста. Она увидела, как изменилось все поведение Кола: казалось, он почувствовал ее силу.
— Ты, — начал он. Она швырнула в него травы, он отпрыгнул в сторону и схватил Мэри-Элис.
— Сабина! Что ты делаешь? — Закричала Софи.
— Не вмешивайся, — приказала Селеста, щелкнула пальцами и сломала ведьме шею, отправив бесполезную сучку на землю.
Кол поднялся, и она почувствовала, как от него исходит буря: он быстро произнес заклинание, и вокруг него и Мэри-Элис вспыхнул голубой огонь, после чего они исчезли. Селеста, однако, почувствовала его уловку, когда он двинулся через Квартал к кладбищу, и последовала за ним.
